Муравьиная тропа

Сосны вокруг наклонялись ко мне, скрипя стволами, и тянули ветки, пытаясь вцепиться в лицо. Я с остервенением рубил их тесаком, а они с воем отстранялись от опасной добычи.

— Не найдем опушку для привала — придется идти всю ночь! — бросил через плечо Весельчак, размахивая шпагой.

Заночевать в лесу — огромный риск. Перед тем, как лечь спать, нужно на несколько метров вокруг очистить место привала от молодых деревьев и даже самых маленьких кустов. Во всех человеческих городах на слуху истории, когда путники просыпались с наполовину переваренными ногами. Не очень приятная перспектива, да и с ногами расставаться не хотелось. Но еще больше меня волновали принудители — уйти от них будет не так-то просто, тем более, в лесу наш след легко найти. Кроме того, у них могут быть сообщники здесь, на материке. Нужно быть все время начеку. Если вы думаете, что в лесах опасно из-за деревьев-людоедов, то вы заблуждаетесь. Отбиться от них было достаточно легко — гораздо большую опасность представляли муравьи. Нет, не те маленькие суетливые создания, что существовали в эпоху Расцвета. Уж лучше было сунуть голову в муравейник самых обыкновенных насекомых, чем привлечь внимание новых муравьев, бича леса. Отвратительный сплав насекомого и человека, они появились почти сразу после Катастрофы. Сначала их было немного, но вскоре все леса кишели ими — муравьи расползались по ним, как красная чума. Агрессивные, сильные, прожорливые и очень плодовитые — все они управлялись одной маткой, которая делила со своими подчиненными нечто вроде общего мозга. Стоило одному муравью найти источник пищи, как об этом узнавала вся колония. Если бы не вражда между их поселениями и не постоянная грызня за ресурсы, они, наверное, давно бы выжили людей совсем.

Раньше они строили огромные муравейники из земли и срезанных деревьев, но вскоре поняли, что люди обходят стороной такие места. Чудовища стали все глубже уходить в землю, зарываясь со скоростью древних буров, и вскоре место обитания колонии муравьев стало не отличить от обычной лесной подстилки. Неосторожный путник мог и не догадываться, что из-под земли его слушают сотни монстров с уродливыми щелкающими жвалами.

Вообще говоря, для них люди не представляли особой кулинарной ценности. Муравьи охотились за ними скорее с целью грабежа — их деградировавший мозг, направленный на коллективный труд, не придумал ничего лучше, как отнимать инструменты, вещи, еду и одежду у прохожих. Новый мир знал имена тех, кто пытался наладить с мутантами контакт — неизменно их жизненный путь заканчивался в виде питательного сока в глотке матки. Не успел я подумать о судьбе несчастных, как на очередном шаге нога Весельчака по колено провалилась под землю. Мертвец ударился о корни и, охнув, выронил шпагу.

— Быстрее, вылезай! — я бросил тесак на землю и кинулся к своему спутнику.

Подхватив Весельчака под руки, я уперся ногами в узловатые корни деревьев и потянул на себя что было сил.

— Держит, тварь! — мертвец свободной ногой молотил по покрытой шишками морде, что показалась из земли.

Монстр из ночных кошмаров; лесная страшилка, которой пугают маленьких деревенских детей — мотая головой и издавая мычащие звуки, муравей крепко вцепился в сапог Весельчака. Я напрягал мышцы, но никак не мог вытянуть своего нового друга. Ему не повезло — в лодыжку вцепился здоровый, бугрящийся мускулами муравей-рабочий.

— Шпагу, Магнус, шпагу мне дай!

— Да ты ему хитин ей не проколешь! — я поднял глаза и выругался.

Из-под шевелящегося слоя хвои вынырнули два муравья-солдата и побежали к нам, размахивая дубинами и щелкая челюстями.

— Ха! Людишки отдавать нам блестяшки!

