Глава 3. Шепчущий с Ветром

Сама, не понимая почему, вздрогнула, когда тихий шелест солёной воды затопил всё вокруг. Смешался с ветром: голодным, злым, гуляющим по степи, а потом ухающим со всего разгону в море.

«Этого не может быть», — прошептала про себя, прекрасно зная, что — может.

Кто-то со мной играет. Смотрит на реакцию. Смеётся за тонкой гранью реальности.

Земля вдруг ушла из-под ног. Я вскрикнула, но голос утонул в насмешливом шелесте волн.

— Мы — вечность. Мы — время. Мы видели эти места, когда нога человека не ступала по этим берегам. Нам ли слушать вас, кто пришёл на день?

Во рту пересохло, перед глазами всё застлала непроницаемая мгла. В одно мгновение я потеряла возможность слышать и ощущать. Даже возникший внутри ужас не полностью почувствовался, словно оставшись за стеной из толстого стекла.

А потом вдруг ударило солнце. До боли, до слёз. Заиграло живым серебром в голубой с прозеленью воде, приласкало моё лицо мягким жаром лучей. Ветер налетел, закружил жёлтый песок.

«Какой ещё песок? — совсем не к месту мысленно изумилась я. — Ведь тут битый ракушняк».

— Смешные вы, чужие…

Сквозь танцующие песчинки я с трудом сумела различить фигуру сидящего человека. Ноги скрестил, руки поднял. Длинные пальцы вырисовывали в воздухе какие-то странные узоры. Откуда-то донёсся звон колокольчиков и глухой стук барабанов.

Я засомневалась: человек ли?

Слишком плавные движения, слишком странно изгибается — уж скорее колышется на ветру, как степной ковыль.

Существо захватило песок одной рукой и тоненькой струйкой начало пересыпать в открытую ладонь. Ветер стих. Но золотисто-жёлтая песчаная пелена осталась. Внезапно я осознала, что мне крайне важно узнать, сколько времени будет пересыпаться песок. Ведь именно…

— Ещё рано! — прошипел кто-то на ухо и с силой вытолкнул назад.

Мобильный обжёг пальцы. Я невольно вскрикнула и выпустила трубку. Голова гудела. Сделала несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Будто сквозь плотную пелену с улицы доносились детский смех и громкий говор взрослых.

Потерев лицо ладонями, словно пытаясь стереть наваждение, я осмотрелась. Никакого и намёка, что только что меня выбросило из реальности. Чайник, чашка, кровать, белые стены.

Кто-то определённо получает удовольствие от игры. С одной стороны — не привыкать, с другой — приятного мало.

Я бездумно уставилась на пол, на бежевый коврик. Внезапно вспомнила, что едва я открыла глаза, сразу увидела рыбацкий крюк. Теперь его нигде не наблюдалось.

Обыскав всю комнату, я поняла, что от него и след простыл. Покорив какое-то время себя за нерасторопность и растерянность, ухватила полотенце и пошлёпала в душ. Кожа покрылась испариной, а волосы тонкими прядями липли к шее. Ненавижу лето.

Прохладная вода привела в чувство. Загадочный перенос в другие место и время отошёл на задний план. Ощущения, конечно, не из приятных, но, возможно, Грабар сумеет достать что-то ценное.

Быстро одевшись, я ещё раз окинула взглядом номер. Почему-то появилось стойкое ощущение, что здесь находится кто-то ещё. Прислушалась. Пропустила по телу земной ток, стараясь дотянуться до самой земли, на которой воздвигли здание.

Разочарование кольнуло острой иголочкой. Ничего чужеродного и непонятного. Жаль. Дом удивлённо отозвался тысячами шепотков: настороженными, любопытными, заинтересованными. Почуял чужачку. Но чужачку, способную говорить на его языке.

Я улыбнулась и мягко погладила сухую белую стену.

