Глава 2. Грифоньи шахматы

После ухода Грабара стало тоскливо. Ничего не хотелось делать. Внеплановое раскрытие сна сбило всё настроение и желание заниматься повседневными делами. Пока Городовой никуда не звал, а Грабар удачно разогнал всех клиентов по отпускам, можно было побездельничать со спокойной душой. Точнее, не совсем Грабар. Мы вместе.

Весь вечер я провела, бездумно пересматривая какие-то передачи, которые беспрерывно гнал «Дискавери». Однако увиденное не запоминалось и в голове не откладывалось. К ночи за окном ещё и полил страшный ливень.

Я некоторое время постояла на балконе. Нешка везде бегал за мной хвостиком, словно чувствовал, что настроение хозяйки ни к чёрту. Легла спать рано, молча уставившись в потолок. Ещё несколько минут до этого было желание залезть в шкаф и достать старые фотографии. Но потом решила этого не делать. К чему смотреть на брата, если я и так прекрасно помню, как он выглядит?

Я заложила руки за голову. Нешка впрыгнул на кровать, свернулся клубочком у меня под боком и утробно заурчал. Я прикрыла глаза. Не думать об этом, не надо. Ничего хорошего не получится. Надо просто искать выход. Медленно, методично. В конце концов, мне уже неоднократно давали понять, что Ромка цел и невредим. Только до него не дотянуться. А Городовой на разговоры не шёл. Сволочь.

Я вздохнула. И незаметно для себя провалилась в сон. Или только показалось?

В дверь постучали. Тихо, мягко, словно у стучавшего не было нормальной руки с костями и ногтями, а только хрящи. Вышло даже какое-то шкрябанье. Тихое, но мерзкое.

Я нахмурилась и приблизилась к двери. Прислушалась — ничего. Странно. Неужто показалось? Прошла минута. Две, три, пять… Ничего нет. Только было слышно, как тикают часы в гостиной.

Уже собралась было сделать шаг назад, как шкрябание повторилось. Снова замерла. Футболка прилипла к моей спине. На лбу выступила испарина. Почему-то вдруг показалось, что нельзя даже смотреть на того, кто стоит за дверью.

— Йа-а-ана… — прошипел откуда-то че-то голос. — Я так с-с-скучаю. Йа-а-на… Я так жду-у-у…

Ужас пополз тонкой змейкой внутри. Дверь дрогнула, словно кто-то с размаху ударил по ней. Я отпрыгнула назад. Что ещё за ночные гости?

Мысли почему-то путались, а резко накатившая паника не давала возможности понять, как поступить. Какая-то сила заставила прикрыть глаза — дикий первобытный страх, зовущий человека спрятаться в темноте от подступающих чудовищ. Странно, непонятно, без возможности убежать. Только стоять и не двигаться.

— Как это мило, — вдруг кто-то произнёс шипящим голосом, и я вздрогнула.

Резко обернулась, и поняла, что в квартире нахожусь не одна. Нешка, спавший на кровати, вдруг вскочил, выгнул спину дугой и зашипел. Зелёные глаза страшно сверкнули.

Однако незваный гость даже не обратил на это внимания. Так и стоял возле прохода в комнату. Освещался только звёздами и луной. Разглядеть получилось только плащ до пят с капюшоном, скрывающим голову. Это явно не Азов. Но кого тогда ещё принесло, что замки ему не помеха?

Гость поднял руку и поманил меня к себе.

— Пош-ш-шли. Нужно поговорить.

Развернулся и пошёл в комнату, оставив меня в полном недоумении.

Нешка снова зашипел.

Я сделала глубокий вдох, стараясь успокоить бешено заколотившееся сердце.

У Слышащих Землю чего только не бывает — так чего истерировать? Уж как-то защититься в родном доме я смогу. Наверно.

Стоило мне сделать шаг, как тут же замерла от удивления. В центре комнаты находился прямоугольный столик на витой ножке. Крышка стола — словно шахматная доска была разрисована чёрными и серебристыми квадратами. От самого стола исходило слабое сияние.

— При-с-с-саживайся, — прошипел гость. — С-сыграем.

«Я брежу», — возникла вполне логичная мысль.

Осторожно подойдя к столу, остановилась напротив гостя. Тот так и не подтрудился откинуть капюшон. Но в то же время прекрасно чувствовалось, что выжидающе на меня смотрит и ждёт выполнения пусть и мягкого, но приказа.

Однако играть мне не хотелось. Сначала стоило выяснить, кто навестил меня без предупреждения. Да и вообще: какого чёрта?

Возле меня появилось глубокое кресло.

