Глава 6. Интермеццо Драси. Интермеццо первое — сквозь миры, влагу и пламя.

Глава 6. Интермеццо Драси

Рассказ знаменитого корсара,

викинга и гангстера

Драгиса Драговски.

  Интермеццо первое — сквозь миры, влагу и пламя.

Когда мы с Анджеликой взялись за концы этого проклятого формуляра, — начал свой рассказ Драгис, — я вдруг почувствовал страшную слабость и боль во всём теле. Почему это произошло, я так и не понял, но боль не отпускала и, я с трудом удерживался на грани сознания...

— Весьма часто встречающийся болевой синдром при неудачной телепортации. — Вдруг заявил Мик. — Скажите спасибо, что вас на атомы не расщепило, сеньор дракон, и не спрашивайте меня, откуда я всё это знаю, всё равно не помню ничего!..

Повисло напряжённое молчание. Мик опустил голову под взглядами всей компании и вновь уставился на песок под своими ногами. Сообразив, что он сейчас больше ничего не скажет, Драгис продолжил:

— Но хуже всей этой трихомодины, было вращение! Постоянное вращение вокруг своей оси, или точнее вокруг осей, потому что их было, как минимум десять! И я вращался вокруг каждой из этих осей, пропущенных через моё тело в отдельности! Представьте себя на моём месте! У кого на такой карусели не закружится голова? А вот мне было не до головокруженья. Всё моё внимание сосредоточилось на клочке бумаги, зажатом между пальцами. И этот клочок рвался! Трещина на его поверхности становилась всё длиннее и длиннее, а вместе с ней усиливалась моя боль!

Крыло, которое могло бы послужить просторной палаткой, окутало его мягким золотистым плащом и на плечо Драгиса упало несколько хрустальных слезинок, способных наполнить бочонок среднего размера. Он ласково погладил это крыло и продолжил:

— Лицо моей Анджелики расплывалось перед глазами. Даже её рука, держащая другой конец формуляра, виделась мне, как сквозь матовое стекло...

Громкие рыдания прервали его рассказ и все удивлённо оглянулись в ту сторону, откуда они вдруг послышались.

— Из… извините! — Пролепетала Мегги, хлюпая носом. — Я не смогла сдержаться! Дрась, продолжай, пожалуйста!

— И вот проклятая бумага порвалась до конца! — Снова заговорил Драгис, опасливо поглядывая на сестру. — Я вдруг понёсся в пространстве с невероятной скоростью, и невозможно было сказать наверняка, проваливаюсь я в бездонную пропасть или лечу куда-то вверх? Но двигался я при этом с такой скоростью, что оставалось удивляться, как мясо удерживается на костях. Перед глазами мелькали странные размытые картины состоящие, как будто только из тёмных и светлых полос, прямых и стремительных, как стрелы. Время от времени это зрелище прерывалось, и я влетал в полный мрак, который длился, может быть долю секунды, а после, разноцветные полосы появлялись снова. Вдруг я догадался, что это миры, которые моё тело пронзает на бешеной скорости! Управлять своим полётом я не мог, и мне оставалось только гадать — буду ли я ещё жив, когда это сумасшедшее движение, наконец, замедлится? Вдруг оно не просто замедлилось, а внезапно остановилось. Я понимаю, что это невозможно, что при остановке на такой скорости меня размазало бы в лепёшку, но впечатление было именно таким.

— Вероятно, вы пролетели при этом ещё пару-тройку миров, дорогой Драгис, — заметил профессор Прыск, — просто такое резкое снижение скорости было воспринято вами, как полная остановка!

