Глава 1

«Я люблю смотреть, как умирают дети». В. Маяковский.

Пролог

Спи… Это просто ветви деревьев стучат в окно… Спи… Это просто тень уличного фонаря… Это звёзды, а не чьи-то глаза горят кровожадным огнём… Спи… Мир прекрасен… как жаль, что ты уже мёртв.

Девочка проснулась от тихой песни. Казалось, что она звучит где-то далеко – там, в саду за окном, или дальше за озером, где шумит зелёный лес. Пахло цветущими яблонями и полной луной. Серебристые нити звёзд тянули свои руки к бледному детскому телу. Казалось, что свет живой, он ласкает и щекочет. Чего только не привидится майской ночью? Май – колдовской месяц, особенно здесь, в деревне, где живы ещё старые поверья, и время навсегда застыло на каком-то неведомом промежутке.

В свете луны блеснул циферблат часов – уже три часа, не так долго ждать рассвета и первых петухов. Песня звучала всё настойчивее. Ребёнок сбросил с себя сон вместе с одеялом, только глаза всё равно оставались полны тумана. Раскрытое окно не стало преградой. От сырой земли под босыми ступнями повеяло холодом. Покрытые росой стебли травы хлестали по ногам. Но песнь звучала в ушах переливом серебряных колокольчиков. Цветущие ветви раскинулись шатром над головой, роняя свои лепестки наземь. Сад расступался, словно отходя на задний план. Непослушные ноги брели вперёд, ей было совсем не страшно.

Луна растеклась по глади озера, словно кто-то пролил молоко на тёмно-синюю скатерть. Вода была спокойной, лишь где-то у пристани слышались тихие всплески. Но музыка оказалась сильнее всех звуков ночи, в ней слилось всё: тайные, самые смелые желания, сокровенные секреты, яркие картины, тайный и скрытый от людей мир, грань, за которую предлагал зайти кто-то неизвестный.

Девочка шагнула на пристань. Музыка стала громче. Но где же источник столь дивной песни? Странное осознание пришло чуть позже – под водой. А вода по-прежнему ласково и нежно тёрлась об опоры пристани, словно верный пёс.

И она сделала шаг… Вода сомкнулась над головой ребёнка.

Кто сказал, что нельзя дышать под водой? Дыши! Дыши! И открой глаза, чтобы взглянуть на меня, потому что я -смерть.

Глава 1

– А что я знаю о них? Просто очередные твари Мира за Гранью, которые не тронут меня, потому что я уже не маленькая девочка и разучилась мечтать. Да и я снов уже не вижу толком, лишь хоровод образов прожитого мной дня, осознанные сновидения, а иногда – просто приятный чёрный экран. Я так устала от всего этого. Они следят за мной, словно я могу им в чём-то помочь. Они приходят, а я смеюсь, – в доказательство собственных слов Кристина издала нервный смешок.

Незнакомец продолжал мерить её взглядом, словно она сама была одной из Них. Она знала, что таким лучше не врать. В этом городе слишком много колдунов, они сразу её раскусят. Мужчина неопределённого возраста неопрятной наружности продолжал разглядывать картину своими несимметричными глазами. Он весь казался Кристине каким-то сплошным «НЕ».

– Так вы брать будете? – робко спросила она.

Картина была выполнена в синевато-серо-чёрных тонах. На ней схематично изображённое существо, которое, казалось, состояло только из одних серых волос и огромнейших глаз, сжимало в когтистых лапах плюшевого мишку.

– Куда вот только такое повесить – не знаю, – хмыкнул незадачливый покупатель.

– В детскую! – рассмеялась Кристина, понимая, что одного клиента она уже потеряла. Да и куда теперь втюхать такое неприглядное полотно, на которое ушло столько краски и сил, она не понимала. Мужчина ничего не ответил, лишь молча зашагал по брусчатке, постукивая тростью по камням.

– Что, день не заладился? – спросила соседка, прячась за прилавком с сувенирами (они расходились куда охотнее).

– Да как-то так, – Кристина пожала плечами и демонстративно принялась за вязание.

