Сила слов

Подходил к концу третий месяц моего пребывания в таверне. Хотя, благодаря строгому распорядку, за временем я особенно не следила. Зато как всегда тратила его "с пользой". Во время монотонных пробежек в голову лезли разные мысли, когда же силы подходили к концу, то раз за разом вплывал в моей голове один и тот же вопрос "зачем мне все это надо?" И со временем размышления приобрели явную направленность: поиск ответа на вопрос, почему я готова ради какого-то мужчины лезть в петлю? С помощью них я заодно и потихоньку настраиваясь на "походный лад", стараясь мыслить кратко, четко, без эмоций. А то как-то последнее время я совсем расклеилась, если не сказать, вовсе разучилась правильно думать. В опасном же походе это могло сыграть злую шутку. Поэтому я снова возвращала свои рассуждения в забытое воинское русло. Никаких эмоций, только сухие факты и сухие выводы. Со временем у меня это даже начало получаться.

Каждый день я вспоминала Леонарда и пыталась понять, что в нем такого особенного? И вроде бы ответ прост — он особенный, потому что любимый. Но какой смысл несет в себе это слово? Ведь, если разобраться, и брат, и сын, да даже Ворон в какой-то степени любимые. Но, будучи честной с самой собой, нужно сказать, когда я говорила, что не брошу своих, то думала в первую очередь о Леонарде. Стыдно признаться, но мысль о том, чтобы вытащить брата пришла ко мне лишь потому, что с ним вызволить Лео будет проще. А ведь Эрл мне родня по крови. Как же так вышло, что он отошел на второй план?

Ворон сказал, что глядя на нас с Леонардом, видит истинную любовь, которая бывает раз в жизни, а то и не в каждой. Когда-то я уже пыталась определить для себя это понятие. Но с учетом произошедшего, похоже надо было внести уточнения. Раньше я думала, что любовь — это когда тебе снится, что любимого нет рядом. Что ваши пути разошлись или не пересеклись вовсе. И ты просыпаешься, леденея от ужаса, но уткнувшись носом в родное плечо, понимаешь — это был всего лишь кошмар. Так вот сейчас, я поняла одну важную вещь. Настоящий кошмар — это не расстаться с любимым или не встретиться вовсе, а потерять его безвозвратно. Остаться жить в мире, в котором его больше нет.

Не зря говорят, что у каждого есть своя половинка, и невидимая связь, объединяющая их в единое целое. Только многие ошибочно думают, что связь эта появляется лишь при встрече. Нет. Если половинкам удается наткнуться друг на друга, то связующая их ниточка вмиг обращается прочным канатом. Конечно, разорвать его возможно, хоть и сложно. Но тогда он вновь обратится в ту же самую ниточку. И обе половинки смогут спокойно и даже относительно счастливо жить дальше. Только ключевое слово тут — относительно.

Почему я решила, что Леонард моя половинка? Очень просто. Во-первых, половинки встречаются только случайно. Их всегда каким-либо образом сталкивает Жизнь. Во-вторых, половинки сразу чувствуют друг друга так, будто знакомы уже тысячи лет. Им легко, хорошо и свободно вместе. В-третьих, половинки не стремятся исправить недостатки друг друга. И не потому, что не видят их, а потому что принимают. Каждый из них для другого идеален. Ведь идеал — это не тот, в ком нет недостатков, а тот, чьи недостатки тебе не мешают. И совершенно не важно, мешают ли они при этом другим. В-четвертых, половинки никогда не предадут друг друга. И тут, кстати, если они не справятся сами, на помощь придет сама Жизнь. Подтверждение тому — крайне своевременное появление Леонарда в роковое для меня утро. Да, я переступила человеческую грань, но от невозвратной черты Жизнь меня удержала, позже с лихвой заставив заплатить за свою помощь. И, наконец, в-пятых, единственное искреннее желание половинок — чтобы другой был счастлив.

Иногда половинки живут, даже не подозревая о существовании друг друга, но все равно остаются связанными. Незримая невесомая ниточка позволяет душам обмениваться друг с другом своим огнем и гармонично и целостно существовать за счет этого. Наш мир устроен так, что порвать этот волосок никому не под силу. Никому, кроме смерти. Что же происходит, когда это случается? Огонь оставшейся души также продолжает идти по порванной нити. И постепенно уходит в никуда. У кого-то быстрее, у кого-то медленнее, но все равно итог один. Открытая душа без пары жить не может. Но чем тоньше ниточка, тем дольше это существование. Медленнее всего переживается потеря невстреченных половинок. Многие ее вовсе не замечают, списывая несчастья и болезни на волю судьбы.

Когда же вы теряете того, кто был частью вашей жизни, то исход может быть очень быстрым. Если, конечно, вы не успеете наглухо закрыть свою душу, не оставив в ней и крохотной щели. Только легко ли так жить? Судя по Ворону — не очень. Что до себя, то я точно знала — закрыть свою душу я не смогу. Ни ради сына, ни ради Эрла. Просто знала и все. Так что утверждающие, что три самых важных слова — "Я тебя люблю", не совсем правы. По настоящему важные слова — "Я без тебя не могу".

Однажды вечером, мы с Эрлом сидели на лавочке в парке. Я, откинувшись на спинку, отдыхала после тренировки, брат же пытался починить игрушку, которую Конор уронил, пока они гуляли. Сам же успокоившийся виновник трагедии сладко и безмятежно спал. Случайно глянув в сторону ворот, я толкнула Эрла локтем, жестом призвав посмотреть туда же. К таверне быстрым шагом приближалась воительница.

— Наконец-то! — радостно выдохнул брат и, сунув мне в руки недочиненную игрушку, побежал за скрывшейся за дверью девушкой. Через минуту они вдвоем вышли из таверны и, даже не оглянувшись на меня, направились к воротам. Однако мне хватило лишь мельком глянуть на Эрла, чтобы понять: началось.

Я никогда не могла внятно объяснить даже себе, что менялось в облике брата на время походов. То ли более резкими становились движения, то ли леденел взгляд, то ли что-то еще. Но чувствовалось это сразу же. И едва произошло окончательно осознание того, что не сегодня-завтра мы отправимся в поход, как во мне зашевелился страх. Так бывает, когда долго готовишься к чему-то сложному и ответственному: настолько сосредотачиваешься на подготовке, что о самом деле уже и забываешь. И когда оно замаячит у тебя перед носом, то может здорово испугать, нарушив ставший привычным ритм. Самое главное тут, не поддаться этому чувству, иначе все труды будут напрасны. Конечно, они и так могут быть напрасны, если с делом не удастся справиться. Вот только в первом случае — это будет точно, а во втором — возможны варианты. Причем, исход большинства из них зависит лишь от человека. Поэтому едва я почувствовала лишь отголосок страха, как поспешила его задушить полезными делами. Поднявшись, я пошла с Конором в свою комнату собирать вещи и составлять список подсказок для Ворона. В дневное время сына он практически не видел, поэтому нужно было просветить полуэльфа относительно некоторых привычек малыша. Пока меня не будет, все заботы о Коноре будут на его плечах. Как при этом решится вопрос с работой, я не знала, но Ворон сказал, что выкрутится.