— Верю-верю, — прошептала еле слышно, посылая сквозь кончики пальцев энергию земли. — Не ты желаешь мне зла, не я тебе.

Дом словно шумно выдохнул и успокоился.

Однако прежде чем закрыть дверь и провернуть ключ в замке, всё же ещё раз внимательно оглядела номер. Что-то не так.

Бодро спустившись со второго этажа, я едва не столкнулась с давешними девчонками. Рыженькая знатно подрумянилась на солнце: от икр до кончика вздёрнутого носа, усыпанного золотыми веснушками. Брюнетка выглядела получше: то ли сидела в тени, то ли просто не становится угольком сразу. Она угрюмо поглядывала на подругу и тянула сумку и зонтик. Зонтик, кстати, выглядел весьма плачевно. Судя по всему, его всё же сдуло в море.

— И не надо ничего говорить, — внезапно огорошила рыжая.

Я озадаченно проводила девчонок взглядом. Брюнетка прошла мимо меня, но потом обернулась и легонько пожала плечами, мол, не берите в голову. Я с трудом удержала улыбку. Вот говоришь же, ан нет! Всё надо сделать по-своему.

На этот раз дорога к морю показалась куда короче. Дом Далевой я заведомо обошла стороной. Надо подождать до темноты, тогда можно и приближаться. Как раз и местность вокруг прощупаю — будет куда удобнее набрести на след Кристины. Детский — он лёгкий, серебристый, почти прозрачный. Душа человека уходит из бренного мира, а след остаётся. Но не слишком долго. Лучше всего искать в течение трёх дней. Хорошо держится — до девяти. К сороковому дню после смерти истлевает до невидимой ниточки. Кое-какие отголоски могут оставаться и до года, но очень редко. А детский след вообще поймать нелегко — слишком мало ребёнок провёл времени на земле, вот и не держит его нисколечко.

Солнце медленно катилось к закату. Отдыхающих стало чуть меньше, но ненамного. Я остановилась возле бетонной стены, исписанной краской из баллончика, на приличном расстоянии от лениво накатывавших на горячий от дневного зноя берег. Море — это хорошо. Но не для меня.

Мимо прошли бабушка с дедушкой, ведущие за руки непоседу-внука. Внук бросил на меня любопытный взгляд и вприпрыжку поскакал дальше. Конечно, выглядит немного странно: все смеются, загорают, плещутся в волнах. Только я не вписываюсь в эту радужную картину. Не так внешне, как внутренне. Мой отдых остался в городе. Чтобы там не говорили, а город я люблю. Даже несмотря на то, что там Городовой…

Ветерок легонько пошевелил волосы, огладил предплечье, коснулся кисти. Я замерла. Знакомо. Значит, не ошиблась в своих выводах. Легонечко пристукнула каблуком по земле — пробежала едва ощутимая дрожь. Проходившая мимо рыжая собачонка недовольно тявкнула.

Ветер налетел снова. Окутал тёплыми прозрачными объятьями, зашептал на тысячах языков, убаюкал, словно маленького ребёнка. Стало почему-то уютно и немного щекотно. Я невольно рассмеялась.

— Какое чудо, — раздался за спиной чуть хрипловатый мужской голос. Тихо-тихо — не понять: где шёпот ветра, а где — человека.

Слева возникла длинная тень. Солнце окрасило волны золотисто-красным. Показалось, что на мгновение удалось ощутить на своей щеке чьё-то осторожное дыхание. Я медленно развернулась. И поражённо замерла, уставившись в пустоту перед собой. Никого. Захотелось протянуть руку и пощупать воздух. Понимая, насколько это будет глупо выглядеть со стороны, я всё же воздержалась.

Тихий смех, раздавшийся у самого уха, заставил вздрогнуть.

— Чудо, — выдохнул невидимый собеседник. — Ничего не бойся — дождись тьмы. Я появлюсь.