Каждого из солдат природа наградила парой ног и четырьмя руками. Размером они были с человека — да и напоминали людей больше, чем все остальные жители колоний. Рабочие же больше походили на накачанных стероидами великанов. Оскалившись, я затравленно смотрел по сторонам. Выхода не было — если эта троица узнала о нас и подумала о «блестяшках», то вся колония уже пришла в движение. Теперь уже было все равно — выстрелы не могли нас демаскировать, весь лес уже знал, что мы идем тут вдвоем. Я отпустил Весельчака, и рабочий начал затаскивать его под землю. Пара секунд — и я уже сделал три выстрела из «Ноктюрна». Покачнувшись, солдаты грузно упали на рыжие иголки, а рабочий заревел, выпустил лодыжку Весельчака и повалился назад, в тоннель. В головах чудовищ зияли дыры, из которых вытекала желтая жижа.

Весельчак, отряхиваясь, поднялся. Отбросив рукой ветку, что тянулась к его шее, мертвец подобрал шпагу и без лишних слов пустился бежать. Подхватив тесак и забросив его в мешок, я припустил следом, а револьверы прыгнули мне в руки. Мой компаньон развернулся на бегу:

— Спасибо, Магнус, но теперь и принудители знают, где мы. Уверен, они уже достигли этого берега.

— Тогда им придется сначала разобраться с разъяренным роем.

— Как бы нам не попасть им в лапы — троих-то ты пристрелил, а как насчет сотни?

— Я и сам знаю, что…

Я не успел договорить. Земля вспучилась и разлетелась в стороны грязными комьями, а из дыры выпрыгнул муравей-солдат. В руках он сжимал плотницкий топор.

— Стоять! На месте стой! — заскрежетал он жвалами.

Весельчак поднырнул под его руки и побежал дальше, я же приставил «Конкистадора» к морде монстра и спустил курок. Оглянувшись на тело, я сделал несколько шагов вперед и почти столкнулся со стоящим в зарослях Весельчаком. Он улыбался, направив шпагу на здоровенного рабочего. Со всех сторон меж деревьев мелькали солдаты. Они вопили и визжали, подбегая к нам, а рабочий ревел, размахивая руками.

— Кажется, добегались. Сколько у тебя еще патронов?

— Три в первом револьвере, пять во втором.

— Ну, их тут куда больше.

Мы встали спиной к спине. Мрачная перспектива — попасть на аудиенцию к муравьиной «королеве». Вперед выступил один из солдат и ткнул в меня пальцем, в котором было куда больше трех сегментов:

— Ты. Отдавай стреляло. И тряпки свои. А ты, — палец указал на улыбку Весельчака, — жало свое бросай. Еда есть?

— Боюсь, друг, ты не по адресу, — разжал зубы мертвец, — только подойди, и я тебя так ужалю, что на всю жизнь запомнишь.

— Ха! Смотри, людишка мне грозит. Вас два. Нас много. Давай сюда все блестяшки, или я тебе голову откушу!

Курок револьвера щелкнул. Весельчак ткнул меня локтем и прошептал:

— Выстрелишь, и вся эта свора кинется на нас!

— У тебя что, есть другой план?

— Да. Я кое-что приберег…

— Хватит там шептать! — муравей топнул ногой и сделал несколько шагов вперед. — Бросай жало, ну!

Весельчак опустил шпагу и сунул руку под полу плаща.

— Есть у меня для тебя блестяшки… Смотри, какие!

Он извлек на свет потертую светошумовую гранату. Снова настала пора удивляться — что еще Весельчак умудрился отыскать, какие сюрпризы приберег? Самый богатый король человеческого города не располагал такими редкостями эпохи Расцвета! Откуда-то сбоку донесся топот.

— Весельчак! Бежать некуда! — из-за деревьев показались белые маски, и трое принудителей, вскинув ружья, остановились в каких-нибудь двадцати шагах от нас.

— Кажется, меня уже хотят забрать в другую компанию, — хохотнул мертвец, кивнув на муравьев.

— Пошли вон, богомерзкие твари! — обрез в руке храмовника дернулся, и голова солдата разлетелась на части, как перезрелый фрукт. Рабочий взвыл и кинулся на новых жертв. Дробь вгрызалась в его тело, но монстр, брызжа слюной, шел напролом, не чувствуя боли. Солдаты подняли оружие и разделились — кто-то кинулся перехватывать принудителей, остальные направились прямо к нам. Удивительно, но муравьиное нашествие сыграло нам на руку — угловатые тела чудовищ заслонили нас от выстрелов принудителей.

— Пора! Закрой глаза! — бросил мне Весельчак, выдергивая чеку.

