Глава 4. Железный

Не сразу дошло, что это не у меня. Мгновенно накатившие паника и ужас резко схлынули. Повернув голову, я увидела, что возле дома мелькает красноватый огонёк сигареты.

Послышался женский голос. На мгновение он показался знакомым. Как же я радовалась, что эта девушка сидит ко мне спиной!

Ещё раз прислушавшись и поняв, что преследователь исчез, я направилась к дому. Проходя мимо говорившей по телефону, заметила, что это та брюнетка, которая с подругой приехала на отдых. Надо же, куда не пойдёшь — везде они. Совпадение?

Девушка кинула на меня задумчивый взгляд, однако тут же перевела его, словно её мало интересовало окружающее. Порадовавшись, что никто не будет задавать глупых вопросов, я быстро поднялась по лестнице и нырнула в коридор. Хватит приключений на сегодня.

Ключ в замке почему-то заел. Пришлось приложить немалые усилия, а заодно обругать работников гостиничного дома. В итоге дверь нехотя, но всё же поддалась. Оказавшись в номере, я замерла. Так, вроде всё по-прежнему. А то поди догадайся, какой сюрприз мне может преподнести местная нечисть.

Я попыталась позвонить Грабару, однако донеслось только монотонное: «К сожалению, на данный момент абонент не может принять ваш вызов». Вздохнув, положила телефон на стол. Что ж, если он засел за свои карты снов, то придётся подождать. В этот момент он покидает цивилизованный мир и становится недоступен. Лучше не дёргать. Сначала будут проблемы потусторонние, а потом уже вполне осязаемые — может и отшлёпать. Читающие сны, они порой такие трепетные натуры, что поделать…

Соорудив ужин из купленных продуктов и задумчиво пережёвывая бутерброд, я всё же потянулась к телефону снова. Возможно, в интернет слили какие-то новости об убийствах. С полицией пока связываться не хотелось. Хоть у меня и много знакомых, но сначала нужны факты. Гадания на кофейной гуще никому не помогут.

Стоило свести в кучу все полученные данные. Но отключённый от мирской жизни Грабар серьёзно усложнял дело. Во-первых, стоило выяснить, кто такой Игорь Липа. Разговор с Шепчущим с ветром — хорошо, но не лишним будет знать и всю подноготную. По идее тут мог бы помочь Городовой, но соваться к нему по собственному желанию?

Я передёрнула плечами. Бррр, извините, я не такая мазохистка.

Бутерброд закончился на удивление быстро. Мда уж, а хорошо простимулировали аппетит гонки с непонятным существом! Пришлось повторить бутерброд и углубиться в изучение информации.

Найденное как-то совсем не радовало. Игорь Липа — фигура-призрак. Ни тебе аккаунтов в социальных сетях, ни каких-либо упоминаний на сайте Шепчущих. А ведь, насколько мне известно, они ребята дружные. Правда…

Я откинулась на стену. Дружные-то дружные. Но бывают у них и изгои. Ветер иногда капризен, сворачивает своим избранникам мозги набекрень, что потом ничем не поможешь. Кажется, всё куда серьёзнее, чем мне думалось.

Я прикрыла глаза. Сытый желудок как-то не способствовал размышления. Куда больше клонило в сон. На улице стало заметно прохладнее, и после полуденного раскалённого зноя, когда бродишь сонной мухой, казалось, что я попала в рай.

Положив телефон на пол, вытянулась на кровати. Так, сейчас, ещё чуть-чуть и лягу нормально. Нельзя бросать на полпути. Видение, которое мне подкинул Игорь, нужно осмыслить. Странные предметы, которые Екатерина зашвырнула в море… Хм, на что они похожи?

И тут же сама себе ответила — на веретёнца. Только очень маленькие, словно кто-то сделал кукольную прялку да ещё из серебра.

Ветер шумел в вершинах деревьев. В номер доносился запах ночной свежести, аромат скошенной травы и… я сама не заметила, как заснула.

…Море шумело совсем рядом. Несколько шагов — и можно намочить босые ступни. Солнце мягко пригревало — утреннее, мягкое, ласковое. Ещё не вошедшее во вкус дневного зноя. Рядом громко крикнула чайка.

Сквозь подстилку я чувствовала спиной неровность ракушнякового берега и мелкие камешки. Но дискомфорта не было. Так бы и лежала вечность, закинув руки за голову и не открывая глаз. А ещё я прекрасно знала: здесь никого нет. Только я. Небо. Солнце. Угрюмое море, совсем ещё не проснувшееся. Вон как шумит!

