Волей из неволи

Уже почти месяц мы с Конором жили в уютной таверне на окраине города. Хотя полуэльф предлагал другие альтернативы, от снятия у кого-то комнаты я все-таки отказалась: в таверне хоть примерно было понятно, как себя вести. Ворон настаивать на своем не стал и нашел устраивающий обоих вариант. Крепенький двухэтажный домик стоял вблизи городских ворот на небольшом возвышении чуть поодаль от тракта. Со всех сторон таверну окружали живым забором высоченные каштаны, а по периметру импровизированного дворика стояли лавочки, между которыми были разбиты клумбы. Все это великолепие носило название «Тихий приют» и допускались сюда исключительно респектабельные горожане, приезжавшие по каким-то делам в город. Хозяин таверны был чистокровным эльфом, да к тому же телепатом. Кстати, тем самым, которого мне посчастливилось встретить в магазине. Узнав, что я с ребенком собираюсь у него жить, он очень обрадовался. Потому что парк вокруг таверны как раз и был разбит с целью гуляния с детьми. В прежние времена, по словам эльфа, в таверне постоянно останавливались пары с детьми: не каждый захочет тащить малыша в шумный город. Но с годами такие посетители стали большой редкостью, а парк остался. В честь такого «знаменательного» события нам была даже сделана скидка. Так что все было просто здорово.

Убедившись, что нам с Конором будет обеспечено должное отношение, Ворон отправился "по делам" с легким сердцем, возложив тяжкий груз на мое. Надо же, со мной все-таки случилось ровно то, чего я никогда не хотела: меня засунули в безопасное место, вынудив просто жить от вести до вести. А вернее от взгляда до взгляда на прозрачный, как слеза, кристалл. Вручая его мне, полуэльф сказал: "Если случится непоправимое, он почернеет". Теперь все, что мне оставалось делать — просто ждать и надеяться, что ко мне вернутся мои друзья, а не весть о них. Я всегда боялась слов "ждать и надеяться". Потому что для меня они означали думать, гадать, сходить с ума от неведенья и беспомощности. Но не зря говорят, что дети меняют жизнь. Причем, вместе со взглядом на некоторые вещи. Благодаря сыну слова "ждать и надеяться" стали для меня не таким кошмаром, как я ожидала. Ребенок почти полностью занимал дневное время, так что подумать о чем-то или просто посмотреть на камень мне удавалось только ближе к ночи, когда уложив Конора, я спускалась вниз поужинать. От идеи все время быть в комнате мне пришлось отказаться, потому что к стыду своему я обнаружила, что не могу постоянно находиться с ребенком. Мне просто необходимы были хоть краткие минуты отдыха. Поэтому каждый вечер я спускалась вниз и занимала неприметный столик в углу неподалеку от барной стойки. Он был поставлен там специально для меня. А дальше раз за разом повторялся один и тот же ритуал. Хозяин сам приносил ужин, причем, каждый раз угадывая, чего именно мне хотелось. Рядом с тарелкой я клала два кристалла. Прозрачный, связанный с Вороном и бледно-желтый, связанный с сыном. И каждый раз просила про себя: "Пусть этот никогда не почернеет, а тот не покраснеет, пока ем". После такого ежевечернего ритуала, я приступала к еде, отрешенно рассматривая сидящих в зале посетителей. Правда, тут никогда не попадалось ничего интересного. Одни и те же лица с одинаково усталым видом каждый вечер поглощали пищу. Все было, как и в любой человеческой таверне, за исключением отсутствия пьяных драк. Эльфы, если уж пили и хмелели, то сразу в отключку. Но смотреть на них было все же лучше, чем неотрывно пялиться на камни.

Однажды в совершенно неприметный вечер, ставший уже привычным, одним из многих, произошло то, чего я так ждала, но чуть не прозевала. Отрешенно блуждая по залу, мой взгляд скользнул по вошедшим в таверну мужчинам и, ни за что не зацепившись, продолжил круг. Подумаешь, пара усталых грязных путников в порванных плащах и накинутых капюшонах, причем тот, что был пониже, буквально висел на своем спутнике. Хоть в этой таверне на моей памяти такое было впервые, во всех прочих же подобные типы встречались сплошь и рядом. Да что греха таить, мы сами когда-то такими вваливались, пугая добропорядочных граждан, зашедших поужинать после трудового дня. Так что в пришельцах я не нашла для себя ничего важного. Серьезно, если бы чисто случайно не услышала голос одного из них, то даже не подумала бы приглядеться к ним внимательнее. Пришедшие направились прямиком к стойке. Тот, что был повыше, сгрузил "ношу" на стул и частично на стойку, а затем, скинув капюшон, обратился к хозяину:

— Здравствуйте, мой друг тут зарезервировал комнату. Можно ключи?

Услышав знакомый голос, я чуть не подавилась картошкой. И сперва даже подумала, что мое воображение решило сыграть со мной злую шутку. Боясь поверить своим ушам, я повернула голову и вгляделась в лицо говорящего. Исхудавшее, бледное, обветренное, заросшее, но все же родное. Вскочив с места, я подбежала к мужчине и без лишних слов просто повисла у него на шее. Вернулся. Живой.

— Льон, я тоже безмерно рад тебя видеть, — сказал братец через минуту объятий. Кстати, для нас это был рекорд: раньше дольше десяти секунд "телячьи нежности" не выдерживались, а если и случались, то уж так крепко меня не обнимали ни разу. — Но давай я все-таки дотащу твоего муженька до кровати, пока сам на ногах держусь. Иначе, тебе придется тащить нас обоих.

Оторвавшись от брата, я посмотрела на безвольно лежащего на стойке полуэльфа:

— Что с ним? Серьезно ранен?

— Если бы, — процедил Эрл, откидывая капюшон с лица Ворона. — Это идиото залезло в заросли сон-травы. Я на минуту отвернулся, поворачиваюсь, а оно уже лежит. Все такое блаженное. В итоге сначала из оврага этого … вытаскивал, а потом пер его на себе от самого леса! И до сих пор, кстати, не уверен, кто из нас помрет раньше. Потому что чувствую, что я сейчас и себя-то могу до кровати не дотащить.

