7. Война

7. Война.

Печать отец Владимир снял сразу. Молча наложил руки и легко сковырнул восковую печатку с вздрогнувшей девушки — только розовое пятно осталось на коже.

— Машину мы вычислить не смогли, но то, что сектанты используют места не для всей процедуры, а только для её окончания, стало ясно с самого начала, — степенно говорил командор Борислав, тяжёлой широкой походкой двигаясь рядом с отцом Владимиром.

Алиса, не вмешиваясь в разговор людей, шла чуть впереди, выбирая наиболее короткую и безопасную дорогу к дому.

Отец Владимир покосился на товарища:

— Полагаешь, что место обряда найдено?

— Не сомневаюсь, — кивнул командор. — Завтра можно будет поставить точку.

— Будешь поднимать команду или надеешься справиться своими силами?

— Её хватит, — кивнул на задеревеневшую спину девушки отец Борислав.

Отец Владимир покачал головой и так же отстранённо спросил:

— Девица не производит впечатления… Ну, да ладно. Многое поменялось за время, как меня удалили из Ордена, так, может и таковой уровень уже достаточен. Как точку-то намерен искать?

Командор пожал плечами и едва заметно улыбнулся:

— Предполагаю, что территория, которую надо проверить, вряд ли превышает гектар… Алиса?

Девушка на мгновение закрыла глаза, вдыхая свежий ночной воздух, словно колонку новостей:

— Девять тысяч шестьсот пять квадратных метров.

— Не чрезвычайно большая площадь, — удовлетворённо кивнул наставник, — Вполне покрываемая двумя инквизиторами. Как считаете, отец Владимир?

Священник вытащил из глубин рясы платок и аккуратно обмакнул запотевший лоб. Улыбнулся поклонившимся прохожим, благословил, но глаза оставались настороженными. Он размышлял, прекрасно понимая, что стоит за предложением.

— Да, — наконец, ответил он. — Думаю, что для двоих это немного.

Наставник Борислав кивнул.

— Тогда предлагаю завтра встретиться уже здесь. Южный сектор оставлю за вами, отец.

— Премного благодарен, — чинно склонил голову священник.

— Когда они начнут, мы придём, — уверенно подвёл черту командор. — Запах боли будет нас вести.

Идущая впереди Алиса дёрнулась и, на ходу чуть повернувшись к мужчинам, проинформировала:

— Опасность для предполагаемой жертвы превышает допустимые значения.

Наставник кивнул и пояснил в одеревенелую спину девушки, продолжающей движение:

— Войны без жертв не бывает, Алиса. А мы на войне. Пусть это война лишь в таких редких прорывах выходит на столкновение жизни и смерти в мире телесном. Это война за души, и война в душах. И девушка, которая будет мучиться завтра, и которую мы спасём, если будем усердны и богу это будет угодно, всего лишь воплощение этой войны. Воплощение и наша жертва светлому, что укрепит силу божьего замысла.

Она прошла несколько шагов, не меняя спокойного выражения лица, а потом отозвалась:

— Я не понимаю.

— Ты знаешь о битве добра и зла, для которой тебя готовили, что же ты хочешь понять больше? — терпеливо спросил Наставник, косясь на молчаливо шагающего отца Владимира.

— Как жертва тёмному становится жертвой светлому?

Наставник усмехнулся, понимая, что она не видит.

— Вопрос наивен, но корректен — в ином случае я бы указал на послушание очищения… — и вдохнув ночного воздуха, ответил, понизив голос: — От того, каким был обряд — во славу божью или во славу его противнику, — зависит преумножение силы тёмного или светлого в мире. Но бог есть высшее, породившее и светлое и тёмное, потому, если обряд и проводился во славу хозяина преисподней, но наши деяния его остановят, а девушка умрёт, то обряд смерти во имя злого станет с божьей и нашей помощью обрядом жертвоприношения одной для остановки прихода дьявола и спасения многих. Значит, душа её будет очищена от грехов прожитой жизни и вознесена к светлому, как мученица за святое дело.