— Возможно, возможно! Но тогда я подумать об этом не успел, потому что вдруг почувствовал, что погружаюсь во что-то мягкое, мокрое, похожее на гигантскую водяную каплю. Как меня в эту каплю занесло, и почему это должно было походить именно на каплю, я не успел сообразить, а размышлять было совершенно некогда. Только что я летел, и вот вода уже сомкнулась за моей спиной! Однако вскоре я сообразил, что это была не вода, точнее не совсем вода. Несмотря на плотную структуру, этой жидкостью, (или чем там было это вещество?), можно было дышать! Я это понял потому, что сам сделал несколько непроизвольных вдохов. Оказывается, я не дышал во время своего бешеного полёта и теперь задышал полной грудью, хотя первое впечатление было таким, что я вот-вот захлебнусь! Удовольствие от такого дыхания, понятное дело, ниже среднего, ведь вгонять в лёгкие некую субстанцию, во много раз плотнее воздуха, было и тяжело и даже больно. Кстати та боль, которую я испытывал вначале, как-то незаметно прошла, чему я весьма порадовался, но без особого восторга, так-как моё положение было совершенно неясным, а что сталось с Анджеликой мне было вообще неизвестно. Ко всему прочему, вдруг всё пространство заволокла тьма, и я пожалел, что не успел хотя бы немного оглядеться в этом мокром мире. Сначала я попытался делать гребковые движения, как во время плавания, но вскоре бросил эту бесполезную затею. И в самом деле, куда плыть, если вокруг ничего не видно? Ну, приближусь я в этой темнотище к какому-либо берегу и что? В лучшем случае не смогу понять, где там верх, а где низ, а в худшем разобью себе голову. К тому же, во время движения, кислорода потребовалось больше, а при таком затруднённом дыхании я быстро начал уставать. Поэтому я решил лечь в дрейф, вытянув руки перед собой, как раз на случай встречи с твёрдыми предметами. Вскоре я понял, что эта предосторожность не была лишней. Не знаю, сколько времени я парил во влажном мраке, но вдруг мои руки упёрлись во что-то скользкое, липкое и холодное. Это нечто было огромным, мягким и упругим, а кроме того, я почувствовал под ладонями ритмичную пульсацию и понял, что наткнулся на живое существо. Врядли это открытие можно было назвать удачным. Тварь такого размера вполне могла счесть меня подходящей добычей, а в мои планы на ближайшее будущее не входило стать чьей-либо закуской. Как можно осторожнее, я оттолкнулся от этой живой стены, сделал несколько гребков назад и… наткнулся на такую же стену! Что это? Другая такая же тварь? Тогда эти невидимые гиганты, сошедшиеся так близко, могут расплющить меня, как букашку! Это означало, что я должен плыть вдоль их боков, чтобы выскользнуть из неожиданной ловушки. Опасаясь потерять направление, я время от времени подплывал то к одной, то к другой живой стене и потихонечку прикасался к ним, каждый раз боясь потревожить скользких гигантов. Через некоторое время я понял, что зазор между этими боками сужается! Вот, я могу дотянуться до них вытянутыми руками, а вот, руки уже не надо вытягивать в стороны на всю длину! Вскоре я понял, что мои плечи едва помещаются в узкую щель между громадными телами и если так пойдёт дальше, то я застряну! Тогда я попробовал проплыть вверх. (Я называю это направление условно "верхом", так-как никаких ориентиров, кроме двух скользких боков у меня не было). Увы, мои надежды не оправдались — вверху сужение прохода оказалось ещё более резким. Попытка проплыть "вниз" закончилась тем же результатом. Тогда я решил вернуться и тут же получил сюрприз: сзади живые стены сужались ещё резче, чем впереди, сверху и снизу! Как это? Ведь я только что проплыл этим путём, а теперь дорога для отступления была закрыта! С досады я хватил кулаком по одной такой стенке, и вдруг она выгнулась настолько, что мне вновь удалось раскинуть руки! Не успел я обрадоваться, как проклятые бока прижались друг к другу и я почувствовал себя черепахой, на которую сел слон! То-есть я не был раздавлен до конца, но дыхание было почти перекрыто...

— Это, что! — Вдруг перебила его Анджелика. — Мне довелось побывать в таком положении между зубов твоего папы, а они были твёрдые и острые!

— О, я тебя понимаю! — Поддакнула Мегги. — Когда мне было только пятьдесят лет от роду, меня чуть не сожрал Огнеплюй! Мне повезло, что он собирался проглотить меня, лишь слегка пожевавши! Мама буквально схватила его за хвост и встряхнула так, что я вылетела! Ох, и досталось ему тогда...