Несколько раз моргнув, брат мотнул головой:

— Все, Льон, мне очень нужно прилечь, так что разбирайся со своим благоверным сама.

Взяв выданный хозяином ключ, Эрл нетвердой походкой направился к лестнице. Я же, быстро прокусив палец, накапала в рот полуэльфа несколько капель для нейтрализации яда и поспешила за братом. Нужно сказать, успела очень вовремя: на последней ступеньке он потерял равновесие и чуть не полетел вниз. Упершись ладонями в его спину, я попыталась удержать брата, но он все-таки упал. Правда, не так, как ожидалось: зашипев от боли, Эрл рухнул вперед, еще и приложившись лицом об деревянный пол. Беспомощно переведя взгляд с лежащего у ног, на все еще висящего на барной стойке, я решила попытаться самостоятельно транспортировать Эрла до кровати. Хотя, обычно он и в полусознательном состоянии-то был ай-яй каким тяжелым. Но в этот раз меня ожидал неприятный сюрприз: мне удалось, хоть и с усилиями, а также помощью Воздуха, приподнять брата за подмышки и волоком дотянуть его до нужной двери. Привалив бесчувственное тело к косяку, я кое-как справилась с замком и заволокла ношу внутрь. Закрыть дверь мне даже и в голову не пришло, потому что были более серьезные проблемы. Прежде чем укладывать несчастного на кровать, я решила снять с него грязную одежду. Не тянуть же на чистые простыни уличную пыль. Безжалостно разорвав пропитанную потом, кровью и грязью рубашку, я стянула ее, и от увиденного на глаза сами навернулись слезы. Настолько больно было смотреть на бледное, худое, истерзанное плетьми тело. На спине, к тому же, обнаружилась свежая рваная рана. Видимо, именно по ней мне не повезло попасть рукой.

— Мы все-таки добрались?

Обернувшись на голос, я увидела Ворона, стоявшего в дверном проеме, тяжело опершегося о косяк.

— А я уж подумал — все, когда, пытаясь удержать Эрла, сам в сон-траву скатился…

— Где воительница? — спросила я, направляясь к себе за аптечкой и прочими необходимыми вещами. К счастью, дверь моей комнаты была как раз напротив.

— Нам пришлось разделиться в шахтах, — как-то туманно ответил Ворон, присаживаясь на пол у двери. — Но ее камень прозрачен, так что должна скоро появиться.

— Понятно, — кивнула я, ставя рядом с Эрлом тазик с водой и беря в руки детское полотенце. — Сможешь помочь мне? Нужно смыть грязь, чтобы нормально обработать раны.

На последнем слоге я чуть не всхлипнула. Настолько жалко выглядел мой любимый братец. Под израненной кожей, казалось, была видна каждая косточка. Некоторые упыри и то лучше выглядят!

— Дай мне пару минут, — сказал полуэльф, опустив голову на руки. — Перед глазами все еще плывет. Я вообще не представляю, как мы смогли тут оказаться! Нашу повозку гномы, заразы, нашли-таки! Я никак не предполагал, что они камни почуют. Пришлось обратно пешком идти.

— Постой! — прервала я начинающийся рассказ. — Давай с Эрлом закончим, а потом ты выговоришься. Хорошо?

— Хорошо, — согласился полуэльф, поднимаясь на ноги. — Может в ванну его отнести?

— Не надо, я потом быстро тут пол высушу. Пойду пока приготовлю отвар, — сказала я, поднимаясь на ноги, и, предупреждая вопрос Ворона, добавила. — Не разбудим, так вольем.

Почти через час, уложив умытого, перевязанного, переодетого и напоенного лекарством Эрла, мы с Вороном спустились вниз. К счастью, Конор все еще сладко спал, и можно было спокойно поговорить. Полуэльф даже не стал подходить к нему, чтобы не разбудить. Полюбовался издали на умильно сопящее чадо и, улыбнувшись, пошел к лестнице.

К моему столику был придвинут еще один стул, а на столе нас ждали две дымящиеся чашки чая и две порции ужина. Зал был пуст, только хозяин заканчивал протирать бокалы. Увидев нас, он отложил полотенце и чуть поклонившись, сказал:

— Если захотите еще чаю, чайник здесь на полке. Не буду вам мешать. Спокойной ночи.

Попрощавшись, эльф скрылся за дверью, ведущей в его жилую комнату. Интересно, почему все разошлись? Вроде бы еще не так поздно.

— Не каждый день появляются те, кто сбежал из гномьего плена, — ответил моим мыслям полуэльф, присаживаясь за стол. — Вот хозяин и рассудил, что мы заслужили ночь тишины и покоя. Ты уверена, что хочешь услышать мой рассказ?

Мы все по-разному переживаем происходящие с нами ужасы. Кто-то молчит, кто-то нет. Например, брат всегда бравирует, отшучивается. И чем ему хуже, тем сильнее бравада. У Ворона же, видимо, все было по-другому. В этом мы с ним были похожи. Мне тоже всегда хотелось как можно скорее выбросить пережитое из головы, разделив его с кем-нибудь. Поэтому мой ответ был таким:

— Я уверена, что ты хочешь высказаться. Если тебе станет легче, я с удовольствием тебя выслушаю. Только поешь сначала. Худой, аж смотреть страшно.

— Ну по сравнению с Эрлом, я еще ничего, — улыбнулся Ворон и принялся за еду.

