13. Бег

13. Бег.

Машину, сделав порядочный круг по дворам, она бросила возле прихода всего в нескольких кварталах от места столкновения, после того, как её взгляд зацепился за плавные обводы джипа со знакомой чёрно-золотой эмблемой, припаркованный на приходской стоянке, и это решило вопрос будущего транспорта. Выйдя, Алиса одним рывком сорвала дверь микроавтобуса с петель и заглянула в фургон. Бет корчился под лавкой в углу. Лицо серое, глаза чёрные, провалившиеся, словно и не было этих суток отдыха.

— За мной, — прохрипела Алиса — голос не вполне слушался её, норовя сорваться на рык или хищное шипение.

Отвернувшись, она тут же направилась к джипу со знаком «Единой Церкви», вскрыла дверь и села за руль. Как и ожидала, автомобиль был оборудован для работы исповедальней на колёсах. Завела мотор. Для удобства сорвала с панели перед пассажирским креслом кассовый аппарат и через окно выбросила на улицу. Тонко звякнув, ящик подскочил на камнях и выплюнул из щели желтый листок чека.

«Отче наш, иже еси на…».

Алиса отвернулась — в машину рядом плюхнулся бет, всё также несгибаемо прижимающий к груди её нетбук.

— Положи на заднее кресло. Держись, — сквозь всё ещё острые, выступающие зубы, процедила Алиса и выжала сцепление.

Автомобиль бодро сорвался с места, доказывая, что «единоцерковники» знают толк в технике и содержат её не для вечерних прогулок. Выехав со двора на основную дорогу, Алиса пристроилась в средний ряд и повела, не повышая скорости. Её тело нехотя возвращалось в обычную форму, а бет производил впечатление страдающего от передозировки наркомана — встречаться с дорожным постом при таких внешних признаках не хотелось.

Не отрываясь от вождения, Алиса покосилась на приборную панель. В бортовом развлекательном компьютере, конечно же, не скрывался ни телевизор, ни плеер, зато экран высвечивал электронную аудиотеку с плей-листами просветительных книг миссии «Единой Церкви» и местное радио.

Тронула сенсорный дисплей, активизируя приём. Из угла на весь экран раскрылась панель управления — под каждой кнопкой настроенная радиостанция. Тронула первую.

— …Мирошенко объявил о поддержке общественного движения «Рось свободная» православных меньшинств на территории федерации. Президенту направлен доклад, освещающий сотни зарегистрированных случаев притеснения и уничтожения православных общин пособниками «Единой Церкви»…

Нажатие на кнопку. Станция номер два.

— …кодекс поведения для служащих офисов. Это уже восьмой кодекс, утверждённый комиссией по духовному возрождению нации. Напомним, что первым был принят кодекс поведения для учителей, послуживший основой для очищения рядов и приведение школ в соответствие с высокими требованиями единоцерковной веры…

Нажатие.

— …возвещено как «чудо» рождение ребёнка у пожилой женщины-активистки движения «защитников Единой», зачавшей без связи с мужчиной от просмотров фильмов о Марии на одном из заседаний движения. Мальчик и мать здоровы, переведены из акушерской палаты в…

— …и только молитва, идущая от сердца, и любовь к ближнему своему помогут превозмочь! Мы должны объединиться, чтобы пережить тёмные времена! И те ничтожно-смутные, погрязшие в гордыне общины якобы православных церквей, недостойные даже пыли на плаще Единой Церкви, должны быть сметены с земли нашей и…

— …полицейские удерживают оцепление вокруг зоны действий спецотрядов по борьбе с религиозными преступлениями. Преступники отказались сдаться и оказывают активное сопротивление…

— …карательные облавы на общины бомжей. Полиция изымает детей для принудительного сопровождения в обучающие лагеря. Изымаются младенцы и дети до десяти лет, для коррекции сознания и превращения в полезных работников. Оказывая сопротивление, бомжи подожгли несколько домов и ранили двух солдат. Отряд открыл огонь на поражение и…

— …не пройдя тестирования на духовную зрелость, старшеклассник выпрыгнул в окно девятого этажа и…

Когда Алиса потянулась нажать следующую кнопку, Данила ухватил её за запястье.

— Выключи. — Попросил он. Губы у него были белые, а в глазах стояла боль.

Алиса ткнула в «выйти» и уставилась сквозь лобовое стекло в серое полотно дороги.

Машину бросили на выезде из города, загнав в лесок рядом с поселковым магазином. Невдалеке проходила лесная полоса, туда Алиса и направилась, уверенно таща за собой негаданного товарища. Они не разговаривали, не смотрели друг на друга прямо, но, когда, забывшись, что имеет дело с отребьем, Алиса подавала жесты, принятые в её среде, Даниил реагировал безошибочно. Теперь и он уже несколько отошёл от происшедшего, лишь едва похрамывая и держась за рёбра, да и она одолела обратную трансформацию и теперь только морщилась, тревожа раны, уже, правда, не кровоточащие. Шли долго, прячась от мощного летнего солнца в тени лесной тропы и коротко отдыхая по несколько секунд, садясь под стволы и обнимая руками колени. Алиса подавала пример, и Даниил тут же пристраивался рядом. Он изнывал от солнца значительно больше, чем она — глаза слезились, едва различая дорогу и очертания идущей впереди девушки, голова кружилась, а тело мелко дрожало от перенапряжения.

