Существенно или несущественно

Не объясняй, тебе больно или просто не хочется знать. Все равно, безразлично, не имеет никакого значения — неважно. Ведь было только две грани наших отношений — полнейшая апатия и любовь. Большинство подростков — жуткие максималисты, и, кажется, я уже ни раз и не два писала о том, что принадлежала к числу этих самых людей, для которых серый не существует по определению.

Ну и ладно, что не любил — будет легче разлюбить, легче притвориться, что никогда ничего не происходило и Леша Грач однажды не зашел в класс. Конечно, хотелось бы еще забыть о многом — например, о Таи, и том, что Игорь так безнадежно сильно ее боготворил. А еще о том, что я так же боготворила парня, стоящего передо мной. И не знала по сути ничего о нем, только жалкие ошметки сплетен, которые собирала как губка.

Мне хотелось хоть на секунду почувствовать чужое тепло, да так, чтобы забыть о всем на свете. И наконец перестать быть сильной нон-стопом, потому что такое выматывает. В толпе безликих сверстников мелькало всего два человека достаточно сильных и ярких, чтобы тягаться со мной — Тая и Леша. И я отчетливо это понимала даже в тот морозный вечер, глядя на Грача, так отчаянно пытавшегося отшить меня.

Конечно, он пока еще не вступил в игру. Не пытался поранить или обидеть, чтоб наверняка отвадить — нет. Но такие вещи только вопрос времени.

Сколько еще ярких, сильных личностей, которые могут встать между только потому, что у них такое предназначение — светиться. А есть еще и такие вот пешки, жалкие дурачки как я или Игорь, чье предназначение упиваться чей-то яркостью, заражаться ею, плескаться в лучах, хватать кусочек и оборачиваться в него, словно в одеяло. И кричать всему миру, что она моя, моя и только моя! А еще много думать, мечтать и бесконечно долго убегать от реальности, предпочитая иллюзии. Да, я никогда не была тусклой или слабачкой, но в сравнении с ними в тот момент все же значительно проигрывала. И то, что никто особо не обращал внимания на Грача — только его заслуга, понимаете? Если бы он захотел, то весь мир бы валялся у его ног.

— Почему ты не хочешь узнать ответ? — прямо спросила.

Потому что сказать что-то настолько важное вслух — пройти точку невозврата, воплотить все самые смелые мечты в слова. И Леша все еще пытался меня спасти, буквально закрывая рот. И все же хотелось услышать его версию, пускай ложь, но хотя бы сказанную правдоподобными словами, чтобы снова утонуть в иллюзиях.

Леша хмыкнул — мол, сама догадывайся, что хочу этим сказать. Ненавижу такие штуки. Недосказанности, недомолвки, какие-то интриги и тайны — найди второе дно, пойми чужие мысли. Как будто так сложно сказать все напрямую? И непонятно, зачем Грач вообще пришел и вот так вот странно смотрел, словно хочет и не хочет сказать что-то одновременно.

По отношению к нему вообще не оказалось ничего понятного. Слишком загадочный человек, привыкший от всех скрывать свою яркость — он буквально горел в тот хмурый вечер.

— Это нужно тебе — не мне, — вот так вот просто ответил.

Он вступил игру — повысил ставки и решительно настроился на то, чтобы показать, что шанса нет. Я принимала условия игры и даже внутренне была готова сражаться всерьез, хотя и понимала, что проиграю скорее всего. И все же скрытая сила, которую Грач не показывал кому попало, манила. Мне хотелось спровоцировать его, чтобы узнать, насколько она велика.

Мы оба молчали, но теперь не наслаждались тишиной, которая бы означала взаимное понимание, нет. Между нами был какой-то мороз, снег, небо, звезды, — одним словом, все. Абсолютно любая вещь в целом мире оказалась зажата между двумя школьниками, стоящими на пороге дома — Солнце и Луна, деревья и трава, Марс и Венера. А еще какие-то дурацкие созвездия.

Большая,

Маленькая медведица.

А еще кометы, астероиды, звездная пыль и сам Млечный путь.

— Мне нет до этого дела, — сказала.

Голос дрожал — я не была готова к перепалке, но все равно вступила в нее.

Произнесла это потому, ведь думала, что Грач может понять, и его чувства могут оказаться внезапно-удивительно-непонятно схожими с моими. Но он снова только улыбнулся, а затем обернулся и посмотрел на небо — то самое, что было очень далеко от него, но все же ближе, чем он ко мне.