— Прис-с-аживайся.

В шипении — лёгкое раздражение. И недовольство. Ибо жертва уже не дрожит, как кролик. А ведь ещё совсем недавно не мог сделать и шага.

— Кто вы? — прямо спросила я.

Гость тем временем плавно взмахнул рукой, и над се ребристо-чёрной доской закружился сияющий вихрь.

— Мы знакомы, — мягко произнёс он. — И нет.

Я нахмурилась. Такое ведение беседы мне совсем не нравилось.

— Да с-с-садись же!

Кресло вдруг оказалось близко-близко и, стукнув мен по ногам, аккурат под коленками, заставило в него рухнуть.

— Что тут происходит? — едва сдерживая раздражение, произнесла я, в то же время судорожно соображая, как поставить защиту. Даже уже было потянулась энергетически к стенам комнаты, стараясь дать сигнал дому, что здесь есть нежеланный гость.

Но стоило только легонечко подать импульс, как сердце пронзило болью, голова закружилась. Я невольно вскрикнула и тут же упрямо стиснула губы. Посмотрела на гостя. Тот не двигался, словно был не при чём.

— Это всё, — шипяще выдохнул он, — будет… попозже. А с-с-сейчас…

В какой-то миг мне показалось, что к щеке мягко прикасаются чем-то невесомым. По губам словно пробежал лёгкий ветерок.

— Ты мне нравишьс-с-ся, Йана, — прошипело существо и вдруг подалось ко мне. — И поэтому у тебя нет выхода.

Мою шею будто сдавили стальные пальцы. Но несильно, только так, чтобы не могла кричать. Вихрь над шахматной доской вдруг исчез, оставив четыре ряда серебряных фигур: два с моей стороны и два — со стороны противника.

— С-сыграем, Йана, — вдруг обожгло мою шею, а по телу пробежали мурашки. — Ну же, девочка. Не откажи мне.

Я внутренне напряглась, с ужасом осознавая, что сама не выберусь. И сейчас совсем бы не отказалась от чьей-то помощи. Только вот помощников нет. И пока что единственный выход остаться относительно целой и невредимой — слушаться ночного гостя и не нарываться на неприятности.

Глубоко вздохнув, очень осторожно, чтобы не ощущать боль от впившихся в мою шею цепких пальцев, я еле слышно произнесла:

— Хорошо.

Миг — тишина. Существо в плаще подалось ко мне, словно пытаясь рассмотреть и определить: действительно ли я согласилась или задумала какую-то пакость? Эх, задумала бы с удовольствием, да только пока не было возможности её осуществить.

— Молодец, — похвалили меня шелестящим шёпотом. — Хорош-шая девочка.

Внезапно мне показалось, что сидящий напротив — женского пола. Однако тут же это подозрение исчезло, так как толком и подкрепить его было нечем. Может, у этого существа вообще нет пола?

— Твой ход, — прошипело оно.

Я посмотрела на фигурки. На миг забыла обо всём на свете, ибо воистину не видала такой красоты. Шахматы были сделаны из светлого серебра с едва уловимым зеленоватым оттенком. Каждая фигура — грифон. Маленький, с изумительно проработанными деталями, характерный. У пешек глаза — чистые аквамарины. У короля — рубины, ферзь — изумруды. Ладьи — загадочно мерцающие александриты. Слоны — зелёные демантоиды. А кони — жёлтые хризолиты. Вроде всё мелкое, но в то же время отчётливо видна каждая деталь. А ещё странное ощущение, что только коснёшься фигурки, и она оживёт.

— На что… — хрипло начала я. — На что играем?

Совсем не верилось, что эти слова произнесли мои губы. Перед глазами почему-то всё поплыло, голова закружилась. Хотелось опустить голову на руки и заснуть. Очень хотелось поверить, что это всего лишь бредовый сон. Или хотя бы галлюцинация. Но только не реальность!

— На что, хм, — собеседник будто задумался. А потом улыбнулся — хищно, страшно. И хоть лицо скрывал плотный занавес ткани, улыбка чувствовалась буквально кожей. — А мы играем на тебя, — выдохнуло оно.

Чьи-то ледяные пальцы забрались под мою футболку. Я вздрогнула, чувствуя, что медленно схожу с ума. Вон же он сидит передо мной! Руки сложены на углу доски. Меня никто не касается! Или…

Пальцы легонечко пощекотали бока, скользнули ниже.

— У тебя нет выхода, Йа-а-ана, — прошипели на самое ухо. — Играй. Играй, как в последний раз.