Через полчаса мы втроем собрались за ужином в нашей комнате. В зале таверны обсуждать детали важных походов Эрл категорически запрещал. Ворон остался с Конором в соседней комнате, и я соврала ему, что обязательно зайду попрощаться.

Оказалось, что воительница добралась до другого края эльфийских земель через гномьи пещеры. Там до ближайшего города было всего пару дней пешего хода, но путь по подгорным лабиринтам занял существенное время. В эльфийском городе ей удалось даже раздобыть повозку, правда, я не решилась спросить, как. Но осмотрев ее, брат решил на ней же и отправиться. Кстати, о повозке. Ее вид значительно отличался от того, который помнился мне по моим "фантазиям". По сути, это была висящая в воздухе неприметно серая "коробка". Внутри нее располагалось точно такое же "полотно", которое Ворон купил для сына. Только существенно большего размера. Полотно это также подстраивалось под того, кто находился внутри повозки. То есть при желании можно было и сидеть и лежать. И, видимо, именно оно заставляло повозку двигаться по воздуху. Как я понимала, купленное для Конора средство передвижение настраивалось на мысли того, кто с малышом гулял. Наверное, здесь принцип был тот же. Но меня это не особенно заботило. Главное, что брат знал, как оно работает и что с ним делать, и ладно.

Кстати, об Эрле. Случайно выяснилось, что когда он говорил мне, "отправимся, как будем готовы", на самом деле имел в виду "когда за нами придут". Ведь только рыцарям Альдэго было известно местонахождение Леонарда. Но Эрл справедливо решил, что мне этого знать не обязательно. И забил бесполезное ожидание полезными делами. Все-таки пробежки на свежем воздухе и спокойные рассуждения полезней грызни ногтей и суматошных вопросов: "а вдруг не придут?", "а вдруг не доживет?" Причем, полезней для всех окружающих и во всех смыслах слова. Эх, умный братец, как же я тебя люблю.

Нужные нам шахты находились примерно в той же стороне, откуда пришла воительница. Более того, ей пришлось делать крюк, чтобы их обойти, потому что приказ Леонарда не давал ей проникнуть в ту гору, где он находился. Но это радовало: раз магия действует, значит жив. Правда, благодаря ей же было решено оставить рыцаршу в таверне. Хоть воительница и возмущалась, но в итоге брат все-таки убедил ее, что бесполезного расхода денег на нее будет больше, чем возможной пользы.

На протяжении всего обсуждения я сидела молча, в стороне от всех, на подоконнике. Так как моя работа начнется только в шахтах, то слушать что бы то ни было о прочих деталях похода было бессмысленно. Все равно пойду, куда Эрл поведет. Однако идти спать я тоже не хотела, отчаянно оттягивая этот момент. Потому что пока еще минуты проходили медленно и степенно, но я знала, стоит мне лишь коснуться головой подушки, как время галопом помчится вперед. Очередной отрезок жизненной глади сменится бурлящим участком с порогами, скалами и стремительным течением. С этим ничего не сделаешь. Такие реки можно только пережить-переплыть, надеясь отделаться сломанным веслом, а не шеей. И в предвкушении этого я уже "отчалила от берега".

Кто-то не любит долгих прощаний, я же не люблю прощаний вообще. Да и какой смысл прощаться, если собираешься вернуться? Сказать какие-то там важные слова на случай обратного? Так может наоборот лучше не говорить, чтобы был дополнительный стимул вернуться? Ведь эти слова по большому счету важны лишь тому, кто их говорит. Для того же, кому они предназначены, они могут принести лишь дополнительное горе. Зачем слова, если нет человека? Пусть уж и слов не будет. Да и если сама Жизнь решит, что они действительно важны, то вдруг ради этого и выведет? Чем не страховочный вариант? Скажете сумасшедший, так ведь и предприятие такое же. Как бы там ни было, видеться ни с Вороном, ни с сыном до своего возвращения я не собиралась. И не увиделась.

Брат поднял меня еще затемно, и мы, бесшумно покинув таверну, отправились в путь. Удобно устроившись в повозке, я проспала еще пару часов, а потом Эрл снова меня разбудил. Оказывается, мы уже выехали из нашего города и двигались по направлению к другому. Вернее, в данный момент брат остановил повозку на обочине дороги и ждал, когда я окончательно приду в себя. Удовлетворившись осмысленностью моего взгляда, он сказал:

— Пересаживайся на мое место.

— Зачем? — не поняла я.

Брат, не ответив, вышел из повозки, затем, обойдя ее, открыл дверцу с моей стороны и выжидающе на меня уставился. Вспомнив, что ни вопросов, ни споров мне не положено, я живо выполнила приказ.

— Я тут подумал, — сказал Эрл, усаживаясь обратно в повозку. — Неизвестно, в каком состоянии мы с величеством оттуда выломимся. Поэтому нужно, чтобы ты смогла нас увезти куда-нибудь подальше, хотя бы строго вперед. Тут система, как с перевозкой для Конора, только думать надо все время о том, куда хочешь поехать. Давай, сосредоточься и вперед.

Я подчинилась и повозка осторожно двинулась к ближайшему повороту дороги. Но увы, с сосредоточиться вышла проблема. Необдуманная фраза о неизвестном состоянии навязчиво лезла в мысли, мешая думать о дороге. В итоге повозка то останавливалась, то резко дергалась вперед, а то вообще чуть не улетела в придорожные кусты. Эрл в процесс не вмешивался, молча сидя рядом. И сперва я не понимала, почему он не прикрикнет на меня, не поругается, а потом дошло, что братец решил проверить, насколько мои мысли вернулись в нужное русло. И при неудовлетворительном результате "довернуть их". Чем, собственно, сейчас он и занимался: если неизвестно состояние превратиться в худшее из возможных, кричать на меня будет некому, а значит я должна учиться справляться с собой сама.