— Лучше тебе бы смириться с тем, что нам по разным дорогам в этой жизни, Диана. А еще не связываться с теми, кто может принести только неприятности. Тут надо выбрать простой путь, догони своего Игоря, предложи встречаться и влезай в неприятности — вот, что я тебе могу посоветовать, — почти неслышно произнес, обращаясь словно и не ко мне совсем.

Ножом по сердцу, иголкой под ноги и солью по ранам.

И все же я никогда не хотела простых решений, и не стремилась к ним и не желала становиться человеком, который может вот так вот легко все решить. Из сердца вон один, иди сюда другой — конечно же, не про меня. Да и про кого вообще можно сказать такие вещи? Ерунда какая-то.

Вздор, абсурд, нелепость, несуразность, чушь, чепуха, сорок бочек арестантов, свинячья петрушка.

Фигня одним словом.

Я вступила в эту игру не для того, чтобы так просто сдаться! Кулаки сжались сами по себе, а обжигающе-горячая кровь разлилась по венам. Мне не нравилось то, что он не воспринимал меня как равную, не пытался играть в полную силу. Это задевало, почти оскорбляло.

— Ты забываешься, Грач, — усмехнувшись, сказала.

Сегодня я диктую правила игры — не ты.

Странно, что он почему-то решил, что имеет дело с хорошей девочкой. Я перестала быть хорошей уже после того, как Тая свалила куда подальше, когда приехала из аэропорта в совершенно пустую квартиру, чтобы прочитать очередную записку. Я перестала быть хорошей, когда вдохнула в легкие едкий запах табака и прогуляла биологию. Я перестала быть хорошей, когда заставила Игоря приехать через половину города в рекордно короткие строки.

Я перестала быть хорошей, когда вынудила вернуться сегодня ко мне и проявить наконец себя.

— В чем же? — удивленно спросил.

Он оказался не готовым к том, что я стану с ним играть — что не расплачусь и не убегу куда подальше. Грач совершил классический промах, который допускают многие — он недооценил противника.

— В том, что я должна делать, а что — нет. В любом случае, это решать не тебе.

Грач наконец развернулся и перестал вещать свои нелепые суждения небу. Теперь он смотрел только в мои глаза, словно пытался повлиять таким образом на решение, раздавить ментально своей силой, а потом развеять по ветру. И в голове снова вспыхнуло воспоминание из аэропорта — Тая, зайчата. Мы плыли в одном челноке, а потом кто-то из нее шуганул, а в судне появилась щель. Хотя нет, даже не щель — дыра, из которой фонтаном начала плескаться вода, потопившая нас. И оставалось только одно — отхватить свой кусок дерева и уцепиться за него со всех сил, чтобы не упасть ко дну. Нет, он не смог бы так просто попрощаться со мной, решила.

Дурак. Пришел попрощаться и думал, что я так просто отпущу. Ну уж нет, не в этой жизни. И хотя Грач уперто молчал, я знала, что он хочет сказать: «Послушай меня, Диана. Это все не для тебя, так что я пошел. Оставайся тут, держись и не унывай. Досвидос». А потом свалит куда-то, даже не обернется вслед, а я так и останусь стоять, как последняя дура с разбитым корытом и сердечком.

Да и куда Грач мог бы уйти? По большему счету, я не знала о нем в ровной степени ничего — возможно, он жил на мусорке, но так же могло оказаться, что он сын какого-то нефтяного магната. А еще на самом деле Леша Грач вполне вероятно держал в страхе весь город, управляя им в лучших традициях мафиозных фильмов.

Непонятно.

— Не смей уходить, — сказала ему.

Он снова и снова, и снова улыбнулся. Потешался с моих детских попыток играть во взрослую, даже не скрывая этого факта. Снова недооценивал, снова косячил. Эта его дурацкая улыбка вызывала уже скорее ненависть и рваные приступы тошноты — сколько можно прятаться за своими зубами, не отвечать на вопросы, не говорить. Что это с нами стало? Внутри молила о том, чтобы он сказал хоть что-то.

— Послушай меня, Диана, — вполне предсказуемо начал. — Только внимательно, ладно? Это все неважно — ты или я, важно только то, чему не быть. Нам с тобой как раз не быть, так это существенно, остальное — нет. И не потому, что ты мне нравишься или не нравишься, я тебя люблю или не люблю, считаю тебя красивой или нет. Имеет значение только то, что никакого будущего между нами не будет. Ты попадешь под раздачу, ведь иначе быть не может. И все это имеет смысл только в одном случае… Знаешь, каком? — он замолчал.