Поужинав, полуэльф отодвинул опустевшую тарелку и, придвинув к себе совершенно неостывший чай, уставился в пространство. Затем, видимо, настроившись, начал свой рассказ:

"Арендовав повозку, мы с воительницей направились в земли гномов, находящиеся в четырех днях быстрой езды от нашей таверны. Если ты не в курсе, их королевство занимает весь горный массив на севере эльфийского материка. Эта раса вполне мирно сосуществует с другими, в отличие от гоблинов, добывая себе рабов законным, с их точки зрения, путем. Посредствам обычной купли-продажи. Человеческие и эльфийские правители уже отчаялись посылать гномам протестные письма. Потому что на каждую претензию гномий король гордо отвечал: «Я честно купил рабочую силу у ваших же родичей. Не нравится — или объявляйте нам войну, или разбирайтесь с ними. Если вы не можете навести порядок у себя в семье — это ваши проблемы». Все же объяснения, что прочие расы не поддерживают столь тесных родственных связей, правителем игнорировались. Войной на горных жителей идти тоже никто не торопится. Как минимум потому, что никто не знает, есть ли у них армия, и какой численности. Но всем точно известно: убить хотя бы одного гнома — подписать себе смертный приговор. Горный народ уважает законы других рас, только если они не идут вразрез с их законами. Например, убийц и воров гномы всегда наказывают сами, потому что жизнь и собственность для них понятия священные. Причем, за намеренное убийство отнимается жизнь, а за случайное берется компенсация в виде собственности. Как гномы отличают одно от другого, тоже никто не знает, но ошибок ни разу не было. Сами горные жители никогда не опускаются ни до убийства, ни до воровства, но выигрышные экономические многоходовки — их конек. Под воровством гномы понимают насильное, безосновательное изъятие имущества. Если же кто-то сам с радостью отдает последнюю рубашку, чего ж не взять-то? Но что-то я отвлекся."

Отпив чай, Ворон продолжил:

"Так вот, арендовав повозку, мы двинулись через лес к пустыне и стоящим за ней горам. Нужно сказать, что денег у меня хватило только на аренду весьма подержанного средства передвижения, поэтому я не был уверен, что оно выдержит весь путь. И это, отчасти, спасло нам жизни. Предполагая, что какую-то часть обратного пути нам, возможно, придется пройти пешком, я сделал по дороге несколько тайников с небольшими запасами. Хотя, когда гномы увели нашу повозку, мне подумалось, что накаркал. Да, с этими понятиями всегда так. Слишком тонка грань между «предчувствовать» и «накаркать», порой и не отличишь одно от другого.

Кстати, ты знала, что по приказу Леонарда рыцари Альдэго уже давно пытаются проникнуть в тайны гномьего королевства? Вот и я не знал. Но пока все, что им удалось сделать — найти входы-выходы в каждую из гор и составить примерный план внутренней местности. Так как было не совсем понятно, считают ли гномы простое проникновение в свои жилища покушением на собственность, то действовали медленно и с максимальной осторожностью: никому не хотелось случайно спровоцировать войну. К внедрению шпионов как раз собирались перейти, когда началась вся эта возня с проклятьем, и операцию свернули. Так, снова меня унесло не в ту степь."

Мотнув головой, полуэльф вернулся к повествованию:

"До места мы добрались, как и планировали, к ночи, причем, весьма удачно безлунной. Конечно, наружного караула у гномов не было, но из горы кто-то мог случайно выглянуть. Спрятав повозку за одним из валунов и оградив ее кристальным контуром, мы осторожно вдоль скалы добрались до требуемой расщелины и протиснулись внутрь. Через пару минут, когда глаза привыкли к полумраку, я смог оглядеться. Мы оказались перед отвесной стеной в небольшой по периметру пещере, своды которой уходили далеко ввысь. Почти под потолком виделся освещенный вход куда-то вглубь горы, а бледно-золотистые прожилки на стенах освещали окружающее нас помещение.

— Нам туда, — указала вверх воительница и, поправив пояс с мечом, начала восхождение.

До этого мне как-то не приходилось карабкаться по скалам, но к счастью, моя спутница выбрала путь с большим количеством удобных уступов и выемок. Так что, следуя за ней, я все-таки забрался. Наверху нас ожидал длинный коридор, расходящийся в три стороны. Его стены были сплошь испещрены золотистыми светящимися вкраплениями, так что в факелах нужды не было. Воительница уверенно свернула в левое ответвление, и я проследовал за ней. Сверяясь с картой, она пятнадцать минут водила меня по пустынным коридорам и переходам. Наконец, мы остановились на пороге огромной пещеры, пол которой был завален телами. Сперва, мне подумалось, что это такое своеобразное кладбище, но приглядевшись, я понял — это была «спальня» рабов.

— Нам нужно найти Эрла, — шепнула мне воительница. — Причем, так, чтобы остальные не проснулись. И успеть до рассвета. Так что давай пошевелимся. Твоя — левая половина, моя — правая. Оглядываемся друг на друга каждые четыре минуты.

Я хотел было спросить, почему так важно, чтобы не проснулись остальные, но через секунду понял сам. Всех все равно было не вывести. Так чего зря обнадеживать? Ведь люди, когда видят шанс на спасение, так рьяно тянутся к нему, что часто теряют голову, топя и себя, и других и спасателей до кучи. Осторожно ступая меж спящими, я вглядывался в их лица. Одинаково бледные, изможденные, заросшие. И чем дальше шел, тем отчетливее понимал — так я никого не найду. Человеческая иголка в человеческом стоге…Остановившись я достал из кармана последний подходящий для связки с кем-то кристалл и, сосредоточившись, вызвал в памяти образ Эрла. Почувствовав, что связь установлена, я аккуратно обернулся кругом на месте, и как только камень помутнел, двинулся в указанном направлении. Оказалось, что Эрл лежал совсем рядом с входом, и воительница прошла мимо него. Он очнулся, едва я дотронулся до его плеча. Скорее всего, узнал меня сразу же, потому что без вопросов поднялся и двинулся к выходу. Я же пошел за ним, но на пороге остановил его и посмотрел на воительницу. Через несколько секунд она обернулась и, увидев нас, направилась в нашу сторону.

Никогда не думайте, что вам везет. Серьезно! Стоит раньше времени перевести дух, порадовавшись улыбнувшейся удаче, как она, будто вспомнив, «чего это я?», вновь нацепляет кислую мину. Один неосторожный шаг вызвал истошный вопль, от которого тут же проснулись все, кто мог. Эрл среагировал мгновенно, утянув меня в коридор раньше, чем я смог это сообразить. Прижавшись к стене, мы спрятались за небольшим выступом, вслушиваясь в стихающие звуки суматохи. Как мне помнилось, воительница стояла недалеко от еще одного выхода. Значит, наверное, нырнула туда, а рабы, скорее всего, побежали за ней.

— Лионка? — тихо спросил Эрл.

— Нет, она в таверне, — ответил я, поняв, что имеется в виду.

