Глава 1. Конец не лета

Часть III. Плач сновия

Август выдался горячим. Солнечным и прозрачным, с запахом ванили и раскалённых асфальтовых дорог. С гомоном южных городов и сладостью выпечки; загорелыми телами и сверкающими улыбками отдыхающих.

Рудольф Валерьевич Железный вышел из дому в хорошем настроении. Поднялся на Суворова, зашёл в «Робин-Бобин», чтобы приобрести шоколадных конфет и творожных печений. Снова вышел на улицу и, прикупив семечек у бравой бабули в сером платке, принялся кормить голубей. Голуби жили в старинном здании, располагавшемся напротив «Робина-Бобина», и всегда слетались вниз на бетонные плиты в поисках еды. Мало кто мог пройти мимо и ничего им не дать. В результате голубей тут с каждым годом только прибавлялось.

Один, особенно нахальный экземпляр, сел Железному на плечо и довольно закурлыкал. Провидец улыбнулся и легонечко погладил его по крылу.

— Какие люди! — раздался весёлый мужской голос, и Железный обернулся. — Рудольф Валерьевич, рад видеть!

Голубь вопросительно курлыкнул, снова посмотрел на провидца. Мол, что такое? Однако Железный только улыбнулся. К нему направлялся мужчина в светлом льняном костюме и панамке. Круглый, энергичный. С задоринками в зелёных глазах. Пышными усами, маленьким подбородком. Весьма объёмным животом, который ни капли его не портил, даже наоборот — придавал приятной округлости. Невысокий, приземистый. С жёлтой авоськой, в которой виднелась упаковка сосисок «Тигреня», бутылка молока и рогалики с повидлом.

— Сергей Панкратьевич, аналогично, — произнёс Железный. — Гуляете?

— Всё по хозяйству, по хозяйству, — ответил тот. — Аннушка моя, умница-красавица, захотела пирогов напечь, так отправила по магазинам.

Железный глянул на авоську и хмыкнул:

— Оно и видно. Рогалики сажать будет в землю и ждать, пока пироги вырастут?

Собеседник довольно ухмыльнулся, блеснув золотым зубом:

— Вы знаете, Рудольф Валерьевич, мою берегинюшку. Каждый день что-то новое. Каждый день.

Железный едва заметно качнул головой. Голубь нахально расселся у него на плече, даже не подумав улететь и, вероятно, вообразил себя попугаем.

Берегиню Рудольф, конечно, знал. Как не знать? Анна Назаровна слишком приметная особа, чтобы пропустить мимо внимания. Мастерица на все руки, регулярно устраивает выставки. Прекрасная женщина. Только стоит помнить, что берегиням города лучше дорожку не переходить. Как только она выбрала в мужья себе Кавуна — загадка.

Кавун тем временем бросил неодобрительный взгляд на голубя.

— Что ни встреча, то новый зверь. Босенька, Пифиюшка…

Железный кивнул:

— Зверь. Правда, сейчас птица. А голубь у нас, как знаете, птица весьма полезная. Она вести носит.

Кавун забавно развёл руками:

— Арбузам это всё равно.

Железный усмехнулся. Ещё бы. Кавун Сергей Панкратьевич, дух арбузов, покровитель сладкого символа Херсона, мерил пользу только по своим… ягодкам. И в принципе, был прав.

Кавун указал в сторону «Ланды»:

— Рудольф Валерьевич, пройдёмся?

В зелёных глазах на мгновение промелькнуло что-то такое, что сразу стало понятно — встреча не случайна. Кавун знал, что провидец выйдет на прогулку. Никак Аннушка нашептала. Зараза черноокая.

Откровенно говоря, берегиню Железный недолюбливал за скверный нрав, острый язык и замужний статус. Не будь последнего, нрав и язык можно было бы как-то перетерпеть. Больно уж хороша была. Но…

— Пройдёмся, — кивнул он, медленно делая шаг вперёд.

Голубь вспорхнул с плеча в синее августовское небо. Железного, лавируя на высоченных каблуках, обогнала миловидная блондинка в короткой джинсовой юбке. Кавун только поцокал языком и покачал головой:

— Эх, молодёжь! — и тут же резко перевёл тему: — Знаете, Рудольф Валерьевич, поговаривают, что какую семечку посадить, такой плод и вырастет.

Железный прекрасно знал эту псевдосадоводческую манеру Кавуна вуалировать пренепреятнейшие вести. Поэтому улыбнулся тонкими губами, высыпал остатки семечек копошащимся голубям и выбросил бумажный пакетик в урну.

— Угу, есть такое, — согласился он. — А что, обещают годный урожай, Сергей Панкратьевич?