Сердце бешено застучало. Меня нашёл Шепчущий с Ветром. Сам нашёл. Это радовало и напрягало одновременно. Из всех чувствующих они самые неуловимые. Да и неудивительно, когда сам ветер в покровителях.

Цепочка следов выстроилась прямо передом мной.

— Пошли-и-и… — выдохнул ветер, рассмеялся нечеловечески, словно сказочное существо, сошедшее со страниц незаконченного романа.

Что-то ухватило меня за запястье и уверенно потянуло куда-то вперёд. Сердце испуганно ёкнуло, однако мне не дали опомниться, утягивая дальше. Только не по поросшей высохшей травой дорожке, а по воздуху. Сквозь время и… Я зажмурилась от нахлынувших на меня образов. Время и сознание…

Вокруг стоит запах яблок.

— Мама, смотри, какие ракушки! — звучит звонкий голос Кристины. — Я такие никогда не видела!

Солнце в зените. Мать подходит близко-близко. Смотрит на маленькие ладошки, на которых странно поблёскивают вытянутые веретенообразные предметы. Она хмурится, убирает за ухо светлую прядь.

— Это не ракушки, — говорит глухо и забирает с руки дочери три серебристых веретенца.

Снова долго смотрит. Море накатывает на берег, целует её босые ступни. Мать шепчет что-то одними губами — сухими, потрескавшимися. И опять всматривается, словно хочет в чём-то разобраться. А потом вдруг поднимает голову, щурится, глядя на раскалённое солнце. Сжимает руку так, будто хочет раздавить серебристые безделушки. И потрескавшиеся губы приоткрываются:

— Будь ты проклят, — шепчет она, и меня резко обжигает волна ненависти.

Размахивается и зашвыривает веретёнца в воду. Три серебряных блика вспыхивают маленькими звёздочками и падают в зеленоватые холодные волны. Откуда-то доносится странный гул, в котором слышится издевательский смех.

Кристина вздрагивает и хватается за белую юбку матери.

— Мама, что это?

Мама…

Я открыла глаза и шумно выдохнула. Чёрт, кажется, стою у самой кромки моря. Хорошо меня потянуло. Посмотрела украдкой по сторонам — никто на меня не пялится. Это хорошо. Значит, Шепчущий сделал всё красиво.

Море с шипением плеснуло на мои ноги, заставив вздрогнуть. Холодно. Я тут же сделала шаг назад. Кажется, короткое путешествие на побережье малой кровью не обойдётся. Все так или иначе пытаются сунуть меня в воду.

Но выхода нет. Ждать, пока пылающий шар солнца скатится за горизонт — тогда можно посмотреть на моего неожиданного собеседника. Порой бывает, что получив слишком серьёзный дар, его сложно удержать в себе. И тогда начинаются… неприятности.

Я вздохнула, задумчиво глядя на воду. Ветер снова растрепал мои волосы, игриво дёрнул свободную футболку. Подожди, радость моя, ещё чуть-чуть. Тогда и с хозяином твоим поговорю, и тебя приласкаю.

Я хорошо слышу землю. Не жалуюсь. Не зря считаюсь одной из лучших специалисток в Херсоне… и во всём южном регионе. Потому Городовой и терпит меня. Впрочем, должок за ним тоже имеется…

— Скоро… — прошептали рядом. — Закат солнца — как конец жизни. Но там, где заканчивается одна, сразу же начинается другая.

Ветер заволновался, кинулся на волны, вспенил их белыми гребешками.

— Да ты мудрец, — лениво оборонила я.

— Да, я такой, — тут же согласились со мной. — Станешь тут мудрецом, когда рядом с тобой Трое и Сестра.

Сказанное заставило вздрогнуть. Этого я не ожидала.

***

— Когда Трое и Сестра пришли на эти земли, то всё выглядело иначе. Уж неизвестно, почему остались именно они, потеснив остальных. У них миллионы лиц и голосов. Каждый знает неподвластное человеку. Встретить на своём пути кого-то из них — большая удача. Только не всегда она оборачивается добром.

