3.

Неторопливо иду к серебристому "ниссану", пытаясь выгадать немного времени для того, чтобы еще раз оценить ситуацию. Стоит ли садиться в машину к этому подозрительному мужику? При более близком рассмотрении он оказывается уж очень сильно похожим на какого-то гангстера. Наверное, сомнения отражаются на лице, и мужчина добродушно улыбается, откинув окурок куда подальше. Улыбка удивительно меняет его лицо, но это не обманывает, нет. Я все-таки сажусь в машину, но скорее потому, что иного выхода просто-напросто нет. Вокруг ни души, и если ему надо куда-то меня увезти, без разницы добровольно поеду или под принуждением — итог один.

Вздыхая, сажусь на переднее сидение. Тип усаживается на водительское место. От него пахнет каким-то жутко дорогим парфюмом, а если присмотреться к запонкам на рукавам, станет очевидно, что они золотые. Мужик оказывается лет на двадцать старше меня, все его лицо покрыто мелкими морщинами, которые и говорят о возрасте. В целом вид его довольно угрожающий, но что-то подсказывает, что он приехал именно для того, чтобы помочь добраться до этого лагеря. К слову, эти тюрьмы для детей ненавижу с детства. Последний раз, когда там довелось побывать, был, конечно, в глубоком детстве, но до сих пор не забылся. Гадость такая, что и вспоминать неприятно.

Мы едем некоторое время молча, и неловкая тишина, повисшая в воздухе буквально материально сдавливает легкие. Все же мужчина, сидящий рядом, мало того, что опасный, так еще и весьма привлекательный. После того, как мы сели в машину, он вообще упорно делает вид, что находится в салоне совершенно один. Не то, чтобы мнение какого-то незнакомого типа сильно волнует, но все же я старалась, надела симпатичное платье, накрасилась даже!

Грустно вздыхаю, и это, о Боже, привлекает внимание гангстера местного разлива. Он всего на секунду отвлекается от дороги, быстро осматривает свою пассажирку и начинает говорить:

— Меня зовут Максим, — голос у него очень низкий, такой, что пробирает до костей — от страха.

Переборов себя, решаюсь на то, чтобы заговорить:

— Лена, — собственное имя звучит как-то фальшиво, словно и не мое. Как слово, которое используешь миллионы раз и не задумываешься, а потом в один момент почему-то вдумываешься его суть. И потом остаток дня кажется, что оно не настоящее.

— Я директор лагеря.

Челюсть сама падает на пол. Странно осознавать, что этот Максим, который похож на героев фильмов Мартина Скорсезе, может управлять детским лагерем. Вся эта ситуация почему-то веселит, и я не выдерживаю и смеюсь — громко, с надрывом, не пытаясь сдержать себя. Через некоторое время мужчина присоединяется, и я понимаю, что смех у него очень приятный. Когда мы наконец успокаиваемся, вытираю рукавом слезы и еще раз смотрю на Максима. Теперь он не кажется таким уж устрашающим.

— Простите, но это очень забавно, — все еще улыбаясь, говорю.

Максим тоже улыбается:

— Я знаю. А теперь к делу, — в одно мгновение он становится серьезным. — Я очень надеюсь, что Вы присмотрите за Антоном. Его отец — мой давний друг, и я хочу, чтобы с мальчиком было все хорошо. Нам всем кажется, что он может сорваться, особенно после того, что случилось с той девочкой. Понимаете, он во всем винит себя.

Киваю, пытаясь мысленно представить в голове этого парня. Выходило пока очень плохо, все еще получалось понять, почему он видит себя, если такой ловелас, как говорил замдекана. Что-то во всем этом было не так. Да и зачем надо устраивать весь этот цирк? Только ради того, чтобы я "присмотрела" за ним? Это еще более странно, ведь директор лагеря друг отца Антона. Разве он сам не может справиться с такой задачей. Нет, что-то тут действительно нечисто.

— Расскажите, что это за место. Никто ничего на сказал, и я совершенно не понимаю, что происходит.