Из-за "обучения" дорога заняла у нас чуть больше времени, чем мы планировали. В городах и на оживленных участках дороги Эрл вел повозку сам. На тихих же участках передавал управление мне, старательно выводя при этом из душевного равновесия. А заодно и морально готовил к тому, что меня может встретить в шахтах. Хотя, если уж мое участие в спасении крайне необходимо, то смело можно было представлять самый худший вариант. Оставалось лишь надеяться, что любовь Леонарда ко мне не намного слабее моей. Раз я согласилась ради него лезть в петлю, то очень бы хотелось, чтобы я для него оказалась достаточно веским поводом, чтобы из этой петли вылезти. Ведь, как предположил Эрл, гномы скорее всего, покопавшись в его памяти, прошлись по самым явным болевым точкам. Мол, королевство потерял, любимую увели, друг тоже неизвестно где и жив ли. Рыцари попытались вытащить короля, воззвав к его чувству долга. Попытка провалилась. Значит оставалось лишь надеяться, что интересе к последним двум пунктам гномы добить не смогли. Вот такие мысли постоянно кружили в моей голове, но со временем перестали мешать управлять повозкой.

Из последнего эльфийского города мы выехали рано утром, с таким расчетом, чтобы к ночи добраться до места. И действительно, мы прибыли к шахтам когда на небе уже зажглись даже самые маленькие звезды. Остановив повозку практически рядом с нужной нам горой, Эрл вытащил из сумки заранее заготовленные записки и прикрепил их с каждой стороны повозки. На листках было написано следующее: "Собственность Лионы-стихийника. Оставлена здесь намерено, такого-то числа, сроком на три дня".

— И никаких контуров, — подытожил Эрл, прикрепляя последнюю бумажку. Затем обернулся ко мне и спросил. — Готова?

Как будто я могла ответить нет! Да, мне совершенно не хотелось лезть в эту черную зловещую громадину, закрывающую полнеба. Да, внутри меня все буквально леденело от ужаса. И да, мне хотелось во всем этом признаться брату. Но я лишь стиснула кулаки и кивнула. Главное начать, а там бояться будет некогда. Эрл, видимо, подумал примерно также и, жестом велев мне не отставать, быстро направился к входной расщелине.

Вживую золотистые узорчатые коридоры оказались весьма красивыми. Однако огромным усилием воли я заставила себя отвлечься от пейзажей и сосредоточиться на деле. Все-таки не на прогулке мы тут. Брат, изредка сверяясь с картой уверенно вел меня по подгорному лабиринту. Я шла за ним след в след, отставая на полтора шага. И все до поры до времени было гладко. Однако оставленное без внимания боковое ответвление преподнесло мне неприятный сюрприз: меня туда резко утянули, зажав ладонью рот и не дав даже пискнуть. Правда, ногой шаркнуть я таки успела. Эрл среагировал мгновенно, развернувшись на звук с уже втащенным мечом. Когда лезвие замерло в нескольких миллиметрах над моим ухом, а затем и вовсе вернулось в ножны, я рискнула выдохнуть и даже попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть, что за гном-переросток меня сцапал. Однако меня только крепче прижали к себе. Брат между тем протянул моему пленителю карту и, приложив палец к губам, пристально посмотрел мне в глаза. Когда я кивнула в знак понимания, меня наконец отпустили и, отойдя к брату, я резко развернулась к "обидчику". Понятно, что мою жизнь выменяли на карту и вряд ли что-то можно было сделать. Но хотелось хотя бы посмотреть в глаза тому гаду, который так подпортил нам жизнь. Увиденное было настолько шокирующим, что я не удержалась от ошарашенного "Ой...", которое вдруг ни с того ни с сего усилилось, эхом отразившись от сводов пещеры и со все нарастающей громкостью отправилось гулять по подземным переходам. И тут же, как будто в ответ ему, послышался топот множества ног. Брат, не тратя на ругань времени, подтолкнул меня вперед, а Леонард, мельком глянув на карту, схватил за руку и потащил следом за собой по лабиринту коридоров.

Я бежала, молча ругая себя на чем свет стоит. Ведь Эрл специально несколько раз говорил: в коридорах этой шахты ни звука! Бестолочь! Раззява! Забыла!!! Правильный настрой, правильные мысли! Тьфу! Как была дурой, так ей и осталась! Хотя, когда реальность настолько резко контрастирует с ожиданиями, немудрено потерять голову. Я готовилась увидеть Леонарда полуживым, истерзанным не меньше брата, и, полностью морально сломленным.А он...

От размышлений меня отвлекла резкая остановка и втягивание в одно из боковых ответвлений. Прижавшись к стене и затаив дыхание, мы проводили взглядами пробегающий мимо отряд из четырех гномов. Одинаково краснобородые в кованных шлемах, кожаных доспехах и с секирами наперевес, они, сосредоточенно глядя вперед, бежали нога в ногу. К счастью, в сторону нашего тупичка они даже взгляда не бросили. Пользуясь передышкой, Леонард еще раз посмотрел на карту, а когда топот чуть стих, повел нас дальше, все также не выпуская мою руку.

Очередной сюрприз свалился нам на головы в каких-то метрах от выхода. Мы как раз выбежали из коридора в весьма просторную пещерку, которую я очень хорошо запомнила. Слишком уж занятные сталактиты и сталагмиты тут произрастали. Вряд ли в этих шахтах найдется такая же еще. На противоположном ее конце, за одним из каменных столбов, очертаниями напоминавшего человека, как раз и располагался выход наружу. Вот только добраться до него мы не успели. Подарок судьбы свалился на нас в буквальном смысле этого слова, приняв облик гномов в количестве четырех штук. С громким гиком спрыгнули они из-под сводов пещеры. И если бы Леонард вовремя не дернул меня за руку, то приземлились бы аккурат мне на голову. А так всего лишь вклинились между нами и отскочившим Эрлом.

— Эй, поганцы коротконогие! А ну-ка идите сюда! — крикнул брат, доставая меч и, видимо, собираясь осчастливить своим вниманием всех четверых коротышек. Однако, даже я понимала, что номер — дохлый. Вооруженные секирами гномы отвлекутся на брата максимум парой, да и топот погони уже слышался из коридоров. В таких условиях до повозки добежать мы не успеем, даже если бессовестно позволим Эрлу погибнуть геройской смертью. Последнее, к слову, меня совсем не устраивало, и я решила действовать по-своему. В конце концов, не зря же меня сюда притащили. Внутри горы Земля ближе, ее "слышимость" лучше, а значит и попросить можно больше. По крайней мере, на уложить эту четверку должно хватить. А то они уже поделили нас между собой и, поудобнее перехватив секиры, попарно двинулись в неспешную атаку. При виде наступавшей на нас парочки, Леонард отодвинул меня себе за спину и, выкинув ненужную более карту, приготовился к обороне. Что ж, мне тоже есть чем заняться.