На одной из стоянок, Даниил спросил:

— Куда идём?

— В город, — буркнула она.

Даниил долго молчал, прежде чем заговорить вновь:

— Там уже стоит кордон, и каждый знает твоё лицо…

Алиса неохотно разлепила глаза и сонно отозвалась:

— Там — ответ.

— Резонно, — согласился Даниил и, сдерживая лихорадочный стук зубов, спросил: — Хочешь знать, кто тебя предал?

— Да.

— А всепрощение? Ты же работаешь на церковь, должна соблюдать заповеди…

Алиса ответила, смотря совершенно пустыми глазами перед собой:

— Именно потому, что я работаю на церковь, я не соблюдаю заповеди.

Даниил огляделся вокруг, смотря на мир через радужные разводы слёз. На тёмных дубовых стволах лежали золотистые пятна, и едва заметно дрожали от ветра, словно пришпиленные кнопкой сусальные листики. По земле струилась чистейшей зелени трава — сочная, острая, высокая. И среди её колких листиков маленькими звёздочками сидели цветы, мелкие, меньше ногтя, но настолько белые, что казались брызгами меловой гуаши. Давя вдох, отзывающийся болью в груди, он наклонился и запустил ладонь в траву, словно в волосы. Потрепал, разгладил и, убрав лишнее в стороны, отыскал крохотный цветок — на стебельке-ниточке в облаке зелёной паутинки тонких листьев закачалась белоснежная звёздочка. Он упрямо смотрел на неё, словно хотел научиться видеть на свету для дальнейшего пути, а с глаз его стекали гной и слёзы.

Краем взгляда наблюдая за товарищем, Алиса передёрнула плечами, и поднялась:

— Идём.

Сделав крюк по лесу, вышли к посёлкам на окраине и уже по ним — тенями, гаражами, дворами, — к закату вернулись в город, войдя через спящий район. Теперь идти стало легче — вокруг тянулись грязные заброшенные районы простого люда, по вечерам спящего перед новым выматывающие рабочим днём, и это позволяло идти по тихим улочкам, освещённым только голубыми отсветами экранов из окон да тусклым жёлтым светом редких фонарей ещё советской эпохи. Но Даниил всё чаще отставал, болезненно припадая на ногу и щурясь на свет, и догонял, лишь когда Алиса останавливалась и ожидала. В очередной раз завернув за угол дома, она прошла почти до середины и вынужденно встала — время шло, а товарищ не показывался из-за поворота.

Нахмурившись, она повернула обратно. Выйдя из-за дома, никого не обнаружила. Пустая улочка, как и все, на рабочей окраине, грязная, замусоренная принципиально не вывозимым строительным хламом и брошенными машинами. Алиса села на четвереньки и, наклонившись к самой земле, втянула носом воздух. Знакомый запах телесной гнили и болезненного пота ударил по обонянию. Она ясно увидела путь бета, уползающего в сторону от дороги, туда, где между забором казённой поликлиники и гаражами стояли баки с мусором.

— Дрянь, — едва слышно выругалась она. — Помойная душа!

Несколько мгновений она мрачно размышляла, а потом решительно пошла к бакам.

— Выходи, — процедила она и сморщилась, ощущая всю гамму дурных запахов.

Бет толкнул ногой коробку, открывая своё временное убежище — он сидел у ограды помойки и, скрючившись, зажимал грудь руками. Алиса толкнула плечом в сторону бак, открывая себе дорогу к отродью и, подступив, присела, оказавшись на одном уровне с ним. Они смотрели друг другу в глаза, словно скрещивали клинками такие разные взгляды: уставший и агрессивный, — и молчали. Бет отвёл взгляд первым и начал медленно, неуклюже вылезать из своего укрытия. Алиса остановила — взяла за руку, бесцеремонно отводя её от груди, и угрюмо спросила:

— Что там у тебя?

Когда он расстегнул рубашку, стал виден тёмно-синий пузырь набежавшей под кожей крови.

— Слом, — коротко диагностировала Алиса, быстрыми пальцами пробежав вдоль отёка. — Когда успели?

Даниил облизал серые сухие губы:

— Не знаю.

Алиса презрительно сморщилась и процедила:

— Хрупкий ты. Чуть что — травма…

— Да, — он растянул резиновые губы в неживую улыбку: — Это же божье наказание, да? Значит всё правильно.

Она фыркнула и положила пальцы вдоль сломанного ребра и чуть надавила — Даниил, стремительно посерев, вскинулся, ртом хватая воздух.

— Станет больно, но постарайся не вопить, — предупредила она. — И ляг, чтобы не дёргаться.