Кавун задумчиво смотрел под ноги, словно бетонные плиты сейчас были самыми важными вещами в мире. При этом не стоило обманываться: Кавун всё прекрасно слышал. Просто не торопился отвечать.

Они прошли мимо недостроенного гигантского торгово-развлекательного центра. Железный поморщился, словно съел кислый лимон. Не дело это — в центре города такую громадину держать. Упыри ж медлить не будут — вмиг накинут свои сети и начнут тянуть энергию из жителей. Эх, власти-власти, сами не понимают, что творят.

— Урожай и впрямь… будет ничего, — задумчиво протянул Кавун, глядя по сторонам, чтобы перейти дорогу. — Давайте по мороженому, а потом побеседуем на лавочке.

Железный не возражал, хоть и не слишком любил мороженое. Такое, в длинном вафельном стаканчике, не слишком сладкое, со змейкой черничного джема. Хотя в жару самое то. Но приученный к сладостям организм просто не понимал, как можно потреблять подобное.

Под кронами платанов было хорошо. Прохладненько. Они уселись прямо напротив столов со всякими сувенирами — яркими, нарядно-праздничными. За столами чуть поодаль находился центр туризма и приключений «ХерсON».

«Надо бы зайти, — подумал Железный. — У ребят всегда новости самые свежие. Могут помочь. Не зря же предчувствие беды как появилось с утра, так никуда и не уходит».

Кавун тем временем довольно уминал мороженое и так же довольно пофыркивал. Потом достал из авоськи бутылку молока и сделал глоток. Прикрыл зелёные глаза. На лице появилось блаженное выражение лица.

— Так бы и сидеть, — произнёс он. — Эх, жизнь хороша. Главное — не спешить.

— Не больно-то вы, Сергей Панкратьевич, спешите, — заметил Железный, запрокинув голову и, прищурившись, рассматривая листву деревьев. — Жалуйтесь уже.

Кавун пожал плечами:

— Ну, знаете, что есть, то есть. Городовой не любит дневную пору, вот я, несчастный, за него и отдуваюсь.

Железный скептически приподнял бровь. Да-да, конечно. Сначала была берегиня виновата, теперь Городовой. Хотя, конечно, что та, что этот — одним миром мазаны.

— Итак?

Кавун засмотрелся на стол с деревянными расписными ложками. Поманил одну из них к себе. Та поднялась в воздух и медленно поплыла к нему. Железный только покачал головой. Вот взрослый же… нелюдь. А шалит, как мальчишка.

Кавун поймал ложку и принялся внимательно её рассматривать.

— Городовой, — неожиданно произнёс глухим голосом, — опасается. Чует неладное. Бархатный сезон на носу.

Железный покосился на собеседника:

— Это плохо?

Пока будущее было закрыто на замок и не жаждало показываться в пред ясны очи. Это немного раздражало. Хотя он прекрасно знал, что видение придёт именно тогда, когда будет нужно. И, возможно, беседа с Кавуном только толчок в нужную сторону.

— Плохо, — кивнул тот. — То, что началось два года назад, теперь войдёт в силу. Информация у Городового проверенная. Но скудная. Поэтому он обратился к нам.

Железный поморщился. Ну, да. Провидец, который неделю в глухом пространстве, не имеет никакой пользы для города. Поэтому первым делом дражайший Данила Александрович пошёл советоваться с берегиней. Та всякую гадость чует за километры. По долгу службы, так сказать.

— И есть ли направление? — невинно уточнил Железный.

Кавун к этому времени уже расправился с мороженым и вернул расписную ложку на место. Не понравилась, видимо.

— А як же! — улыбнулся он. — Море сдаваться не хочет. Ваш Азов, паскудник престарелый, положил глаз на Слышащую Землю. Представляете? Это ж во сне не приснится! Такой конфуз! Чтоб хозяин вод — и к земле? Ужас!

Железный никакого ужаса не находил. Про отношения Яны и Азова он видел многое, но пока не собирался озвучивать. Особенно Яне и её напарнику, Читающему Сны. Это ж точно разболтает! А моменты были как весёлые-опасные, так и достаточно пикантные.

— Азов может многое, — продолжил Кавун неожиданно серьёзным голосом. — И дел своих он не закончил. Тот, из кургана хоть и спрятался, но только и ждёт, чтобы отомстить.

Железный вздохнул. Доел мороженое, потом достал платок и принялся вытирать пальцы.

— Это нормально, — спокойно сказал он. — Только какое им дело до города?

Кавун посмотрел на провидца. Зелёные глаза на мгновение вспыхнули:

— Не до города, а до того, кого прячет Городовой.

