Не так уж это и важно

рошлое удобно измерять увлечениями, а не днями-неделями-месяцами; консервировать их в трехлитровой бутылке из-под огурцов. Достаешь один — вот тебе и тот день, когда впервые влюбился, тронешь другой — а это мать дала пощечину за тройку по геометрии, а третий, самый толстый и сочный, полностью принадлежит тому дню, когда мы начали играть в гляделки.

Друг с другом.

Звонок спасительной трелью разнесся по каждому классу, оповещая про конец урока и занятий в целом, и через минуту-другую в коридорах уже стоит такой шум, будто бы школьники по меньшей мере со всей страны собрались в ста квадратных метрах. Едва Павел Иваныч нас отпустил, я выскочила из аудитории, попутно расталкивая собирающихся одноклассников, которые, кажется, даже забыли про то, что произошло всего полчаса назад. Естественно, никто (в лице меня и Грача) не собирался им напоминать, дабы не спровоцировать очередную очень занимательную волну любопытства.

В коридоре и правда носилось много людей, но это давало прекрасное преимущество — возможность затеряться и тихо сбежать. Кажется, невольный сосед по парте шел за спиной и даже что-то кричал вслед, но я не слышала — не хотела начинать что-то, что принесет потом боль. Неважно, что ему нужно.

Диана, ты не станешь этого делать, не так ли? Пусть этот человек и чертовски привлекает, пусть он и тот, кого ты так старательно выводила в своей памяти в качестве идеального парня, пусть он и тысячи раз кричит вслед, ты не будешь отвечать. Потому что сгоришь, потому что эти отношения, которые ты уже себе придумала в голове, выжгут все в груди, оставляя после себя только боль. Он птица не твоего уровня. Так что не думай о Граче.

Сложная задача. Почти невыполнимая. Чертовски интересная.

И все же не время и не место обдумывать это, сначала надо решить какие-то более существенные проблемы — например, то, почему никто из зайчат не отвечает на звонки. Зайчата — это наша компания, которая дружит еще со времен, когда я, мелкая и неуклюжая, пошла на бальные танцы. Конечно, природная антиграциозность давала о себе знать на каждом занятии, а в очередной раз разбитые в ничто коленки наконец смогли повлиять на родителей, и те разрешили больше не заниматься этим спортом. Мы с бальными танцами разошлись как в море корабли, а вот зайчата так и остались — Вика, Тая и Игорь. Через несколько лет Тая повредила себе ногу на каком-то очень модном выступлении, от чего полностью отказалась от танцев, а вместе с ней и Игорь, который, наверное, с того времени сотню раз пожалел о своем решении. В конечном итоге осталась только милашка Вика, которая выросла и стала творческой личностью тридцать второго уровня и теперь требовала, чтобы ее называли не иначе как Ви.

Никто из этих троих не отвечал ни на звонки, ни на сообщения, заставляя мои мысли роится. Как ни странно, придумалось всего два варианта — один неприличный, а второй пессимистичный. Натягивая пушистую шапку, огляделась по сторонам и, не заметив никаких разведчиков, спокойно спряталась в дворе одного из близлежащих дворов.

Телефон дико барахлил, реагируя на мороз самым что ни на есть отвратительным образом — банально разряжался с такой скоростью, что уже через несколько минут от гордых восьмидесяти трех остались жалкие тринадцать. Все начинало походить на катастрофу. Набрав еще раз номер Игоря — самого ответственного в нашей компании, сосредоточено прикусила губу — сейчас или никогда. После пяти самых долгих в мире гудков, за которые зайчата в голове уже успели утонуть, разбиться на машине, умереть от угарного газа и совершить массовое самоубийство, друг наконец взял трубку.

— Диана, я тебя не слышу, — кричал он там, наверняка прижимая телефон к щеке с такой силой, что на ней осталась вмятина от чехла. В этом был весь Игорь — ходячая мужланаская сила.

— Вы где? — крикнула ему в ответ.

Видимо, вопроса он так и не услышал, так как следующая реплика была произнесена такой громкостью, что барабанные перепонки устроили джигу-дрыгу в попытке спастись:

— До-ми-но!

Мы с зайчатами бывали в этом заведении по меньшей мере раз в месяц, но практически всегда по пятницам, так что я даже и не подумала, что они могут быть там. Ребята завалились туда посреди недели в самый разгар рабочего дня, а это значило только одно — что-то случилось. Преодолевая сугробы и прокладывая новые маршруты, не боясь мерзкого снега, который то и дело попадал в ботинки, я размышляла о том, что могло произойти.

Наверняка, все дело в Таисии.

