Глава 12. Охотник-волк

— Она поправляется слишком быстро. Это плохо, — слова принца-короля порядком меня удивили. Гротос застал меня за наблюдением за Роззи, играющей с детьми, и это смутило еще больше. Вот только который день меня волновало совсем не это.

Я прекрасно помнил момент когда, развлекая разговорами демонов у храма, увидел, как практически у мраморных стен раскрылся Портал, видел выбегающего из него Висколя, который нес на руках бесчувственное тело девушки в доспехах. Слышал глухой вскрик со стороны Таалса-Тарора, метнувшегося стрелой за внуком наставника. Едва я, лишь на мгновение прибывший позже в комнату, увидел окровавленные одежды Висколя, охавшего над раненой наставника, Демон-князь уже действовал — кинувшись на брата Спарты, он чуть голову не разбил ему о стену, выясняя только одно — кто «это» сделал с Прозедой. Тот посиневшими губами выдавил только одно — «Демоны». Наверное, если бы старик не попросил выпустить Висколя из цепких пальцев, то наш скрывающийся князь просто бы одной рукой удавил пацана. А так только оставил черный отпечаток пальцев на горле.

Последовавшая за событием ночь мне будет сниться. Когда вынырнувший из тьмы Гротос унес во мрак бормочущую в бреде девицу под гневный рык сторожившего ее оборотня.

Одна мысль о нем вгоняет меня в дрожь. Это просто невообразимый противник. Если он отыщет нас здесь, то наверняка поубивает всех, даже малышей. Все-таки хорошо, что Прозеда поправляется…

— Думаешь, что Тьма в ней настолько сильна, что может стать неконтролируемой? — я старался говорить с безразличием, хотя — почему старался? — мне действительно было все равно. Я был только рад, что девушка цела и почти невредима. Замечательнее было бы если бы все-таки Тарор-Таалса нас отыскал. Пусть забирает свою кралю.

— Я не последний кому необходимо чтобы она была рядом. И последний из желающих почти ее убил, — спокойный голос, легкий дым от трубки с разведенными Зубами Дракона. Гротос продумывает план. — Он сильный, особенно если помочь ему собрать армию.

Я засмеялся. Глухо, словно на мне была Шкура. Словно больной волк закашлял.

— Война. Сначала бегаешь от нее, а теперь доспехи примерить решил? — я не прибавлял тона, говоря чуть громче привычного шепота. А еще меня начинало бесить спокойствие принца-переростка.

— Да, бегал от иллюзий войны, чтобы догнать настоящую. Стоило ожидать чего-то похожего. А еще стоит ожидать, что квартет «воспитанников» Агонара соберет пожитки. Никто из них иначе и не подумает. Нам же главное успеть за ними вовремя. Проблема лишь в Западной Крепости. Ты меня подвел, — закуривает, словно я нашкодил как один из его внуков, а не послал распоряжения куда подальше. Однако, тяжелый взгляд темных зеленых глаз с презрением смеривает меня.

— Она удивительная, — я фыркнул сквозь ноздри, вскидывая голову. С улыбкой я продолжал наблюдать за счастливой девушкой, разговаривающей теперь с Тэутором, на коленях которого сидела Кани. Карсир и Сивар затеяли игру в догонялки, а крошка-Маокин обсасывала деревянных зверушек своих братьев и сестры на кожаном одеяле.

— Смотри на нее меньше. Это чары Таутариноны. В этом я уверен как в самом себе, — а сам смотрит во все глаза, попыхивая трубкой! Хороший же пример мне дает!

— О, конечно! Великая темная посланница Любви и Красоты из самого Царства Тьмы! Смеяться можно? — я для приличия изобразил смех, попутно ковыряя в ухе, хотя туда ничего и не заваливалось.

— Тьмы в ней столько, что я по сравнению с ней прикрывался бумажным щитом в пылу битвы. Причем всегда. Она просто не знает как ее выпускать. Сириис рядом, поэтому можно не волноваться. Пока что, — Гротос пожал плечами, разглядывая материал трубки.

— Мне ученика пригласить? — я сжал губы в улыбке, ожидая небольшой шторм со стороны короля Кошмаров, но тот и не думал даже злиться на мою ядовитость.

— Просто найди его. Чем ближе он находится к Крепостям, особенно — к Черной Игле, — тем лучше. Мне понадобится его осведомленность об окружении ближайший месяц-два, — тяжело поднявшись с места, демон еще раз пристально посмотрел на занятую разговором девушку и, закутавшись в плащ, поплелся в тень зарослей.