Губы почему-то сами растянулись в улыбке. Как хорошо. Лежать бы вечность. И знать — никто не нарушит покой. Всё будет хорошо, всё…

— Упря-я-ямица, — неожиданно прошелестело море.

Гладкие, как вода, и чуть прохладные пальцы коснулись моей скулы. Провели по щеке. Внутри стало на миг горячо-горячо. Но тут же всё исчезло. Где-то на краю сознания мелькнул страх, всё сжалось. Миг — лучи солнца снова пригревали, шелест волн вновь стал морским, беззаботным. Только крики чаек и шум ветра.

Открывать глаза совершенно не хотелось. Меня окутало какое-то странное чувство покоя и неги. Не было желания даже пошевелиться. И не было страха. Какое-то странное умиротворение накрыло с ног до головы.

Широкие ладони огладили мою грудь, спустились к животу. Замерли. По телу пробежала дрожь. Я шумно выдохнула. Почему-то казалось, что это всё правильно. Что так и надо… Какой странный сон.

— Скучаешь? — выдохнул хриплый голос.

Соль, море, ветер. Сухие губы скользнули по моей щеке, гибкие пальцы вплелись в волосы. Я шумно выдохнула, набрала воздуха, чтобы произнести слово, однако тут же мой рот зажала пахнущая морем ладонь.

— Тш-ш-ш, не надо.

Я дёрнулась, однако он ловко перехватил мои руки и пригвоздил одним ленивым движением — прямо над головой. А потом на глаза легла мягкая прохладная материя. Стало не по себе. Одновременно захлестнули страх и желание. Я попыталась сбросить материю, однако она словно приросла к коже. Я похолодела.

— Не бойся, — короткий выдох на ухо.

Пальцы очертили линию носа, обвели контур губ, надавили, заставляя приоткрыть рот. Чье-то тело прижалось ко мне, не давая сдвинуться. Я коснулась языком кончиков со странно заострёнными ногтями. Все мысли перепутались. Только сейчас я осознала, что нет даже клочка одежды.

Сухие губы прижались к моим. Дыхание замерло. Голова закружилась, стон утонул прямо в целующих губах. Во рту мгновенно пересохло, меня бросило в жар. Я дёрнулась, пытаясь высвободить руки, однако ничего не вышло.

Гибкие пальцы провели линию по низу моего живота. Я замерла, не понимая, что делать.

— Тш-ш-ш-ш.

Мою шею и плечи защекотали чьи-то пахнущие солью и солнцем волосы. Он отпустил мои руки, однако они странно занемели, и все попытки двинуться терпели неудачу. Его руки огладили мои бока, сжали бёдра. Горячее дыхание заставило поёжиться. Я закусила губу, чтобы не произнести ни слова.

— Яна, — прошептал он на ухо, заставив вздрогнуть и потеряться в голодном злом шуме штормящего моря. Которое нахлынет один раз — и унесёт с собой в пучину всё, что встретит на пути. И не вырваться потом никогда.

Воздух застрял в лёгких. Тело охватил жар. Ладони выглаживали внутреннюю часть моих бедёр, а дыхание и прикосновения заставляли кусать губы.

А потом стало безумно горячо. Я даже не понимала, что происходит на самом деле, а что нет. Жар солнца — невыносим. Или же это просто от умелых ласк? Но чьих?

Волна наслаждения заставила выгнуться. Однако меня сжали так, что с губ сорвался жалобный стон. Солнце стало невыносимым — так жарко, так безумно хорошо.

— Смеш-ш-шная, — прошелестело море с едва уловимой насмешкой. Но какой-то доброй, совсем непонятной. И в тоже время близкой, ясной. Было что-то такое, отчего хотелось расслабиться, успокоиться, забыть обо всем на свете…

Я стиснула зубы. Ну, нет. Хотя…

Я вскрикнула. Морские волны хлынули на берег, скрывая нас, заставляя выгнуться в безумно ярком оргазме. Удовольствие смешалось со странной горечью на губах. Морская вода горька и солона, да. А руки, скользящие по моему телу, — сильны и уверенны. Только кажется, что острые когти впиваются в кожу. И как-то странно, что можно дышать под водой.

Волны откатились назад, он слизнул кровь с прокушенных губ.