Если случалось что-то странное и непонятное, то чаще всего к этому прикладывала руку наша девочка-припевочка. Тая всегда была из тех, с которыми родители запрещают гулять своим чадам, упрекая в легкомысленности и безалаберности. Она ходила в коротких юбках в любую пору года, от чего тощие ноги казались еще более худыми, носила высокие ботинки и красила волосы только в яркие цвета, а еще через слово материлась и говорила ровно то, что думала. Прямолинейности хватило бы на десяток обычных людей, но вся она принадлежала Таисии, которая никогда не стеснялась сообщить всему миру, что о нем думает, даже если никто этого не просил и тем более тогда, когда все просили этого не делать. И все же в ней всегда было то, что притягивало других, словно самый сильный магнит, но никто и никогда не мог точно сказать, что именно — искренность или тощие коленки, непосредственность или яркие волосы.

Запрыгнув в разбитую маршрутку, которая держалась на ходу только благодаря неведомым силам, я немного успокоилась и начала анализировать произошедшее в классе литературы. По правде говоря, о таком даже мысленно вспоминать оказалось неловко, не говоря о том, чтобы обмусоливать в голове каждую деталь. И все же я это делала — пыталась анализировать и обдумывать, но получалось скудно. Все знания о Граче, которые имелись у меня до этого момента, не стоили и самого поганого гроша. Девочки из «вэ» поговаривали, что его родителей упекли в психушку еще несколько лет назад, от чего парень формально жил с бабкой, а на самом деле самостоятельно. Но тут все оказалось очень мутно, ведь на все вопросы про свою личную жизнь Грач отвечал молчанием. Теперь о сегодня — наверняка, его привлекло фраза о жалости к Элизе, а это значит, что он сам когда-то был куклой в чьи-то руках, что очень даже походило на правду.

Маршрутка со скрипом остановилась на обочине, и я быстро выскочила из нее обратно на морозный воздух. К счастью, дорога к «Домино» была не такой уж долгой, так что совсем скоро я оказалась около входа — совсем неприметной черной двери такой, что незнающий человек никогда бы сюда не зашел. Особенное место. Быстро стряхнув с ботинок снег, зашла в помещение и сразу услышала звонкий голос Таи, которая что-то уперто доказывала Игорю:

— Игорь, это херня! Неважно, что они скажут, все будет так, как я хочу! — кричала она, наверняка, размахивая руками.

Шустро спустившись по лестнице, я оказалась в подвальном помещении. За большим столом и правда сидели зайчата, Тая размахивала руками, Ви задумчиво смотрела вдаль, а Игорь в расслабленной позе изволил спорить, не хватало только меня.

— О, привет, — поздоровался Игорь, жестом приглашая сесть рядом с собой.

— Ну и что вы тут забыли? Почему не позвонили? — спросила, раздеваясь.

Тая мрачно оглянула меня с ног до головы, неодобрительно цокнула языком и в своей коронной манере заявила:

— Обсуждаем мою маленькую проблемку. А ты чего напялила этот жуткий свитер? — тут же поспешила напасть.

Маленькая проблемка. Понятно, опять что-то серьезное.

Я со вздохом уселась около Игоря и кинула не подругу гневный взгляд — для нее практически вся моя одежда была или ужасной или жуткой, все зависело от обстоятельств. И цвет волос самый скучный — какой-то обычный шатен, который по мнению этой ненормальной срочно нужно перекрасить в розовой или хотя бы красный.

— Отстань от нее, нормальный свитер, — поспешила защитить меня Ви.

Она лучезарно улыбнулась и поправила свои и без того идеально уложенные волосы — артистка. Как ни странно, мои подруги были полными противоположностями как внешне, так и по характеру, но все равно продолжали общаться. Вика выглядела так, будто только что вышла из салона красоты — идеальный макияж, чудесные локоны, а еще была немного полноватой, но всячески протестовала против моды на худобу, так что совсем не пыталась сбросить вес. И все же девушка выглядела всегда такой родной, домашней и немного не от мира сего, увлекалась живописью и стихами.

Идеальная девушка.

— Так что случилось? — поспешила спросить я, дабы побыстрее отвести разговор в другое русло.

Прежде чем Тая успела открыть рот, за нее ответил Игорь:

— Эта дуреха может учиться в штатах совершенно бесплатно, но предпочитает оставаться тут. Мы ее пытаемся образумить.

Тая подорвалась с места и злобно стрельнула взглядом в сторону парня. Опасная.

— Идиот, неужели ты хочешь, чтобы я уехала?! — она уже даже не пыталась сдерживать себя.

Опасный вопрос. Провокационный. Но на другой Тая была не способна — знала, кого спрашивать и что спрашивать. Я ощущала боль Игоря как свою собственную и хорошо слышала, как скрепят его зубы. Внутри он сгорал, рассматривая нашу тощую подругу с такой яростью, на которую только и был способен.

— Нет, — прошипел сквозь зубы.

Я чувствовала себя лишней и не все же не могла отвести взгляда от напряженного лица Игоря. Боль. Дикая, животная боль.

— А что случилось? — робко спросила, пытаясь хоть как-то разрядить атмосферу.