— Хорошо, тогда пошли, — кивнул Эрл и, увидев вытащенный мной экземпляр карты, отобрал его и пояснил. — Если ты ничего у гномов не украдешь, они тебя выпустят, если обнаружат. Скажешь, что пришел предложить, например, куртку на продажу. Если я правильно разобрался в их законах — должно сработать. А вот я сейчас в статусе собственности, поэтому могу уйти только сам. Попробуешь меня вывести или вытащить — нас не то что гномы, нас гора не выпустит. Так что иди за мной и не отставай.

Не став спорить, я направился за пленником, быстро сориентировавшемся по карте на местности. В итоге до выходной расщелины мы добрались почти без приключений. Если не считать того, что в самом конце спуска я сорвался, но к счастью, до земли было уже близко.

— Что дальше? — спросил Эрл, едва мы выбрались на открытый воздух.

— Пошли, подождем там, за валунами. С горы место, вроде, невидное, да и к тому же наша повозка там стоит, — ответил я, направляясь к обозначенным камням.

Однако, как ты уже знаешь, за валунами было пусто.

— Молодец, — хмыкнул Эрл. — Оставить в шаге от гномьего жилища бесхозную вещь, да еще амулетами ее подсветить. Красавчик!

Это меня разозлило, заставив бросить:

— Ну, извини! Я не такой знаток гномов, как ты! Мне казалось, они воровством не промышляют!

Эрл сел на землю, прислонившись спиной к валуну, и ответил:

— А кто сказал про воровство? Иди, предъяви права на нее — вернут. Только я не знаю, что полагается тебе, как соучастнику моего побега. Гора-то меня выпустила, а вот расценят ли гномы мой уход как самовольный — вопрос. Ладно, не бери в голову, это я в предвкушении пешей прогулки. Сколько там до ближайшего жилища?

Присев рядом, я ответил:

— Четыре дня быстрой езды на нашей повозке. Сперва через пустыню, потом через лес.

Эрл присвистнул.

— То есть, с учетом ландшафта, почти месяц пехом. А что у нас с водой и пищей?

— У меня одна фляга, правда полная. Небольшой родник во-он у тех валунов есть. Из еды только сыр и немного хлеба, но по пути есть несколько тайников с небольшими запасами. Кстати, у родника я как раз оставил пару плащей и фляг. Как чувствовал, из повозки выложил.

Сокрушенно покачав головой, бывший пленник спросил:

— Вы точно меня спасать пришли? Кстати, а с кем ты был?

— С одной из рыцарей Альдэго, — вздохнул я.

— О, то есть величество уже вытащили? — обрадовался Эрл.

— Нет. С ним возникла проблема...

— Вечно все у него, не как у людей! — проворчал собеседник и вдруг изумленно выдал. — Стоп! А ты-то что тут делаешь?! Ты же должен с моей сестренкой спокойно жить в родительском доме.

В ответ на это я без особых подробностей пересказал твоему брату произошедшие события.

— Мда, вот и верь после этого людям, — вздохнул Эрл, выслушав рассказ. — Леонард, зараза! "Никакого риска...", "Если попадем в плен, мои рыцари нас вытащат..." А я ведь честно ждал, когда за мной придут! Информацию собирал, как мог. Гномы, оказывается, весьма разговорчивые ребята. Видимо потому, что рабов считают за табуретки, вот и выбалтывают им все, что ни спроси. Как таковой армии, кстати, у них нет. Но если будет война, они своих сородичей из городов отзовут, запрутся в горах, и будут тихо партизанить через гоблинские ходы, пока не уничтожат всех врагов до единого. И плевать, сколько времени на этой уйдет. Так что правильно никто с ними не связывается. Если их не трогать, они в своих горах вечно сидеть и будут. Причем, крайне счастливо.

Дальнейшую часть беседы я тебе пересказывать не буду, потому что она касается лично Эрла. Поэтому мне не кажется, что у меня есть право ее тебе передавать. Захочет, сам расскажет."

Я безразлично пожала плечами, а Ворон продолжил:

"Мы просидели за валунами около получаса. А вернее ровно тридцать шесть минут. Затем Эрл скомандовал подъем.

— Стандартное время ожидания прошло, так что двинулись. Днем в пустыне будет жарко, а запасов воды у нас мало. Поэтому идти мы сможем только ночами.

— Но как же...

Договорить мне Эрл не дал, жестко сказав:

— Она воин. Тем более, отучившийся в Академии. Значит, знает порядки. Если боец не догнал отряд за тридцать шесть минут, он сам по себе. Так что ждать ее больше нет смысла. Вполне возможно, она выбрала для себя другой маршрут и тут не появится вообще.

То ли тон, от ли слова меня задели, но я ответил:

— Или появится через тридцать восемь минут. Раненная. Если б на ее месте была твоя сестра, ты бы тоже ушел?

Эрл зашагал вперед и только когда я догнал его, произнес:

— Без Лионки я б оттуда не вышел. А если б вышел, не стал бы ждать вовсе: моя сестрица даже имея карту из этих шахт одна не выберется. Кроме того, о правиле тридцати шести минут она вряд ли слышала. Все. Вопрос закрыт. Иди молча. Экономь силы."

Мда, иногда неведенье бывает благом. Помню, как наш отряд меня полтора часа ждал за воротами города, пока я пыталась из него выбраться. В итоге, только после десяти кругалей вырулила-таки к нужным воротам. Но с тех пор перестала глазеть по сторонам в толпе. Ведь на минутку только отвернулась, а народ уже куда-то делся. Никогда не забуду взгляд Леонарда и ехидное братское "Нагулялась, наконец?".