Из общей суматохи до меня донесся приглушенный крик:

— Стой, мясо!

Я зажмурился и заткнул уши. Вспышка ослепительного света озарила деревья, и те с ворчанием зашелестели. Громкий хлопок — и я почувствовал, как чья-то рука тащит меня вперед. Я разжал веки. То тут, то там лежали муравьи, корчась и пытаясь прикрыть свои огромные глаза. Потерявший ориентацию рабочий молотил руками по земле, поднимая в воздух клубы рыжих иголок. Принудители попадали на землю и пытались прийти в себя, лишь их лидер уже поднимался на ноги, одним глазом пытаясь разглядеть ненавистного покойника. Мы бежали прочь от этого места, к тракту, куда муравьи не решались забредать — слишком уж часто у прохожих имелись «жала» и «стреляла».

— Р-р-р! Тебе не уйти! — надрывно кричал принудитель нам в спины, размахивая руками.

Раздался громкий выстрел, и дробь вонзилась в деревья. Еще один — и Весельчак упал, растянувшись на хвое; мертвец тут же подскочил и побежал быстрее прежнего, даже не оглянувшись.

Остановился он только тогда, когда нашел небольшую полянку с прелестным ручейком посередине. Позади — бешеная гонка по лесу, через холмы и овраги, дикие заросли и прогалы лужаек. Мертвец не нуждался в отдыхе, я же замедлил бег только для того, чтобы перезарядить оружие — у меня был свой секрет выносливости.

— Вот так побег! — Весельчак рассмеялся.

— Это смешно, по-твоему?! — я заставлял непослушные патроны влезать в барабан. Весельчак проигнорировал вопрос.

— Пусть сами теперь разбираются с муравьями…

— Откуда у тебя эта граната?

— Нашел, как и все остальное! Берег ее на самый крайний случай — но, надо признать, не будь ее, мы бы уже либо были застрелены, либо предстали перед муравьиной маткой. Что, в общем-то, равнозначно. Смотри-ка, попал, чертов фанатик! — мертвец продемонстрировал мне изрешеченный плащ.

— Больно?

— Нет, конечно. Он попал туда, где когда-то была печень. Может, и сейчас есть — не проверял. Все, что попадает мне не в голову, я обычно не замечаю.

Я пожал плечами и подошел к деревьям, которые сразу вытянули ветви. Срезав одну из них под недовольное урчание растения, я направился назад, к ручью. Весельчак уже сидел на земле, разложив карту и увлеченно прочерчивая маршрут. Мертвец пытался понять, где мы встретились с муравьями и куда в итоге пришли. Я же занялся делом не менее полезным — обстругал конец палки и заострил его. Стоило начать с самого края поляны. Сделав шаг, я что было сил вонзил палку в землю — вошла неглубоко, значит, нор под нами нет. Прошло около получаса, прежде чем я наконец закончил свой труд — ни один подземный тоннель не шел под этой опушкой, можно было отдохнуть хотя бы час.

— Ага! Понял! — воскликнул Весельчак, подняв вверх указательный палец. — Вот, смотри.

Отбросив ненужную палку, я наклонился над картой. Палец Весельчака медленно полз от побережья по лесу, а затем к месту, где едва было видно изображение ручейка. Надо сказать, пробежали мы приличное расстояние. До тракта оставалось еще немало миль, но куда ближе, чем мне казалось с самого начала. Я сел рядом с Весельчаком на землю и умылся, зачерпнув ладонями кристально чистую воду ручья. Я вздрогнул, сделав несколько глотков — ледяная вода сводила зубы. Достав из вещмешка кусок пеммикана, я принялся неторопливо его грызть, наблюдая за шевелением сосен.

— Как думаешь, Магнус, принудителей сожрали муравьи?

— Не-а. Они куда быстрее оклемаются от взрыва твоей гранаты — скорее всего, уже рыщут по лесу в поисках нас. У нас есть фора, но самое главное — чтобы они не привели за собой еще и мутантов. С тремя храмовниками я справлюсь, будь у них хоть десяток ружей.

— В твоей меткости я давно перестал сомневаться, — Весельчак лег на траву, заложив руки за голову. Шляпу свою он аккуратно поставил себе на грудь.