Раньше я этих слов не понимала, да и сейчас не особо.

Звёздное небо раскинулось над головой. По чёрному полотну рассыпались белые и золотистые искорки. И, кажется, что раскинула бы руки и обняла всё это небо, но небо смеётся в ответ. Не зло так — по-доброму.

Южная ночь. Тёплая.

Морская вода стала чёрной. Лёгкий ветерок пробрался под одежду. Разведённый на берегу костёр тихо потрескивал.

— …и остались они здесь, разделив землю, — продолжил сидевший напротив сухощавый парень. Такие они…

Шепчущий с Ветром оказался моложе, чем я предполагала. Худой, высокий, нескладный. В прямоугольных очках, в которых сейчас отражалось пламя костра. Светло-русые волосы были зачёсаны назад. Клетчатая рубашка висела мешком.

Джинсы порваны, кеды — в пыли.

Стоило ему только отодвинуться назад, как очертания худого тела мигом растворялись в ночи. Глядя на него, я понимала, что далеко не всё знаю про игры энергии и нежелательные последствия. Вот Игорь, так он представился — Игорь Липа, переиграл. И физическое тело теперь днём не существует. Только ночью. Да и то — если ветер не слишком сильный.

Пришлось прилично побродить по берегу, чтобы отыскать укромное местечко и дождаться темноты. Игорь не заставил себя ждать. Едва затрещали сухие ветки, как Шепчущий с Ветром вышел ко мне. Огонь — одна из сильнейших стихий, поэтому чтобы привлечь к себе Шепчущего как можно скорее, я решила подкрепить свой зов пламенем. Ещё ни разу не было такого, чтобы не срабатывало.

Только сидя сейчас на берегу и глядя в блеклые светло-голубые глаза за стёклами очков, я понимала: спешить нет смысла. Игра с энергетикой ветра забрала не только физическое тело, но и часть разума. Нет, не сделала его сумасшедшим, но явно… не от мира сего. Потому и не пытался перебить его и поторопить с рассказом о Троих и Сестре.

Движения Игоря были странно угловатыми, немножко неправильными, словно он привык к скорости ветра, а теперь не мог быть таким же лёгким и всепроникающим, и это его раздражало.

— Он выходит из моря, — глухо проговорил Липа и глянул на меня.

В голубых глазах на мгновение исчезло всё человеческое. У меня по спине пробежали мурашки, но я храбро выдержала этот взгляд. Хоть и пришлось затаить дыхание.

Игорь снял очки, потёр узкую переносицу. Ветер закружился рядом, взъерошил русые волосы.

— Его не увидеть, — продолжил хрипловатым голосом. — Ни ночью, ни днём. Однажды… рано-рано, почти на рассвете, мне удалось разглядеть на песке следы. Такие… неровные клетки. Словно кто-то пытался поймать песок в сеть. А может, и воду…

Я прикрыла глаза, мысленно вспоминая слова Грабара. Сеть. И крюк. Отметины на телах жертвы. Есть кто-то, кто орудует этими вещами так, что не приснится и в страшном сне.

— Рядом были следы, — продолжил Игорь, и я вздрогнула.

— Следы? — тихо переспросила я. — Какие?

Но Шепчущий, кажется, меня не слышал. Смотрел куда-то в чёрную даль, глядя на впитавшую ночную тьму морскую воду.

— Они уходили туда. — Худая рука указала в сторону моря. — И скрывались там…

Да уж, очень радужная перспектива. Ветер ласковым котёнком потёрся о мою руку. Легонечко пошевелив пальцами, я улыбнулась. Ветер порой лучше людей. Но земля — лучше ветра. Прости, малыш, я предана другой стихии.

Игорь сам посмотрел в указываемом направлении.

— Это не были человеческие ступни, — тихо и глухо сказал он. — Будто неоформившаяся лапа какого-то существа из древних времён.