Ворон между тем продолжил:

"У родника мы умылись, напились и, опустошив тайник, собрались двинуться в путь. Но перед отправлением Эрл зачем-то забрал у меня все фляги. Тогда я не понял зачем, но сейчас понимаю. Дальше был просто кошмар. Знаешь, в какие-то моменты мне казалось, что я уже умер, и мне воздают за все хорошее, что я совершил в жизни. Пустыня… я даже не знаю, как можно описать то, что там происходило. Невыносимая жара днем и жуткий холод ночью — лишь бледное наименование, не особо отражающее суть. Мы шли первую половину ночи и пару часов от рассвета, пережидая все остальное время, закопавшись в песок. От недоедания и перенапряжения у меня со временем начались галлюцинации. Однажды я даже напал на Эрла, потому что мне показалось… нет, не могу об этом. Разреши мне ограничиться простым словом "ужас". Я не представляю, как твой брат, с учетом его состояния, смог это пережить. Он ведь не только дошел сам, но и меня довел. Ведь уже к третьему дню пути я потерялся и во времени и в пространстве. А он молча шел за моей спиной, иногда пинками заставляя меня идти. Еда, вода и сон были строго по установленному им графику. На привалах Эрл всегда разговаривал со мной, заставлял рассказывать что-нибудь из произошедшего за время его отсутствия. Потом был лес. Знаешь, там я более менее пришел в себя. Хотя бы стал ориентироваться в пространстве. И очень вовремя. Потому что Эрл стал сдавать. Иногда я по полчаса не мог его добудиться, а когда он поднимался на ноги, мне было жутко от его совершенно пустого взгляда. Бывали моменты, когда он спотыкался и падал на ровном месте. Там, на краю оврага, я как раз успел его подхватить, но в итоге сам укатился в заросли. Не знаю, какое чудо нас сюда довело, но оно точно было."

Закончив рассказ, полуэльф залпом допил чай. Я же к своему так и не притронулась — не до него было. В отличие от Ворона я точно знала, какое чудо их довело. Имя ему было воля. Братцу несказанно повезло по силе не только с телом, но и с духом. И если честно, это всегда вызывало во мне зависть. Сама я могла, если очень захочу, поднять себя за шкирку и заставить что-то делать. Эрл же при этом мог еще и вести других. Не пинками, так руками, не руками, так зубами. И лишь ему одному было известно, чего это стоит и как получается. Хотя, определенные «отголоски расплаты» мы все же увидели.

Эрл пару недель пролежал в полубредовом состоянии, выныривая в реальность лишь на очень краткие промежутки времени. За этот период мне удалось узнать еще некоторые вещи о гномах, хотя, я бы предпочла неведенье. Однако подсознание Эрла рассудило иначе: видимо, ему тяжело было носить в памяти пережитое, а в здравом уме братец вряд ли бы поведал мне это. А так я пережила несколько кошмарных вечеров, когда, напоив несчастного отваром, укладывала его обратно, и едва сознание засыпало, начинался ужас. Не открывая глаз, брат хватал меня за руку, рывком притягивая к себе и быстрым, сбивчивым шепотом рассказывал о том, что ему пришлось пережить. Когда это случилось в первый раз, я жутко испугалась. К счастью, мимо нашей комнаты в этот момент проходил хозяин таверны, относивший на чердак какой-то хлам. Именно эльф и объяснил мне, что происходит с Эрлом и велел терпеть. В человеке заложено много скрытых возможностей. И одна из них — возможность самоизлечения и самовосстановления. Например, если вас отравили, ваше тело будет стараться избавиться от яда. Так вот, с душой происходит тоже самое, только выздоравливает она медленнее, сложнее и не всегда может излечиться самостоятельно. Как бы там ни было, но эти ужасные исповеди были и для меня отчасти полезны: они прояснили мне необходимость моего участия в спасении Леонарда.

Гномы к вопросу обеспечения сохранности собственности подходили с должной кропотливостью. Их жилище было магически защищено от любых, даже самых мелких краж. Но если, например, какая-то монетка случайно выпадет из кармана и укатится прочь, то тут магия была бессильна. Поэтому гномы постарались максимально исключить такую возможность. Все поступающие к ним рабы проходили стадию предобработки: разными методами их доводили до такого физического и морального состояния, чтобы силы оставались только на работу, а о прочем и думать не хотелось. В душе находили всевозможные болевые точки и методично били по каждой. Со всей силы. В итоге человек оставался с осознанием своего полного ничтожества и ощущением безысходности и невозможности ничего изменить. Его безжалостно доводили до черты, где воля и неволя были неразличимы. Не знаю, что помогло Эрлу от этой черты отползти. Хотя, он всегда меня учил: если враг очень сильно хочет, чтобы ты умер, позволь ему так думать, но помирать не смей. Так что, может, просто вовремя притворился «мертвым». А может брату просто повезло, и до этой черты он вовсе не добрался. Не знаю. Да и не хочу знать.

После обработки собственности давали выбор: можно было работать или «на пользу» или «для развлечения». Добровольно по второму пути никто не шел. Туда отправляли тех, кто не справлялся с полезной работой или кого отлавливали при попытке к бегству. Хотя, отлавливали не совсем правильное слово. Обычно беглецов, заплутавших в лабиринте пещер, выводили через пару дней, демонстративно проводя перед оставшимися рабами. А то и устраивали показательное «развлечение». Кроме того, рачительные хозяева делали все, чтобы их собственность не померла раньше времени. Иначе дороговато бы выходило. Так как времени у гномов было вдоволь, интенсивность труда их мало интересовала. Главное, что самим работать не приходилось. Хотя, перспектива стать развлечением была настолько ужасна, что никто особенно и не ленился.

Весь связанный с Эрлом ужас мне пришлось переживать практически в одиночку. Ворон за пару ней отлежался и, заявив, что полностью пришел в себя, отправился на заработки. Увы: сыновне наследство было потрачено полностью, а нам мало того, что надо было на что-то жить, так еще и за потерянную повозку компенсацию выплачивать. Полуэльф затемно уходил и затемно приходил, поэтому его я видела только мельком, когда приходила под утро покормить Конора. Во всем остальном ночные заботы о малыше с меня были сняты, за что я была крайне благодарна. Откуда на это полуэльф брал силы, я не спрашивала. Но и не могла не внести свою лепту. В течение дня у меня было несколько свободных часов, и я решила, что нехорошо в существующих условиях их разбазаривать. Поэтому, чтобы немного облегчить наше материальное бремя, я договорилась с хозяином таверны о небольшой подработке на его кухне. Правда, втайне от Ворона. Потому что он был категорически против моей работы где бы то ни было. Как мне позже объяснил мой работодатель, у эльфов считалось позором, если матери ребенка приходилось зарабатывать деньги. По их глубоким убеждениям, мать не имела права тратить свое время ни на что другое, кроме своего дитя. Когда же я поинтересовалась у эльфа, а что, по их мнению, женщина должна делать, если ее дите спит, а домашних дел у нее нет, мне ответили, что в таком случае она обычно мастерит игрушки или расшивает одежду малыша узорами. Прикинув, что Конору и в чисто белой распашонке вполне себе неплохо живется, я пошла в помощницы к повару. Все равно Эрлу нужно было готовить еду с добавлением целебных трав.