— Моя… — хриплый выдох. А потом настолько крепко стиснул, что я испугалась, что меня сейчас раздавят. Правда… пусть. По телу разлилось блаженное тепло, и хотелось глупо и счастливо улыбаться. Какое странное чувство.

Словно услышав мои мысли, он чуть ослабил объятия. А потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и куда-то понёс.

— Что? — хрипло шепнула я непослушными губами. — Куда?

И хоть по-прежнему глаз было не открыть, показалось, что вижу его улыбку. Точнее, не вижу — чувствую.

— В море, — шепнул он. И в голосе было столько необъяснимой нежности, что на миг сердце сжалось.

А потом он коснулся моего лица. Пальцы потянули за край за край материи. Я невольно задержала дыхание…

Рука адски заныла. С трудом привстав на кровати, я поняла, что заснула в чертовски неудобной позе. И даже не разделась. Ахтунг.

Осмотрелась. Всё на месте — я в номере, мобильник так и остался на полу.

С балкона доносилось громкое чириканье. Точнее, не совсем чириканье — явно не воробей. Звонко и как-то очень мелодично. Ну и сны. Тьфу. То-то поехидничает сегодня Олег.

Я встала с кровати, и тут же повело так, что чудом успела ухватиться за быльце кровати. Так-так, а это ещё что такое? Мышцы странно тянуло, а голова была словно чугунная. Вновь вспомнился сон. На миг меня бросил в холодный пот. Ну, нет… не может быть.

Немного придя в себя, подхватила полотенце, и направилась в душ.

То, что бойлер ещё не нагрелся — было меньшей из неприятностей. В конце концов, холодная вода хорошо бодрит. Но когда я увидела на коже царапины и засосы — сглотнула. И отчётливо поняла, что так просто из этого дела я не выкарабкаюсь.

Повернула кран, тут же зашипела пошедшая из душа вода.

Да. У меня определённо проблемы. Большие.

***

Рудольф Валерьевич Железный пил мятный чай с шестью ложками сахару. Закусывал розовым свежим зефиром и маленькими круглыми печеньками с шоколадом. При этом курил тоненькую коричневую сигаретку с ванильным ароматом.

— Бери, Олежек, не стесняйся, — сказал он и подвинул гостю пиалу с кокетливой розовой каёмочкой, заполненную сладостями.

Грабар осторожно глянул на неё и медленно покачал головой.

— Что вы, Рудольф Валерьевич. Я даже кофе без сахара пью.

— Зря, — ухмыльнулся Железный, затянулся и выдохнул ванильный дым. Сверкнула белозубая улыбка, в ореховых глазах мелькнули бронзовые искорки. — Сахар — топливо для мозга.

— Мой вроде не жалуется, — задумчиво произнёс Грабар, делая глоток свежесваренного кофе и обводя взглядом жилище провидца.

Да уж. Все тут, будто пришло из прошлого века. Ковры с густым ворсом в коричнево-бордовых тонах. Ими завешаны стены, только узенькая полоска кремовых обоев видна возле наличника. Будто голые стены удручали Железного. Большой шкаф со стеклянными полками и дверцами. За дверцами — статуэтки. Белые-белые, настоящий китайский фарфор, с золотой окантовкой. Грустные балерины, задорные нимфы, олени с ветвистыми рогами, цирковые слоники с мячами и зонтиками. А еще хрусталь. Удивительно красивые и бесполезные вещицы.

Рядом — не менее внушительный шкаф. Красно-коричневый, почти в тон коврам. В шкафу — книги. Так много, что глаза разбегаются. В кожаных переплётах, с потёртыми корешками и совсем новенькие, глянцево поблёскивавшие при свете жёлтых ламп. Люстра у Железного, кстати, тоже хрустальная. Олег даже предположить не мог, сколько это великолепие может стоить. Пожалуй, если б можно было, то и на ней были бы книги. Они у провидца везде. Одна даже лежала на столе, рядом с вазочкой с мармеладом.

— Рудольф Валерьевич, я к вам по делу, — наконец-то произнёс Грабар.

Железный улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой чеширского кота. Только не заграничного, а местного — ленивого и рыжего. Вроде милого, но всё же опасного хищника, который только делает вид, что нежится на хозяйской перине.

— Я знаю, — ровным голосом произнёс он и заправил за ухо русую с проседью прядь и поправил прямоугольные очки в тоненькой золотистой оправе.

