1.

Мне пела песни Аграфена —

Цыганка с русскою душой —

Ладонь её я целовал несмело,

Строптивой тешась красотой…

Её краса —

Глоток свободы,

Среди извечной суеты…

А голос пел

О юном море,

О небе, полном грозных сил…

Сгущались тучи над Москвою,

Над нашим табором хмельным,

Над старою её кибиткой

Пел ветер, развевался дым

Фатою пыльной.

Был прекрасен

Её печально-томный взгляд.

Она мне пела,

Я был счастлив

Так много полных лун назад…

Сейчас нет рядом Аграфены.

В «Яру» нет боле ни цыган,

Ни песен, ни радушных танцев

И «Яра» нет —

Идёт война.

Война без правил и различий,

Война штыков и мудрецов,

Из тысячи пустых обличий

Смерть выбрала моё лицо.

Немного о себе.

Беззлобин.

Аврелий Гаевич.

Кадет.

Расшиты золотом погоны,

В их блеске тонет

Солнца свет…

Мои друзья со мною рядом.

Вот Ванька Ремизов.

Босой.

В лаптях пришёл в кадетский корпус

Из тёмной деревушки под Москвой…

Так и остался.

Был волчонком,

Стал статным волком

С сединой

Не в шевелюре,

В сонном взгляде.

Все дамы на балах его…

Он им Бодлера да Бальзака,

А сам всё смотрит

Сквозь окно…

Другой излишен, как алтарь

В монашеской, убогой келье.

Он слишком свеж,

Он слишком стар,

Он сельский врач

Борис Арсеньев.

Мы трое.

Нам не тяжело

Нести отвергнутую ношу

Креста Исаакия и звёзд

Полны карманы у пропойцы…

Мы веселы,

Слегка пьяны,

И Солнце ловит наши лица,

И барышни через бойницы

Нам поцелуи шлют,

Чисты,

Как первозданный вешний снег,

Как белый лист,

Как девы платье

На таинстве Причастия,

Как камни

На дне извилистой реки…

«Аврелька, объясни», — сказал Арсеньев, —

«Зачем мы здесь?

В чём смысл бытия?»

«Ни в чём», — ответил Ремизов несмело,

Я лишь многозначительно молчал.

Молчал

И мерил чётким шагом

Брусчатку сонных мостовых.

Мы друг от друга убегали,

А разбежаться не могли…

«Чего молчишь?

О чём страдаешь,

Минувшей гвардии кадет?

Мадам какая отказала

Иль проигрался в пух и свет?»

«Отстань, Борис.

Не видишь? Плохо

Аврелию. Не в духе он.

Кадеты нынче вне закона.

В законе ты и тот матрос,

Который штурмом занял Зимний,

Который выписал декрет:

»Убить всех сирых и убогих —

В России Новой бедных нет".

«Да бросьте, бросьте пререкаться!

Я не о том,

Я о другом…

Зову в свои аппартаменты,

Где ждёт эльзасское вино.

Ах, Груша, Груша,

Где твой свет?..»