Железного эти слова совершенно не удивили. Проблемы от Романа Колесника затронут столько народу, что мальчика лучше по-тихому убить, нежели потом расхлёбывать последствия. Но Следящий строго-настрого сказал: не трогать. Да и Городовой два года возился с мальчишкой не для того, чтобы отправить на тот свет.

С чисто академической точки зрения Железному было интересно, что из этого выйдет. А вот чисто с точки зрения безопасности… Тут уже был серьёзный вопрос.

— Видите ли, Сергей Панкратьевич, — мягко сказал он. — Как решат наши дорогие хозяева, так и будет. Я надеюсь.

Кавун молча кивнул. Перехватил поудобнее ручки жёлтой сетки, проводил взглядом фигуристую красавицу в красном платье до колен.

— Вы абсолютно правы. Но берегинюшка моя беспокоится. Поэтому подумайте лучше, когда и как давать свои прогнозы. Возможно, в некоторых случаях надо будет потропиться.

Кавун снова улыбнулся. Золотозубо, открыто. А потом встал с лавки и взял авоську.

— Ну-с, приятно было с вами поговорить, Рудольф Валерьевич. Передавайте привет Босеньке, он у вас редкий проказник. И к нам заходите, на арбузики маринованные.

Железный хмыкнул. Вот же пройдоха. Впрочем, что и говорить — дух, он и есть дух. А плоть — то так. И как только Аннушка за такого вышла? Ума не приложить!

Кавун, легонечко помахивая авоськой, покинул Железного. Не прощаясь — не любил он этого. Некоторое время ещё была видна его дородная фигура среди людей, а потом резко пропала.

Железный ещё некоторое время посидел на лавочке, слушая человеческие голоса и гомон птиц.

Эх, нехорошие дела скоро будут твориться в родном городе, раз древние силы решили выйти да погулять. Не умеют гулять по-доброму. Надо бы ночи дождаться и Городового поймать. Тот расскажет прямо, без всяких заморочек. Ибо не раз уж приходилось отмечать — к Колеснику-младшему Городовой относился хорошо. А вот к старшей сестре совсем иначе.

Встав с лавки, провидец бодрой походкой направился в магазин. Босенька и впрямь проказник. Надо купить ему молочка. А то, что через некоторое время, а точнее, пять часов, произойдёт большая беда, Железный решил не думать.

***

Вид у Грабара был несчастный и отчаянно шкодливый одновременно. Напарник мялся при входе на кухню и почему-то не решался войти. И даже сногшибательный запах картофельно-молочной запеканки и мяса с черносливом не мог приманить его поближе.

Кулинарное вдохновение накатило внезапно, поэтому я решила себя побаловать вкусным. И совершенно не удивилась, что именно к обеду притопал Грабар. Порой, казалось, что у него есть просто чуйка на подобные вещи.

Нешка сидел на табурете и вопросительно смотрел на гостя, искренне недоумевая, чего тот никак не входит? Потом всё же спрыгнул, подошёл к нему и начал тереться о ноги. Олег вздохнул и взял кота на руки. Тот оглушительно заурчал.

Я, сложив руки на груди, молча наблюдала за происходящим.

— И не надо на меня так смотреть, — буркнул Олег. — Cам знаю. Но не могу ей отказать.

Я постаралась сдержаться и сохранить невозмутимое выражение лица. Тётушку Олега, Сару Абрамовну, я никогда не видела, однако судя по рассказам, — дама была термоядерная. Смесь еврейской мамы, любопытной кумушки у подъезда и деловой женщины, которая твёрдой рукой держала магазин. Большой такой. Посудный.

Олег потоптался на месте, удерживая Нешку на руках. Тяжко вздохнул и всё же зашёл на кухню. Сел на табурет и посмотрел на меня печально-загнанным взглядом. Такой Грабар вызывал только желание поскорее удрать. Потому что видеть его в таком раздрае и стараться не хихикать было очень сложно.

Нешка потёрся мордой о его щёку. Олег растерянно почесал кота за ухом.

— Ну, это… — запнулся он. — Думаю, ты справишься?

Я села напротив и вопросительно приподняла бровь.

— Справлюсь с чем?

Олег задумчиво посмотрел на плиту, где стояла сковородка. Потом на запеканку в прямоугольной посуде. Вмиг исчез несчастный вид, уступив место собранному и серьёзному Читающему Сны и… голодному.

— Тебе сегодня снились странные вещи.