Самочувствие стало ещё отвратительнее. Мерзкая волна слабости накрыла с ног до головы. Я зажмурилась, силясь отогнать гадкие ощущения и сосредоточиться. Господи, что происходит? И Олег не в городе. У кого просить помощи?

Охватила паника, заколотившись в висках крохотным красным молоточком. Во рту пересохло. Шипение нежданного гостя стало неразличимым, только отчётливо слышалась какая-то дикая жажда. Желание обладать. Не понять, зачем и для чего, но…

Ледяные пальцы сдавили горло сильнее, не давая вдохнуть. Шею обожгло прикосновение чего-то влажного и горячего, нечеловеческого. Я рванула в сторону, однако послышался только довольный смех.

— Йа-а-ана…

Неожиданно порыв ветра резко распахнул балконную дверь. Раздался грохот, от которого у меня заложило уши. Лёд на шее исчез. Пошатнувшись, я рухнула на пол, не понимая, куда делось кресло.

Стол с шахматами растворился в воздухе. Существо в плаще резко оказалось на ногах. Меня подхватили с пола. К горлу прижалось что-то холодное и острое. Стоять было неудобно, пришлось вытянуться струной. Как же я не заметила, что он такой высокий?

Однако это всё было мелочью, когда я увидела, что в балконном проходе стоит… Городовой. На белом лице не дрогнуло ни мускула. Светлые глаза сияли нереальным пламенем. Посмотришь — обожжёшься. Ветер трепал его волосы и одежду. Но сам хранитель города стоял, будто высеченная из мрамора статуя.

— Я приш-шла за с-с-своим, — прошипели у меня за спиной. — Она — моя. Моя! — крик вдруг сорвался на визг.

Городовой не удосужил и словом. Я только смутно отметил, что существо, до этого говорившее от мужского лица. А теперь…

Он поднял руку и чуть шевельнул пальцами. Всего лишь на пару миллиметров, что толком и не разглядеть. Существо за моей спиной завыло. Отпустило меня и сделало шаг назад.

— Будь ты про… — начало было оно, но порыв ветра ударил так, что задребезжали стёкла. А в комнате в одно мгновение воцарился мрак.

Повисла тишина.

Я пыталась отдышаться и удержать ускользающее сознание. Нешка медленно выполз из-под кровати и понюхал воздух. Присмотрелся к Городовому, потом подошёл ко мне и заглянул в глаза.

Я с трудом сглотнула. С губ рвались десятки вопросов, но сияющие мертвенным серебром глаза Городового не давали задать ни один из них.

Не знаю, как только выдержала это взгляд. Однако всё же с трудом сумела добраться до кровати и сесть. Стало немного лучше. Нешка тем временем недовольно фыркнул и важно поцокал когтями в сторону кухни. Кажется, Городовой его совершенно не впечатлил.

Тот посмотрел на кота, потом — на меня. На белом лице не дрогнул ни один мускул. Я поняла, что ничего хорошего мне его приход не светит. Хотя… с другой стороны, он явился сам и погнал незваного гостя. При этом без излишней театральности. Просто взял и выгнал. Кажется, совершенно не напрягаясь.

И в то же время я прекрасно понимала, что Городовой взбешён. Просто не показывает этого. До меня дошло, что, пожалуй, в первый раз в жизни мне одновременно хочется убить его и сказать спасибо.

Городовой посмотрел по сторонам. Потом подошёл ко мне. Протянул руки и приложил пальцы к вискам. Вмиг стало легче, а извне словно полился поток бодрости и силы. В какую-то секунду даже показалось, что он ласково провёл ладонью по моим волосам, однако я тут же тряхнула головой. Нет, этого просто не может быть.

— Спасибо, — непослушными губами прошептала, упорно глядя в пол.

Городовой не ответил. Ладони исчезли. Комментировать произошедшее он, кажется, не торопился. Это и радовало, и заставляло напрячься. В конце концов, я не выдержала:

— Что это было?

— Хотел бы я знать.

Ответ привёл меня в ступор. То есть, как… хотел бы? То есть… не знает?

Я всё же подняла голову и внимательно на него посмотрела. Однако Городовой даже и не думал насмехаться. Его вид был предельно серьёзен. Это удивило ещё больше.

За окном ударил гром. Ослепительная молния рассекла небо пополам. Повисшая тишина вдруг начала давить физически. Я вздохнула.

— Спросишь у Азова, — внезапно резко сказал Городовой. — Это пришло оттуда. В городе таких существ нет.

Я нахмурилась. Как-то с Азовом видеться не особо и хотелось. Хотя, пожалуй, другого выхода не было. Если эта гадость действительно вышла из моря, то…. Я передёрнула плечами. Не хочу об этом думать. Ненавижу море.

