Каждому свое

Сорок три дня… сорок три одинаковых вечности. Когда встаешь утром с единственной мыслью — дожить до вечера четвертого в неделе дня, до момента, когда вернется из города Артур, чтобы как всегда сообщить — новостей нет. И после этого начинается новое ожидание. Сначала ждешь ночи, чтобы заснуть и убить время, а потом, с утра, снова ждешь знакового вечера. И казалось бы, раз от тебя ничего не зависит — живи и радуйся. Тихий домик в небольшой прибрежной деревеньке это ж живое воплощение мечты. Сиди себе на бережку, балдей, наслаждайся жизнью. Ведь вроде бы все, как хотела: дитенок радостно ползает по песочку, неподалеку шумит море, солнышко светит, люди улыбаются. Но увы, душе не прикажешь. И даже все более явное осознание появления в тебе новой жизни приносит скорее тоску. Ведь глубоко в подсознании, хоть и тщательно запирается, но тем не менее присутствует гадкая мыслишка. Многодетная мать-одиночка. А что, с жизни вполне может статься выкинуть и такой фортель. Звания шлюхи, детоубийцы и брошенки же приобретены. Так и четвертым ярлычком обзавестись можно. Четыре в нашем мире число знаковое.

Отобрав у сына потянутый в рот цветочек, я взяла малыша на руки. Со временем Конор все больше походит на своего отца. Уже не только глазами и ушами, но даже некоторой пока еще еле уловимой мимикой. Поль сказал мне, что Миара родила ребенка в память о своей погибшей любви. Ох, не хотелось бы мне побывать на ее месте! Потому что я даже боялась спросить себя, каким тогда станет мое отношение к моим детям. Любить детей как детей — легко и радостно. А вот любить детей как память… не знаю, да и не хочу знать. И лучше бы никто не знал, но так не бывает.

Ежедневно вспоминая последние минут в таверне "Тихий приют", я все время корила себя за то, что не призналась Леонарду. Все ж таки будущий отец. Имеет право знать. Но каждый раз убеждала себя в том, что все сделала правильно. Вернется и узнает.

Забавно, однако самое яркое, что мне запомнилось из того вечера был не наш прощальный поцелуй с Лео, и даже не бережные объятия Ворона, а вопиюще безразличное поведение братца. Когда мы с Леонардом вышли из таврены, Эрл уже сидел в повозке. Ворон передал мне ребенка, обняв нас обоих и тихонько шепнув мне: "Береги его". Король же передал нас своим рыцарям, ожидающим у повозки Поля и скомандовал на последок: "Охранять любыми способами". Брат же не только не подошел, но даже не посмотрел в мою сторону. Едва Леонард с Вороном заняли свои места, как повозка резко рванула с места и весьма скоро исчезла из виду, а на душе сразу стало пусто и горько. Нас с малышом повезли в противоположную сторону и в итоге поселили в диком приморском захолустье. И в этот раз слова "ждать и надеяться" стали для меня именно тем кошмаром, которого я всегда боялась. Ибо теперь почему-то даже заботы о сыне не могли отвлечь меня от невеселых мыслей. Мне казалось, что я потихоньку схожу с ума, но вечер сорок четвертого дня разбил-таки порочный круг.

Мы как раз поужинали и собирались ложиться спать. В нашей маленькой хижине обстановка была самая что ни на есть простая. Кухонька с очагом, столом и буфетом, да пара маленьких комнат с лавками-кроватями. Обычно временное жилье, которое никто никогда не обустраивает из суеверия, как бы постоянным не стало. Кстати, поэтому, при заселении, из повозки я перенесла лишь самые необходимые вещи.

Итак, в вечер сорок четвертого дня мы с Анжел убирали со стола, а Артур сидел рядом, занимая игрой ребенка. А вернее просто позволяя ему исследовать свое лицо. Я уже морально готовилась к новой порции ночных кошмаров, которые последнее время стали снится мне все чаще и чаще, безразлично вытирая передаваемые тарелки и убирая их в шкаф. Но вдруг милый ежевечерний ритуал разлетелся вдребезги вместе с одной из тарелок, а сердце заколотилось в унисон отчаянному стуку в дверь. Рыцари среагировали мгновенно. Вручив мне ребенка, Артур выхватил из висящих на стуле ножен меч, и направился следом за Анжел, которая уже также вооружившись, подходила к двери. На всякий случай отступив ближе к очагу, я прислушалась к происходящему. Вот рыцари встали по бокам от двери и Артур отпер ее.

— Ваше величество?! — раздался его изумленный голос.

Услышанная фраза заставила меня забыть обо всем на свете и поспешить в комнату, но увы. Передо мной действительно стояло величество, но только не то. Захлопнув за собой дверь, Мира пытаясь отдышаться, залепетала:

— Там… напали… отряд… всех....

Артур метнулся к окну и вгляделся в темноту, а Анжел тем временем поднесла ее величеству стакан воды и, выпив его, королева заговорила уже спокойнее:

— Леонард выделил мне четырех рыцарей для защиты и отправил к вам, но нас выследили. Надо уходить! Они вот-вот будут здесь!

— Поздно, — спокойно сказал рыцарь. — Дом уже окружили.

— Что же делать? — Мира испуганно шарахнулась от двери и подошла ко мне.

Ее величеству потребовались один взгляд и пара мгновений, чтобы узнать меня.

— Ты?!!! — возмущено прошептала она.