Молча посмотрев на её собранное волевое лицо, он прошептал:

— Оставь меня. Я не могу бежать. Я буду только обузой.

— Будешь, будешь, — задумчиво отозвалась Алиса и, положив ладонь на его плечо, повалила и прижала к земле.

— Алиса!

Мгновение — когти появились на её ладони и тут же погрузились в его тело. Даниил вздрогнул, изгибаясь от боли и стремясь вырваться из капкана её захвата. Тщетно. Когти вышли из плоти, оставив в ней четыре глубокие ранки, словно лунки для гольфа, стремительно наполняющиеся красным. Только попытался закричать — Алиса придавила рот ладонью.

— Терпи.

Она наклонилась над ранкой и с языка пустила внутрь струйку слюны. Она упала в красную, уже выливающуюся лужицу, и та зашипела, раздаваясь в стороны, а потом скукожилась, сжалась и стала покрываться пушистым белёсым налётом на открытой ране. Посмотрев на бледное лицо Даниила, тяжело дышащего и жмурящегося от боли, Алиса наклонилась ко второй ранке. Потом к третей. Ранки на глазах затягивались плесенеподобной массой.

Закончив, Алиса села возле забора, лениво привалившись и отвернувшись в сторону дороги, чтобы отслеживать возможную опасность. Даниилу требовалось время, чтобы отойти от произошедшей процедуры — как физически, так и морально его подкосившей. Недолго понаблюдав за девушкой, бет свернулся возле и прикрыл глаза.

Алиса подняла его через полчаса. Беззастенчиво раздвинула края рубашки и посмотрела на ранки. От них почти не осталось следа — только ещё мелко пузырилась, нарастая, кожа. Она ощупала грудную клетку Даниила — кости стремительно срастались.

— Пошли, — кивнула Алиса, поднимаясь, — Всего три часа до рассвета.

И снова началось движение по тёмным дворам, подальше от магистральных улиц, где даже ночью не прекращалась жизнь, дальше от освещённых витрин и патрулей полиции. И всё ближе к району, в котором произошло дневное столкновение.

К точке вышли под утро. Проходя мимо — почти скользя едва приметными тенями по краю дороги, — заглянули на территорию дома. Как и ожидалось, по периметру стояли люди в чёрной форме. За забором ясно проглядывались меловые очертания скорченных фигур, а возле крыльца лежало пушистое рыжее тельце, захолодевшее, но никому не нужное — людей давно увезли в морг, но котёнок оставался лежать там, где его укусила железная пчела. Алиса, не останавливая движения, скользнула вдоль сада и ушла в ближайший проулок. Даниил догнал её на следующем повороте.

— Тебя ждут, — заметил он.

Алиса равнодушно пожала плечами.

Ещё дом прошли в молчании.

— Когда люди… одеваются в чёрное, — негромко, словно для себя, сказал Даниил, — свобода граждан есть только одна… — выбор между голодной смертью и молчаливой смертью.

— Это ты к чему? — подозрительно покосилась Алиса, как обычно, одетая в чёрное.

Даниил скупо усмехнулся и неопределённо повёл рукой:

— Чёрное скрывает правду. Любит тайны. И создано управлять. Чёрное оно и есть — чёрное. От чёрта…

Не изменившись лицом, Алиса прошла ещё шагов сто, прежде чем отозваться.

— У тебя стала лучше варить голова. Вон какими предложениями стал сыпать! — Наконец, проворчала она. — Но думает она у тебя не о том. Надо было оставить тебе рёбра сломанными…

Даниил, чуть бледнея, усмехнулся:

— Ну, тебе же не сложно всё вернуть, как было, правда?

Алиса задумчиво кивнула и указала вперёд:

— Остановимся там. Это тоже дом в имуществе церкви, и ещё не используемый.

— Используемый? А для чего используются дома?

Размышляя, Алиса почесала висок, вытянула из волос чёрные катышки спёкшейся крови и пожала плечами:

— Как пристанище для инициаторов, защитников Единой, нищих или изгоев общества, чью вину церковь не признаёт…

— Да уж… Тайная система, направленная против государства! Или людей?

Алиса покосилась на него:

— Ты многое пропустил, шлясь по помойкам. Сейчас церковь, как и тысячелетия до того, — часть государства. И не малая часть. Без её духовного руководства вряд ли страна смогла бы подняться до нынешних высот.

Губы Даниила тонко растянулись в резиновую дрожащую улыбку:

— Не вижу высот… Но ты права. Я многое пропустил. И хочу разобраться.

— Тебе бы не в этом разбираться… А в том, кто ты и за что инициирован, — хмуро посоветовала Алиса.

Хмыкнув, он угрюмо ответил:

— Это я буду выяснять в первый… черед.

Серый дом приветливо распахнул незапертую дверь.

Алиса оглядела открытое пространство комнаты, ничем не загороженное от встающего солнца, и указала Даниилу на наиболее затемненный угол.

— Спать будем по очереди. Ты — первый.

Возразить он не осмелился.

…