— Больше похоже на хвост? — попыталась я хоть немного конкретизировать слова Шепчущего.

Он медленно, словно серьёзно раздумывал, кивнул. И тут же сказал:

— Но не совсем. Я никогда такого не видел.

Я глубоко вздохнула. А чертовщина-то творится совсем рядом. И будь проклят тот день, когда сюда сунулись Трое и Сестра. Поговаривают, что после их появления в каком-либо месте аномалии начинают сыпаться в таком количестве и с такой скоростью, что Городовые хватаются за головы.

— Нет, ты не думай, — внезапно хитро улыбнулся Игорь, и я поняла, что вся беседа только начинается. — Тут странного всегда хватало. Это вы живёте далеко, землю слушаете и горя не знаете. Она же твердь, она же не предаст.

Кольнуло сердце обидой, но потом я только криво усмехнулась. Что правда, то правда. Земля не предаёт. А море — неверное. Не успеешь что-то понять, а и понимать уже нечего — смыло волной, оставив во рту солёный привкус. И нет ничего: ни следа на песке, ни горсти земли в руках. Ни-че-го.

— Но с чего бы морю против своих ополчиться, — тихо произнёс Игорь и как-то резко, даже дергано пожал плечами, словно отрицал собственные словами. — Не знаю. Неправильно это. Безобразия тут творятся не пойми отчего. И смерть маленькой девочки…

Он снова пожал плечами. Только ветер подхватил едва прошелестевшее: «непонятно-непонятно-непонятно». Я поёжилась. Что-то нехорошее и неправильное здесь было. И, кажется, надежда на помощь не совсем оправдалась.

— А как смерть связана с Трёмя и Сестрой?

Ветер замер. Игорь посмотрел на меня. Вдумчиво, странно, словно смотрел сквозь моё тело куда-то очень далеко.

— Они приходят, когда им вздумается. Их порядки — порядки хозяев. Недавно прошла тут царевна-лебедь, к морскому владыке ходила.

Я повела плечами, почему-то стало зябко и неуютно. Точнее, шло полное несоответствие: мягкого голоса, рассказывавшего вроде бы сказочную историю, и холода, идущего изнутри. Море внимало словам Шепчущего с ветром, тихо смеялось, давало возможность говорить. Но при этом я прекрасно понимала, что оно внимательно слушает и само решает: что мне следует знать, а что нет.

Упоминание о царевне-лебедь заставило меня нахмуриться. Вот уж не думала, что она может оказаться тут. Если к морю пришла.

Я разозлилась и шумно выдохнула. Так, всё запутывается ещё больше.

— Я только кое-что вижу, — произнёс Игорь, сделал какое-то неуловимое движение длинными худыми пальцами.

Ветер кинулся в волны, зашумело рассерженно море, отвлечённое от нашей беседы шутником-вихрем.

— Тот, кто выходит из него, — короткий кивок в сторону беснующихся волн, — пришёл издалека. Не только по расстоянию, но и по времени. Поэтому и ответа тут не найти.

Игорь медленно поднялся. Тонкие губы что-то шепнули — ветер вмиг стих. Поднял руку, однако я перехватила угловатое запястье.

— Ты подарил мне видение. Днём. Что это было? С чем оно было связано? Что знает Екатерина и почему она слала проклятия?

Спустя мгновение я поняла, что ничего не ощущаю. Светло-голубые глаза смотрели на меня с какой-то неописуемой грустью и очень мягким упрёком. Ветер коснулся моего лица, пошевелил волосы, выдохнул на ухо:

— Спроси у снов.

Игорь растаял, словно рисунок из серебристого песка на стекле. Мою ладонь обожгло холодом, словно только что ухватилась за металл, пробывший несколько часов на морозе.

Ветер засмеялся нечеловеческим голосом, с силой задул, загасив в один миг весело трещавший костёр. Я едва успела прикрыть ладонями лицо, защищая глаза от песка и пыли.