– Я вот думаю: замуж тебе надо, – продолжала та самая торговка, – Такая молодая, а на рынке торчишь. Это же болото полное.

– Не надо. С меня раз и навсегда хватило.

– Как, уже?

– Я не так молода, как вы думаете.

Разговор скис, Кристина умела вовремя сворачивать пустые беседы. Солнце садилось, чтобы потом растечься в море, подобно яичному желтку в молоке. Удивительный вечер, золотисто-алый, с запахом благовоний и пряностей из соседней лавки, со звуками ситара и там-тама, что доносятся с соседней улицы.

Это был небольшой городок на побережье Чёрного моря с очень неблагозвучным названием Чёртова Пристань. Старики рассказывали множество легенд о том, почему этот город зовётся именно так. Кристина их помнила смутно, там было что-то о дьяволе, что избрал это место своим домом, и изредка он выходит из моря по лунной дорожке, чтобы снова вершить свои тёмные дела. Наверное, только сам чёрт мог избрать для жизни этот богом забытый уголок. Город, что процветал летом за счёт туристов, практически пустел к зиме. Именно это захолустье, дышащее магией и старинными поверьями, так привлекло Кристину, которая стремилась сбежать от своей прежней жизни, о которой она мало кому рассказывала. Поговаривали, что жила в Петербурге или, может быть, в Москве, однако характерный акцент так и не проскальзывал в её речи, у неё вообще не было никакого акцента – чистое русское произношение, к которому не цеплялся местный говор.

Вечерело, пора было возвращаться домой, если это можно было назвать домом. Заброшенная церковь на утёсе стала пристанищем для местной неформальной молодёжи. У кого-то просто не было дома, кто-то приехал на время погостить, кому-то наскучило родительское гнездо. Чистый обжитый сквот, по-своему красивый и манящий. Шумные компании с вином и травой, душевные посиделки до утра, общий быт и единая судьба. Казалось, что им больше ничего не надо.

Кристина сложила товар в большую вышитую сумку и пошла по мостовой вниз. Многочисленные талисманы, серьги и браслеты звенели в такт её шагам. Она любила этот звук, тот, что рассеивает её одиночество и тишину в мыслях. Краем глаза она ловила взгляды, скользящие по ней. Кристина не считала себя красивой, прохожие наверняка воспринимали высокую девушку с длинной чёрной косой и такими же тёмными глазами как часть местного антуража, считая её типичной южанкой.

Она проходила мимо порта. «Вот она, блин, и есть, Чёртова Пристань во всей своей красе», – рассмеялась Кристина, глядя на зловещие скелеты портовых кранов, которые бездействовали уже много лет. Здесь город терял своё очарование, навевая мысли об эшафотах. Рядом раскинулось кладбище кораблей. Словно мёртвые рыбы, они лежали на берегу вверх дном, зияя смертельными ранами пробоин. Рядом виднелись развалины маяка. Не приживалось в Чёртовой Пристани такое сооружение, маяки горели один за другим, не желая освещать дорогу дьяволу. Морской ветер насвистывал свою зловещую трель, но Кристина уже давно привыкла к этой мелодии.

Там, чуть дальше, по горной тропе, на утёсе примостилась заброшенная церковь. Старый католический собор, оставшийся с каких-то незапамятных времён, построенный неизвестно кем и для кого. Кристина много раз задумывалась, что будь это православная церковь, она точно не смогла бы там жить. А всё навязчивые детские страхи и бесовские лики в каждой тени. Она не любила церкви и порой убеждалась, что это взаимно. Для старух-прихожанок она если не блудница, то, безусловно, ведьма. А этот сквот ей нравился, как надругательство над оставшейся святостью. Находясь там, она ощущала себя опарышем в трупе, это даже умиляло.

Дома всё было по-прежнему – в полном хаосе. Снова какие-то люди снуют в том, что некогда было залом для молитв. Здесь давно уже нет скамеек, только беспорядочное нагромождение старой мебели, вещей и людей. Кристина давно уже отвоевала себе какое-то подобие собственной комнаты под самой колокольней. Здесь находились только полунаклонная кушетка, стол и рисовальные принадлежности, больше ей ничего не было нужно. Жизнь давно приучила её к скромному быту. Это только на лето. А что потом? Она старалась не задаваться этим вопросом, прошлые холода удалось переждать на чужом флету. Сейчас ещё далеко до зимы.