Леша подошел на несколько шагов ближе и оказалась совсем рядом со мной, пришлось запрокинуть голову, чтобы не разорвать зрительный контакт. Он снова пытался прогнать, испытывал и, наверное, надеялся, что я отступлю. Смотрел как взрослый смотрит на маленького пятилетнего ребенка и при этом знает, где лежат конфеты, почему Дед Мороз на самом деле не приносит подарки каждый год, трава зеленая и небо голубое. Абсолютно все. Взрослый, запертый в теле мальчишки глазел на меня со всех сил, будто меду нами была целая пропасть в двадцать, тридцать или даже сорок лет.

Ни шагу назад.

— Только если завтра не наступит, — сам ответил на свой вопрос. — Только тогда это будет иметь смысл.

Я упрямо лезла на баррикады, не желая признавать это точку зрения.

— Если не сегодня, то когда? Завтра не наступит — есть только сегодня.

Ну давай же, ответь! Скажи, что я глупая маленькая девочка, у которой есть еще миллионы завтра, а у тебя — умудренного жизнью школьника, нет и десятка. Я была готова выслушать пафосную речь, потому что нашла бы там лазейку для того, чтобы зацепить его еще на одну реплику. Неважно, что придется изворачиваться как змее, если сумею задержать Грача еще на несколько минут.

Я ликовала внутри, пока он думал. Смаковала свою фразу снова и снова, радуясь своей силе.

— Ты мне не нужна.

Лжет, и даже не скрывает этого. Пытается убедить не меня — себя, воплощает духовное в материальное, чтобы слова стали настоящими. Все по той же причине, что пять минут запрещал мне говорить, сказал сам.

Ты лицемер, Грач. И твоя двуличность привлекает еще сильнее.

— Врешь.

— Мне нет смысла врать, Диана.

Говорил так четко, так ровно, вообще без эмоций, словно их и не испытывал ничего на самом деле. А все эмоции мира почему-то оказались во мне — играли, прыгали, скакали и требовали, чтобы я сказала. Да, те самые три слова, которые всегда портят все.

Я тебя люблю.

Только вот я не знала, как Грач на них ответит. Точнее, конечно, догадывалась, что он скажет — это неважно, забудь, уйти, не трогай меня, ведь я не пара для тебя, — и я ждала эти слова. А еще его реакцию и свою реакцию на его реакцию — словом, предвкушала какую-то дешевую развязку из банального малобюджетного фильма, например, индийского производства. И все же ничего такого не сказала.

— Леша, ты ведь понимаешь, что мне все равно? Сам сказал, что есть вещи существенный и несущественные. Вот для меня все эти аргументы как раз несущественны, потому что есть фундаментальные вещи, на которых все стоит. Например, друзья, родители и почему-то ты, — мысленно тянулась к его губам. — Знаю, что это не любовь, а скорее привязанность, какая-то дурацкая необходимость в тебе, в которой я не уверена от слова «совсем». И все же не могу принять той правды, что ты подсовываешь.

Замолчала и резко развернулась, хотя и всего секунду назад была готова кинуться на арматуры.

Мне нужно было стать сильней.

Не хотелось видеть его лицо, осознавать, что реакция на мои слова может оказаться какой-то негативной — что-то вроде отвращения. Леша не прислонился ко мне и не обошел, чтобы снова заглянуть в глаза — так и остался стоять за спиной, прожигая ее взглядом.

Через некоторое время услышала звуки его шагов. Топ-топ-топ. И удары моего сердца. Тук-тук-тук. Стало понятно, что в этот раз он ушел окончательно. Посмел нарушить мой «запрет», не воспринимая всерьез. И я уже знала в тот момент, что стану бороться — не с Грачом, не с миром, — с самой собой. Потому что главный соперник — в зеркале, а не где-то там еще.

Я знала точно, что, хотя и было нестерпимо больно и обидно, это сделает меня сильней. В следующий раз Грач не сможет так просто уйти, даже не попрощавшись. Он просто не посмеет.

Я медленно поднялась по ступенькам подъезда, не оглядываясь назад. Неважно, смотрел Грач в мою сторону или нет, — свой выбор он сделал, пусть теперь пожирает плоды. Плевать даже на то, что выглядела как побитая собачонка — в следующий раз будет лучше.

Слышишь, Грач, между нами еще все не решено окончательно. Ты мне нужен, так что так просто не сможешь уйти, не сможешь оставить. Потому что ничего в мире до того момента я не хотела так сильно, как тебя, и это желание изменило все. Я решила, что стану другой, уничтожу всю эту мишуру, которая мешает развиваться, которая только портит жизнь. И перестану вяло перетекать из одного место в другое, надеясь, что течение перенесет именно туда, куда хочется.

Все это в прошлом, понимаете?