Глядя на брата, я с ужасом представляла, что же мне придется увидеть еще. И не только увидеть, но и забрать, а после — пережить. Если ему так плохо, то, каково же Леонарду?.. Но больше всего меня угнетало даже не это. Мне грызло, буквально обгладывало, чувство вины. Ведь если разобраться, все случилось из-за меня. И чем больше я об этом думала, тем больше в этом убеждалась. Верно братец всегда говорил, бестолочь я дремучая. Да нет, даже не так. Шлюха я. Напрыгалась по чужим постелям, а теперь… Причем, ладно бы только мне из-за этого доставалось, тут вопросов бы не было: сама дура, сама и получай за все хорошее. По делом, заслужила. Но другим-то за что? Раз за разом задавался этот вопрос и всегда оставался без ответа.

Однажды, когда я заканчивала протирать вымытую посуду, все также поглощенная самобичеванием, на кухню зашел хозяин таверны. Он долго стоял, прислонившись плечом к косяку, не сводя с меня глаз, а потом сказал:

— Женщины! Как же вы любите считать себя центром мироздания и на пустом месте выстраивать причинно-следственные связи! «Ах, если бы я этого не сделала, этого бы не было». Откуда ты можешь это знать? Ты кого-то насильно в плен вела? Нет. Люди сами решают, как действовать в сложившихся жизненных условиях, и спешу тебя разочаровать, не ты эти условия создаешь. Ты та же самая жертва обстоятельств. Так что прекрати думать о всякой ерунде и страдать на пустом месте. А не то жизнь подумает, что тебе серьезных бед мало и еще подкинет. Радуйся тому, что есть, а не расстраивайся из-за того, что было. Прошлое ведь недаром так называется.

Мда, занятная вещь прописные истины. Ты можешь их знать назубок и всем подряд рассказывать, однако к себе их применить почему-то не всегда догадываешься. Только если кто-то носом ткнет. Конечно, если очень захочется, то в любой жизненной ситуации можно найти виноватого. Кто-то склонен винить других, кто-то — себя. Но это не всегда уместно и верно. Была ли в произошедшем моя вина? Нет. Так получилось, что мы все оказались в сложных жизненных условиях. По одной дороге была моя неминуемая смерть, по другой — более туманная перспектива. Да, иногда неопределенно — не значит плохо. Парни сделали свой выбор. Рассчитывая на счастливый авось, были готовы к реальности. Сейчас я совершенно отчетливо понимала, что все, произошедшее на корабле, было крайне нежелательным, но просчитанным вариантом. Другого пути к эльфам не было. Только через море, а значит, через риск встречи с пиратами, от которых надо было чем-то откупиться, причем, так, чтобы отказ не подразумевался. Не все способны потопить другого, чтобы выплыть самому. Насколько я знаю, Эрл не мог точно. Поэтому, вместо того, чтобы подставить под удар каких-нибудь случайно подвернувшихся невинных, он принял его сам. Теперь, практически сокрушенный им, все же сражался за жизнь. И победил.

Эрл «воскрес» на шестнадцатый день. Я как раз шла с Конором в комнату, возвращаясь с прогулки, и уже на пороге услышала, как за спиной открылась дверь. Чуть обернувшись, я увидела его. Умытый, побритый братец выглядел вполне себе ничего. По крайней мере, не был похож на упыря.

— О, а я как раз тебя искать иду! — обрадовался Эрл, шагнув ко мне, и вдруг резко остановился.

Проследив за его взглядом, я усмехнулась и сказала:

— Знакомься, это Конор. Конор, знакомься, это дядя Эрл.

— Вот, оставил тебя ненадолго, так новым мужиком обзавелась! — неуклюже пошутил братец. Интересно, неужели я услышала нотки ревности в голосе?

Конор же на знакомство отреагировал иначе. Не знаю, что именно не понравилось малышу, но он расплакался. Пришлось взять его на руки и поскорее отыскать в комнате нашу любимую игрушку: ярко разодетого, звенящего бубенчиками шута на деревянной палочке. Наш Бубу, как всегда, отработал великолепно, весьма быстро успокоив расстроенное чадо. Положив радостно вцепившегося в него сына в кроватку, я повернулась к стоящему в дверях Эрлу и сказала:

— Если тебе не срочно, подожди полчасика, пока я его накормлю-уложу, потом спокойно поговорим, ага?

— Ага, — кивнул брат. — Где мне тебя ждать?

— Посиди здесь, — кивнула я на стул у окна. — Заодно потом поможешь с зельем. Нам после еды надо его выпить, а флакон, зараза, так плотно закрыт, что я его чуть ли не зубами всегда открываю.

Оседлав стул, братец усмехнулся:

— Мужиков куча, а без меня все равно обойтись не можешь.

— Куда уж мне без тебя, — ответила я, беря малыша на руки и садясь с ним на кровать.

Через сорок минут мы с братом вышли из комнаты, аккуратно закрыв за собой дверь.

— А он у нас ничего себе, симпатичный, — хмыкнул Эрл, направляясь к лестнице. — Надеюсь, от папаши ему мало что досталось. Кстати, а где твой супружник?

— Работает, — пожала я плечами, идя рядом.

— Работает или зарабатывает? — уточнил брат.

— Не знаю, не спрашивала. И как он сказал, я больше не замужем.

— О, как! — оскалился Эрл. — То есть теперь, его можно прибить, не боясь оставить тебя вдовой?

— А он тебе что-то такое сделал? — изумилась я.

— Не мне, — жестко ответил брат. — Тебе. Мне когда величество рассказал, что из-за того, что этот гад свое хозяйство в штанах не удержал, ты помереть можешь, я ж этого остроухого угрохать хотел. Еле удержался.