Однако продолжить выяснение отношений нам не дали — противник не стал долго церемониться, а перешел к штурму. В окна влетели несколько арбалетных болтов, к счастью, никого не задев, и что-то тяжелое стукнулось в дверь.

— Лезьте в подпол, живо! — скомандовал Артур, откидывая крышку люка. — Их не больше двадцати человек! С этим мы справимся!

Я хотела было возразить или предложить помощь, но Анжел бесцеремонно спихнула вниз вслед за ее величеством и захлопнула крышку. Сквозь щели в досках, я видела, как рыцари синхронно откатились к двери и встали по бокам проема, готовясь зарубить первого, кто ворвется в дом.

Вдруг чья-то ладонь легла на мое плечо, и я услышала донельзя испуганный голос Миры:

— Ты же знаешь, что они не справятся!

Посмотрев королеве в глаза, я увидела почти животный страх, который вмиг передался и мне, и Конору. Малыш тут же заплакал. Да, двадцать на двоих, это нереально!

— Они уже убили четырех рыцарей, а сами остались практически невредимыми! — продолжала причитать ее величество. — Этих двоих они тоже уничтожат, а потом убьют тебя, меня и твоего сына! А Ворон же просил его оберегать! Нам нужно бежать отсюда!

Да, несомненно! Нужно бежать! Но как?! Быстро оглядев подпол, я нашла решение. Небольшая крысиная нора в земляном углу. Поудобнее перехватив плачущего сына, я опустилась на колени и приложила ладонь к стене. Главное рассчитать силы и не потратить больше, чем требуется. Мне ни в коим случае нельзя терять сознание!

Повезло! Когда в глазах уже начало темнеть, нора наконец приобрела нужный размер. Оставалось надеяться, что на всей свой протяженности. Но как бы там ни было, стиснув зубы и отгоняя застилающую глаза пелену, я полезла вперед.

Мы выбрались на воздух в нескольких метрах от дома, за сараем. Отсюда явственно слышался звон мечей — там кипела битва.

— Быстрее, в повозку и в лес! — Мира за руку потянула меня в сарай. — Наш единственный шанс — успеть там затеряться, пока не кончился бой!

Все выглядело очень логично и убедительно, поэтому я, ни капли не сомневаясь, последовала совету. Довезла нас до леса, вышла из повозки и позволила увести себя в лесную чащу. Только лишь когда на запястье защелкнулся парализующий браслет, а сзади в бок вонзился нож, разум освободился от дурмана. А может быть, тогда, когда я приложилась виском о землю, безвольно на нее рухнув? Хорошо хоть руки не разжала и малыш не ударился.

— Верно говорят, хочешь, чтобы что-то было сделано — делай сама, — рассмеялась Мира, появляясь в поле моего зрения. — Как же я давно этого ждала! Прикончить дрянь, дважды засунувшую мне палки в колеса, убив моих детей!

"Детей?? " — невпопад возникла мысль.

Скрестив руки на груди, королева насмешливо посмотрела на меня и сказала:

— Да, милочка, детей! Помнишь гибель Деодана? Его должен был убить мой сын, которого вы убили! Сколько трудов пошло насмарку! Пришлось еще одного сына рожать и к новому королю подбивать клинья! Но и тут ты нарисовалась!

Не удержавшись, Мира гневно пнула меня по лицу.

— Сначала из-за тебя мне никак не удавалось соблазнить короля, потом ты убила моего сына, а теперь еще и заявила права на нужную мне душу!

Последняя реплика была произнесена на совсем уже повышенных тонах.

— Но знаешь, последнее мне оказалось даже на руку, — сменив тон, рассмеялась Мира. — У меня не осталось выбора — пришлось убивать тебя лично. И, как видишь, успешно. А кроме того, удалось запросто найти. Но за то, сколько нервов ты мне вымотала, я не подарю ни тебе, ни твоему полуэльфенышу легкую смерть. Пусть вас сожрут звери, а если мне сильно повезет, то ты еще при этом будешь в сознании, — наклонившись ко мне, королева приподняла мою голову за волосы, заставив посмотреть себе в глаза. — Правда, увидеть это мне, увы, не дано. У меня есть более важные дела. Уже очень скоро я буду вдовствующей королевой, во имя светлой памяти мужа ведущей свой народ в праведный бой! Потом будет другое королевство, и еще, и еще! Вот так я развалю рамки, зажимающие этот мир! Подарю ему полную свободу!

На этом мои воспоминания кончились. Я снова осознала себя в каком-то шаге от последней черты и почувствовала, лежащую на плече, знакомую ладонь. Обернувшись, я посмотрела в его миндалевидные глаза и печально улыбнулась:

— Я думала, только эльфийки могут отдавать свои воплощения за других.

— Нет, — покачал головой Ворон. — Любой, в ком есть хоть капля эльфийской крови имеет право отдать воплощение за своего ребенка. Правда, этим правом так редко пользуются, что про него уже почти забыли. Если умрешь ты, умрет и мой сын, а этого я допустить не могу. Поэтому я пришел, чтобы умереть вместо тебя.

Закрыв глаза, Ворон глубоко вздохнул и твердо произнес:

— По древнему закону моей расы во имя своего ребенка я прошу у Жизни...

Но закончить фразу полуэльфу не дали. Его вдруг прервал мелодичный женский голос:

— Разрешить по праву моему отдать свое воплощение.

Обернувшись, Ворон увидел Миару, секунду назад возникшую за его левым плечом.

— Я горжусь тобой, мой мальчик! — сказал эльфийка, обнимая сына. — Но нельзя детям уходить вперед родителей. Неверно это. Дети должны жить. К тому же тебе там делать нечего, а меня кое-кто давно уже заждался.