— Конечно, Лена, надо было Вам раньше сказать. Это лагерь для талантливых детей. В первую очередь мы занимаемся мюзиклами. Удивлены?

Не то слово. Очень любопытно, учитывая, что пою я отвратительно, хуже только танцую. Конечно, в детстве ходила пару лет на театральное искусство, но не более. Успехов там никаких особо не добилась, не учитывая, конечно, преодолевания страха сцены.

— Но я не умею петь.

— Вам и не нужно, не волнуйтесь, — и больше не говорит и слова. Все это выглядит как насмешка.

Когда мы подъезжаем, становится откровенно страшно. Как себя вести? Что делать? Как меня примут "дети"? И что вообще делать с Антоном? Про него никто так толком и не сказал. Даже не знаю, как он выглядит. Взяв себя в руки, выхожу из машины. Вокруг сосновый лес, а впереди только только этот странный лагерь. Вывески нет, только высокие ворота и несколько охранников опасного вида. Директор им кивает, и те открывают дверь. Один из них подходит к нам, забирает у Максима ключи и садится за руль. Ясно, парковать поехал. С опаской сморю на вход в мой персональный ад, который так мало напоминает то, что травмировало в детстве.

— Идемте, Лена.

Приходится послушно идти.

Комната, которую мне выделили, оказывается более чем шикарной. С большой кроватью под балдахином! Да это же просто ожившая мечта и детства. Еще и отдельная ванная комната, которая по размеру больше походит на гостиную. Все это напоминает пятизвездочный отель, а не детский лагерь.

Детей обещали представить вечером, перед ужином. Оставшиеся несколько часов решаю потратить на себя — в первую очередь мытье, потом накрашусь и выберу одежду. Конечно, в целом складывается впечатление, что собираюсь на свидание, но пусть будет так.

Душ принимаю неспешно, предварительно рассмотрев из десяток баночек со всякими кремами и шампунями и выбрав самые приятные. Незаметно для себя начинаю радоваться, что согласилась на эту сомнительную авантюру (как будто кто-то спрашивал моего мнения). Выйдя из ванной комнаты, ощущаю себя самым чистым человеком в мире. Быстро натягиваю на себя пижаму и иду за косметикой.

Внезапно в дверь стучатся, это вызывает недоумение в купе с раздражением. Кряхчя, подхожу к двери и со стоном открываю ее. Спустя секунду в комнату врывается нечто.

— Закрывайте дверь!

Пожимаю плечами и закрываю.

— Ты кто такой? — обращаюсь к влетевшему парню. На его симпатичной мордашке испуг, он тяжело дышит, будто бежал кросс, голубые глаза блестят, на голой груди поблескивают капли пота.

Все еще с опаской поглядывая на дверь, отвечает:

— Антон. А Вы?

В глубине души начинают подозревать, что этот красавчик и есть мой объект. Очень милое знакомство, ничего не скажешь. Хмыкаю.

— Лена. Должно быть, твоя новая вожатая.

Антон с ног до головы осматривает меня, и не найдя в моем виде ничего интересного, отворачивается.

— Поправьте кофту, — смущенно говорит, чем вызывает нехилое такое удивление, ведь по словам дяди этот мальчик — ловелас еще тот.

Обращаю внимание на то, что кофта застегнута не слишком хорошо, от чего "ребенок" увидел часть груди. Неловко получилось.

— Спасибо, можешь поворачиваться. И что же тебя привело ко мне? — пытаюсь спокойно спросить, ничем не выдавая своего смущения.

Парень вздыхает, поворачивается и грустью говорит:

— Они не дают мне покоя. Словно с цепи сорвались.

— Кто?

— Да бабы эти. Лезут со своими поцелуями и неприличными предложениями, — брезгливо морщит нос.

Усилием воли давлю удивление в голосе:

— А ты?

Вздыхает еще раз, хватается за голову и со стоном опускается на кресло, стоящее рядом.

— А я не хочу. Не нужны мне их отношения, понимаете?