— А кто это, Огнеплюй? — Поинтересовался Бык.

— Это наш старший братец! — Ответил за сестру Драгис. — Та ещё личность! Он даже среди драконов слывёт задирой и нарушителем порядка! Родители им очень гордятся, а вот нам с Мегги, как самым младшим, всегда от него доставалось, пока мы не объединились и не применили мозги там, где не могли действовать силой! Но это отдельная история, я её как-нибудь потом расскажу, а сейчас, если никто не против, то пожалуй, продолжу ту, что начал?

Никто не был против, и Драся продолжил:

— Меня спасло то, что с самого начала я был увешан оружием, и оно так и осталось при мне, несмотря на головокружительный полёт. Нет, применить его в той ситуации не было никакой возможности, но то, что меня сжало, упёрлось в острые и твёрдые части моего арсенала закреплённого за плечами и по бокам. По-видимому, боль, которую причинили живой плоти, изделия из доброй стали, заставила её отпрянуть, и я смог сделать полный вдох, а потом поплыл, что было силы в ту сторону, где мне представлялся выход! Ну и, конечно же, наткнулся на мягкую скользкую стену, которая от меня отпрянула, как-бы в испуге, но тут же вернулась на место. Уже не опасаясь потревожить нечто, взявшее меня в плен, я ощупал эту стену и понял, что она приобрела вогнутую форму. Это открытие навело меня на весьма тревожные подозрения, которые не замедлили оправдаться: я находился не между боками двух огромных живых существ, а в некой полости одной гигантской твари и эта полость могла менять форму! Сейчас она имела вид сферы. Оставалось только гадать, что это за резервуар и не служит ли он ей желудком? Впрочем, это соображение вселило в меня некоторую надежду, ведь всякий желудок, как правило, имеет, по крайней мере, два выхода...

При этих словах Драгиса, Фиг покатился со смеху, но его в этом никто не поддержал.

— И каким же ты воспользовался? — Спросил, вдоволь насмеявшийся, Фиг.