И не дав нам ни возразить, ни даже просто что-то ответить, Миара без колебаний и сожалений переступила свою последнюю черту. И тут же темные клубы тумана рассеялись. Я увидела безбрежную водную гладь и белоснежный парусник, на палубу которого легко вспорхнула эльфийка. Прямо в объятия высокого кареглазого брюнета. И едва они встретились, как мираж погас, сменившись клубами тумана, но на этот раз белоснежными. А вместе с видением исчезла и черта, зато перед нами возник Мелвин.

— Люблю, когда все правильно, — улыбнулся он, глядя туда, где только что был парусник.

— Так ты Смерть? — изумилась я, глядя на него и инстинктивно отступая на шаг назад.

— Нет, — покачал головой парнишка. — Смерть живет там — в темных клубах. А на этой стороне ей не место. У нее есть лишь право заманивать или приводить сюда. Но не более того.

Чему-то вздохнув, Мелвин сказал:

— Я дам вам сорок четыре секунды, а затем верну туда, откуда вы прибыли.

Сказав это, парнишка исчез, оставив нас одних. Поняв намек, я развернулась к Ворону, чтобы успеть сказать самое важное:

— Это Мира! И ей нужна душа Леонарда! Зачем-то...

— Спасибо, но нам уже без разницы, — вздохнул полуэльф. — Альдэго не до конца понял назначение сети: она была еще расставлена и как ловушка на короля с Эрлом. Едва те попали в поле ее действия, как оказались парализованными, а в замке поднялась тревога. Сейчас мы втроем сидим в тюремной камере, Леонарда же куда-то увели и совершенно не знаем, что делать. Неизвестно, сунутся ли к нам рыцари. Если ты помнишь, им приказано не трогать заговорщиков, пока королю не будут ясны их мотивы или пока не будет прямой угрозы чьей-либо жизни. В таких условиях лезть в замок — самоубийство. Так что, мы в тупике.

Посмотрев Ворону в глаза, я пообещала:

— Я придумаю что-нибудь! Мы вас вытащим!

Правда, кто это мы и что это «что-нибудь», ни он спросить, ни я ответить не успели. Возникший из ниоткуда Мелвин дотронулся до моего лба, заставив вновь провалиться в клубы тумана, и вернуться в лес.

Открыв глаза, я кое-как огляделась и увидела фигуру, закутанную в плащ с капюшоном и держащую в левой руке факел. Некто стоял на коленях и, положив правую руку мне на лоб, что-то нашептывал. Однако через пару секунд ладонь с моей головы убрали.

— Здравствуй, девочка, — услышала я знакомый старческий голос.

— Карэта?! — это было настолько неожиданно, что в реальность происходящего верилось с трудом.

— Мы пришли на зов крови, — ответила цыганка, откидывая капюшон.

Приподнявшись, я огляделась и увидела, что тут был весь табор, а буквально в двух шагах от меня стояла Лаэта с успокоившимся Конором на руках.

— Пойдем в телегу, — сказала Карэта, поднимаясь и протягивая мне руку. — Расскажешь, кто посмел так обидеть мою названную дочь, что узы крови позвали нас.

— В смысле? — не поняла я, но все же уцепилась за протянутую руку и последовала за цыганкой.

Позволив на себя опереться, Карэта медленно повела меня вперед, по пути говоря:

— Когда ты прошла через обряд, то стала частично одной из нас. Не скажу, что ты стала бессмертной, но по крепче иных — точно.

Что ж, это много прояснило. Например, то, что сейчас я чувствовала себя с каждым шагом все лучше и лучше, а наскоро перевязанная рана почти не болела. Также вспомнились прочие случаи, где мне было гораздо лучше, чем следовало бы. Карэта же продолжила:

— Я надеялась с помощью обряда прояснить твой путь, но не вышло. Тогда мне подумалось, что врагов у тебя несколько, и какой именно ударит — было неясно. Но теперь я поняла, что за тобой шел могучий враг, который способен даже моим детям принести смерть. Сегодня ты встретилась с ним лицом к лицу, и узы крови повелели нам явиться, потому что мы не имеем права бросить своих на погибель. И меня это сильно тревожит, потому что я знаю лишь одно существо в этом мире, способное навредить моим детям. Моя сестра Ми-Ор-Хас. Но она заточена глубоко под землей.

В ответ я лишь покачала головой:

— Не знаю, как насчет Ми-Ор-Хас, но меня пыталась убить ее величество королева Вайнеры Мира де Гельди. Сказала, что нашла меня из-за того, что я заявила права на нужную ей душу короля Леонарда. Обвинила, что я помешала ее сыну убить короля Деодана, и еще, кстати, хотела отомстить мне за убийство ее детей. Причем, первый убиенный «ребенок», был на вид старше ее самой.

Весть заставила Карэту резко остановиться и изумленно выдохнуть:

— Не может быть…

В голове как-то сама собой возникла уже совершенно безразличная мысль «ну и во что мы еще вляпались?...», однако вопрос я озвучила корректней:

— Что случилось?

Но Карэта не ответила. Мы как раз вышли из леса, на опушке которого стояли цыганские телеги. Усадив меня в одну из них, цыганка села рядом и достала трубку. Рядом с нами примостилась Лаэта с радостно улыбающимся Конором на руках. Узнав, что в хижине на окраине остались мои друзья, Карэта велела табору направиться туда. Когда телеги тронулись цыганка, закурила, развернувшись так, чтобы дым не попадал на ребенка и заговорила:

— Ты помнишь, как во время обряда я показала тебе рождение нашего мира?