Освободившись от руки Леонарда, я упала на колени, приложив ладони к земле. Стихия отозвалась сразу. Четыре земляных пики пронзили стоявших перед нами подгорных воинов и устремились ввысь, к потолку. С силой ударившись в него, они пробили трещину, которая тут же стала множиться и расширяться, паутиной оплетая своды. Такого я не ожидала. Видимо, моя "просьба" срезонировала с магией гномов, потому что произошедшее было куда масштабнее того, что планировалось. И более того, я вдруг почувствовала, что Земля не хочет меня опускать: мои ладони буквально приросли к полу, а через них по телу заструился невыносимый жар. Глаза заволокло красноватой пеленой, но я все же увидела, как Эрл перекатом ушел от упавшей сверху глыбы, почувствовала чьи-то руки, пытающиеся сдвинуть меня с места, а еще различила, несколько ярко-красных капель, упавших на мои побелевшие ладони. Последняя мысль, пришедшая мне в голову была донельзя глупой. Я подумала, что геройски помереть самой куда лучше, чем хоронить героя. Потому что не придется жить с чьей-то смертью. Вот только посочувствовать друзьям я не успела: красноватая пелена сменилась беспросветно-черной. Все. Кончилось.

Открыв глаза, я обнаружила себя лежащей среди клубов пушистого белого тумана. Его мягкие объятия успокаивали, а касающиеся щек облачка ласково щекотали кожу. Надо же, как интересно… Кое-как встав на ноги, я огляделась. В три стороны, насколько хватало взгляда был сплошной белый ковер, и лишь впереди меня в паре десятков метров он чернел.

— Хочешь туда? — вдруг раздался за спиной смутно знакомый голос.

Обернувшись, я увидела Мелвина. Точь-в-точь таким, каким встречала когда-то в театре.

— Что ты здесь делаешь? — удивленно спросила я, как-то даже не подумав, что сама толком не знаю, где это "здесь".

— Слежу, чтобы все было правильно, — улыбнулся в ответ парнишка и повторил свой вопрос.

Я еще раз посмотрела вперед. Нельзя сказать, что черные клубы меня манили, но почему-то казалось, что там мне будет лучше. Почему-то я была точно уверена, что там нет ни проблем, ни забот, а значит, нет и причины от этого отказываться. Кто ж против избавиться от такого? Однако едва я открыла рот, чтобы озвучить ответ, как буквально отовсюду раздался почти забытый, но по-прежнему любимый голос.

— Я знаю, что ты меня слышишь. И знаю, где ты сейчас находишься. За прошедшее время я был там и не раз. Поэтому УМОЛЯЮ тебя, не смей! Я знаю, тебе кажется, что там проще, и, возможно, это правда, но ПРОШУ не поступай так со мной! Ты можешь считать меня сволочью, скотиной, да кем угодно! И, возможно, я заслуживаю многого, но только не этого! Лиона, четыреста сорок четыре дня я прожил только благодаря тому, что каждую минуту думал о тебе. И именно твой образ каждый раз напоминал мне, зачем я должен все это терпеть. Так что прошу, вернись ко мне! Хотя бы из чувства долга! В конце концов, из-за тебя мне пришлось это пережить! Ты не можешь плюнуть на мои страдания и сделать их напрасными! Это подло! А насколько я знаю, Лиона де Карета никогда не была способной на подлость! Да дыши ты уже!!!

С каждой фразой монолог все ближе подходил к грани отчаянья. А последние слова, видимо, и вовсе за нее выпали. Ведь они оказались настолько сильны, что смогли стрелой пронзить грудную клетку и заставить мое сердце забиться с новой силой. По крайней мере, по ощущениям было именно так. Еще раз посмотрев на Мелвина, я, наконец, ответила на его вопрос:

— Мне туда не надо!

— Умница, — улыбнулся парнишка. — Ты сделала верный выбор.

Сказав это, он легонько дотронулся до моего лба, заставив упасть на спину и вновь провалиться в клубы тумана.

Очнулась я, судя по всему в повозке, и по почти забытой привычке, не стала открывать глаза сразу, а внимательно прислушалась к окружающему. Моя голова лежала на чьих-то коленях, и этот кто-то осторожно, но суетливо ее гладил. Хотя почему кто-то? Ведь при первом же прикосновении стало совершенно ясно, кто это!

— Вот зачем ты только ее привел?! — шипел Леонард, беря мою руку и пытаясь прощупать пульс на запястье. Угу, как же. У меня его там никогда не было.

— Слушай, достал! — послышался чуть впереди разозленный голос Эрла. — Она дышит? Дышит. Значит оклемается.

— А если нет?!

— А ты не каркай! — огрызнулся братец.

Решив разрядить обстановку, я открыла глаза и попыталась сесть. Что ж, даже успешно. Дно повозки живо перестроилось под мое новое положение, весьма удобно подперев спину. Ага, значит все-таки сбежали. И даже могу предположить как. Последнее. что мне помнилось, были обваливающиеся своды пещеры и чьи-то руки, которым все же удалось оторвать меня от пола. Значит, скорее всего, мы из-под обвала успели выскочить, а наша погоня нет.

"Что ж, а неплохо вышло-то! Только больше не просите меня такое проделывать! Хотя, тогда тоже не просили… ой, что ж все так крутится-то?"

Мотнув головой я чуть устаканила действительность и осмотрелась. Как мне и казалось, Эрл сидел впереди, а Леонард — позади него, рядом со мной.

— Где мы? — тихо спросила я, пытаясь разглядеть хоть что-то в мелькающем мимо повозки пейзаже.

— Скоро приедем в город, — тихо ответил Лео, устало проведя ладонью по лицу и откинувшись на "спинку".

— И там я тебя выдеру как ту козу! — не оборачиваясь, проворчал Эрл.

Вот так, успокоив парней, я, по примеру Леонарда, удобно расположилась в повозке и закрыла глаза. Когда же его шершавая ладонь бережно накрыла мою, я не удержалась и, чуть развернувшись, положила голову ему на плечо. Да, пусть неудобно, зато хорошо, если не замечательно. Тем более, я практически сразу уснула.

Разбудила меня какая-то возня рядом и тихая, но эмоциональная речь брата: "Куда ты ее нести собрался?! Иди уже, сам справлюсь! А то грохнешься еще и придется тащить вас обоих!"