Я покосился на него. Волос на голове не было, а череп покрывали старые и новые раны. Кое-где даже проглядывала кость. На виске виднелись четыре длинных шрама, тянувшихся до самой макушки.

— Это кто тебя так?

— М?

Весельчак проследил за направлением моего взгляда и засмеялся.

— Ах, это. Я охотился за знаниями далеко на Восточных Кряжах и повстречался с народом люгров.

Название «люгр» не значило, что его гордый носитель — помесь тигра и человека. Это была смесь людей и кошачьих вообще. Домашние коты, горные львы, барсы, леопарды — все они поселились на Кряжах и даже чуть за ними. Территорию свою охраняли ревностно, мертвецов недолюбливали. Как раз это и было видно по черепу Весельчака.

— Поговаривали, что среди них даже есть искатели знаний, — протянул я.

— Враки! — приподнялся на локте Весельчак. — Я у них жил года три. Они же дикари! Им плевать на прогресс. Да еще и крайне ленивые. Зато делают очень красивые статуэтки из дерева.

— И сколько они стоят?

— Ведро молока или несколько килограмм сахара за десяток.

В праздной болтовне мы провели почти сорок минут, после чего я решил прикорнуть хотя бы на мгновение — восстановить силы. Улыбаясь, Весельчак сел, вновь нацепив шляпу. Шпага покоилась у него на коленях.

— Если из-под земли полезут муравьи, я не стану тебя будить — хоть поспишь нормально напоследок.

— Я проверил, нет под нами другой колонии. А те трижды подумают, прежде чем напасть.

Кобуру я все равно не стал застегивать — сомневаюсь, что в новом мире вообще нужны для нее застежки. Стоило закрыть глаза, как я провалился в сон. Мне чудилось, будто с небес глядел Весельчак — его улыбка во весь горизонт создавала жуткое ощущение. Наконец, зубы разжались и он сказал:

— Эй, вставай!

Я разлепил веки. Мой компаньон тряс меня за плечо.

— Эй, вставай! Идти пора, муравьи на месте не сидят!

Я протер глаза и умылся холодной водой ручья. Встал и прислушался — лесную тишину нарушало только урчание деревьев — ни выстрелов, ни рева мутантов. Вскинув вещмешок на плечо, я кивнул Весельчаку:

— Идем. Сегодня нужно выйти на тракт.

— До него уже рукой подать. Хочешь пробежаться?

— Я не против, но все же предпочту идти пешком, — проворчал я.

Погони не было. То ли мы ушли слишком далеко, то ли колония серьезно взялась за принудителей — не так уж и важно, если мы сами в безопасности. Относительной. Я шел впереди, а Весельчак поминутно оглядывался, держа шпагу наготове. Я ухмыльнулся — сколько еще тайн скрывает этот мертвец? Зачем ему нужен вирус и с какой целью он хочет загрузить его в компьютеры на плато? Альтруистическое желание освободить всех от гнета машин? Очень сомневаюсь. Не то сейчас время, чтобы думать о ком-то еще, кроме себя. Тем более, когда ты встал из могилы, только чтобы понять, что люди тебя ненавидят.

Лес переползал на холмы, и моим глазам открылся прекрасный пейзаж — шевелящееся море деревьев, наполненное восхитительным хвойным ароматом. Картина была бы идиллической, если бы сосны не пытались нас сожрать. Далеко впереди виднелся край бора — рыжие стволы расступались, передавая эстафету широкой равнине. Именно туда и лежал наш путь — оставалось только пройти его.

Быстро я сбежал по склону холма. Мне порядком надоело махать тесаком — деревья чувствовали корнями, как кто-то ступает по их земле. Так прошло еще около часа, но к концу пути меня начало охватывать знакомое чувство — кто-то был рядом, следил и шел по пятам.

— Эй, Весельчак…

— Да?

— Тебе не кажется, что нас тут не двое?

Мертвец помотал головой.

— Только если ты говоришь о деревьях.

— Хм. Ладно, может, мне и показалось…

А потом я почувствовал дрожь земли. Всего на мгновение — но его хватило для того, чтобы все понять. К сожалению, я был прав. Едва бросив взгляд на своего спутника, я приметил, как за его спиной вспучилась земля.