Ответила я не сразу, пораженная произошедшей в облике и говоре цыганки переменой. Из чуть сгорбленной старухи она преобразилась в красивую статную златовласую женщину. Речь ее тоже стала совсем иной, однако додумать какой именно, я не успела, наткнувшись на выжидающий взгляд, и поскорее ответила на него кивком. Дождавшись этого, Карэта продолжила:

— Так вот. Тогда я утаила от тебя одну вещь. В нашем мире на самом деле восемь стихий. Все они являются не только полной противоположностью, но и необходимым дополнением друг друга. Воздух и Земля, Вода и Огонь, Жизнь и Смерть. Они мирно сосуществуют друг с другом, соблюдая установленные границы и поддерживая гармонию мира. У Времени тоже есть противоположность, — тяжело вздохнув, цыганка призналась. — Это Хаос. Вот только какие-либо рамки ей не ведомы. Чтобы хоть как-то сдержать мою сестру и не дать ей уничтожить мир, мне пришлось нас обеих заключить в человеческую оболочку, а ее еще и заточить глубоко под землей. Дряхлеющая плоть и каменные оковы должны были надежно сдерживать ее. Ума не приложу, как ей удалось выбралась.

— Почему ты решила, что это она? — спросила я, поеживаясь…пусть будет от холода.

— Что ты знаешь о камнях власти? — задали мне встречный вопрос.

Честно подумав пару секунд, я ответила:

— Можно сказать, ничего. Только то, что когда-то они были символами подданства эльфам.

— Это и сейчас есть, — сказала Карэта, откладывая ненужную более трубку. — Только кроме правителей об этом никто не знает. Почему, ты думаешь, гоблины ограничиваются только мелкими набегами? Потому что стоит им переступить определенную черту, как эльфы вступятся за людей. И обратное тут тоже верно. Но речь не об этом. Каждый символ власти — это первородный магический кристалл. Если сказать проще, это кусочек скорлупы, из которой вылупился наш мир. И каждый из них — средоточие первородной чистой великой силы. Каждый камень принадлежит правителю и является одновременно его хранителем, гарантом защиты. Разумом короля, охраняемым символом власти, нельзя завладеть насильно. Кроме того, его никогда не сможет убить существо из другой расы…

— Двоих гоблинских правителей мы без проблем убили, — невежливо прервала я Карэту, но чуть подумав, добавила. — Правда, у второго символа власти не было.

— Значит, и у первого тоже, — уверенно заявила Карэта. — Теперь я даже могу предположить, как моей сестре удалось выбраться на свободу.

— Как? — не удержалась я от вопроса.

— Видимо, в ее тюрьму случайно прокопалось одно из гоблинских племен. Гоблины крайне глупы, поэтому обвести их вокруг пальца, или околдовать труда не составляет. Но мне и в голову не могло прийти, что эта раса так разрастется, что докопается до таких глубоких недр! — сокрушенно покачала головой Карэта. — Но, Ми-Ор-Хас, похоже, это подправила. То-то гоблинские вылазки с годами стали происходить все реже и реже. Видимо, наигравшись под землей, она решила выйти на поверхность и взяться за людей, а заодно обрести кроме могущества еще и бессмертие.

— С чего ты так решила?

Вздохнув, Карэта ответила:

— Из-за ее «детей». Владелец символа власти связан с ним своей душой, и только через эту связь можно использовать силу кристалла. Лишь Стихии знают, как это сделать. Хоть в вашем мире знание и существует в виде разрозненных описаний ритуалов достижения бессмертия, но все они в чем-то ошибочны. Здесь же я вижу пугающую правильность.

— И в чем она состоит? — полюбопытствовала я, безразлично глядя на удаляющуюся рощицу.

— В том, что убить связанного с камнем должен ребенок той, кто жаждет бессмертия, но ни в коем случае не его ребенок, хотя соприкосновение душ до этого обязательно.

Мда, в другой ситуации я бы усмехнулась красивому словосочетанию «соприкосновение душ», а также позлорадствовала бы упертости Леонарда, который кучу времени успешно «отказывался соприкасаться», и этим, наверное, сильно осложнил задачу. Но сейчас мне было не до того, потому что Карэта продолжила наш мрачный разговор:

— Гоблинские символы власти дали ее человеческой оболочке могущество, все человеческие же дадут бессмертие. Скорее всего, она уже побывала и в Майроне, и в прочих людских королевствах, обретя пока еще не бессмертие, но уже вечную молодость. Кроме того, раз мир стоит на пороге войны значит, Вайнерский символ — последний. После того, как Майрон с Вайнерой начнут грызню, в нее втянутся и другие человеческие королевства, а то и другие расы. И Хаос станет единственной владычицей мира.

Осмыслив услышанное, я задала единственный возможный вопрос:

— И как нам ее остановить?

В ответ Карэта пожала плечами:

— Если хотя бы один из ритуалов не завершится как должно, он разрушит результаты уже свершившихся. А мою сестру, лишенную могущества, можно будет легко заточить обратно в тюрьму.

— То есть нам нужно во что бы то ни стало не дать ее ребенку убить Леонарда? — уточнила я.

