Глава 8

Рен будто растворился в лесу, казалось он специально шумел и маячил тенью перед ней, чтобы она не заплутала здесь в одиночестве. Марти чувствовала здесь он в своей стихии если бы не она, он серой тенью прошелестел бы вперёд, за много километров отсюда, быстрый, неуловимый, опасный ночной хищник. Иногда он останавливался, позволял догнать себя городской девушке. Он даже стоял иначе, не так как обычно. Готовый к броску, свернувшаяся пружина, ждущая своего часа.

— Вы ничего не слышите? — спросил их НЕ’рлор.

— Нет ничего, — ответила Марти.

— Дикие псы, — ответил Рен. — И они идут по нашему следу.

— Чего? Откуда? — не поняла арлена. Ещё чего не хватало.

— Это та стая от которой мы вчера убегали? — спросил Рена С’арадж.

— Не знаю, вполне вероятно. Если это так, то херово, значит они давно идут по нашему следу.

— Постой, постой, и что нам делать? — воскликнула Марти.

— Бежать, — пожал плечами парень.

— Отлично, опять бежать.

— Не ворчи, — подбодрил Марти НЕ’рлор.

Рен мягко стартанул лёгким бегом. Марти пыхтя и ругаясь сквозь стиснутые зубы побежала за ним, а что ей ещё оставалось делать? Ночной мрак скрадывал реальность, чернота ложилась на стволы деревьев, листву, кусты, траву, и они исчезали, их становилось абсолютно не видно, только мрак. Бледная ещё не родившаяся луна своим тусклым светом создавала причудливые тени, и в ночном лесу вырастали невиданные чудовища и обманчивые видения порождённые игрой света и причудливыми ветками с корягами. Было страшно, гораздо страшнее чем вчера. Ныли опухшие ноги, лёгкие хрипели и болели, сердце колотилось, как бешеное. Марти понимала, что сейчас она просто сдохнет здесь. Прямо вот в этом лесу, на бегу, словно загнанная лошадь. Лямки натёрли плечи, зверски болела поясница и спина. Хотелось пить, но Рен запретил, сказал, что так будет только хуже. Сам парень бежал вперёд спокойно. Казалось его совсем не беспокоил баул за его спиной и ещё не зажившая рана.

Странная тишина повисла вокруг них, только шелест прошлогодних листьев и хруст веток под ногами, да ветер в листве деревьев пел свою замысловатую песню. Ни крика ночной птицы, ни треска сверчков, ничего, что напоминало бы о жизни. Но эту странную, страшную тишину порвал далёкий вой. Протяжный и жадный. Это хищники почувствовали добычу, её пот, её усталость, её страх. Они уже рвали их тёплое нежное мясо, их языки уже алкали горячую кровь бегущую из порванных жил. И они говорили это своим жертвам своим воем. Они созывали смерть и её подручных на свой кровавый пир.

Вот только Марти присутствовать на нём никак не хотелось. И она пересиливала себя и бежала за маячившей перед ней спиной. Рен ускорил бег, Марти с трудом уже поспевала за ним. Она кожей чувствовала, как парень сдерживал себя, чтобы она не отстала от него. Хотелось побить себя, за то что она так мало занималась собой. Но разве девушка могла представить себе, что будет убегать от кровавой стаи псов в Дикой зоне?

— Быстрее, — торопил её Рен.

— Ку…да мы так… торопимся? От них … же не убежишь… — задыхаясь спросила его Марти на бегу. Язык не слушался и с трудом ворочался во рту.

— Впереди шум реки, можно попробовать сбить след.

— Как… далеко?

Рен пожал плечами. Оставалось только продолжить безумный бег через чёрный лес. Вой приближался всё быстрее и быстрее. Псы нагоняли свою жертву. Шансы на спасение таяли с каждой секундой.

Неожиданно лес кончился. Просто деревья неожиданно закончились и широкий простор раскинулся до самого горизонта.

— Всё добегались, — Марти просто рухнула на ствол. Силы покинули её, уже ничего не хотелось. Только бы всё это закончилось по-быстрее.

— Нет.

Марти осмотрелась. Они выбежали на обрыв. Широкое плато заканчивалось высоким скалистым обрывом. Внизу текла та самая река, которую и услышал Рен. На другой стороне поднимался крутой холм. Расстояние между ними и спасительным берегом было всего несколько метров. И в принципе их можно было перепрыгнуть, но не Марти. Она ужасно боялась высоты. И там где Рен с НЕ’рлором видели пару метров свободного падения и спасение, она видела лишь глубокую пропасть и свой бренный трупик уносящийся рекой.

— Я не прыгну, — категорически отказывалась Марти.

— Но тебя сожрут.

— Я не прыгну, я не долечу со своим рюкзаком, — стала находить отмазки девушка.