Я нахмурился, быстро переваривая все сказанное мне напоследок. — Псу дали команду и ждут чтобы он вилял хвостиком, позабыв для верности бросить косточку. В духе Гротоса, бесспорно. Знаю, костей мне будет завались, если все сделаю как надо, но объедков я не приму. Подавив в себе выступивший гнев, я крепко сжал челюсти.

Найти Таурэса при таком раскладе будет сложновато, особенно если этот чертов демон желает себе хорошего шпиона на такой длинный срок. У моего ученика терпения не хватит. Да и шпионить он не будет. Обманывать его мне будет даже стыдно…

Со вздохом вновь посмотрев на Роззи и Тэутора, я улыбнулся уголком губ. Мальчик положил на нее глаз еще когда она не пришла в себя. Не удивлюсь, если он — первый, кого она увидела, очнувшись от бреда. Гротос обращает на сына слишком мало времени, чтобы понять в чем успел проколоться. Будет жаль огорчать парня. Прозеда «занята» очень опасным конкурентом. Даже слабо сказано «опасным»...

Я задержал косой взгляд на девчонке, когда она поднималась с места — с кривой улыбкой, скрывающей гримасу боли, придерживая ладонью правое предплечье. Я ни разу не видел ее раны, но представлял ее тяжесть. Мне хватало знания, что за восемь дней, которые прошли с момента боя, девчонка обращала на увечье слишком мало внимания. Гротос прав — она поправляется очень быстро, но плохо ли это? Меня не заботило совершенно почему король-принц поспешно утащил ее в свое логово в горах. Я очень хотел выяснить почему он опасался скрывающегося князя — он причина побега моего безумного знакомого. А еще меня интересовала сама девчонка, глядящая на детей демонов со странной тоской. Я не слышал ее голоса в те моменты, — не слышал жалоб или слов восторга. Она просто улыбалась с печальными глазами. Именно тогда у меня появлялось желание прижать ее к себе и успокоить простой фразой «Все будет хорошо…» Когда чувство становилось особенно нетерпимо-бредовым, я срывался с места, на бегу набрасывал на себя Шкуру и уходил в дебри леса. Так же я сделал и в этот раз. Благо, у меня был повод.

Ночь только входила в свою силу, не торопясь заменить собою сумерки вечера. Я черной тенью скользил по лесному ковру, пробирался по бурелому. Бежал, в животной радости вдыхая воздух и ища близкий запах дичи или — если возможно — крови. Отгонял мысли об охоте мыслью о ученике, и снова гнался за еще пока невидимым оленем. А потом меня осенила идея — пройти через Портал до острова Аиконар, до бывшего островка Экон, и отыскать Таурэса в самом Радраккаре. Дерзко, не сказать иначе, но все-таки…

Я скорее со стороны увидел себя, несущегося во всю прыть, услышал как в пьяной страсти ночи хохочет волк. Пропустил через себя немного магии, творя скорый ход в поселок Драккураммов, уже даже видел обоими парами глаз как ткется в воздухе Арка, как между колоннами появляемся червоточина,… до которой так и не добежал. — Тело вдруг заломило так, что я, ловкий и сильный нурт, как молодой щенок, споткнулся о корягу, кувыркнулся в небольшой лесной овраг и так сильно ударился о поваленное временем дерево, что не сразу смог встать.

При первой попытке подняться я взвыл в голос от боли — тело неимоверно крутило и тянуло, а на переднюю лапу я даже нормально встать не мог, не чувствуя пробирающего до мозга болевого укола. Постаравшись скинуть Шкуру, я наткнулся на новое препятствие — облик волка не желал уходить восвояси. Ни со второго, ни с шестого раза. Магия полностью не слушалась меня — ни когда я захотел бросить Волчью Тень, призрачного посланника, надоедливому Гротосу, ни когда решил даже слово произнести — из горла упрямо рвался только звериный хрип.

«Возвращаться. Надо идти назад!» — в панике все-таки нашелся я, но не тут то было — лапа как болела, так и продолжала болеть. Овраг же, поглотивший меня, своими крутыми склонами словно смеялся надо мной.

Ничего. Я не раз находился при смерти. Был даже в самом Царстве Мрака, больше пятидесяти лет провел там. Что мне все го лишь сломанная лапа в Шкуре?..