Тон Эрла мне не понравился, потому что в нем я услышала нотки реальной угрозы. Про угрохать братец, конечно, преувеличил сильно, но хорошо отделать вполне может. Сейчас его жизнь от здоровья Ворона не зависела, поэтому брат мог позволить себе многое. Только я этого не хотела. Хотя бы из банальной самозаботы: он отведет душу, а мне выхаживать придется. Решив как-то разрядить ситуацию, я попробовала пошутить:

— Не каждый мужчина может устоять перед женскими чарами.

Не получилось. Стиснув кулаки, Эрл ответил:

— Знаешь, сестричка, величество вон больше шести лет уже терпит, хотя его чаровала мадам поколоритнее тебя. Так что был бы мужчиной — устоял бы.

— Когда пойдем за Леонардом? — спросила я, остановившись на последней ступеньке.

— Как будем готовы, — туманно ответил брат, останавливаясь рядом. — Знаешь, что хорошо в дне? Ниже падать некуда. Так что посидит наше величество еще немного. Не переживай, гномы ему помереть не дадут. Это я тебе могу гарантировать. Но больше ни о чем ни спрашивай.

Похоже, Эрл про свои кошмары не помнил. Не став его разочаровывать, я согласно кивнула и сказала:

— Слушай, мне на кухню надо, работать. Давай там поговорим, пока я картошку чистить буду?

— Мда, похоже, твой бывший действительно работает, раз еще и тебя заставляет, — покачал головой брат.

— Кстати, ему не говори. Работающая мать тут — позор мужчины.

— Спасибо, что просветила, — хмыкнул Эрл. — Обязательно скажу.

Эта фраза натолкнула меня на мысль, что физическое отведение души — не самый худший из возможных вариантов. Оставалось лишь надеяться, что до нашего ухода братец не сильно распоясается. А там, глядишь, успокоится и о своих счетах забудет. Интересно, неужели для мужчин действительно так важно отомстить, раз не сумел уберечь? Хотя, я никого никогда не пыталась оберегать. Может быть, в похожей ситуации и я буду поступать так же?

Как бы там ни было, это был мой последний день работы на кухне. Посидев рядом со мной около получаса и заняв его ниочемной беседой, Эрл решил пойти прогуляться. Вернулся он только глубоким вечером, когда я уже начинала здорово беспокоиться. При нем были Ворон и мешочек с несколькими монетками. По виду вернувшихся, я поняла, что брат начал мстить. Ибо уж слишком контрастировали между собой их виды. На ум сразу же пришли ассоциации: мокрый нахохленный воробей и светящийся тазик. С мужчинами я встретилась как разу у лестницы: собиралась подняться к себе после рабочего дня. Когда наши с Вороном взгляды встретились, у меня защемило сердце, ибо в глазах отчетливо читалось "как ты могла?", со всеми положенными эмоциями. Но, не сказав ни слова, полуэльф прошел мимо меня и, придя к себе, весьма громко хлопнул дверью.

— Обижается еще, зараза! — сказал Эрл, встав рядом со мной и облокотившись о перила. — Благодаря мне ему повозку простили, а он вон что!

Посмотрев на донельзя довольного братца, я спросила:

— Что ты сделал?

Пожав плечами, тот ответил:

— Да ничего особенного. Твой благобывший устроился работать к хозяину повозки. И в принципе, за год все бы отработал без проблем. Я же пришел к хозяину, рассказал ему печальную историю, о том как вам плохо живется, что дите ваше почти голодает, а родителей так вовсе не видит — оба с утра до ночи вкалывают. Эльф аж прослезился и выдал нашей птице зарплату за полный месяц авансом. И долг больше отрабатывать не надо.

— Из жалости простил повозку?! — не поверила я.

— Нет, — усмехнулся Эрл. — Я в счет долга от имени нашего величества заключил договор на поставку нескольких повозок для армии. Главное теперь за три месяца успеть к власти вернуться, а то контракт-то магический. Но с другой стороны, если не выгорит — величество сам будет отрабатывать до конца жизни.

Осмыслив сказанное, я чисто из любопытства задала риторический вопрос:

— Эрл, тебе не стыдно?

— А должно? — усмехнулся братец.

Я принялась перечислять, загибая пальцы:

— Опозорил Ворона перед хозяином, заключил заведомо убыточный для короны контракт, подставив при этом Леонарда. Ты вел себя как...

— Как они того заслуживают, — жестко сказал Эрл. — Тем более, ничего из ряда вон я не сделал. Не обеднеет наша корона, а у величества дополнительный стимул будет себе власть вернуть. Что до хозяина, Ворону с ним ни жить, ни спать, так что какая разница, что он о нем подумает?

— Добро бы так, — раздался голос от барной стойки.

Мы с братом обернулись к эльфу, достающему с верхней полки бутыль вина. Спустившись со стремянки, он виновато улыбнулся и продолжил:

— Простите, что вмешиваюсь, но, думаю, все же стоит вам пояснить одну вещь. Вы опозорили своего друга перед всем его народом. Такие вести у нас разносятся быстро, так что скоро каждый эльф будет знать ваш рассказ, причем, как водится, все более и более приукрашенный.

— И что? — пожал плечами братец и указал на меня. — Про нее вон тоже много баек на родине шастает. А она живет и не заморачивается.

Посмотрев на нас, хозяин таверны вздохнул и ответил:

— Ваш друг теперь будет вынужден браться только за черную работу — другой на этой земле ему не предложат.

— Была бы ваша земля в мире единственной, возможно, настроение у меня бы подпортилось. А так, все равно не вижу трагедии, — брат развернулся и пошел наверх. Но на полдороги остановился и сказал. — И, кстати, с завтрашнего дня Лиона у вас больше не работает. Есть дела поважнее, так что будьте любезны выдать ей расчет. А это аванс до конца следующего месяца.

Ловко перекинув мешочек хозяину, Эрл ушел к себе. Я же пошла к барной стойке. По-хорошему, надо было идти наверх, кормить Конора, но пока у меня не хватало решимости встретиться с Вороном.

— Можно чаю? — попросила я, присаживаясь на стул.