Я нахмурилась. Не слишком хотелось об этом говорить. Да и сон я толком не помнила. Разве что какие-то обрывки. Весьма малоприятные. Потерев уголок брови, задумчиво уставилась на пол. Как-то не приходило в голову, что Грабар может ухватиться за этот ночной кошмар. Сказать по-хорошему, так плохие сны не приходили с тех пор, как я вернулась из Стрелкового. На удивление, ночи были спокойными. Получалось высыпаться, поэтому чувствовала себя прекрасно. О событиях июля вспоминать не хотелось, но нельзя было не признать, что они несколько изменили меня.

— Попробуем посмотреть? — осторожно уточнил Олег.

Я поморщилась. Открывать сознание и отдаваться в нежные ласковые руки Читающего, который обычно с особой жестокостью выдирал самые премерзкие сновидения, мне не хотелось. Особенно сейчас.

— Может быть, не надо?

Олег нахмурился. Он явно не одобрял, однако почему-то не хотел спорить.

— Но всё же… — начал он.

— Кстати, что понадобилось Саре Абрамовне? — резко перевела я тему.

Олег забыл, что хотел сказать и скривился так, словно раскусил лимон. Нет… лимон вместе с лаймом. Так будет точнее.

Сара Абрамовна, тётушка, извечная неугомонная одесситка, всегда находила проблемы на свою рыжую голову и тут неслась их решать. При этом активно подключала всех родственников. Особенно, дорогого племянника. Кстати, я никогда не видела родителей Олега, а он не слишком желал их показывать. Я не обижалась — его право. Напарник — не жених. У всех должны быть свои маленькие шкафчиками с миленькими скелетиками внутри.

Так, вот. Сара Абрамовна. Почти еврейская мама. Страшный человек. Потому и неудивительно, что Олег готов сейчас всё бросить и даже залезть в мой сон, но только бы оттянуть отъезд в Одессу.

— Расширяться собирается, — буркнул он. — И бумаги надо оформить. Потому и хочет меня. Как юриста.

— Ну, а как кого тебя ещё можно хотеть? — невинно поинтересовалась я.

Олег снова поморщился и потёр лицо ладонями.

— Колесник, ты зараза. Ты знаешь об этом?

Я кивнула:

— Ещё как. Ты мне об этом напоминаешь регулярно просто. Поэтому хочешь — не хочешь, а помнить приходится.

Нешка спрыгнул с коленей Олега и, подняв хвост, деловито направился в комнату. Людские разговоры его занимали мало. Вообще, хорошо быть котом. Никто тебя не дёргают по странным вопросам. Есть своя жизнь — ей и живёшь.

Я поморщилась. Мда, печальный вид Грабара что-то тянет меня на неуместную философию. Приятного мало. Надо срочно входить в струю и приводить себя в божеский вид. Поэтому, встав с табурета, всё же взяла приготовленную еду и поставила на стол. Потом две вилки и чашки. Устроила возле себя и Олега.

— На сытый желудок страдать легче, — с невозмутимым видом сообщила ему. — Так что — вперёд. Всё равно ехать долго, поэтому о желудке надо позаботиться заранее.

— Тоже мне хозяюшка, — буркнул Олег, однако по глазам было видно, что бурчит он скорее для проформы, нежели по-настоящему.

На некоторое время повисла тишина. Слышался только стук вилок. Ну, да. И пение птиц, доносившееся из окна. Совсем немного — шум моторов машин. Всё же суббота, погожий день — люди поразъезжались на дачи и за город. Все пытаются ухватить уходящее лето за хвост и подержать подольше. Все… кроме меня.

А воспоминания о сне тем временем стали чётче и яснее, словно кто-то стёр слой пыли.

Ночь. Толком ничего не разглядеть. Странные покосившиеся дома с прохудившимися крышами. Длинные и узкие окна, сквозь которые не виднеется ни лучика света. И дорога — прямая, угрюмо-серая. Только светит луна. Нехорошая такая, обжигающе-белая. Ни единой звёздочки. Замерший воздух — неподвижный, неживой.

Я иду вперёд. Но не слышу даже собственных шагов. По коже пробегают мурашки, а все чувства напряжены до такой степени, что ещё чуть-чуть — сорвусь на бег. Ещё отчаянно хочется кричать, но нельзя. Потому что тот, кто идёт за мной, от моего крика станет только сильнее.

Поэтому — только тишина. Беззвучно шагать в надежде, что сумею уйти. Скрыться. Исчезнуть. Иначе — конец всему.

Где-то на краю сознания мелькает, что за границей этого места — лето, солнечный день, ваниль и разгорячённый асфальт. Там — жара. Если идти быстрее, то я сумею выбраться. В противном случае — конец. И конец — не лета.