— До встречи, Яна, — прошептал ветер с грустной интонацией Шепчущего.

Внутри появилась злость. Ну, надо же. Развели, будто девчушку. В сердцах топнув ногой, я повернулась к морю. Ну, ничего, всё равно я не отступлю. Пусть придётся перелопатить всё дно Азова. Достану.

Резко развернувшись, я пнула попавшийся на дороге камень и направилась в гостевой дом, решив по дороге завернуть к Далевой. Не в гости, разумеется. Когда в одиннадцать к тебе в дом заявится незнакомка, вряд ли можно этому обрадоваться.

Пока я шла, появилось странное чувство, что кто-то непрестанно смотрит мне в спину. Замерла — ничего. То ли уже паранойя начинается, то ли и правда здесь что-то не так. Прислушалась. Только шелест листвы деревьев, и ещё доносится плеск волн. Больше ничего. Даже отдыхающие не гуляют. Оно и ясно — в этой стороне пансионаты для детей, тут покой и природа. Никого и не пустят. Буянить не будут.

Я снова зашагала по дороге, пролегавшей между спящими домиками с деревянными заборами и низенькими калитками. Где-то залилась тоскливым воем дворовая собака. Ей тут же ответили из соседних дворов.

Ощущение, что слежка продолжается, стало сильнее. Я послала слабенький импульс в землю. Он юркой змейкой скользнул назад. Тут же по моему телу прошла лёгкая вибрация, давая понять, что кто-то читает мои шаги и идёт следом. Только идёт почти невесомо, надолго останавливаясь и внимательно следя за своим энергетическим фоном.

Я про себя усмехнулась. На ловца и зверь бежит. Какая прелесть. Что ж, кажется, мои планы немного изменятся. Екатерина подождёт. Ставить метки на доме в присутствии свидетеля я не стану.

Засвистев какой-то пришедший в голову мотивчик, я сунула руки в карманы и беспечно направилась в свой гостевой дом. Ветер всё так же шелестел листвой. Собаки остались далеко за спиной. Но преследователь не оставался. Казалось, я слышу шорох, слышу хрипловатое дыхание, чувствую… лёгкий запах соли.

Показались ворота и, скользнув во двор, я затаилась возле стены. На детской площадке никого не было. В окнах горел свет. Повезло, что отдыхающих здесь не так много и никто не смотрит на странную девицу, замеревшую каменной статуей.

Преследователь остановился. Потянуло сероводородом. Я глубоко вдохнула и задержала воздух. Голова, правда, всё равно закружилась. Раздался глухой рык. Мой лоб покрылся холодным потом.

Земля под ногами приобрела приглушённо-красный цвет, словно я стояла на тлеющих огнях. По венам пробежал жар.

Что-то с силой ударило по створке ворот. Металлический лязг заставил вздрогнуть. Следом послышался жалобный скрип замка. Я медленно подняла руку, но вовремя остановилась, услышав разочарованное рычание. Значит, не может войти. Это хорошо. Тогда можно себя не выдавать.

Вдруг в щель между кирпичным забором и воротами скользнул длинный почерневший червь. Я с трудом удержала вскрик. Спустя миг поняла, что это не червь, а отвратительно изогнутый коготь.

Время остановилось.

«Убирайся, убирайся», — твердила я, очень слабо представляя, если это существо всё же сумеет пробраться во двор. Это не игрушки Городовых и прочей нечисти, тут живые люди.

Существо разочарованно выдохнуло — с каким-то странным свистом, словно не могло дышать обычным воздухом. А потом все стихло. Резко. Будто никогда не было.

Постояв ещё немного, я поняла, что преследователь не собирается сюда вламываться. И, кажется, вовсе ушёл. Хотя стоит ещё немного подождать. Я бесшумно выдохнула.

И тут резко зазвонил мобильный.