Усмехнувшись, хозяин поставил передо мной чашку и сказал:

— Не переживайте, теперь я читаю только мысли, связанные с заказами. Ваш разум восстановился и теперь случайное прочтение ему не грозит.

— Откуда же вы тогда знаете, что я думаю? — грустно улыбнулась я, пододвигая к себе чай.

— Я успел Вас достаточно хорошо узнать, вот и угадал. Даже могу предположить, что Вы зададите мне вопрос, почему я не опозорил отца вашего ребенка перед всем народом, пустив сплетню.

Не то, чтобы это меня интересовало, но как повод потянуть время сгодилось. Поэтому я посмотрела на эльфа и спросила:

— А правда, почему?

— Потому что не считаю это правильным. Повозочник же тот еще стервец. Наверняка уже начал трепаться, — эльф налил и себе чай и продолжил. — Некоторые эльфы просто счастливы, если им выпадает шанс выгодно выделиться на чьем-нибудь фоне. Среди людей такое бывает?

— Сплошь и рядом, — махнула я рукой.

— У Вас кристалл покраснел, — сказал эльф, указывая на висящий на шее камень. Во время работы я перестала таскать его в кармане и повесила для удобства на цепочку.

— Да, спасибо, вижу, — кивнула я и, допив чай, отправилась наверх. Не оставлять же ребенка голодным из-за идиотизма взрослых.

Ворон с плачущим сыном на руках ходил кругами по комнате.

— Ну наконец-то, — радостно улыбнулся он, передавая мне ребенка.

Удобно устроившись с малышом на кровати, я украдкой наблюдала за Вороном, ожидая страшного разговора. Но полуэльф начинать его не спешил, более того, достав из шкафа полотенце, он ушел в ванну. Пока он мылся, малыш как раз поел. Когда Ворон вернулся в комнату, я стояла у люльки, убаюкивая засыпающего сына. Встав рядом, полуэльф с улыбкой смотрел на умильную картинку. Не удержавшись, я заглянула ему в глаза. К моему удивлению от прежних эмоций не осталось и следа. Это придало мне уверенности и решимости на то, чтобы тихим шепотом спросить:

— Ты на меня злишься?

— А что, похоже было? — лукавым шепотом поинтересовался Ворон.

Постановка вопроса и позитивные нотки в голосе поставили меня в тупик, заставив осторожно ответить:

— Вообще-то да...

Поправив одеяльце, полуэльф отошел от люльки и сел на кровать, жестом позвав меня с собой. Когда я села рядом, Ворон все также шепотом произнес:

— Помнишь, я говорил, что чувствую отношение людей к себе? Так вот, отношение твоего брата ко мне… я даже не знаю, как это выразить. Вряд ли, конечно, он воткнет мне нож в спину, но вот оплевать ее может основательно. Похоже, вульгарное "набитие мне морды" он почему-то как вариант успокоения не рассматривает. Поэтому я решил ему немного подыграть. Ведь чем быстрее он утолит свою жажду мщения, тем быстрее мы наладим отношения. Он дядя моего сына, поэтому мне это важно.

Пару секунд я пыталась понять, правильно ли услышала смысл речи. И на всякий случай задала уточняющий вопрос:

— То есть факт позора перед твоим народом тебя нисколько не задевает?

— Нет, конечно, — усмехнулся Ворон. — Все равно я тут жить никогда не собирался и дальше не планирую. А людям наплевать на такие вещи.

От возмущения я аж чуть не повысила голос, но вовремя спохватилась. Покосившись на люльку, я все также шепотом поинтересовалась:

— Чего ж ты тогда из этого проблему такую создал?! Мне еще работать запрещал!

— Я создал не проблему, а повод. И Эрл им предсказуемо воспользовался. Теперь все счастливы.

В ответ мне оставалось лишь покачать головой.

— А просто поговорить и все выяснить, не судьба?

— Так все ж ясно: Эрл будет цеплять меня при каждом удобном случае. Пока не успокоится. Поэтому чем больше я дам поводов и чем серьезнее они будут, тем быстрее это произойдет.

Вздохнув, я предложила:

— Может все-таки вы просто подеретесь?

На это уже Ворон покачал головой:

— Как ответил твой брат, еще там, у валунов, "больно надо руки об тебя пачкать".

Я понимала, что сделать что-либо с Эрлом невозможно. Полуэльф был прав — пока сам не успокоится, не перестанет задевать. Поэтому пришлось занять позицию открытого невмешательства, но свести к минимуму пересечения враждующих сторон. С последним особых проблем не возникло: Ворон все также уходил на работу ранним утром, а возвращался поздним вечером. Я же делала все, чтобы к первому моменту Эрл из комнаты не вышел, а ко второму — успел в нее зайти и оттуда не вылезать. С первым получалось, со вторым — не очень. Более того, братец повадился встречать полуэльфа с работы, держа на руках Конора. Понятно, что Ворон приходил весьма пыльным, поэтому сразу взять малыша на руки не мог. И весь путь от начала лестницы до двери в комнату Эрл рассказывал полуэльфу, как весь день гулял и играл с его сыном, пока "папаша ерундой всякой занимался". Я не скажу, что эти удары были ниже пояса, но близко к тому. По крайней мере, полуэльфа они задевали. Причем, так, что однажды он не выдержал и спросил, не желает ли Эрл вместо него "позаниматься всякой ерундой". На этот братец честно ответил, что мог бы, но увы: в роли тренера его заменить некому. Дело в том, что Эрл занялся моей подготовкой. Как он сказал, "прежде чем вести тебя куда бы то ни было, я должен быть уверен, что у тебя будет хотя бы шанс оттуда выбраться". Поэтому мою жизнь перевели на армейский режим. В основном меня учили долго и быстро бегать, а также тихо и бескровно утихомиривать противников. Для последнего Эрл даже сам стал подопытным. Он опускался на колени и ждал. Моей же задачей было подкрасться и вырубить его так, чтобы он этого не заметил. С помощью Воздуха у меня это получалось, а вот без него — нет. На все вопросы о времени отправления, Эрл всегда отделывался туманным, "как будем готовы". И через пару недель я уже перестала спрашивать. Просто ждала команды.