Рен сорвал с неё рюкзак и бросил его в ночь. С громким плюханьем он приземлился на другой стороне.

— Видишь ничего страшного, и ты так сможешь.

— А НЕ’рлор? Он-то тоже не сможет прыгнуть.

— Он прыгнет со мной. Быстрее они уже близко. Давай ты первая, я прикрою.

— Нет первая я точно не прыгну.

— Быстрее вы, — пищал испуганный С’араджик. — Прыгайте уже, они сейчас придут сюда.

Рен больше ничего не говорил. Он бросил вслед за рюкзаком Марти свой баул, взял на плечи С’арадж и оттолкнувшись растворился в темноте. Девушка испугано посмотрела ему вслед. Парень удачно приземлился на другом берегу.

— Давай, ничего страшного.

Ему хорошо говорить, а Марти даже пошевелится не могла. Её тело просто парализовало от одного вида высоты. Ноги не двигались, а пальцы судорожно вцеплялись в землю не смея её выпускать. И никакие доводы разума не могли их заставить повиноваться. Животный страх завладевал всем телом и было абсолютно не возможно перебороть его. Это было выше сил.

С тихим утробным рычанием из леса стали выходить дикие псы. Злые, голодные, почуявшие страх жертвы. Невысокие чуть выше колен девушки, покрытые короткой жёсткой шерстью, с жёлтыми горящими глазами. Хвосты опущены, уши прижаты, а клыки оскалены, в одном мгновение от прыжка.

— Марти! — со всей силой в бессилии заорал Рен.

«Вот так я и умру?» — с бессильными слезами подумала девушка. Острая боль прорезала кожу, кровь тонкой струйкой потекла по изгибам ладони, толчок в руку и одна из тварей упала замертво. Почуяв кровь и смерть, псы слепо рванули вперёд, убивать может только тот, кто готов сам быть убитым. Не все хомуссы и С’араджи помнят это, но не животные. Они рождены с этим знанием. Они понимали, что следующий выстрел может убить их, но они слепо верили, что упадёт другой, но не он, не сегодня. Главное дорваться вперёд и задрать двуногую дичь, и свежая кровь из её жил омоет их раны, заставит забыться в пьяном угаре. Марти ещё успела сделать пару выстрелов, псы послушно падали замертво. Девушка стреляла со спокойной отрешенностью, как в тире. Может именно поэтому она и смогла решить на прыжок. Псам оставался до неё последний бросок, Марти развернулась и упала в черноту. Ноги оттолкнулись в последний момент, отбросив девушку вперёд, подальше от этого утёса с оскаленными клыками, подальше от голодной бьющейся о тесные каменные стены речки. Вперед, только вперёд, туда где её уже ловил ставший родным Рен, где не находя себе места суетился маленький С’араджик. Вперёд, навстречу новым потерям и мечте.

Марти всем телом грохнулась на парня.

— Бежим, — Рен всунул себя в баул и встал на ноги.

— Дай отдышаться, — попросила девушка. Сердце бешено колотилось, а ноги стали ватными. Марти стояла гордым барсом, на четвереньках и пыталась восстановить дыхание, осмыслить, всё что произошло, уложить цепочку событий последовательно в мозг, понять и проанализировать. Но Рен упрямо гнал вперёд. Через плато обратно в лес. В такой же чёрный и зловещий, который они оставили на другой стороне обрыва.

— Эти твари умны и настырны, они ни когда не отпускают добычу.

— Между нами обрыв, вряд ли они решатся на прыжок, да и собью я их в воздухе, если они всё же решатся, — попыталась выклянчить передышку арлена.

— Я же говорю они очень умны, они это понимают, поэтому сейчас они ищут спуск с обрыва и переход на нашу сторону. Да и Гончих уже давно не видно. Единственный наш шанс это спрятаться как можно глубже в лесу. Там нас сам черт не найдёт.

Но всё же Рен уже не гнал сквозь буреломы и непроходимые заросли. Наоборот теперь он шёл очень осторожно прислушиваясь к каждому звуку и хрусту веток. Но единственным шумом было только шуршание листьев и жуткий хруст под кедами Марти. Ночной лес хранил молчание. И когда затихал ветер становилось по-настоящему жутко от звенящей тишины. Хотелось петь, орать, делать хоть что— нибудь, лишь бы разрушить это ужас тишины. Но было слишком страшно даже просто пошевелиться. Марти сама не заметила как уткнулась в спину Рена. Уткнулась и зарылась в куртку, хотелось быть как можно ближе к нему, такому большому, сильному, глупому и тёплому. Они так и стояли, застывший Рен и Марти обнявшую его со спины. НЕ’рлор развернул затёкшие щупальца и слез с плеч арлены.