Я почувствовала, как меня взяли на руки и действительно куда-то понесли. Как выяснилось, в комнату таверны. Сперва мы миновали душный шумный зал, затем поднялись наверх и там уже меня сгрузили на кровать. Хотя, вру. Бережно положили и даже пощупали лоб на предмет жара. Чуть приоткрыв глаза, я увидела, как на соседнюю кровать практически рухнул Лео, а Эрл вышел за дверь. Окончательно открыв глаза я как следует пригляделась к лежащему напротив. Мда, в полумраке пещеры и повозки он выглядел существенно лучше. Теперь же при ярком дневном свете отчетливо виделись и заостренные скулы, и бело-серый цвет лица, и зарубцевавшиеся следы от веревок на запястьях. О том, что было под рубашкой, я старалась не думать. Однако понимала, что увидеть это придется: надо осмотреть тело на предмет загноившихся ран. Кое-как поднявшись, я подошла к соседней кровати и, для устойчивости опустившись на колени, принялась расстегивать рубашку. Разорвать ее можно было и не пытаться: пальцы и так еле слушались. Когда я дошла до предпоследней пуговицы, в комнату вошел Эрл, неся в руках наши сумки. Увидев меня, братец выдал что-то вроде: "И эта туда же!", а затем, бросив ношу, подошел ко мне, сгреб в охапку и уложил обратно на кровать носом к стенке.

— Лежишь, спишь и не оборачиваешься! — грозно напутствовал меня Эрл.

Однако мне не спалось. Не знаю, сколько времени я промучилась, но наверное долго. Потому что, судя по звукам, брат успел и вымыть Леонарда и даже начать перевязывать. Я честно лежала с закрытыми глаза, но увы. Вместо сна пришли воспоминания о пережитом. Причем, чем больше я их прокручивала в голове, тем больше осознавала весь идиотизм своих фантазий. Ведь спасение Леонарда представлялось мне совершенно иначе. По моему разумению, мы должны были бесшумно пробраться в пещеру, найти практически уничтоженного человека, которого я должна была возродить к жизни каким-нибудь пафосным "люблю", а если не получится, то и на месте "полечить". И, главное, в голове все это выглядело абсолютно логично, гармонично и правильно. А, кстати, интересно, только ли в моей? Все так же не оборачиваясь, я спросила у брата:

— Зачем ты повел меня в шахты?

— Спроси, что попроще, — вздохнул брат, с треском разрывая марлю. — Я себя еще никогда в жизни не чувствовал большим идиотом. Пока ты была в отключке, величество на меня вдоволь наорался, и весьма доходчиво это объяснил, заодно и со всем произошедшим. И самое обидное, что я, дурак, раньше не понял! Одна баба себе романтическую дурь в башку забила и пошла всех подряд ей заражать!

— Сам ты баба! — огрызнулась я, закусив кулак и еле сдерживая слезы.

— Я вообще-то не про тебя, если что. А про нашу долблетсную рыцаршу!

Заявление меня настолько шокировало, что даже, несмотря на обиду, реветь расхотелось.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась я, отцепившись от покусанных костяшек.

Но вместо ответа Эрл велел:

— Так, раз все равно не спишь, попробуй приготовить ему отвар. Величество на редкость хорошо сохранился, даже бинтовать почти не пришлось.

Обернувшись, я увидела, что брат, закончив с перевязкой и накрыв Леонарда одеялом, убирал повязки обратно в сумку. Посмотрев, как я встаю на ноги и удостоверившись, что они меня держат, Эрл достал из сумки несколько мешочков с травами и положил их на стол, рядом с флягой и глиняной кружкой.

— Так что ты имел в виду? — спросила я, развязывая один из мешочков.

Поняв, что не отмолчаться, брат ответил:

— Когда наша рыцарша пришла спасать Леонарда, они поругались. Он не то ляпнул, она не так поняла и в итоге приплыли.

— А подробнее? — поинтересовалась я, грея чашку в пылающих ладонях.

— Тебе принципиально? — тема брату явно не нравилась.

— Да.

Скрипнув зубами, Эрл все же ответил:

— Она пришла к величеству и начла ему рассказывать, что нужно немедленно бежать и спасать королевство от узурпаторов. Он же первым делом потребовал отчета о наших с тобой делах. Понятно, что у дамы по этому поводу никакой информации не было. А в оправдание она еще и ляпнула, что "данный вопрос не существенен". Величество взбеленился и выдал: "Катись отсюда со своим королевством, и чтоб я тебя больше никогда не видел!" В итоге в уме нашей мадамы это преобразовалось в "королю без Лионы свет не мил, из плена уходить не хочет". И именно в таком виде это и было донесено до нас… — брат сел на мою кровать и покосившись на Леонарда с тяжелым вздохом продолжил. — А я еще и величеству это в таком виде представил. Мне теперь его взгляд всю оставшуюся жизнь снится будет.

От этого признания мне полегчало. Иногда все-таки важно знать, что другие тоже могут ошибаться. Обменявшись взглядами, мы с братом негласно договорились забыть о произошедшем и больше никогда не вспоминать.

Леонард проспал весь день и всю ночь, как, кстати, и я. Зато мое самочувствие существенно улучшилось, а он стал выглядеть по-человечески. Когда я проснулась, Лео как раз вышел из ванны. Побритый, умытый, с расчесанными и забранными в хвост волосами. Черная рубашка и темно-серые брюки хоть были ему немного великоваты, но все же смотрелись хорошо. Увидев, что я проснулась, Леонард подошел и сел рядом, на край кровати. Убрав с моего лба прядку челки, он тихо сказал:

— Привет.

От его мягкого теплого взгляда вдруг перехватило дыхание, а на глаза сами собой навернулись слезы, остановить которые я просто не могла.

— Что, я так плохо выгляжу? — спросил Лео. — Зато могу теперь упырем прикидываться, народ пугать. Посмотри, похож?

Леонард сложил губы трубочкой, втянул щеки и несколько раз моргнул. Гримаса была настолько чудной, что удержаться от смеха было просто невозможно. И слезы как-то сами собой высохли.

— Перестань! — велела я, легонько толкнув шутника.

— Как пожелаешь, — почему-то грустно улыбнувшись, ответил он.

В этот момент в дверь постучали, причем, судя по звуку ногой. Ох, не люблю я такие моменты! Так и жди подлянки! Леонард же спокойно поднялся и, подойдя к двери, открыл ее. На пороге стоял Эрл с подносом в руках.

— Что, болезные, проспались? — усмехнулся брат, входя в комнату и ставя ношу на стол. Затем он обернулся ко мне — Мадам, Вы подняться в состоянии? Или Вам завтрак не только до комнаты, но и в постель доставить?

Был, конечно, соблазн согласиться на второй вариант. Ведь когда еще удастся раскрутить братца на столь галантное ухаживание. Не специально же ради этого немощной прикидываться. Однако, вариант был отвергнут: слишком уж давно мы не собирались вместе за одним столом. Решив, что это мне дороже, я откинула одеяло и встала с кровати. Правда, тут же грохнулась обратно, потому что мир предательски поплыл.

— Попытка номер два будет, или все-таки не рискнешь? — уточнил Эрл, внимательно смотря на меня.