К рассвету я все-таки переводил дыхание у овражного обрыва. На широких листьях лопуха собралась влага, которая помогла мне утолить появившуюся жажду, но Волк внутри просил еды. Он хотел крови и мяса. Побольше теплого мяса. Я поскорее отогнал мысль о еде, с трудом перебирая лапами. Мой запах еще стоял в воздухе. Почти неуловимый, но это был единственный шанс выбраться к демонскому лагерю. Да, Гротос меня попинает, но что он может сделать, если магия внезапно покинула меня? Побрешет и перестанет.

С такими мыслями я медленно двигался по своим следам, изредка принюхиваясь. В таком виде и состоянии я очень не хотел нарваться на секача. Мне просто не выстоять — кабан разорвет меня, беспомощного и невезучего оборотня. Зря я все-таки игнорировал их резкий запах пока бежал…

К полудню мне удалось пересечь небольшой ручей. Волк недовольно напился воды из потока, и долго ворчал, что его опять оставили без дичи. Я мягко успокоил зверюгу обещанием поохотиться попозже, что ненадолго смерило пыл зверя. А это было важно — чем быстрее я доберусь до грота и чертова демона, тем легче мне будет потом — с каждым часом, проведенным в облике волка, мне становилось все тяжелее контролировать звериную сущность. Лесной убийца сейчас хотел завалиться в теньке и немного вздремнуть, грозя моему сознанию раствориться посмертно в разуме черного монстра.

Я двигался, но с каждым шагом все медленнее. Передняя лапа совсем онемела, и прикосновение к ней приносило раз в двадцать больше мучений, чем тогда, в овраге. Хотелось есть и поспать, и поспать — больше всего. Но и желудок набивать даже травой у меня не было времени, — каждый новый шаг все глубже погружал в туман неясности.

Когда сумерки наступили вновь, я двигался скорее по памяти — места казались знакомыми. Да что говорить — в бреде, в котором я находился, любой куст был копией другого — окружение еще после полудня превратилось для меня в глубокое озеро мутного и головокружительного тумана. Я почти уже не чувствовал боли. Только гнев голодного зверя и упрямость старого нурта толкали меня вперед, к спасительной мощи осточертевшего принца-короля. Зверь уже в голос рычал на меня, разрывая пересохшее горло утробным звуком. Я пытался отвечать ему раздражающим смехом и двигался по своей воле только благодаря осторожности внутреннего волка. Пока ноги — и глаза — не подвели меня снова — я не заметил спуск и запоздало шарахнулся назад.

Проехав на боку по небольшому склону, я собрал верхний слой прошлогодней листвы, тихо спустившись только благодаря траве. И тут понял, что не могу больше встать, что у меня просто нет сил подняться на три почти здоровые лапы и дойти тот несчастный кусочек пути что остался. Волк и нурт в одном теле заскулил как побитый щенок. Я сквозь боль смеялся над собой, над своим положением и над глупостью, которая застала меня врасплох. Я не верил, что совсем скоро потеряю разум, свой чистый разум, свое осознание как не-зверя. И, может, сдохну прямо тут. Как волк. Старый волк, сломавший лапу и неспособный боле охотиться.

Чей-то недалекий плач, хлестким шлепком хлыста загнавший Волка прочь от Сознания, привел меня в чувство. Я с трудом перевернулся на живот и приподнял голову, выглядывая из травы. Места показались теперь мне совсем родными! — Я был совсем недалеко от лагеря, у одного из ручьев, звеневшего сейчас своим холодным колокольчиком по вымытым камням и порожкам.

Знакомая девчонка сидела у самой воды, спрятав лицо в ладонях. Ее плечи содрогались от рыданий, но голос был тих. Всхлипывая и иногда замолкая, она все плакала и плакала. Волк во мне вдруг трепыхнулся подвыть ей, но я мигом заткнул его. Наконец, она и вовсе замолчала, и я увидел ее заплаканное лицо. Она переводила дыхание, уставившись в текучую воду, вытирала запоздалые слезы руками и молчала, словно успокаивая себя сама. Кажется, вот-вот она должна была вновь улыбнуться, но тут произошло нечто, что укололо одним своим приближением нас обоих.

Портал. Совсем рядом с нами вдруг поднялись пепельные врата. Серебристую от вечерней росы траву подмяла пара кожаных сапог. Вдыхая холодный воздух вечерних Нуртовских Скал, поднялась и опустилась широкая грудь. Звякнула начищенная кольчуга.