А внизу копошились люди, Кристина уже к ним привыкла, они друзья или типа того. Здесь все братишки и сестрёнки, объединенные общей мечтой о лучшем мире.

«И кто же спёр моего медведя?»– думала она, обходя верхние этажи церкви. Здесь было меньше народу, в основном постоянные жильцы сквота, так называемые «старики».

Забавный самодельный артефакт, старый как мир и потрёпанный временем мишка, примостился прямо в пустом оконном проёме на подоконнике.

– Эх… Это снова Они, – вздохнула вслух Кристина, прикасаясь к вытертому искусственному меху, – Никак не наиграетесь, изверги.

В ответ ей лишь ветер засвистел где-то под крышей. Почти стемнело, скоро Они выйдут на охоту. А пока призраки чужих кошмаров просто играют с ней. В вечернем полумраке на подоконнике вырисовалась знакомая фигура: сущность неопределённого пола с длинными серыми волосами, бледной кожей и огромными глазами необычного разреза. Кристине всё время хотелось коснуться его серебристо-серых прядей, заплести их в косы, но что-то останавливало её, скорее элементарная вежливость, чем страх. Неприлично дотрагиваться до едва знакомых сущностей, если они сами этого не просят.

Сегодня в глазах пришельца играла обычная для него печаль. Кристина снова вспомнила, что так и не узнала его имени. Из всех тех, кто являлся к ней, он был самый вменяемым и даже почти человечным. Больше всего её воротило от рыбообразной женщины с пронзительным голосом. Этот же тип был очень даже милым, если не знать, чем он на самом деле занимается.

Кристина обернулась, боясь, что кто-нибудь войдёт, но все были заняты очередным празднеством внизу, так что бояться было нечего.

– И почему ты такой грустный? – спросила она наконец, заглядывая в лишённые белков чёрные глазища.

Существо обняло себя когтистыми руками (Кристина только сейчас заметила, что одет он в старомодный костюм из посеревшего льна) и тихо-тихо произнёс:

– Все, кого я люблю, умирают.

Голос его звучал совсем приглушённо и бесполо, но почему-то не казался неприятным. Наверное, он поёт. Эх, услышать бы хоть раз! Нет, эта песня несёт в себе только смерть. Все, что он есть – это чистая погибель, концентрированный яд. Вот только откуда столько боли? Неужели он сам не рад своей чёрной работе?

– Как твоё имя? – спросила Кристина, набравшись смелости.

– Эанир, – ответил он после небольшой паузы, словно давно никому не называл собственного имени или просто придумал его на ходу.

***

Лампа раскачивалась из угла в угол, подобно маятнику. С потолка капала вода, словно тиканье часов или слабый стук в дверь. Этот монотонный звук мог свести с ума любого, кроме того, кто был изначально безумен. Эти покрытые плесенью стены повидали многое, наверное, даже больше, чем единственный обитатель этого мрачного, пропитанного смрадом подвала. Он знал, что Они скоро придут, они почти каждую ночь здесь. Собираются возле стола для вскрытия, заворожено глядят на свежий труп, словно любуясь закатившимися глазами и ужасными ранами. Они ходят в морг, как в музей или цирк. Сегодня на столе девочка лет десяти, которую утром удалось выловить в озере. Совсем свежая, но вид всё равно неважный.

Прикрыв труп покрывалом, он приготовился к визиту. Сегодня им предстоял серьёзный разговор.

– Серафим! – окликнул его хлюпающий голос круглого саблезубого карлика. Сегодня тот явился вместе с женщиной-рыбой (роман у них, что ли?)

– Опаздываете, – человек развернулся на каблуках, становясь спиной к столу.

– Мы живём вне времени, – прошипела женщина-рыба.