— Весельчак, беги!

Дважды не нужно было повторять. Мертвец припустил вперед, даже не обернувшись; огромный рабочий, щелкая челюстями, вырвался на поверхность. Сосны отпрянули от незваного гостя. Цвет хитина был немного другого оттенка, чем у тех муравьев, что мы встретили ближе к побережью — мутант вышел из другой колонии. Рабочих матка с момента рождения кормила особыми растворами веществ, из-за которых они превращались в тупых, но невероятно сильных и послушных созданий.

— Еда! — взревело чудовище и, сотрясая лес, понеслось за нами.

Появился рабочий — жди солдат. Весельчак бежал быстро, но голодная сосна хлестнула веткой, и он кубарем покатился по земле, разбрасывая сухие иголки. Я остановился и выхватил револьверы, но слишком поздно — муравей нагнал Весельчака и теперь держал за ноги, подняв перед собой. Головы монстра я не видел за телом мертвеца, а стрелять по хитиновой броне значило зря тратить пули. Весельчак извернулся и вогнал шпагу в шею лесного жителя. Тот взревел и, капая слюной, сжал ноги мертвеца еще сильнее. Я услышал, как топот сотен ног оглашает окрестности — солдаты уже прорывались через заросли, почуяв легкую добычу.

Решение пришло моментально — из двух зол стоило выбирать то, что поменьше. Я быстро прицелился и выстрелил; пуля прошила грудь Весельчака и впилась в глаз рабочему. Выронив свою добычу, он закричал почти человеческим голосом и сел на землю, одной рукой сжимая глаз, а другими тремя круша деревья вокруг. Весельчак рухнул на землю, как мешок с костями, но резво поднялся и посмотрел на меня, приподняв одну бровь.

— Остроумно.

— Бежим, шутить будешь потом!

Топот превратился в жуткую барабанную дробь. Быстро оглядываясь по сторонам, я видел, как неуклюжие фигуры мелькают меж деревьев, а сзади нас подгоняли громовые раскаты поступи оклемавшегося рабочего. Еще с десяток метров! Пять, один…

Отшвырнув от себя назойливые ветки, я выскочил из леса. Меня встретило широкое поле, конец которого виднелся где-то ближе к горизонту, утопая в огненном зареве заката. Весельчак выбежал следом и, резко затормозив, развернулся, выставив шпагу. Но я уже знал, что опасность миновала — улыбаясь, как мой компаньон, я крутанул револьверы на пальцах и сунул в кобуры. Муравьи-солдаты стояли у кромки леса. Они переглядывались между собой, щелкали жвалами и злобно смотрели на нас. Ни один из них, включая здоровенного рабочего, не смел выйти в поле. Я не знал, почему у них существовало такое табу, но они панически боялись тракта и побережья. Даже самый смелый и безрассудный солдат не мог заставить себя выступить из рядов сосен.

Оглядываясь на нас и размахивая оружием, муравьи убрались восвояси. Весельчак вздохнул и вложил шпагу в ножны, снова прикрыв ее плащом, видимо, уже по привычке. Он отряхнул одежду и осторожно коснулся дыры в груди.

— А если бы ты мне в голову попал?

— Я никогда не промахиваюсь.

— И что мне теперь делать с этой дыркой?

— Пробку вставь! Если бы я тебя не прострелил, ты бы уже переваривался в желудке муравья.

— И то верно, — махнул рукой Весельчак. — Ну что, вот и тракт! До университета рукой подать…

— Напомни мне, — я нахмурился, — почему ты уверен, что там еще осталось что-то полезное? Место, близкое к большой дороге, искателей знаний очень много — неужели никто туда не забредал?

— Заходили. Но дело в том, что никто не возвращался назад.

— И много кто пытался?

— Нет, Магнус. Я знаю только двоих — один из них успел передать «своим» сообщение, в котором рассказал о вычислительной технике. Оба сгинули, а все остальные искатели теперь обходят это место третьей дорогой.

— Что ж, я не против испытать удачу. А что насчет госпиталя? Разобрали до основания?