На этот раз я поднялась не так резко, к тому же ухватившись за Леонарда и милый семейный завтрак состоялся так, как и хотелось. Закончив с едой, мы перешли к обсуждению дальнейших планов. Вернее, парни начали их обсуждать, а я изо всех сил старалась не пялиться на Леонарда. Хотя очень хотелось повернуть голову. Но пришлось довольствоваться попавшим в поле бокового зрения силуэтом, да соприкосновением коленей под столом.

— Куда дальше двигаемся? — спросил Эрл, вертя в руках опустевшую чашку.

— Как куда? — удивленно спросил Лео. — Назад, в таверну, к своим.

— К своим? — скептически хмыкнул братец.

— К своим, — с нажимом произнес Леонард.

— Что ж, тебе виднее, — Эрл отпустил наконец несчастную чашку и отодвинул ее на середину стола.

— Несомненно, — кивнул в ответ собеседник. — Только давайте поедем завтра, а? Я так соскучился по свежему воздуху, что хочу хотя бы несколько часов просто побродить под солнышком. Насколько я помню по рассказам, в этом городе должен быть шикарный парк.

— Это без меня, — поднял руки Эрл. — Я под солнышком нагулялся лет на сто вперед. Так что, если хотите, идите, а мне и тут неплохо. Заодно, кстати, и посплю в тишине.

— Льон, пойдешь? — обратился ко мне Лео. Интересно, он действительно думал, что я могу отказаться? Не ответив на мой кивок, Леонард поднялся и направился к выходу, сказав, что будет ждать внизу. Эрл тоже вышел — вернуть на кухню опустевшую посуду, я же поскорее стала собираться.

Через четверть часа мы с Леонардом не спеша шли по узкой городской улочке, направляясь к южной окраине города. Забавно, но сейчас какого-либо негатива от проходивших мимо эльфов я не чувствовала. Мое состояние вообще было близко к уровню неземного блаженства. Леонард, бережно держащий меня за руку, выглядел же несколько печальным.

— Скажи, когда мы последний раз вот так гуляли? — ни с того ни с сего спросил он.

Я честно попыталась вспомнить, но увы — ни одного случая на память не приходило. Леонард же, не дожидаясь ответа, поинтересовался:

— А цветы? Ты помнишь, когда я последний раз тебе дарил цветы? Да или вообще что-нибудь дарил, а?

После этой фразы я ощутимо занервничала: разговор сползал в совершенно непонятное мне русло, а напоминание о цветах потянуло за собой весьма неприятное воспоминание о Гарольде. Однако что-либо сказать мне так и не дали. Чуть сжав мою ладонь, Леонард продолжил монолог:

— Льон, знаешь, пока я был в шахтах, у меня было куча времени на то, чтобы подумать, проанализировать. И знаешь, что я понял? Что всю жизнь вел себя, как последняя скотина.

От этой фразы у меня сердце упало в пятки. Потому что нечто похожее я не раз слышала от брата, когда он случайно натыкался на свою одноразовую пассию и пытался мягко от нее отделаться. Прокрутив в уме дальнейшие фразы а-ля "Я тебя не достоин" и "Ты заслуживаешь лучшего", я морально приготовилась не реветь. Во что бы то ни стало идти и радостно улыбаться. Однако, действительно скотина! Я из-за него жизнью рисковала, а он!.. Глаза все-таки застлала горячая пелена, но я обрушила на нее всю доступную мне мощь Воды, заставив высохнуть. Не дождешься, сволочь!

Леонард же, не обращая на меня никакого внимания, возобновил речь:

— У тебя никогда не было не то что жизни, которую ты заслуживаешь, но даже просто нормальной человеческой! И я вместо того, чтобы это исправить, сделал все еще хуже. Более того, Льон… — Леонард замолчал на несколько секунд, а потом чуть дрогнувшим голосом выдал. — Я все время относился к тебе, как к своей вещи. Да, жизненно необходимой, но все же вещи. Знал, что ты никуда от меня не денешься и нагло и бессовестно этим пользовался. Помнишь, там, перед лесом, Эрл назвал меня зарвавшимся мальчишкой? Так вот, я не понимаю, почему он не сделал этого раньше и почему позволял мне так с тобой обращаться! Может быть, потому что и сам он вел себя также? Не знаю, но и не о нем речь. Брат — это брат. Он себе может многое позволить, если его никто не будет тормозить. Но беда в том, что ты настолько привыкла к такому отношению, что стала считать его нормой, даже не думая, что заслуживаешь лучшего. Потому что никогда не знала, каким оно может быть. — Снова тяжелая пауза и вновь продолжение с дрожью в голосе. — Я же, вместо того, чтобы разубедить тебя, показать это самое лучшее, еще и подыграл. Потому что так было проще и удобнее. Конечно, любимая рядом, кроме верности ничего не требует, чего напрягаться-то? Живи и радуйся, скотина!

Я глубоко вздохнула, приготовившись к решающему моменту. Однако он все не наступал: мы вошли в парковую арку и замолчавшее величество повел меня к одной из лавочек. Видимо, решил усадить, чтобы не грохнулась. Наконец, удобно усевшись, негодяй продолжил:

— Знаешь, что самое страшное в плену? Когда тебе снится, что ты дома, сидишь вместе со всеми за столом, на каком-нибудь радостном празднике, но тут кто-то пинает тебя в бок и ты снова обнаруживаешь себя на холодном пыльном полу в окружении таких же несчастных. Это было очень тяжело! Иногда ночами я даже исследовал прилегающие пещеры, пытаясь составить карту лабиринта и надеясь набрести на выход, но каждый раз возвращался в общую пещеру ни с чем. Через какое-то время это становилось настолько невыносимым, что просто опускались руки. Но я поклялся себе, во что бы то ни стало выбраться оттуда. Сама по себе смерть в неволе мне была не страшна. Но я очень боялся умереть, не успев исправить свои ошибки. Ведь кем я был? Манипулятор, эгоист, гордец. Честно, даже не понимаю, как ты могла меня любить! Ведь я никогда не был достоин даже твоей дружбы!

Вот оно! Сейчас будет. Скрестив руки на груди, я молча уставилась строго вперед. Леонард же молчал. Видимо, подбирал верную фразу. Через пару минут он все же решился нарушить тишину, тихо и чуть сбивчиво сказав:

— Льон, я знаю, что у меня нет этого права, но все-таки, если я тебе хоть сколько-нибудь не безразличен, прошу, дай мне еще один шанс!

После осознания смысла услышанного, из цензурного у меня в голове остался только один вопрос. А заодно, кстати, всплыло в памяти замечание о выращенных из ничего причинно-следственных связей. Вот уж точно прав был хозяин таверны: раздуть проблему на пустом месте. Это я молодец! Аж смешно стало. Однако, сдержав даже улыбку, я задала свой вопрос:

— А зачем по-твоему я за тобой в шахты полезла?!