Алиса склонила голову. Отец Борислав удовлетворённо повернулся к коллеге и улыбнулся на его настороженный взгляд:

— Она действительно молода. Только второй год как инициирована.

Священник понимающе кивнул, а потом поинтересовался:

— С каких пор стали брать настоль юных девушек?

Наставник тонко улыбнулся, словно ведя светскую беседу за чашечкой кофе:

— Практику инициации людей в зрелом возрасте, с хорошей боевой подготовкой и опытом нам пришлось прекратить, как малоэффективную. Большие дивиденды приносит подготовка людей в период пика полового развития, конечно держа под контролем сексуальную энергию и направляя её на инициацию. Такие бойцы менее профессиональны, конечно, меньше знают и умеют на момент инициации, но зато фактически без обучения легко овладевают интуитивными практиками. А у Алисы высокие возможности в этой сфере, тем более, что им ещё суждено развиться, — пояснил наставник, с едва заметной гордостью смотря в напряжённо выпрямленную спину ученицы: — Но пониманием девочка ещё чисто дитя.

— Гармония баланса, — кивнул отец Владимир и вздохнул: — Но странно слышать такое сравнение о представителе нечистого рода, который уже пригубил и не раз жизни человеческой… — и перекрестился, словно отвращая дурное.

Брат Борислав бросил быстрый косой взгляд на коллегу и негромко отозвался:

— Грех ли то, что сердце отдаю своим ученикам, кем бы ни суждено им быть?

Отец Владимир промолчал. И заговорил лишь когда прошли довольно далеко от места неловких фраз.

— Во всём этом деле наиболее обидно, — вздохнул он, избегая продолжения скользкой темы: — что змея отложила яйца в корзине среди птичьих.

Брат Борислав не ответил, только плечи дёрнулись, словно наставник сдержал желание обернуться на исчезающие за поворотом вывески «Милосердия». Разговор вновь не завязался, и далее двигались в молчании.

На одном из дорожных переходов, когда остановились на светофоре, Алиса почувствовала пустоту за спиной и резко обернулась назад. За ней стоял только отец Владимир, напряжённо уставившийся на резко остановившуюся девушку. Алиса посмотрела мимо него на улицу, освещённую огнями и полную праздного люда. Вывески. Машины. Пьяный сброд. Наставник исчез.

— Ушёл, — констатировала Алиса, отворачиваясь к дороге.

И только теперь отец Владимир, порядком вымотанный тяжёлой ночью, понял, что произошло, и всю дальнейшую дорогу провёл в задумчивости.

— Пойдёте со мной или вас сопроводить? — не глядя на попутчика, безучастно спросила Алиса, когда вошли в свой район на главную развилку.

Отец Владимир устало отмахнулся:

— Иди, отдыхай. Завтра понадобятся все твои способности… Инициатор...

Алиса, по-военному развернувшись, направилась в сторону своего убежища.

Первое, что она почувствовала, подойдя к дому — странное телесное ощущение тепла и запах сладости, растекающийся по воздуху. От этого запаха кружило голову и хотелось встать на четвереньки и ползти к его источнику. Алиса встряхнулась и разжала инстинктивно до судороги сжатые кулаки. День без поддерживающего питания сказывался — даже лёгкий запах крови, затёртый среди ароматов цветущих лип, мог довести до потери ориентации и человеческого вида. Открыв калитку, зашла во двор — запах тянулся с угла дома. Подступая ближе, напряглась, готовясь в любой момент к атаке, но вокруг было тихо. И, лишь подойдя ближе, почувствовала живое и мёртвое рядом.

Завернула за угол.

Рыжик игрался с длинным хвостом растерзанной до неузнаваемости серой тушки. Он то подцеплял голый хвост лапой и подбрасывал в воздух, то ловил, прижимая всем телом, когда тот отлетал.

— Так, — Алиса опустилась на корточки рядом с котёнком. — Что тут у тебя, доблестный охотник?

Рыжик вздыбился, почувствовав девушку рядом, но быстро успокоился, не видя от неё агрессивных движений. Алиса же ткнула в розовую шкурку пальцем и слизнула с ногтя смазанный кровяной след.