За спиной раздаётся шелест, словно ветер подхватил гору пожухлых сухих листьев и помчал вперёд. Я замираю. Сердце стучит как сумасшедшее. С губ рвётся крик. Сильно хочется обернуться. Но нельзя. Нельзя!

Я делаю глубокий вдох.

На мои плечи вдруг ложатся чьи-то ладони. Маленькие. Холодные, что лёд. Дыхание опаляет кожу.

— Куда ты так спешишь? — шёпот-шелест.

Голос… Не мужской и не женский. Не разобрать. Но в то же время прекрасно понимаю, что живому существу он не принадлежит. И кто стоит за мной — неизвестно.

— Ну, скажи же… — шёпот становится настойчивее. — Скажи, что ты за мной скучаешь. Что ждешь, что хочешь увидеть…

Внезапно появляются жалостливые нотки, и внутри всё сжимается. Потому что понимаю, что хорошо знаю этот голос. Очень хорошо. И…

Я вскинула голову и внимательно посмотрела на Олега. Тот сделал вид, что увлечён трапезой, и меня вообще не замечаешь.

— Кончай свои штучки, — предупредила я.

Олег хмыкнул и отставил тарелку.

— Тебя что-то беспокоит. Но не так, на уровне простого недомогания или временной потери чувствительности к токам земли. Это серьёзно. У тебя…

Он резко замолчал. Я нахмурилась. Не люблю такие вот недоговорки.

— У меня что? — обманчиво мягко уточнила.

— Пока ничего хорошего, — сказал Олег и посмотрел мне в глаза. — У меня предчувствие, что кто-то хочет покопаться в твоём прошлом. Только пока не понять, кто именно.

Я скептически приподняла бровь и откинулась на стуле.

— Давай ты не будешь говорить загадками, а? В моём прошлом много чего весёлого и занятного. Поэтому копаться там и впрямь кому-то может быть интересно. Только вот толку.

Ещё раз прокручивать сон в голове не хотелось. Плюс не к месту вспомнилось обещание Азова. Кстати, после того раза на берегу мы больше и не виделись. Я уехала — и море меня отпустило. Поначалу было странное чувство, что всё это неправильно, но потом… стало легче. Просто отпустило. И получилось вздохнуть свободнее. Кстати, даже сегодняшний сон почти забылся. Но Грабару почему-то потребовалось его вытянуть наружу.

— Спасибо за еду, — невозмутимо сообщил он. — Была бы ты не такой врединой — женился.

Я потеряла дар речи, но потом прокашлялась и ответила:

— Свои матримониальные планы можешь оставить до лучших времён. К тому же меня не интересуют сухие занудные юристы.

— Ну, да, конечно, — согласился он и встал из-за стола. — Тебе куда больше нравятся мускулистые нахальные хозяева морей.

Я только фыркнула. Прекрасно, просто прекрасно. Отличная тема для шуточек и подколов. Прям лучше не найти.

Стараясь не скрипеть зубами, я демонстративно уставилась в потолок.

— Молчишь, — констатировал он. — Знаешь, а ведь это не шутки.

Я сложила руки на груди, упёрлась пяткой в пол и начала осторожно покачиваться. По-прежнему не проронив ни слова. Язык словно онемел. Самым мерзким было то, что внутри скреблось какое-то странное чувство. Нет, безусловно, Олег говорил чушь. Нельзя симпатизировать существу, которому несколько веков, которое может уничтожить тебя и глазом не моргнуть. Однако в то же время нельзя отрицать, что Азов мне помог. Пусть не ради меня одного, но… вытаскивал же из неприятностей. И наделил странным охранником.

Конечно, далеко не факт, что все неприятности обходят меня стороной из-за него, а не по причине благоразумного поведения и того, что банально никуда не высовывался.

— Хочешь сказать, что я говорю глупость? — неожиданно тихо уточнил Олег.

Я посмотрела на него. Что-то в его голосе заставило насторожиться. Впрочем, в виде тоже. Потому что он был абсолютно серьёзен. От этого стало не по себе. Я вообще не люблю серьёзного Грабара. Это как-то… неправильно. И немного страшновато.

Поэтому, чтобы чуть разрядить обстановку, я сильнее откинулась на стуле, услышав скрип несчастной ножки.

— Думаю, да, — наконец-то отозвалась со вздохом. — Азова нельзя не уважать. Хотя бы за его мощь. Но в остальном… как бы тебе сказать. — Я запнулась, подбирая слова: — В общем, я не в восторге от произошедшего.

Некоторое время Олег молчал, а потом резко выдал:

— Может… ты просто влюбилась?

Я вспыхнула:

— Что-о?

Внезапно ножка стула треснула, и я рухнула на пол.