— Нет, это не подойдет, — отрицательно покачала головой цыганка. — После естественной смерти короля или его смерти от другой руки связь с камнем перейдет к другому. В условиях ее вечной молодости, она вполне сможет дождаться первого, а с ее могуществом, легко сможет спрятаться. Ей просто придется стать еще осторожнее и кое-что заменить в ритуале. Но именно это кое-что нас и интересует. Нам нужно нарушить ритуал, выбив самое главное из его звеньев. Отцом ребенка-убийцы может стать только существо с достаточно черной душой. Поэтому первый шаг подготовки к ритуалу — обманом завладеть другой невинной душой. Заставить владельца творить вещи, очерняющие его душу, а еще лучше заставить его преподнести ей другую душу. Также обманом. Если мы поймем, кто это и освободим его, то ритуал никогда не свершится.

Какая-то догадка робко зашевелилась в разуме, но пока никак не могла оформиться даже в мысль. Поэтому я лишь спросила:

— Что значит «обманом завладеть душой»?

— Вариантов много, — вздохнула Карэта. — Но самый простой, например, под чужой личиной потребовать нерушимую клятву.

На этот раз догадка оформилась сразу в имя:

— Квен!

В ответ на вопросительный взгляд я пересказала цыганке услышанную от духов Мелвина историю стрелка, а заодно рассказала услышанную когда-то просьбу Квена представить его королеве, а также его игры с моим разумом.

— Это он! — уверенно заявила Карэта. — Если бы он не был необходим, его бы не стали воскрешать. Слишком хлопотно. Кроме того, «знакомство» с королевой и попытка стребовать с тебя клятву — повторное заблуждение и очернение вернувшейся души. Когда кто-то возвращается из мертвых, что-то неизбежно остается на той стороне. Видимо, там осталась часть черной души, и кое-что пришлось делать заново. Например, под чужой личиной требовать с него новую клятву, и заставлять его требовать клятву с кого-то еще.

Час от часу не легче. Но хотя бы мы знаем, где выход.

— И как нам освободить Квена? — спросила я, устало проводя ладонями по лицу.

— Ты должна вызвать его на бой, перед лицом Стихий, заявив права на его душу, как компенсацию за то зло, которое он тебе причинил. В случае победы Стихии признают это право более веским, чем право по клятве. Это я тебе обещаю.

В сказанном меня зацепила одна вещь, заставив поинтересоваться:

— Кстати, а почему Стихии не могут сами разобраться с Хаосом?

Посмотрев на меня, Карэта грустно улыбнулась.

— Потому что это ваш мир. И только вы можете решать его судьбу. Мы в праве лишь подталкивать вас к решению, но принимать его и совершать поступки вы обязаны сами.

— То есть мы ваши куклы? — усмехнулась я в ответ.

— Нет, девочка, — твердо сказала цыганка. — У кукол нет выбора, а у вас есть. И мы не дергаем за ниточки, мы помогаем вам по вашей просьбе или даем вам нужные знания, но как распорядиться ими — решать вам. Например, тебя никто не заставляет спасть этот мир. Мы с Мелвином тебе просто рассказали, как это можно сделать, но остальное — твое дело.

Услышанное навело меня на подозрение, которое я тут же озвучила:

— Подожди-ка, ты ведь знала все и про Квена, и про сестру свою, и про все происходящее, да еще, скорее всего, и знаешь, чем все закончится!

Карэта отрицательно покачала головой:

— Мы вездесущи, но не всеведущи. Пока нам не покажут или не расскажут, мы не знаем. Пока у нас не спросят, мы не расскажем. Мы не можем открыто действовать в мире без позволения или приглашению людей. Таков закон, нарушить который мы не в силах. Так что о прошлом я знаю не больше обычного человека, и вижу возможные дороги будущего лишь только до ближайшей развилки. А дальше выбор пути вновь за человечеством. Стихии могут стараться подвести вас к нужным им развилкам, но предугадать куда вы шагнете, никто не может.

Тем временем табор добрался до нашей хижины. Зловещая тишина, выбитые стекла и болтающаяся на одной петле дверь заставили меня на время забыть о нависшей над миром опасности и поспешить внутрь. Мир миром, а друзья важнее.

В комнате все было перевернуто вверх дном, и буквально всюду лежали тела. Я вглядывалась в лица каждого из них, отчаянно не желая найти знакомое, как вдруг с кухни раздалось сдавленное ругательство, и в дверном проеме появился Артур, пряча меч.

— А я уж думал, вторая порция прибыла, — устало сказал он, опустившись на корточки и привалившись плечом к косяку.

— Где Анжел? — спросила я, подходя к нему, однако глянув на кухню, увидела воительницу, без сознания лежащую у стенки. — Скорее, надо уходить отсюда, а то и вправду вторая порция прибыть может.

В этот момент за моей спиной раздался донельзя противный голос:

— Привет, сссолнышшшшко.

Резко обернувшись, я увидела Квена. Стоя в дверном проеме, он небрежно заряжал арбалет.

— Как жжже хорошшшо, что я задержалссся! Королева будет довольна! А зззаодно и мой хозззяин. Последнее время он к ней неровно дышшшит, засссставляя меня выполнять любой ее каприззз. Я зззнал, шшто у нее не хватит ссссил тебя убить. Ты, ссстерва, живучшшшая. Но раззз ужшш ей хочшшетсся порешшшить тебя личшшно, так и быть, приволоку тебя. По хорошшшшему пойдешшшшь, или повессселимссся?

Я хотела было бросить ему вызов и закрыть вопрос немедленно, но вдруг увидела за спиной стрелка Карэту, отрицательно качающую головой. По-своему истолковав намек, я ответила:

— Что ж, надо уметь проигрывать. Я добровольно пойду с тобой, если ты не тронешь моих друзей.