— А вот и нет, — подмигнул мне компаньон, — без меня никто этот госпиталь и не найдет — он ушел под землю, а вход в него хорошо скрыт. Пару лет назад я наткнулся на фрагмент старых планов города, который здесь когда-то стоял. Поэтому я и знаю несколько крайне любопытных мест. У других искателей такой форы не было. И вот, перед тем, как в обход леса выйти на побережье, я полюбопытствовал и отыскал вход в госпиталь. Без стрелка я внутрь не осмелился лезть, но теперь у нас есть все шансы найти что-то ценное. Кроме того, тогда меня все-таки нагнали храмовники…

Мы шли по широкому полю, на полотне которого змеей ползла дорога. Протоптанная миллионами пар ног и тысячами колес — тракт вел в самый крупный город людей на планете, Рим. Величественное название скрывало за собой горы дерева и металла, громоздящиеся друг на друге дома и грязные улицы. Похожий больше на огромный рынок, чем столицу человечества, Рим еще держался под ударами роботов Зеленого плато. Все интересные находки и технологии эпохи Расцвета рано или поздно попадали туда — либо сами искатели приносили добычу, либо через цепочку перекупщиков.

Ветер трепал мои волосы, а Весельчак придерживал шляпу — такое сокровище ему терять не хотелось.

— Далеко ли до госпиталя?

— К ночи дойдем. Советую снова погрызть мяса, или что ты там прихватил с собой, пока есть возможность — мало ли, что может случиться. Я за свою вторую жизнь столько неожиданностей пережил, что иным и не счесть.

Я молча согласился и принялся жевать пеммикан, размышляя о том, что интересного мы можем найти в брошенном госпитале. Невиданные лекарства? Панацею от всех человеческих болезней? Мало ли, мы ведь ничего не знаем о медицине Расцвета. Ну, или почти ничего. Больницы, поликлиники и госпитали попадались среди руин крайне редко — и всегда обещали большой куш тем смельчакам, что вступали в их стены. Лишь два препятствия стояли у нас на пути — непроглядная тьма затерянных руин и те, кто в ней обитает — Искаженные. По сравнению с этими тварями, таящимися в тенях, муравьи — чисто дети. Искаженные населяли места, наполненные древними знаниями — те, куда так стремились люди. Страшные чудовища, они ждали своего часа; стоило человеку посягнуть на сокровища прошлого, как над ним нависала опасность. Именно поэтому искателей знаний было относительно немного, в сравнении с теми же бандитами — мало кто желал встречаться с такими тварями лицом к «лицу». Нередки были случаи, когда начинающие искатели возвращались из своего первого похода седыми.

Искаженные ужаснее, чем я могу описать; месиво из плоти и костей, они все отличались друг от друга внешне, но спутать с кем-то еще даже в темноте их было невозможно. Размером от собаки до грузовика, они были настолько искажены и изломаны Катастрофой, что надолго врезались людям в память, преследуя в ночных кошмарах. Чем они питались, когда не было желающих отнять знания, которые они охраняли? Что они делали? Как умудрялись выжить? Никто не знал. Возможно, входили в анабиоз, пока не чувствовали рядом людей. Убив искателя, Искаженные либо поглощали тело, прибавляя к себе еще больше человеческих частей, либо рвали его на куски и превращали в новое чудовище, которое забиралось в густые тени, чтобы охотиться вместе со своим создателем. Люди их звали по-разному: библиотекари, студенты, пациенты, прохожие… В зависимости от места, где это исчадие Катастрофы повстречалось несчастливому путнику. Мне не раз приходилось с ними сталкиваться. И не всегда посчастливилось убить. Если ты не знаешь, куда стрелять, или у тебя осталась всего пара патронов — беги без оглядки!

Свет покидал этот обреченный мир, а мы стояли перед зияющей дырой, затянутой плющом. Зелень прикрывала камни, которые при ближайшем рассмотрении оказались древней кирпичной кладкой. Узкая пасть провала источала зло и тьму.

— Теперь понятно, почему ты не решился залезть сюда в прошлый раз…

Весельчак стоял с оголенной шпагой:

— Я не знаю, с какими Искаженными мы можем там столкнуться. Но что-то не очень мне хочется общаться с пациентами этого госпиталя. Если он выскочит — сразу стреляй по глазам.

— А если глаз будет десятка так два? — спросил я.

— Тогда молись.

Я бросил на землю вещмешок и ослабил узел на нем.