— Вполне могу допустить, чтобы не отпускать Эрла одного. Он же твой брат.

Уняв дрожь в руках и притормозив слезы облегчения, я, усмехнувшись, поинтересовалась:

— Ты сам-то веришь в то, что говоришь?

— Я неимоверно боюсь допустить даже мысль, что это может быть правдой. Поэтому и затеял весь этот разговор.

Ответив, Леонард поднялся и вдруг опустился передо мной на одно колено. Взяв мои руки в свои ладони, он нежно поцеловал их.

— Встань! На нас смотрят!

— И не собираюсь, — покачал головой Леонард, не двигаясь с места. А затем тихо сказал. — Я тебя люблю.

Забавно, но я вдруг поняла, что первый раз слышу от Леонарда эти слова. И это было так непривычно. Раньше они как бы подразумевались. Да и я всегда просто знала, что он меня любит. И ни капли в этом не сомневалась. Однако просто знать — это одно, а услышать признание — совсем другое. Все-таки не зря говорят, что сказанные слова обладают особой силой. По крайней мере, три произнесенных слова точно ей обладали. Я ощутила, как она наполнила мое сердце, окончательно раскрыв мою душу. Это было так здорово, что даже сложно описать! Но именно это переполняющее меня чувство заставило тоже озвучить то, что всегда подразумевалось:

— И я тебя люблю.

Мы просидели на той лавочке пару часов, и все это время Леонард говорил. О том, что при нашей самой первой встрече здорово на меня разозлился: ведь прикидывал раскидать ту компанию самостоятельно, а так еще и за мной приглядывать пришлось. О том, как его поразили моя улыбка и тихое, смущенное "спасибо", когда он вытащил меня на берег из того озера. О том, как хотел сразу после знакомства вежливо попрощаться и уйти, но посмотрел в мои глаза и не смог. О том, как всегда любил смотреть на меня спящую и тихонько гладить по голове. О том, как часто хотел мне предложить бросить наши подвиги, но боялся, что из-за брата я откажусь. О том, как ему больно было видеть меня каждый день во дворце в роли няни. О том, как ни раз думал подстроить Ворону несчастный случай, когда я буду в безопасности. И о многом и многом еще. Но о чем ни слова не было сказано, так это о шахтах. Самой же спрашивать об этом мне не хотелось. Захочет — расскажет.

В таверну мы вернулись к обеду, ощутимо уставшие. По крайней мере, Лео. Всю обратную дорогу он шел молча, а его весьма побледневший вид вызывал опасения, дойдет ли. Поэтому весь путь от парка до таверны, я шла, напряженно ожидая момента, когда несчастного придется ловить. Но обошлось. В комнате нас встретил Эрл, как раз собиравшийся обедать. Братец сидел за столом, с наслаждением вдыхая ароматный пар стоящий перед ним тарелки супа. Однако глянув на Леонарда, укоризненно покачал головой и, поднявшись, велел:

— Садись, а то грохнешься и уснешь так и не евши.

Усадив друга на свое место, брат обратился ко мне:

— Пошли, внизу поедим. Наше чудо сейчас поест и захрапит, а я еще не в полной мере насладился тишиной и покоем.

Леонард ничего не ответил на выпад в свой адрес. Мне вообще показалось, что сознанием он уже уснул, лишь машинально орудуя ложкой, раз велено. Поэтому я тихо сказала Эрлу:

— Иди, я сейчас приду. Только прослежу, чтобы до кровати добрался.

— Хорошо, — кивнул брат и вышел.

Я спустилась вниз, как только Леонард поел и лег спать. Опасения мои были напрасными: мужчина не уснул ни за столом, ни на полу между ним и кроватью. Так что захватив опустевшую тарелку, я со спокойной совестью пошла обедать. За это время брат уже успел сделать заказ и нам его даже принесли.

— Как погуляли? — спросил Эрл, едва я села напротив него.

— Нормально.

— Знаешь, завидую я нашему величеству, — усмехнулся брат, отламывая хлеб. — Во что ни вляпается, все как с гуся вода! Сейчас, небось, пару часов проспится и хоть на подвиги отправляй. Не знал бы, что он в шахтах был, решил бы, что придумывает. Но каков шельмец, а! Гномов вокруг пальца обвел!

— В смысле? — не поняла я.

— Льон, гномы не бьют только тех, кого ломать дальше некуда. Сначала они терзают тело, потом уже берутся за душу. Я не представляю, как Леонард смог их убедить, что он не стоит усилий. Мне вот удалось, только когда по мне здорово проехались. По нескольку раз и в разные стороны. А его даже не тронули!

— Ну спроси у него, раз так интересно, — ляпнула я.

Брат посмотрел на меня, как на идиотку, но, к счастью, не стал напоминать, что есть вещи о которых не спрашивают. Просто, молча, продолжил есть.

После обеда Эрл возжелал, наконец, прогуляться по городу, я же решила подняться наверх. Как-то не хотелось никуда идти. Поднимаясь по лестнице, я думала просто усесться на подоконник и смотреть на прохожих, но войдя в комнату, и увидев спящего, не удержалась и, подойдя к нему, села на пол рядом. Сегодня Леонард признался, что всегда любил смотреть на меня спящую, а я умолчала о том же. И это было не единственное его признание, которое я тоже могла бы сделать. Ведь мне тоже было страшно предложить ему бросить наши подвиги, мне тоже было больно видеть его во дворце и я боялась, что после знакомства он уйдет. Наверное, это еще одно доказательство теории половинок: зеркальные души — зеркальные чувства.

Кстати, после сегодняшней прогулки многие вещи и события прошлого обрели новый смысл. Мне вдруг вспомнилось, как когда-то давно, будучи в Блиске, мы случайно услышали выступление уличного поэта. Причем, Леонарду тот даже понравился, хотя в плане поэзии он был очень разборчив, что, кстати, незаметно привил и мне. Да, своим литературным воспитанием я ему обязана целиком и полностью. До встречи с Лео все прочитанное мной было из области различных рецептов зельеваренья. Он же показал мне всю прелесть художественных произведений, и за первый год нашего общения я прочитала больше, чем за всю прошлую жизнь. Забавно, но братец даже не ехидничал по этому поводу, хотя почва была самая благодатная. Хотя, даже если бы и ехидничал, я бы вряд ли обратила на это внимание: чтение оказалось крайне увлекательным занятием. Правда, сперва я боялась выражать свое мнение относительно прочитанного, на все вопросы отделываясь "понравилось" или "не знаю". Мне казалось, что ляпну какую-нибудь глупость и меня засмеют. Но со временем мы с Леонардом стали даже спорить о некоторых вещах, в итоге, приходя к компромиссу.