— Убили часа полтора назад, — задумчиво сказала она котёнку, топорщившему усы на добычу. — Выжрали внутри всё, кроме кишок. Крови почти нет.

Вывод напрашивался только один.

— Бет, — криво усмехнулась Алиса.

Вскочила на ноги и понюхала воздух. Остаточный запах помойки и гноя тянулся шлейфом к полуразвалившейся постройке овина. Алиса ощерилась и двинулась к нему, зная, что бежать от неё бесполезно, обороняться — тоже, да и не будет бет способен ни на то, ни на другое.

Дверь она, не церемонясь, сорвала с петель. В овине повисала густая темнота, но движение живого тела, смердящего и часто дышащего от испуга, она ощутила сразу. Ощерилась и зашипела предупреждающе — волосы её приподнялись у корней, клыки заострились, когти на ладонях мгновенно наросли и закаменели.

Бет заскрёбся, стремясь найти выход из ловушки, в которую сам себя загнал, но тщетно — доски у овина ещё были достаточно крепки, чтобы не выпустить. Он всё-таки попытался — размахиваясь и шипя от боли, замолотил по стене кулаками и сумел пробить дыру.

— Смерти ищешь, отребье господне? — прошипела Алиса и одним рывком оказалась рядом с тёмной скрюченной фигурой, ставшей хорошо видной на фоне улицы. Схватила за холку, жёсткими пальцами проминая мышцы до позвоночника, и швырнула тварь к двери. Бет закричал, опрокидываясь на спину, заскрёб руками-лапами, стремясь отодвинутся от неторопливо, словно кошка к мышке, приближающейся девушки, но тщетно. Алиса прыгнула, схватила железной рукой за плечо, втискивая пальцы под ключицу, и поволокла из овина. Бет извивался и причитал что-то нечленораздельное, будто силы покинули его и осталась только надежда на мольбу и милосердие.

Алиса выволокла обвисающее мешком существо на сумрачный предутренний свет и, швырнув под ноги, оглядела. Бет, дрожа и зажимаясь, лежал, стараясь не шевелиться, и только из-под длинной косматой грязной чёлки за ней следили глаза — чёрные, испуганные, с кипельными белками, страшно контрастировавшими на фоне тёмно-фиолетовых кругов, в провале которых сидели.

— Смерти ищешь? — снова прошипела Алиса и склонилась ближе к бету.

— Ищу, — дёрнулся острый кадык по тощему горлу.

А во взгляде появилась сумасшедшая надежда.

— Зачем пошёл за мной? Что задумал? Отвечай!

Она не угрожала, но бет сжался, не в силах отвести взгляда от её глаз — бешенных, огромных, тёмных — в которых сейчас дрожал зрачок, заметно вытягиваясь по вертикальным полюсам.

— Защитила, — тихо-тихо, почти на грани слышимости прошептал он. — С тобой — спокойно.

Алиса свела губы, скрывая острые хищные зубы, и выпрямилась. Ярость угасла так же неожиданно, как и появилась.

— Это — мой — дом, — раздельно сказала она. — Уходи! Или пеняй на себя!

Бет не стал перечить. Не выпуская её из поля зрения, он развернулся и боком, боясь подставить покалеченную, кровоточащую спину, начал медленно настороженно продвигаться в сторону выхода. Лицо его вытянулось и казалось в этот момент уже не испуганным, а уставшим и очень старым, не смотря на то, что морщины его не безобразили, но кожа высохла и черты заострились как у тяжёлого больного в последние часы. Он и чудился похожим на того, кто лежит на предсмертном ложе и в изнеможении от бренного существования зовёт смерть, но та, словно издеваясь, не приходит, лишь досуха выжимает все соки жизни из тела. На миг он показался Алисе сходным с её матерью за день до смерти… И она, сплюнув под ноги, приказала:

— Стой!

Когда бет, вздрогнув всем телом, замер, Алиса уже пожалела о сказанном, но отступать не собиралась.

…