— Я пойду первым, — сказал с улыбкой Весельчак, наблюдая за тем, как я достаю крепкую веревку.

— Как скажешь.

Я нашел удобный выступ кладки, на который можно было накинуть петлю. Вздохнув, толкнул носком ботинка моток веревки, и он бесшумно заскользил вниз, в неизвестность. Я еще раз оглядел окрестности — с тракта пришлось сойти, а перед нами расстилалась небольшая низина, огороженная невысокими холмами. Вокруг — ни души; лишь двое беглецов, мертвец и человек, готовились сделать шаг в пропасть.

— Ну, удачи нам, — кивнул Весельчак и схватился за веревку.

Дернув ее пару раз, он убедился в надежности крепления и стал медленно спускаться вниз. Это походило на полет в космос — Весельчак среди пустоты, где не видно ни потолка, ни пола — лишь разлом пропускает свет уходящего солнца. Фонарь зажегся в руке мертвеца с мощью тысячи звезд. Луч света выхватил из мрака переломанные плиты на полу и старую медицинскую ржавую каталку, которая чудом осталась цела. Я полез следом. Вещмешок покоился на спине, а фонарь горел едва ли не ярче того, что сжимал в руках Весельчак. Спасибо Артуру за это. Старая батарея питала его энергией — надолго ли ее хватит? Надеюсь, да — батареи тяжело было найти.

Мы осторожно осматривались. Пыль висела в воздухе плотным заслоном, сверкая в лучах фонарей; отвратительно воняло чем-то подозрительно похожим на мертвечину. Я тихо охнул и зажал нос.

— Ну что, — прошептал Весельчак, — куда пойдем?

Я поводил фонарем, осветив два прохода. Над одним висело нечто вроде таблички с надписью на старом человеческом языке — «палаты», над другим — «столовая». Слова тяжело читались, но между современным языком и наречием прошлого было сходство.

— Не знаю, в какой мы части здания… Но пойдем сначала в столовую. Почему-то мне кажется, что Искаженный бродит по палатам.

Весельчак прислушался. Ни шагов, ни рычания, шепота или бормотания — ничего, что выдало бы «пациента».

— Будь по-твоему…

Я шел так осторожно, будто подо мной проходили сразу с десяток муравьиных туннелей. Проход в столовую приближался, а тьма трусливо убегала от света фонарей. Я достал «Конкистадора» — он был потяжелее и помощнее.

— Ты ведь знаешь, что с Искаженными лучше драться врукопашную? Если они, конечно, не размером с дом. Проще отсечь им все лишнее, чем…

— Да, знаю. Но из этой штуки, — я помахал револьвером, — я могу «отсечь» не хуже, чем тесаком.

Столовая оказалась пуста. Небольшое помещение с парой перевернутых столиков и стульев — остальные куда-то пропали. Задернутые истлевшими шторами окна теперь демонстрировали толщу земли, в которую погрузился госпиталь. Небольшая дверца вела на кухню. Я сделал шаг внутрь — на полу лежали человеческие кости, ребра и череп без нижней челюсти. Я указал своему спутнику на останки — он лишь вздохнул и кивнул. Стену украшала гроздь ржавых ножей — ничего ценного. Вся еда на столе давно обратилась в пыль, а вот холодильник эпохи Расцвета был нетронут. Весельчак обернулся к проему, выставив шпагу, и кивнул мне. Я быстро открыл холодильник, отпрыгнув назад. К счастью, внутри Искаженного не оказалось, а иногда случалось и такое; мягкий свет озарил внутренности устройства. Поразительно, но машина еще исправно работала! Внутри мы увидели консервы, мясо, напитки; все превосходно сохранилось. Нам бы сейчас такие технологии! Иногда я поражался эпохе Расцвета — как мы могли потерять все это?

Я снял вещмешок и принялся рассматривать улов. В мой багаж отправились мясные консервы, банка рыбы и бутылка какой-то оранжевой жидкости. На этикетке были изображены неизвестные мне фрукты, но раз такое пили раньше, выпьем и мы. Едва я прикрыл холодильник, как в холле, откуда мы пришли, раздался хруст — и мгновенно затих, будто испугался сам себя. Я изо всех сил сжал рукоятку револьвера, а Весельчак напрягся, подняв клинок.