Провидец хоть и не носил длинных волос, но и короткой стрижкой эту причёску назвать было сложновато. Весь Рудольф был сплошным противоречием. Худой, что ветер сдует и не заметит. Но поглощающий сладости в таких количествах, что обзавидуется орда детишек. Педант и перфекционист в доме и на работе, однако известный разгильдяй, когда дело касалось правил провидения. Он их нарушал не потому, что они ему чем-то не нравились, а потом что вообще забывал про их существование.

Под внимательным взглядом Железного Грабар почувствовал себя неуютно. Срочно захотелось встать и закурить. А ещё походить туда-сюда по комнате, чтобы избавиться от напряжения. Однако присутствие Железного не давало вести себя как захочется. Поэтому приходилось сидеть недвижимой статуей и внимательно смотреть на собеседника.

Однако тот даже не думал торопиться. Всё так же курил и пил чай. Щурился при свете жёлтых ламп, прислушивался к звукам, доносившимся с улицы.

Железный жил ближе к центру города. В здании, некогда гордо носившем звание гостиницы «Европейской», в девятнадцатом веке бывшей одной из лучших гостиниц на юге Российской империи. Окна его квартиры выходили прямо на улицу, где проносились машины и автобусы. Поэтому тишины здесь никогда не было. Даже ночью кто-то умудрялся проехать, нарушив ночной покой засыпающих улиц.

— Твоя Слышащая Землю серьёзно вляпалась, — неожиданно произнёс Рудольф, глядя на тлеющий кончик тёмно-коричневой сигареты. — Ей заинтересовались раньше, чем она выехала из Херсона.

Грабар насторожился. Он это знал. Сны Яны были слишком красочными и болезненными, чтобы не понять этого. Искренне хотелось надеяться, что все испытанные неприятные ощущения оставались в пережитых кошмарах, а хлопоты яви вытесняли их подальше.

— Кому она нужна?

Железный взял круглую печеньку, задумчиво повертел её в пальцах, словно гривневую монету.

— Правильно спрашиваешь, Олежек. Именно нужна. Убийства — это только действия. Действия…

Ванильный дым вновь защекотал ноздри Грабара. Он глубоко вздохнул, про себя ругая провидца последними словами. Ну, давай же, говори! Сколько можно издеваться? Железный бросил на него хитрый взгляд, и Грабар понял, что просто проверяют его выдержку. Скрипнув зубами, он поинтересовался ровным тоном, почти без эмоций:

— Какие?

— Действия убийцы — отдельно, жажда того, кто выходит из моря, — отдельно. Как ни крути, но Колесник слишком хороша в своём деле. И крепкий орешек. Её хотят расколоть.

— А не пойти бы им? — вежливо поинтересовался Грабар, судорожно соображая, как вытрясти из провидца знания. Ведь добром же точно не скажет.

— Пойдут, — кивнул Железный, — только и Яна вместе с ними.

Грабар метнул на него злой взгляд:

— На рано ли вы её… хороните?

Железный театрально приподнял руки, но потом аккуратно сбил пепел в пепельницу из змеевика и затушил сигарету. Грабар только поморщился, глядя на это чистоплюйство.

— Упаси Трое и Сестра её хоронить. Колесник — очень сильная. Город её любит, земля слушается, крепко держит и никогда не уйдёт из-под ног. — На его тонких губах появилась странная улыбка. — Но и, согласись, у неё много страхов. И чтобы их побороть — надо постараться.

При упоминании о городе, Грабар скривился.

— Расскажите это некоему Даниле Александровичу, который каждый раз старается подстроить ей гадость. Да и что, не знаем мы что ли, что Ромку он специально спрятал?

Железный приложил длинный гибкий палец к губам, призывая к молчанию.

Повисла странная тишина.

Из спальни, важно цокая коготками по паркету, вышел громадный серый котище. Посмотрел на гостя жёлтыми глазищами, перевёл недоумённый взгляд на хозяина, мол, это что такое на моём стуле сидит?

— Босенька не очень любит людей, — сказал вдруг Железный. — Такой характер. Меня ещё туда-сюда, а гостей — прям ужас какой-то. Но ты, Олежек, не бойся. Он человечиной не питается.

Кот тем временем в упор смотрел на Грабара, и тот чувствовал себя крайне неловко. Почему-то казалось, что котяра сейчас же превратится в огромное чудовище и за милую душу поужинает Читающим Сны.