– Я хотел поговорить, – Серафим покрутил в руках скальпель. – Сегодня я узнал нечто новое: оказывается, кроме меня, вы способны являться и другим людям. Одна девчонка на базаре раскололась мне о ночных визитах.

Карлик развёл руками, сейчас он стал похож на изуродованную детскую игрушку. Внутри него заклокотал неприятный смех.

– Ты что, ревнуешь? – спросил он.

– Вообще-то не ты один способен нас видеть. Мы бы рады были показываться многим, но не у всех открыт столь бесполезный дар, как у тебя. Нас видят только дети, но лишь в первый и последний раз, – рыба расплылась в плотоядной улыбке.

– Ради чего вы вообще показываетесь людям? – на восковом лице Серафима читалось некое недоумение.

– Видишь ли, мы слишком сентиментальны и нуждаемся в общении, в новых лицах. Слишком скучно проводить время с детишками и такими же, как мы. Всё приедается за столько лет существования, – ответил карлик.

***

Он едет на юг, словно за дудочкой крысолова, туда, куда зовёт его душа. Словно сердце утонуло в море, и теперь надо вернуться, чтобы поднять со дня драгоценный осколок. Дорога на юг пахла полынью. Извилистая лента по жёлтым полям вела его вперёд. Здесь, в дороге, становилось спокойнее, несмотря на множество опасностей, что подстерегают одинокого подростка в его опасном путешествии. Здесь не было снов и сна как такового. Если только удастся на часок прикорнуть на лежанке в кабине грузовика, когда не придётся всю ночь говорить с водителем.

– Как звать-то тебя? – спросил небритый дальнобойщик, глядя на дорогу.

– Денис, – назвал мальчик первое попавшееся имя.

Он уже привык играть именами, как картами. Каждое имя давало новое приключение и новую легенду. Его прошлое паспортное имя уже давно потеряло для него силу. В своих путешествиях он разыгрывал несчастного беспризорника, романтичного влюблённого, что мчится на встречу с девушкой из сети, или беглеца от суровой системы.

– А я просто Аркадий, – представился мужик. – Куда едешь-то?

– На море. Отдыхать. И плевать, куда, главное – чтобы тепло было. Устал уже от этого душного лета.

– А чего один?

– Мои друзья все сидят по домам… – он понял, что чуть было не ляпнул «их не пускают родители», а это могло бы выдать возраст мальчика. – Они погрязли в своих бытовых проблемах и рутине, никто не может просто взять и сорваться, – выкрутился он.

– А ты весь такой свободный?

– Каникулы же… в универе, – произнёс он неуверенно.

– А что изучаешь? Какой курс?

– Я изучаю… химию, вот на второй перешёл, – он сам не знал, какой чёрт его дёрнул сказать про химию, которая оставалась такой же неизведанной, как край вселенной.

Разговор длился уже несколько часов, ближе к вечеру запахло морем. Мальчик слишком давно не чувствовал этот терпкий солёный запах. Наверное, целая вечность прошла с тех пор, как он с родителями ездил в Крым. Жёлтый песок, солнце и сливающаяся с горизонтом необъятная водная гладь. В такие дни стихия была похожа на спящего зверя, она почти не опасна, но все видели, как бушует море в период шторма, как вода меняет свой цвет с нежно-голубого на почти чёрный. Стало быть, именно так Чёрное море и получило своё название.

Впереди возник указатель, белые буквы на синем фоне гласили: «Чёртова Пристань – 5км».

– А что это такое? – спросил автостопщик.

– Город такой. Дыра полная.

– Остановите там.

– Нет проблем.

В голове крутилось множество вопросов: «Что за придурки так называют города?», «Как может выглядеть место с названием „Чёртова пристань“?» И самый основной: «Какой чёрт меня дёрнул попросить там остановиться?»

Мальчишка сошёл на трассе возле въезда в город. Поблагодарив водителя, он направился вперёд на запах моря. Всё – голод и многодневная усталость – отступало перед давней мечтой. Только странное чувство не покидало его до сих пор: пара пронзительно-чёрных глаз всё ещё мерещилась за каждым камнем. И так каждый раз, стоило только остаться одному…