— Пошлите, — нарушил тишину парень. — Надо найти место для ночлега.

Арлена и С’арадж пошли за ним. Если бы не эта ненормальная тишина и преследователи ползущие по их следу, это можно было назвать ночной прогулкой влюблённой троицы. Луна просачивалась сквозь листву и облака освещала им путь. Не хватало только голосистого пения птиц, его заменяла звенящая, все нарастающая тишина и страх вползающий в душу.

— Плохое место, — нарушил тишину Рен.

— Спасибо, кэп, — съязвила Марти. — Ты куда нас завёл?

— Не знаю, на эту сторону реки я ещё не разу не заходил. Страшно здесь.

— Значит ты гулял в Дикой зоне и раньше? — спросил его НЕ’рлор.

— Разумеется. Когда с дедом, когда с батей, а как подрос так вообще один неделями здесь пропадал. Ну и злилась же бабушка, крепко мне тогда от неё прилетало, — Рен улыбнулся своим воспоминаниям.

— Я вообще убил бы, если мой ребёнок гулял бы по Дикой зоне, — проворчал С’араджик.

Тут уже улыбнулась Марти. Маленький С’арадж рассуждал как взрослый, хотя ещё сам в соплях путается.

— Кстати, ты не разу не вспоминал про своего сасу, только деда, батю, бабушку.

— Разошлись, — просто ответил Рен.

Ещё сто лет назад эти слова прозвучали бы кощунственно. Саса, что ушёл от семьи, нонсенс. Фактически семья после этого разваливается, слишком многое в отношениях мужлоков и арлен держится на С’араджах. Без них даже не поспишь вместе. А микроклимат? Без него хомуссы перегрызут друг друга, кто же будет сглаживать все трения и ссоры этих глупых взрослых детей? Но в последнее время такое стало случаться и не редко. С’араджи уходили, бросали семья, детей, устраивались в новые ячейки общества. Очень редко когда семья после этого не распадалась. Социологи орут на всех углах о падении нравов, о том что чем дальше планета шагает по пути прогресса, тем больше черствеют хомуссы и С’араджи, увеличивается уровень разводов, преступности, изнасилований и сознательного падения молодых арлен, наркомания и алкоголизм захлёстывает мир и несут его в пропасть. Но толку от этих криков никаких, все это и так прекрасно видят. Правительство пытается затыкать дыры, вводят налоги на разводы, ужесточают наказания за легализацию наркоты, поднимают цены на акцизы алкоголя, но помогает мало. Ничего не меняется, мир доживает возможно последнее столетие. Что будет дальше? Скорее всего агония последних оставшихся в живых. Но никто об том не задумывается, особенно молодые, пока все хорошо в их маленьком мирке, никто изменяться и изменять мир не хочет и не будет. А этот уже застывший на грани вымирания мир может спасти только чудо, только чудес ведь не бывает, правда?

— Могильная тишина… — пробормотала Марти.

— А это и есть могила, — сказал впереди идущий Рен.

Арлена и С’арадж вышли из леса следом за парнем. Заросшие руины, погибшего давным-давно поселения. Когда-то здесь жили хомуссы, а теперь только звери рыли норы под обвалившимися домами. От поселения остались только развалившиеся каменные стены и заросшие остовы фундамента. Но ещё через пару десятилетий и они скроются под напором прорастающей травы, свистящего ветра, палящего солнца и проливного дождя.

— Ух ты, — только и смог выдохнуть НЕ’рлор.

— Ну специалист по древности, что сможешь сказать? — усмехнулся Рен.

— Это очень старые руины, — Марти осторожно погладила старый камень, будто он мог превратиться в пыль от её прикосновения.

— Гениально, и это будущий светила археологии, — подтрунивал над ней Рен.

— Время было безжалостно, надо осмотреться, — не обращала на него внимания Марти.

Сейчас ей было не до его плоских шуточек. Она слушала. Рен может, что угодно слушать в лесу, но здесь камни говорили с ней. Она ступила на проросшую дорогу, которая уже многие века не знала шага хомусса. Призраки прошлого оживали перед ней. Она как наяву видела дома стоявшие здесь, хомуссов живших здесь. Они жили, смеялись, плакали здесь, рождались и умирали, а теперь только руины остались памятником прошлому.

— Это надолго, — понял Рен. — Пошли разбивать лагерь.

— А Марти?

— Забей, она в экстазе. Нагуляется сама придёт.

— А с ней ничего не случится?

— Что с ней может случиться? Мы же рядом.

— А она нас не потеряет? — не успокаивался НЕ’рлор.