На это Квен расхохотался:

— Ты ещщще мне усссловия ссставишшшь?! Но да ладно, я добрый. Пусссть жшшивут. Но попробуют пойти зсса нами — убью.

Поднявшись, я незаметно подмигнула Артуру и подошла к Квену. Надеюсь, рыцарь поймет меня правильно. Картинно протянув вперед руки, я позволила стрелку защелкнуть на моих запястьях браслеты, и мы вышли на улицу. Абсолютно пустую: цыганский табор словно испарился. Мой пленитель повел меня к сараю, за которым стояла знакомая карета. На этот раз путь в ней занял больше четырех дней и прошел без дурманящего дыма. Видимо, без перспективы наблюдения за расплатой, одурманивать меня ему было неинтересно.

Когда карета подъехала к главными городским воротам, я увидела пришпиленную к ним косу. Мда, надо точно не забыть потом снять это безобразие. На дворцовой площади стрелок накинул мне на голову мешок и весьма невежливо вытолкнул из остановившейся кареты. Я услышала, как к нам подошла пара солдат и остановилась в шаге от меня.

— Это маройнссский шшшпион, — прошипел им Квен. — Мне приказссано личшшно привесссти его к королю!

Сказав это, стрелок грубо подхватил меня под локоть и поволок вверх по мраморной лестнице. Вот так состоялся мой четвертый приход во дворец, и снова в новом статусе. Теперь пленника-шпиона.

Квен поволок меня прямиком в тронный зал и в центре его заставил упасть на колени.

— Вашше величшшессство, погляди-ка кого я вам привел!

С этими словами стрелок сдернул мешок, и я зажмурилась от яркого слепящего света. Когда же глаза привыкли и смогли нормально видеть, то картина меня не обрадовала. На одном из тронов вальяжно развалилась Мира, на втором — Гарольд с камнем власти на шее, а у ног королевы, вместо пуфика стоял на четвереньках прикованный цепями Леонард. Его полностью отсутствующий взгляд неприятно напомнил мне трюм рыбацкой лодки. Переведя взгляд на Миру, я увидела на ее груди точно такой же амулет, который Ворон когда-то передал пиратскому капитану. Интересно, как ей удалось убедить Леонарда добровольно расстаться с разумом? Или не ей? Однако поразмышлять мне не дали.

— Вот ты дрянь! — рассмеялась ее величество, убирая ноги с обнаженной спины супруга и подходя ко мне. — У тебя еще хватило наглости выжить?!

Насмешливо посмотрев на меня, Мира картинно сморщила нос и обернулась к Гарольду:

— Дорогой, как думаешь, стоит ли нам показать нашему песику смерть его су…

— Хватит! — раздался вдруг знакомый старческий голос. Чуть повернув голову, я увидела, как в тронный зал вошла Карэта в сопровождении трех цыганок. Два стоящих на карауле солдата кинулись было к ним, но, не успев сделать и шага, схватились за головы и за считанные секунды рассыпались в прах.

— Ты?!!! — непритворно ужаснулась Мира, отступая назад и ошеломленно бормоча, — Как ты меня…

Однако брошенный на меня взгляд заставил ее остановиться, вернув нужный настрой. Злорадно усмехнувшись, ее величество произнесла:

— Лиона де Карэта! А ты умна, сестричка: такую наживку использовать! Теперь у тебя, конечно, есть право на меня напасть, вот только поздно! Ни тебе, ни твоим отпрыскам меня не одолеть!

Увидев, как ее величество вздымает руки, собираясь сотворить явно что-то ужасное, я поскорее нашла глазами Квена и выпалила:

— Именемвременивызываютебянабой!

В ту же секунду рядом с Карэтой возникло пять сияющих силуэтов, заслонивших ее: огненно-красный, воздушно-прозрачный, изумрудно-зеленый, сине-голубой и беспросветно-черный. Кроме того, из-за спины цыганки робко выглянул Мелвин. При одном лишь взгляде на них, Мира опустила руки, на миг растерявшись, но буквально через секунду вернула самообладание и гневно заявила:

— Вы не имеете права вмешиваться! Это мир людей! И только имеющие человеческий облик…

— А мы и не вмешиваемся, — прошелестел Воздух.

— Мы просто понаблюдаем, чтобы все было правильно, — тихо сказал Мелвин, переместившийся за спину Мире и вставший рядом с оказавшейся там ранее Смертью. — Мы хотим убедиться, что судьбу мира действительно решат люди. Только и всего.

Вода с Землей тем временем подняли меня на ноги и одним прикосновением залечили рану, а вот эльфийские браслеты снимать не стали. Огонь же возник рядом с Квеном и одним касанием обратил в прах доставаемый тем арбалет.

— Теперь все честно, — сказал он. — Ни у кого из них нет преимущества.

Ах, если бы это было так! Но, увы, даже Стихии могут ошибаться.

— Вот видишь, а ты еще мне не верил! — заголосила Мира, картинно падая на колени. — Они наслали проклятье на наше королевство, поставили его под удар Майрона, а теперь еще и подчинили себе Стихии! И мы ничего не можем сделать! Но если ты меня действительно любишь, убей хотя бы одного предателя! Во имя нашей любви, соверши этот подвиг!

Я слишком поздно поняла, к кому именно обращалась «королева», однако успела увидеть, как испуганно съежившийся на троне Гарольд, вдруг вскочил, выхватив из-за пояса короткий кинжал, и развернулся к Леонарду. Разум за мгновение выдал вердикт: трон был слишком далеко, а Стихии — бессильны, но чувства отказались ему подчиняться, заставив меня закричать:

— Умоляю!!! Нет!!!!