— Вы пришли среди ночи же не для того, чтобы спасти меня от неведомого гостя? — произнесла я куда резче, чем планировала.

Губы Городового внезапно тронула едва заметная улыбка.

— О, да.

Я сразу даже не поверила услышанному. Неужели проскочили довольные нотки? Однако стоило только на него глянуть, и сразу стало ясно: все шуточки закончены. Сейчас будет серьёзный разговор.

— Самочувствие ничего? — лениво бросил он и тут же продолжил, не дожидаясь ответа: — Пора взяться за работу. Сегодняшняя ночь для многих оказалась последней. А поскольку этот бездельник Грабар укатил, то придётся общаться напрямую.

— Не такой уж и бездельник, — буркнула я, защищая напарника и собираясь с мыслями.

Кстати, занятное дело. Городовой мог незлобно ругать Грабара, но никогда и словом не обмолвился о его буйной родственнице-одесситке. Интересно, это неспроста или как?

— Что произошло?

— Пять смертей во сне, — сухо сообщил он. — Пошли, слушать землю и держать шаги — твоя работа.

— Я… — начала было, но от меня только отмахнулись.

— Не промокнешь.

И он подошёл к балконной двери. Распахнул её настежь, потом посмотрел на меня и чуть криво улыбнулся. Сделал приглашающий жест рукой.

Ничего не оставалось, как встать, гордо расправить плечи и принять приглашение. Кстати, с запозданием я отметила, что моё обычное желание придушить эту заразу сейчас находится где-то в самом тёмном уголке сознания.

Внезапно образовался узкий тоннель, словно кто-то поставил огромную пластиковую трубу, которую огибали капли дождя, не смея просочиться внутрь.

«Ишь ты, пижон, — подумала я. — Не хочешь ножечки промочить! Ну и… всё остальное тоже».

Городовой двинулся вперёд. Я — следом. Глянула вниз, и сердце на мгновение замерло. Всё же… Ночь… Спящая улица Суворова. Листва, вымытая дождём. И холодный ветер, пробирающий до костей.

Я бросила на Городового злобный взгляд. Сволочь. Мог бы дать пару минут накинуть рубашку. Всё же все уже умерли, а мне как-то утром встать с заложенным носом не улыбается.

Мой взгляд не остался незамеченным. Это ощущалось буквально кожей. Городовой с невозмутимым видом шагал рядом, сложив руки за спиной. Светлые волосы едва-едва шевелил ветер.

— Ты меня так ненавидишь, что прям немного неловко. Откуда столько страсти, Колесник? — ровно прозвучал его голос, однако показалось, что меня ударили кулаком в солнечное сплетение.

Я задохнулась. Но потом взяла себя в руки. Ничего особенного. Просто штучки Городового. Проверяет. Смотрит. Играет. Ухмыляется.

— Мне не за что вас любить, — прямо сказала я, глядя себе под ноги.

Невероятно, ступни парили в нескольких метрах над бетонами плитами, клумбами и скамейками.

— Это нормально, — ни капли не смутился Городовой. — Хоть и обременительно.

Я подозрительно покосилась на него. Как пить дать — издевается. А у меня даже сейчас нет ни сил, ни желания вцепиться в него и вытрясти всю душу. Грабар бы сказал, что холодный разум наконец-то восторжествовал над моими неуёмными эмоциями. Однако я чувствовала, что это не так. И всё же…

— Первая жертва — студент кораблестроительного университета, — вдруг резко перевёл он тему, и дождь усиленнее застучал по крышам домов.

Меня окутал холод, а внутри цепкими пальцами всё сжал страх.

Внизу пробегала серая прямая дорога. Машины, вздымая море брызг, проносились вперёд, сверкая жёлтыми фарами. Внезапно. Ночь, а люди не спят.

— Девятнадцать лет, — продолжил Городовой. — Евгений Столярский. Первый курс, факультета кораблей и океанотехники.

Мы миновали Морскую академию. Памятник Фёдору Фёдоровичу Ушакову на миг шевельнулся, проводил нас тёмным взглядом. У меня по спине невольно пробежала дрожь. Пришлось сделать глубокий вдох. Ушаков — не моя парафия. Тут уж местные чувствуют его лучше. Моё — это Суворов. Кто смотрит на твой дом, тот и руководит душой.

— В комнате он был один. Дежурный клянется, что никого на этаже не было, — глухим голосом продолжил Городовой.

Мы прошли над площадью Свободы. На мгновение я задержалась, залюбовавшись ночной подсветкой возле здания облгосадминистрации. Но тут же поспешила за Городовым. Тот явно ждать не будет.