Я застыл от ужаса. У моей Шкуры даже на загривке встала дыбом шерсть, а зубы моментально обнажились. Мы боялись вместе — я и Волк, позволяющий принять мне свой облик, но не девчонка — живо вскочив, она отточенным движением высвободила из небольших ножен клиночек, во все глаза смотря на неизвестного мне демона, первого демона после Тэутора, обладающего светлыми волосами. То, что он действительно демон, а не редкой крови нурт, я понимал неизвестно как. Наверное, потому, что от нурта не может исходить тот кошмарный дух страха. Его невероятно темные глаза изучали девушку, а губы уже улыбались.

— Ak’hanu fou-kinnen matenru ta m’iyo… — на одном выдохе произнес он, сверкая счастливыми очами. От радостного вздоха девчушки-Прозеды мне сделалось дурно.

— …tres mes-r’a? — эхом на лэтисе откликнулась она, опуская оружие. Ответная улыбка придала ей еще больше решимости.

— … tres… kes mes-r’a, — кивнул демон, тряхнув прядями ржаво-пепельных волос.

Мне вновь захотелось взвыть сквозь сжатые челюсти. Он звал ее домой, в ИХ дом. Звал он, красивый и сильный демон, но едва его ладони сжали ее, я увидел иное. Иного демона — более сильного, жестокого и ненасытного, как стая волков голодной зимой. Он был до безумия похож на первого лицом. Глаза его были как пара углей, а волосы, длинные и шелковистые, смольные, перехватывали три широких золотых кольца на уровне затылка, плеч и поясницы. Мощный в плечах, широкогрудый и высокий, с надменным взглядом. И еще этот шрам, тонкий крест у подбородка… А рядом стояла моя мама. Нет, не радостная и счастливая, а перепуганная и отчаявшаяся вырваться из хватки смуглых пальцев.

Я видел его взгляд, пожиравший маму. Похотливый, жадный и горячий… но не находил сил у себя, чтобы ударить его, освободить матушку, дать ей шанс убежать, потому, что он не принесет ей ничего кроме боли и страданий.

Он не появлялся несколько лет, «осчастливив» наше семейство в прошлый раз близняшками. Да, я обожал своих брата и сестру потому, что в них не было ничего от него — ни надменности, ни жажды власти над чем или кем-либо. Они походили на него внешне, но не более. Я не мог их ненавидеть за то, что они родились. Поэтому полюбил так крепко, как смог. Но не Его.

Я знал, что его появление не случайно. Ему мало отпрысков. Он «подарит» маме еще одного, и это будет мой младший брат. И потом он заберет с собой всех троих. А пока он хочет забрать только ее, хоть и совсем ненадолго.

Образ длинноволосого демона еще не исчез, но разум мой начинал возвращаться на место, пополняя новыми знаниями, еще более ужасными. — Я знаю Его. По крайней мере не раз видел эту чертову презрительную, радостно-властную улыбку. Или даже ее проблески. И видел этого красивого и ужасного серебристо-черного волка, усевшегося сбоку от беловолосого демона в кольчуге.

Я лучше всех знаю этого волка, этого Князя-Волка, не несущего с собой ничего кроме гибели, того самого, кого три безымянные Сестры Смерти на тяжелых цепях ведут перед собой в подвалах Росетау, разыскивая Тени тех, кто скоро должен умереть. А он вынюхивает добычу и рвет повод, желая добраться до несчастного первее Болезни, Войны или Старости… Он — Сарбал, Великий Волк самого Бога Смерти, моего Старшего, а ведущий его сегодня — посланник. Тьмы или Смерти. Для меня это одно и то же. Одинаково жутко и неприятно.

Волк во мне поднялся, продолжая скалиться. Я не успел его сдержать — мы рванули на давнего врага вместе, но жуткий собрат перехватил нас раньше, отбросив еще дальше того места где мы упали. И силы покинули нас обоих, а вместе с этим я почувствовал как меня просто вырывает из волчьей Шкуры. Я криком ярости встретил свой обычный облик, хотя пришла боль в теле. Через какие-то мгновения перед глазами возникло перекошенное от ярости лицо Гротоса.

— Девчонка! Где она? Куда она подевалась?.. — заорал он, вытрясая из меня последний дух.

— Демон… — прохрипел я. Горло царапала сухость. Принц-король рывком швырнул меня на землю и скрылся из виду. Он несколько раз полным гнева голосом звал девчонку по имени, но после долгого молчания леса взвыл как раненый зверь.

Я плакал. Как ребенок, перекатившись на бок и стараясь сжаться в комок. Мне было плевать на сломанное запястье, на желудок, требовавший еды и на все, что только могло сейчас побеспокоить меня. Я позволил Ему увести маму с собой…