Как ни странно, подействовало: Гарольд заколебался и уже занесенный нож замер в воздухе. Краем глаза я заметила, как Огонь с Землей ненавязчиво оттеснили Квена в угол, но пока моей главной проблемой был не он. Спеша закрепить успех, я сделала осторожный шаг вперед и заговорила:

— Гарольд, она околдовала тебя! На самом деле ей на тебя наплевать!

— А тебе нет? — поинтересовался он, медленно поднося нож к шее Леонарда.

Замерев на месте, я ответила, тщательно подбирая слова:

— По крайней мере, мне никогда не приходилось тебе врать. Да, я никогда не любила тебя и не полюблю. Но если бы любила, то никогда бы не попросила ради любви кого-то убивать. Это чистое чувство нельзя так марать кровью! Тем более невинной. Да, истинная любовь достойна того, чтобы за нее и убить и умереть, но загляни в свое сердце, неужели ты считаешь, что королева действительно тебя любит?

— Не слушай эту дрянь! — завопила Мира. — Ты же меня любишь! Убей ее подельника!

— Гарольд, не делай того, о чем пожалеешь! Разве ваша так называемая «любовь» стоит убийства? — спросила я и вдруг в памяти сами собой всплыли строчки единственного запомнившегося мне произведения писаря. — Вспомни свои же слова:

Любовь — это сон наяву, только сон наяву.

Любовь — это солнечный свет,

Способный проникнуть в любую тюрьму.

Любовь не памфлетов предмет!

— Ты помнишь? — изумился поэт, опуская нож.

— Помню, — ответила я. — Гарольд, прошу тебя, отойди в сторону.

И он послушался: швырнул нож к моим ногам и опустился на трон. Однако порадоваться успеху мне не дали.

— Слабак! — прошипела Мира и резко взмахнула рукой. В тот же миг события понеслись с устрашающей скоростью. Гарольд схватился за душащую его цепочку, а Квен ловко вывернувшись из-за спины Огня, подскочил ко мне с кинжалом в руке. Перекатом уйдя из-под удара, я подхватила выброшенный писарем нож и приняла следующий удар на лезвие, попытавшись еще и подло пнуть противника, но не вышло. Стрелок увернулся и, отойдя на шаг назад, стал осторожно двигаться по кругу. Я зеркально повторила его маневр, не давая ему зайти не то что за спину, но и с боку. Плавно размахивая ножом, Квен смотрел мне в глаза, пытаясь сбить с толку ложными выпадами, когда мне это надоело, я нанесла три прямых тычковых удара, заставив противника отступить. Уклоняясь от последнего, стрелок резко поднырнул под нож и попытался полоснуть меня по боку, но я каким-то чудом увернулась. И снова началось кружение. Около четырех минут мы воевали с переменным успехом, однако мой случайно брошенный взгляд на трон чуть не стал роковым. Увидев лежащего около него Гарольда, я на долю секунды потеряла самообладание, и стрелок попытался этим воспользоваться, перейдя в резкую агрессивную атаку. Кое-как уклонившись от просвистевшего мимо носа лезвия, я развернулась и по инерции ткнула куда-то наугад. Однако благодаря глупой оплошности противника, это куда-то превратилось точно в цель. В сердце. Выронив нож из ослабевшей руки, Квен рухнул на колени, смотря на меня глазами полными непонимания. И в этот момент на ум как-то сами пришли слова, которые мои губы, казалось, произнесли без моего участия:

— За то зло, которое ты причинил мне, я требую душу твою!

— Требование справедливо. Удовлетворяем, — раздалось шесть голосов с разных концов зала.

А следующее я произнесла уже сознательно:

— Я прощаю тебя, Квен Кинси! Иди с миром, пусть твоя душа станет свободной!

И тут же нестерпимо яркий свет заполнил зал, заставив зажмуриться, когда же открыла глаза, то увидела, что передо мной лежит не безобразный мужчина с почерневшим лицом, а рыжий юноша с легкой улыбкой на бескровных губах. Стихии тоже исчезли, кроме Карэты и Миры, лежащей так, что лица ее не было видно, но, наверное, она была без сознания.

Подняв глаза, я посмотрела на трон. Около него лежал бездыханный Гарольд, а его полупрозрачный образ стоял рядом и смотрел на свое тело.

— Прости, — глупо вырвалось у меня.

— Что ты! — улыбнулся призрак, посмотрев на меня. — Умереть во имя любви — мечта любого романтика! Тем более, как мне сказали, я теперь буду вечно бродить по дворцу. Вечно!!! Представляешь, сколько я за это время успею написать? Надо поскорее найти стихийника, который будет записывать мои труды!

Сказав это, Гарольд вылетел из зала, и в этот момент тихий голос озвучил мои мысли:

— Какой ужас!

Увидев ясные, только чуть затуманенные болью глаза, я, забыв обо всем на свете, подбежала к Леонарду и обняла, изо всех возможных сил прижав к себе. Никогда и никуда больше не отпущу!

— Лиона, ты меня придушишь, — прохрипел он, а когда я чуть ослабила хватку, попросил. — Освободи меня, пожалуйста. Ключи от цепей должны быть у этой стревы в лифе.

Подойдя к лежащей, я наклонилась и протянула было руку, но увиденное заставило меня отпрянуть. Вместо красавицы женщины передо мной лежала дряхлая, почти высохшая старуха, и лишь еле заметное дыхание говорило о присутствии в ней жизни.