Как оказалось, родителей Таи пригласили работать в Пенсильванию в какую-то сверхмодную IT-компанию, а ее саму хотели взять с собой. Подруга же вовсю сопротивлялась вынужденному переезду, аргументируя тем, что не может бросить абсолютно все — то есть нас. Ее подростковая натура, бунтарская и максималистская, всячески протестовала против, но взрослых это мало волновало, так что Тая огласила голодовку и перестала с ними разговаривать, чем вызвала бурю недоумений — мол, кто в здравом уме откажется пожить годик-другой в штатах? Она даже принудила Ви и Игоря свалить с последних уроков — все они учились в одной школе еще с первого класса. Больше всего это раздражало Игоря, который вырос в малообеспеченной семье, где о такой возможности можно было только мечтать. Ви предпочитала сохранять нейтралитет, не рискуя разругаться хоть с кем-то, я же пока что глупо хлопала глазами, предпочитая хорошо все взвесить.

После нескольких часов споров, мы сошлись на том, что Тая попытается взвесить все плюсы и минусы, и уже только после этого будет принимать окончательное решение. Так как на улице все еще стоял жуткий мороз, а мой телефон окончательно отключился, мы быстро запрыгнули в метро и поехали по домам, предварительно договорившись списаться вечером.

Дома меня никто же ждал, даже наш котейка по имени Цунами спокойно спал себе на коврике. Милота. Родители часто возвращались с работы поздно, иногда даже тогда, когда я уже спала. Иногда подрывались ночью и снова ехали в больницу, когда привозили какого-то срочного больного. Несмотря на то, что родителями-хирургами можно только гордиться, все равно время от времени становилось грустно и тоскливо, даже не слезы прорывало. Несколько лет назад возвращаясь со школы, я и увидела маленького котенка, который скрутился калачиком около нашего подъезда — еще одно одиночество. Тогда и забрала его, назвала Цунами и решила, что теперь хоть кто-то будет ждать, но это волосатое чудовище предпочитало большинство времени беззаботно дрыхнуть на коврике и проявлять свою любовь только тогда, когда хочет жрать.

Подключив телефон к зарядке, заметила уведомления про то, что мне оставили сообщения — странно, ведь зайчата еще до дома не добрались, ведь жили гораздо дальше от «Домино» чем я. Удивительно, но сообщения оказались не от них и даже не из чата класса — писал Алексей Грач.

«Извини за то, что произошло в классе», — без приветствий и даже стандартных «какделачтоделаешь».

Я хмыкнула и быстро набрала ответ, поражаясь Грачу — вот так без лишних предисловий просто взял и извинился, не пытаясь все спихнуть на кого-то другого.

«Ничего, я не обижаюсь)», — ответила и быстро залезла на его профиль.

На главной фотке Грач выглядел практически так же, как и в жизни — спокойный и уверенный, а еще темные угольки глаз впивались во всякого, кто смотрел на него дольше нескольких секунд. Демонически. Стенка оказалась пустой: никаких пацанских цитат или репостов смешных картинок.

«Можно я буду с тобой сидеть?».

Сердце забилось вдвое быстрее, разум призывал написать что-то грубое и ужасное, чтобы катастрофа по имени Алексей Грач не прорвалась в мою жизнь. Но все решила глупая гордыня и робкая надежда на бедующее, которого никогда не будет.Никто и никогда в нашем классе не хотел со мной сидеть, считая кем-то вроде аутсайдера. Все предметы знаю не настолько хорошо, чтобы кто-то списывал, не была душой компании и не имела шикарных связей, внешность тоже вполне обычная — короче, не местный секс-символ.

«Хорошо», — руки непривычно дрожали, набирая это, казалось бы, простое слово.

Отложив телефон, быстро разделась и все же решила разбудить Цунами — нефиг столько спать. От мыслей о том, что скоро Тая может уехать, становилось грустно, и я прекрасно ее понимала, когда она не хотела ничего менять. Тут мы останемся хотя бы друг у друга — не зайчата уже, но все еще лучшие друзья, а она там будет совсем одна. Кажется, что город станет совсем пустим таким серым-серым-серым, что ничего не сможет его скрасить.

Не улетай.

Обняв котейку, уселась на кровать — теплый комочек все еще сонно ворчал, ну и ладно. Часы тикали, ветер за окном колыхал деревья, а на телефон снова пришло сообщения.

Наверное, опять Леша.

Скорее всего у него совсем нет друзей.

«Спасибо, это очень мило», — писал он.

Котейка муркнул, как будто поддакивая Грачу, а я свободной рукой написала ответ, а потом все же стерла. Зеленый кружок напротив имени собеседника как будто говорил, что тот видел, что Диана Янковская что-то пишет, он укоризненно горел — мол, отправляй, но я так и не отправила. Интересно, что Леша делает? Какая у него комната? Страдает ли он от одиночества? Бывает ли так, что лежит ночью с открытыми глазами и смотрит в потолок, пытаясь понять, зачем он тут? Грустит?

Не так уж это и важно.