— Как же его нашли? — тихо спросила я.

— Сосед зашёл в комнату, — хмуро ответил Городовой. — Он же и поднял шум. Столярский лежал на спине, сложив руки на груди. В пальцах была зажата карта.

Я приподняла бровь:

— Карта?

В пространстве едва различимым серебристым светом замерцали ступени. Мы спустились по ним прямо к деревянным дверям кораблестроительного университета. Хотя, если быть точнее, то в Херсоне находился филиал Николаевского Университета Кораблестроения. Однако в просторечии его именовали «корабелкой» и не особо вдавались в подробности.

Рука Городового легла на ручку двери: большую и вытянутую, с конусообразными набалдашниками. Ветер рванул кроны деревьев, раскачал, словно в безумном танце.

Я нахмурилась:

— Зачем в университет? Сейчас приедет полиция. К чему задерживаться?

— Полиция уже там, — ровно ответил он и, открыв дверь, нырнул внутрь. — Идём.

Возражения явно слушать не собирались. А у меня как-то не оставалось желания торчать под дождём. Ведь стоило только Городовому оказаться в холле университета, как исчез защитный купол, и все прелести ливня я ощутила от и до.

В университете было тихо. Темно. Кто станет сидеть ночью в августе в учебном заведении? Во всяком случае, сейчас, когда в общежитии все стоят на ушах.

— Слушай, — коротко бросил он.

Я замерла. Почему-то возражать не появилось никакого желания. Чувствовалось, что Городовой знает, как лучше. И сейчас стоит слушаться, а не строить из себя звезду танцпола.

Я пустила в землю прощупывающие импульсы. Они ушли, будто в песок. Нахмурилась, послала импульс посильнее, так, что аж свело сжатые кулаки. И тут же что-то негромко щёлкнуло, а пол под ногами загудел.

Пространство вокруг задрожало, пошло рябью, как вода тихого озера, по которой вдруг пустили несколько камешков детской рукой. Место, где я стояла, стало ярко-красным, ступни обожгло. В воздухе появились аквамариново-голубые разводы — извилистые, непостоянные, струящиеся словно вода. Появился запах соли, смешанный с какой-то гнилью.

Кто бы здесь ни проходил, следы он оставил. Явно не человек. Возможно, существо, сходное с тем, что было у меня в квартире. Однако я тут же заколебалась: стоит ли такое говорить? Может, после произошедшего мне это только кажется? Всё же впечатлило неслабо.

Городовой взмахнул рукой. Его ладонь прошла горизонтально над полом, словно рассекая воздух. Миг — меня ухватил чудовищный водоворот и утянул прямо в себя. Перед глазами замелькали картинки: вечер, включенная настольная лампа, разбросанные мелкие красные бусинки. Чуть поодаль — кровать, на которой, укутавшись в плед, лежит женщина.

Вдох. Смена картинки — подъезд, разбитая лампочка, запах сырости. Лежащий на спине человек. Мужчина. Только не разобрать какого возраста. Щелчок — мальчишка лет девяти. В детской комнате на полу рассыпались игрушки, а их хозяин лежит прямо на коврике, так и не добравшись до кроватки. И ещё — хрупкая девушка в кружевном бельё. Прямо на кровати, только та почему-то не расстелена. Кажется, просто не успели.

Аквамариновые змеящиеся линии прочертили пространство и метнулись влево по коридору — к общежитию. Следы существа звали, манили за собой. Я сделала маленький шажок. Городовой остался за спиной. Руку он так и не опустил. Словно удерживал рассечённое пространство и не давал ему схлопнуться.

Я оказалась в тёмной комнатке. Две кровати, тумбочка, большое окно. На подоконнике зарядка от телефона. На тумбочке возле кровати — ноутбук. Сквозь меня вдруг прошла туманная фигура человека в полицейской форме. Послышались приглушённые голоса.

Я сообразила, что Городовой наложил одну реальность на другую, давая возможность мне увидеть жертву, но без вмешательства в дела полиции.

Жертва. Темноволосый мальчик в одних джинсах. Руки сложены на груди. Пальцы окровавлены. Между ними зажата карта. Хм, больше игральной, уж ближе к Таро. Я присмотрелась. Нет, это всё только кажется. На самом деле всё не так.

У карты рубашка — фиолетово-чёрная, с россыпью звёздной пыли. И пусть другие не замечают, но я вижу это вязкое мерцание, потустороннее. А ещё прекрасно помню руки, которые держали подобные этой карте несколько лет подряд.

Мне стало дурно. Карта была из колоды Грабара.