— У тебя получилось, — сказала Карэта, подойдя ко мне и собственноручно достав ключи.

— Что ты теперь будешь с ней делать? — спросила я, направляясь освобождать Леонарда.

— Посажу обратно в ее тюрьму, — ответила цыганка. — Теперь она более не опасна, но лучше пусть посидит там.

— Нет, — сказал Леонард, поднимаясь с колен и растирая запястья. — Я не знаю, кто это, но понимаю, что один раз она уже оттуда сбежала и наделала кучу бед. Так?

— Да, — кивнула Карэта.

— Так вот, пусть лучше сидит в моей тюрьме под присмотром моих рыцарей. Так будет надежнее и всем спокойней.

— Что ж, вы люди, вам виднее, — улыбнулась цыганка. — Значит, мне здесь больше делать нечего.

Сказав это, Карэта весьма невежливо исчезла, а оставшиеся цыганки тут же вышли из зала. Леонард тем временем надел снятые с Гарольда рубашку и символ власти. Затем, подойдя к Мире, он отволок ее к трону и приковал цепями.

— Проследи за ней, — велел он, кидая мне ключ. — Я пойду, приведу наших.

Однако это не потребовалось, ибо они уже входили в тронный зал. И не одни, а в сопровождении всего тюремного и дворцового гарнизона. Тут же был и Альдэго.

— Ваше величество! — обратился он к королю. — Разрешите доложить! Несколько минут назад опутывающая замок сеть исчезла, и к нашим людям вернулся их разум! В народ уже ушла информация о вашем благополучном возвращении!

— Хорошо, — кивнул Леонард. — Пригласите в столицу делегацию из Майрона, чтобы пресечь возможные слухи, очерняющие меня. При них я проведу необходимый ритуал с камнем.

— Простите, ваше величество, — вклинился в разговор пожилой начальник тюремной стражи. — Не сочтите за дерзость, но не могли бы Вы провести ритуал сейчас для нас. Чтобы уж не сомневаться.

— Справедливо, — кивнул король. — Хорошо, я сделаю это.

Сняв с шеи камень, Леонард сжал его в ладонях и закрыл глаза. Почти минуту ничего не происходило, но вот кристалл засиял ровным золотым светом. Через секунду он окутал его величество, а еще через несколько секунд — погас.

— Да здравствует король! — завопили солдаты и один за другим склонились перед его величеством. По их примеру даже мы с Эрлом опустились на колени, хотя братец сделал это явно нехотя.

— Раз вопрос прояснен, — дрогнувшим голосом сказал Леонард, — то все за работу!

Резво поднявшись, солдаты кинулись выполнять туманное поручение величества, мы же остались в зале вшестером.

— Альдэго, приведи, пожалуйста, двоих рыцарей для сопровождения преступницы в тюрьму! — нервно попросил король, садясь на трон.

— Слушаюсь, — поклонился тот и вышел.

Едва за Альдэго закрылись двери, Леонард посмотрел на нас и весьма испуганно прошептал:

— Он мне не подчинился.

— Кто? — не понял Эрл, посмотрев на закрытую дверь.

— Кристалл! — в повышенном тоне явно проскакивали нотки испуга.

— Он подчинился мне, — сказал Ворон, подходя к королю и опускаясь на трон рядом.

— Но как? — изумился Леонард.

— Если объяснить простыми словами, — вздохнул полуэльф. — Он на тебя обиделся из-за того, что ему пришлось пережить. Да, у камней тоже есть своя воля и свои чувства. А так как у гоблинов я завоевал право им владеть, то он с этим согласился.

Я еще не успела осмыслить сказанное, а братец уже бессовестно заржал.

— Накаркали! — сквозь смех выдал он. — Два короля! Это ж надо! Ой, не могу!

Глядя на Эрла, засмеялись все. Кроме Поля. Пришлось для пояснения рассказать эльфу самую популярную дворцовую шутку. И телепат тоже рассмеялся, проникнувшись идиотизмом ситуации. Вдруг Ворон резко вскинул голову и, посмотрев мне в глаза, чуть испуганным тоном спросил:

— Лиона, где Конор?

— Э…у цыган, — вспомнила я.

— А цыгане где?! — грозно спросил полуэльф, поднимаясь.

«Вот чтоб я знала!» — чуть не ляпнула я, но вовремя одумавшись, поспешила к выходу из зала, отгоняя мрачное подозрение. Не могла Карэта так со мной поступить. И действительно, сын нашелся тут же: напротив дверей в тронный зал на пуфике сидела Анжел с улыбающимся малышом на руках. Подойдя к воительнице, Ворон забрал ребенка и, развернувшись ко мне, укоризненно покачал головой:

— И как ты собираешься с двумя детьми справляться, если за одним уследить не можешь?!

— Как с двумя? — опешил подошедший ко мне Леонард.

— Он что, не знает, что станет отцом? — искренне удивился Ворон.

— Теперь знает, — хмыкнул Эрл и, хлопнув друга по спине, выдал, — Молодец! Уважаю!

— Еще скажи, завидуешь и сам хочешь? — улыбнулся Лео, обнимая меня за плечи и привлекая к себе.

— Нет уж! — поднял руки братец. — Мне вас, деток, хватает! А теперь еще и племянников воспитывать придется!

— Своего сына я сам воспитаю, как должно, — твердо сказал Лео.

А у меня язык не повернулся признаться, что у него будет дочка.