— А выглядит так… — начал Грабар, однако Бося демонстративно отвернулся и принялся сосредоточенно драть ножку дивана. На что, к немалому удивлению, Железный вообще никак не отреагировал.

— Так вот, Олежек, — вновь заговорил Рудольф. — Городовой порой не объясняет своих действий, однако ничего не делает просто так. Поверь, так надо. Всё неспроста. Я не могу сказать прямо, но поверь — Рома в надёжных руках.

Грабар про себя выругался и попытался успокоиться. Да уж, в надёжных. Они все просто не знают, каково это: каждый день видеть напарницу, которая уже потеряла всякую надежду, и постоянно смотрела с такой тоской в глазах, что становилось больно. Раньше было вообще жутко, Грабар не знал, выкарабкается ли Яна, но она сумела. Да.

— Ну, что ж… Рудольф Валерьевич, посоветуйте. Что делать, чтобы не наломать дров?

Железный внезапно посерьёзнел. Допил чай, шикнул на кота, и серое чудовище вдруг мгновенно послушалось.

— Советую не брыкаться, а постараться прислушаться. Чем больше Яна будет сопротивляться тому, что должно случиться, тем больнее будет. Сейчас ей кажется, что враг подошёл слишком близко и надо действовать. Однако стоит ещё раз внимательнее присмотреться: враг ли? Возле неё кружат две сущности. Надо сделать правильный выбор.

И тут же улыбнулся так, что у Грабара похолодело всё внутри. Чёртов провидец. Сколько ему лет? Хоть и выглядит, как престарелый пижон, но явно же по глазам видно — мудрость, сила, холод, от которого всё сворачивается жгутом и хочется сорваться и сбежать подальше.

— С-спасибо, Рудольф Валерьевич, — прошипел Грабар, с трудом выдавливая улыбку и стараясь выглядеть вежливым, однако получалось с трудом.

— На здоровье, — улыбнулся Железный, и снова захотелось исчезнуть. — Кушай — не обляпайся.

На слове «кушай» Бося шевельнул ушами и внимательно посмотрел на хозяина. Время еды — священно, время гостей — прошло. Поняв, что больше ему ничего не скажут, Грабар распрощался с Железным и покинул квартиру провидца.

Ночь выдалась неожиданно прохладной. Но, может, просто после сладкой и тёплой комнаты ночной ветерок казался слишком резким, заставляя кожу покрываться мурашками. Вдохнув полной грудью ночной воздух, Грабар принялся подниматься от гостиницы на улицу Суворова. Несмотря на ночное время, здесь ещё гуляли люди. Возле салона с работами местных художников и мастеров прикладных искусств стояло фортепиано. С табличкой: «Уличное пианино». Крышка, покрытая тёмным лаком, была открыта. Клавиши словно нажимали невидимые пальцы. Тихая мелодия навевала покой и умиротворение. Жители считали, что инструмент вывез какой-то чудак-благодетель, однако Грабар знал, что это дело рук Настройщика Душ. Любит он это дело — открытое пространство, небо над головой, музыка и тысячи струн-душ, которые надо там подтянуть, там подкрутить, там заставить звучать громче.

Грабар шутливо козырнул, проходя мимо фортепиано. Ответом стал резкий аккорд, и вновь мелодия полилась тихо и нежно. Он закурил — в затяжку, с наслаждением, выгоняя сладостный дурман квартиры провидца. Глянув на летнюю площадку возле кафе «Ланда» и только хмыкнул. Нет дремлющего днём каменного льва у клумбы. Значит, Городовой делает с ним свой еженощный обход. Ну-ну, давай, Городовой. Встречаться с тобой в такую ночь совсем не хочется.

Грабар сунул руку в карман джинсов и вынул телефон. Нахмурился, пытаясь вспомнить, когда и зачем выключил его. Вроде же не было такого. К тому же в любой момент могла позвонить Яна. Странно.

Включив телефон, он тут уже услышал пиликанье пришедшей смс-ки. Точно, интуиция не подвела — пропущенный от Колесник. Грабар глянул на часы — без чего-то два. Не лучшее время для звонков. Да и прогулок по городу тоже. Решив, что позвонит утром, всё же никак не мог сунуть трубку обратно в карман. Какое-то странно чувство, что происходит что-то очень нехорошее, не покидало его.

Неожиданно на плечо легла чья-то холодная ладонь.