Так вот, возвращаясь к поэту. Мы пришли как раз к концу его выступления и прослушали пару произведений. Когда же оно закончилось, Леонард купил его сборничек стихов. По дороге в таверну он наскоро пролистал книжицу и, выдрав одну единственную страницу, выкинул остальное в мусорку. Затем, протянув мне листок, сказал:

— Вот единственное стоящее произведение о любви в нашем мире. Причем, применительно к творчеству автора, слова о любви и мире можно опустить.

Глянув на листок, я прочла следующее:

Так много хочется сказать, и так слова пусты....

Из всех, пожалуй, лишь одно подходит слово: ТЫ.

Пусть для кого-то это ТЫ всего лишь звук пустой,

Но для меня оно важно, ведь связано с ТОБОЙ.

Что раньше? Раньше было Я… но что такое Я?

Само собой оно ничто… значок из букваря...

Бывает Я гордо собой: на Я сошелся свет!

Тогда такое Я черно… в самом нем света нет...

Бывает Я… ну просто Я, вот есть и есть оно...

За годом год то Я живет… и в общем все равно

И сколько жить, и для чего за днем приходит день...

Тогда такое Я блекло — оно всего лишь тень.

Что заставляет Я сверкать, даря тепло и свет?

Другое Я, вернее ТЫ… да разницы тут нет.

Есть ТЫ для Я и Я для ТЫ и в этом весь секрет.

Тогда я восприняла это как очередной "литературный урок" и добросовестно зазубрила стихотворение. Однако после сегодняшнего разговора все это приобрело для меня совершенно иной смысл. А после воспоминаний жутко захотелось перечитать еще одну вещь. Проверить, вдруг и там я что-то упустила.

Дотянувшись до удачно стоящей рядом сумки, я достала из кармашка маленькую потрепанную книжицу, с которой никогда не расставалась. Не скажу, что она для меня была талисманом, но однажды, когда я случайно забыла ее в таверне, то так расстроилась, что брат сам за ней съездил. На первый взгляд это была обычная детская сказочка о маленьком путешественнике, и сперва она читалась именно так. Но со временем, чем больше событий происходило в моей жизни, тем больше их отражений я видела в книге. Ведь пока что-то тебя не коснется, очень сложно это узнать по чернильным строчкам. И действительно, читая книгу, я обнаружила еще одну упущенную ранее мысль: "Глаза слепы. Надо видеть сердцем". Теперь мне совершенно ясна была справедливость совета. Как и то, что следовать ему очень сложно и иногда страшно, но нужно хотя бы стараться.

Когда последняя страница была прочитана, я подняла глаза и увидела, что Леонард проснулся и пристально на меня смотрит. Похоже, уже наступил вечер — в комнате было темновато.

— Иди ко мне, — тихо попросил он.

Отложив книгу, я поднялась и легла рядом. Осторожно обняв меня, Лео прошептал:

— Я так соскучился.

Вот она, еще одна фраза, в определенных обстоятельствах обладающая особой силой. Можно даже сказать магией. Она затуманивает разум, обостряет чувства и дает им полную свободу. Случившееся далее было, несомненно, лучшим, что со мной произошло за последние шесть лет. Я чувствовала себя будто заново рожденной. Без груза прошлого, но с ожиданием безоблачного будущего. Я лежала рядом с любимым, снова слушая родной стук сердца и была совершенно счастлива. Мне не хотелось ни о чем говорить, потому что слов просто не было. А вот у Лео они нашлись, и чуть затянувшуюся тишину нарушил вопрос:

— Льон, а может сбежим, а?

— В смысле? — спросила я повернувшись на бок и положив голову на плечо Леонарда.

— В прямом, — ответил он, поправляя одеяло. — Прямо сейчас отправимся в приморье, снимем там домик, найдем работу. Как на ноги встанем, заберем твоего сына с его папашей. Эрла, если захочет. Что скажешь?

Мда, меня часто удивляло чувство юмора Лео. Но эта шутка уже была близка к грани разумного. Все же, решив подыграть, я поинтересовалась:

— Как же твое королевство?

— Да что ему сделается? Отдам Альдэго последний приказ, сложу полномочия и свободен. Пусть сами разбираются дальше.

Я вдруг поняла, что Лео не шутит. Это меня настолько ошарашило, что в голове как-то сами собой всплыли контраргументы:

— Но так же нельзя! Ты король!

На это Леонард возмущенно выдал:

— А меня спросили, хочу ли я им быть?! Нет. Просто поставили перед фактом: обязан и все тут. А между прочим, от этого проблем гораздо больше, чем плюсов. То должен, это должен. Там проблемы, тут сложности. Конечно, я могу все это решать, исправлять и т.д. Но мне за это что? Любовь народа, вечный почет и место в истории? Тоже мне, великая ценность! Не стоит оно того! Да и в конце концов, имею я право строить свою жизнь, так как мне хочется, а не так, как от меня ожидают? Ну так что, поедем? Конечно, я не смогу каждый день осыпать тебя цветами и бриллиантами, но обеспечить вполне достойную жизнь — запросто. Что скажешь?

Все это было настолько неожиданным, что никак не хотело укладываться в голове. Однако по мере укладывания, становилось все более соблазнительным. Я уже представила небольшой домик с садиком на окраине небольшого городка, а то и деревеньки. Толпу ребятишек, радостно играющих с какой-нибудь дворовой живностью и тихие ужины, когда все собираются за одним большим столом. Мне ужасно хотелось сказать "да", и я уже была готова озвучить этот ответ, как вдруг одно воспоминание мигом разрушило мечту. Вздохнув, я сказала:

— Нельзя. В течение пары месяцев ты должен вернуть себе власть, иначе придется до конца жизни отрабатывать у эльфийского продавца повозок.

— Это с какой это радости? — не понял Лео.

В ответ я поведала ему о экономических махинациях Эрла.

— А умнее ничего нельзя было придумать?! — возмутился случайный исполнитель контракта.

— Могу о много сказать то же! — вдруг проорали из-за двери.

Затем она чуть приоткрылась и Эрл, не заглядывая в комнату, уже тише спросил:

— Вы там одетые болтаете или мне еще погулять с полчасика?

— Не полчасика, но за ужином сходить можешь, — проворчал в ответ Леонард. И, видимо, не удержавшись, добавил. — Махинатор, чтоб тебя!

Оставшийся вечер, несмотря ни на что, прошел вполне весело. После ужина от нечего делать мы поиграли в одну из наших любимых игр и приготовились к завтрашнему отъезду. В ту ночь, лежа рядом с Леонардом, я думала о силе и значимости сказанных слов и пришла к выводу, что рассуждая о прощании, была неправа. Все-таки слова надо произносить, ибо именно для этого они и предназначены.