— Сейчас расскажу. — Продолжил Драгис, не моргнув глазом. — Став человеком, я утратил все драконьи свойства, кроме одного — способность изрыгать огонь! Конечно, этот огонь не чета тому, которым я владел раньше, но и его хватит на то, чтобы зажарить быка… Бык, не обижайся, я не тебя имел ввиду! Предположив, что нахожусь внутри, какого-то монстра, я не стал ждать, когда меня переварят, а подплыл к стенке желудка в упор и выдохнул огненную струю средней силы. То, что произошло потом, я осознал далеко не сразу, а тогда это выглядело следующим образом: по глазам полоснула вспышка яркого света, на ушные перепонки навалилась страшная тяжесть, как будто меня хлопнул по ушам великан, и мне показалось, что всё моё тело разрывается на части или точнее, как сказал наш падре Микаэль — на атомы! Это длилось, какую-то долю секунды, после чего тьма, ещё более глубокая, чем та в которой я провёл последнее время, заволокла всё вокруг, и я потерял сознание. Очнулся я, спустя одну или две вечности, хотя из-за отсутствия часов не могу сказать, сколько времени прошло на самом деле. Странным было место, в котором я очутился. Я лежал на склоне какой-то горы, земля подо мной была чёрного цвета, словно уголь или графит, а ещё она была горячей! Почти нестерпимо горячей! При этом дул совершенно ледяной ветер, который нёс чёрные, похожие на снег, хлопья. Небо тоже было чёрным, точнее его совсем не было видно за чёрными вихрями, оказавшимися на поверку пеплом. Вся эта картина освещалась красными бликами, источник которых находился где-то сбоку. Я повернул голову в этом направлении и увидел, что весь горизонт залит огненным заревом, а пейзаж передо мной представляет выжженную равнину с безлесными выпуклостями холмов. Через некоторое время я нашёл в себе силы сесть, и тут с моих плеч посыпалась какая-то труха, в которой я с удивлением узнал свою одежду! Дальнейший осмотр привёл меня в совершеннейшее уныние — не только одежда, но и вся моя амуниция превратилась в пепел, а оружие оплавилось и ломалось от прикосновения. Стряхнув с себя остатки того, что было когда-то моим снаряжением, я наконец-то встал, и хоть голова при этом страшно болела, а к горлу подступала тошнота, всё же смог сделать несколько шагов, чтобы обрести равновесие. Пепел забивал мне глаза и если бы не родство с огнём я бы, наверное, задохнулся, так густо сыпал с неба проклятый чёрный снег! Между порывов ветра мне удалось разглядеть, что моя гора имеет относительно пологий спуск и переходит в более или менее ровную долину, на первый взгляд пригодную для ходьбы. О том, куда мне идти я не имел ни малейшего представления, но сидеть на месте было ещё более бессмысленно. Поэтому я пошел, куда глаза глядят, а точнее вообще наугад, потому, что глаза из-за сплошного пепла, почти всё время приходилось держать закрытыми. Я уже упомянул, что всё происшедшее было осознанно мною гораздо позднее, но вам свои соображения думаю высказать прямо сейчас. Итак, дохнув огнём в мире, где огня никогда и ни в каком виде не было, я волей-неволей стал причиной катастрофы приведшей к гибели этого мира. Субстанция принятая мной за воду, на самом деле была даже не жидкостью, а чем-то ещё, каким-то горючим веществом к тому же наполненным кислородом и представляющим собой идеальную пищу для огня. Вобщем, от моего пламени произошёл взрыв, который спалил тот мир дотла вместе со всем, что в нём было, а я сейчас вышагивал по его обгорелым останкам! Как я выжил при таком колоссальном взрыве, осталось для меня полной загадкой. Вероятно, меня спасло то, что я был в самом эпицентре взрыва, который распространялся от меня во все стороны, а может опять помогло родство драконов с огнём, кто знает? Загадкой было также и то, почему часть кислорода всё же осталась в атмосфере, с горем пополам пригодной для дыхания. Но в тот момент я ни о чём таком не думал. Меня больше всего волновало, как бы, при нулевой видимости, не оступиться и не переломать себе ноги! Очень долго я просто тупо брёл, заслонив глаза одной рукой, а другой, ощупывая пространство перед собой, пока не наткнулся на скалу, преградившую мне путь. На моё счастье в скале нашлась дыра или точнее ниша, в которой я поместился, свернувшись клубком, уткнув нос в колени и накрыв руками голову. Сколько я так просидел, не знаю, но, по-видимому, меня сморил сон, в котором мы с Анджеликой снова были вместе, и никуда не надо было лететь...

Ещё пара слезинок, которых с избытком хватило бы для утреннего умывания, упали ему на плечо, а потом тёплая щека способная служить подушкой прижалась к нему, и Драгис, как мог, обнял свою возлюбленную за колонноподобную шею. С другой стороны костра сдавленно полувсхлипнула, полухрюкнула Мегги. Рассказчик, тоже глубоко вздохнул и продолжил своё повествование:

— Наверное, забытьё длилось очень долго, так-как проснувшись, я не сразу смог двинуться с места. Сперва мне показалось, будто я связан, но после нескольких попыток, мои руки и ноги вновь обрели способность двигаться. Выбравшись на четвереньках из своего убежища, я выпрямился во весь рост и огляделся вокруг. Ветер утих, и воздух был чист и холоден. Мир, в котором я находился, был покрыт густым слоем пепла, ставшего из чёрного серым. Зарево на горизонте погасло, но тучи застилавшие небо разошлись, и теперь всё вокруг было залито ровным безжизненным светом, испускаемым непривычно близкими и крупными звёздами. Картина напоминала негатив зимнего пейзажа. Такое, наверное, можно увидеть на земных полюсах в тихую погоду. Звуков не было совсем. Этот мир был мёртв и медленно остывал, отдавая жар своей предсмертной агонии безразличной вселенной. Я чувствовал, как земля под моими ногами становится холоднее и холоднее. Если так будет продолжаться, то никакого драконьего жара не хватит, чтобы согреть тело лишённое внешних источников тепла и даже одежды. Кроме того, я почувствовал страшный голод, а вокруг не было не только каких-либо признаков пищи, но и воды. Как я тогда пожалел, что не могу самопроизвольно передвигаться между мирами, как наши родители или старшие братья! Три или четыре мира, которые нам с Мегги было разрешено посещать, лежали далеко, и я не знал способа проникнуть туда из этого жуткого места. Итак, мне предстояло погибнуть здесь от холода и голода, в полном одиночестве. Согласитесь, что от таких мыслей нетрудно впасть в уныние? И всё же я решил не сдаваться! Подавив в себе желание, залезть обратно в дыру под скалой, я повнимательнее пригляделся к окрестностям и вдруг заметил уходящую под уклон ложбину, напоминающую русло высохшей реки. Сугробы пепла в ней тоже напоминали волны. Недолго думая, я пошёл по этой импровизированной дороге, не надеясь ничего найти в конце пути, но, не желая погибнуть в бездействии. Чтобы хоть как-то отвлечься от тягостных мыслей, я начал напевать себе под нос старинную балладу о доблестном юном драконе, одержавшем победу над страшным рыцарем, и тут сообразил, что таким образом можно отсчитывать время! Это показалось даже забавным, мерить время песнями, и я принялся их вспоминать одну за другой. Спел и "Войну драконов и ящеров", и "Хвала золоту!", и "Горите города, и жители бегите!", и многое другое. Потом припомнил песенки о любви: "Прекрасны щели жёлтых глаз!", "Коготки моей любезной", "Этот гребень на спине не даёт покоя мне!", ещё что-то в том же духе… Исчерпав репертуар взрослых, перешёл на детские песенки, вроде — "Первый огонёк из ротика" или "Твой милый хвостик, мой малыш...". Потом я прикинул, сколько я так шёл, взбивая тучки пепла на своём пути и решил, что прошло не менее земных суток! Когда я уже совсем осипшим голосом пытался изобразить колыбельную "Моё яичко дорогое!", в отдалении вдруг послышался плеск воды! Звук был так слаб и неясен, что поначалу я принял его за слуховую галлюцинацию, но тут ноги сами понесли меня вперёд! Вероятно, интуиция взяла верх над сознанием, незаметно для себя я побежал в ту сторону, откуда слышался этот плеск, по дороге пару раз навернулся, расцарапал себе руки и колени, набил шишку на лбу, но летел вперёд, как сумасшедший и всё выкрикивал на ходу про самое красивое в мире яичко!

Рассказчик прервался, чтобы перевести дух и дать успокоиться Фигу, который катался по земле, зажимая ладонью рот. Его веселья, по прежнему никто не разделял, кроме, может быть, оптимистично пофыркивающего Быка.

— Я бы, наверное, тоже смеялся, дружище! — Сказал, наконец, Драгис, опуская свою большую руку на плечо Фига. — Смеялся бы до упаду, если бы увидел такую картину со стороны! Но тогда, какой уж там смех! Споткнувшись в третий раз, я влетел в воду с головой, но теперь это уже была настоящая вода! И она была горячей, почти кипящей! А ещё, она была такого же чёрного цвета, как и всё в этом мире! Поэтому, наверное, я, полуслепой и отупевший, не заметил разницы между волнами и покрывавшим берега реки пеплом! Да, это была река, и течение в ней было очень быстрым...

— Понимаю, — вновь перебила его Анджелика, — знаю, что такое попасть в быстрое течение! Только вот мне река досталась не горячая, а холодная, точнее ледяная! А потом был океан и Колдовской замок...

— Меня тоже вскоре вынесло на большую воду! Вот только в замок попасть не получилось. Я боролся с волнами, пока не потерял сознание, а очнулся совсем в другом месте.

Драся снова замолчал, чтобы откашляться и помотать головой. При этом он улыбался; вероятно, нахлынувшие воспоминания были ему чем-то приятны.