— Она уже про нас забыла. Нагуляется, проголодается и придёт, вот увидишь. А как проголодается так придёт и наорёт, что ничего не готово…

Рен знал, что говорит. Они на пару с С’араджем разбили лагерь посреди руин. Целых зданий с крышей не сохранилось, стена высотой по пояс, иногда чуть по выше. Время безжалостно стирало городок с лица планеты. Все высокие постройки уже давно обвалились. Они развели костерок, использовали оставшийся угол дома, чтобы поставить палатку и стали готовить ужин из консервов. А Марти с головой ушла в исследования руин. Небо очистилось и яркая луна освещала ей руины. Но этого всё равно было мало. Ночные тени причудливо все перевирали и многое скрывали во тьме. Но перед Марти вставали картины прошлого. Она была очень прилежной ученицей и перелистала тонны исследовательских записей, учебников и заметок и теперь видела в руинах живой город. В ночной темноте, сквозь проросшую траву просматривался один только фундамент, а в голове арлены уже возникала картина всего дома.

«Так здесь была двери, значит эта вела на улицу, а эта в огород, частный дом, с хозяйством, такие были у арлектоидов, мужмеды в основном жили охотой, огороды не держали. Фундамент широкий, значит было два этажа. У соседнего тоже… почти у всех. Богатый городок был. На окраине застроек было больше, в середине наоборот. Но так строили мужмеды, окраины застраивались плотно, чтобы было легче отбиваться от врагов, а в середине Ратуша, самое большое и надежное здание.»

Марти развернулась проверить свою догадку. Время оказалось безжалостно, но и сейчас Ратуша возвышалась гнилыми осколками стен над уже развалившимися трупами остальных домов. Рен и НЕ’рлор посмотрели на неё, приглашая к костру, но Марти лишь помотала головой. Скинула свой рюкзак, про который уже забыла и таскалась с ним по развалинам, и пошла дольше смотреть странный городок.

«Улочка мощёная, если приглядеться можно увидеть под зарослями травы каменные плиты, рассыпанные от времени. Значит богатый городишко был, могли позволить себе брусчатку, или здесь рядом есть карьер. Камни стен обтесанные, даже отполированные, хм… мужмеды шлифовкой не баловались, это была причуда арлектоидов.»

Марти ещё побродила среди призраков давно минувших дней и уставшими ногами добрела до своих спутников. Она нашла ещё пару несуразиц и теперь тщательно их обдумывала. Её уже ждала горячая миска похлёбки и пару любопытных глаз. Её не торопили, хотя было видно, что они сгорают от нетерпения.

— Ну, — не выдержал С’араджик.

— Странно все здесь.

— Чего так? — спросил Рен.

— Да не увязывается как-то. Город очень старый, даже не город, а так поселение, процветающий. Но центры древних поселений хомуссов и С’араджей лежат далеко отсюда. И тем не менее здесь было оживленно, проводились ярмарки, вон площадь, предположительно для рынков.

Марти махнула рукой в сторону зарослей молодых деревьев.

— Можно было предположить, что они жили до появления у нас С’араджей, или хотя бы во время их ассимиляции. Но кому принадлежат здешние постройки? Архитектура явно арлектоидская, только они строили уютные дома в несколько этажей, на несколько семей. Мужмеды предпочитают наоборот, просторные дома, но на одну семью, в несколько этажей никогда не селились. И расположение домов показывает на планировку как раз мужмедов. И ещё я не увидела кладбища. У арлектоидов они были рядом с городом, после объединения трех рас кладбища так же остались рядом с поселениями. Лишь мужмеды до объединения выкапывали могила за несколько километров от домов.

— Может ты их не увидела, темно всё-таки, да и время уже занесло все могилы, — предположил Рен.

— Нет я тщательно все осмотрела. Могил никто здесь никогда не выкапывал.

— Наутро ещё раз все осмотришь, а теперь давайте спать. Сегодня слишком многое произошло, — зевнул НЕ’рлор.

— Не знаю, но я спать пока что не хочу. Вот полежать да, а в сон не тянет, — возразила Марти.

— НЕ’рлор если хочешь, можешь ложиться, если честно меня тоже не тянет, — зевнул Рен.

— Нет это что получается вы тут будите сидеть, а я все просплю… — смутился С’араджик.

— Чего проспишь? — Марти обняла и прижала к себе НЕ’рлора. — А?

— Да ничего, — ещё больше смутился С’араджик.

— Ну так может наконец расскажешь про себя? — Спросил его Рен. — А то мы столько уже вместе, а про тебя ничего так и не знаем. Да и ты в принципе про нас тоже.

— Да расскажи, — тиская мягкое и теплое тельце разумной медузы попросила Марти.

— Да чё тут рассказывать. Родился я в СК’роне как и все остальные С’араджи. Рос под присмотром нянек. У С’араджей разум просыпается до момента рождения, ядро, наша Мать даёт нам шанс выбрать хотим ли мы жить или нет? Не все помнят этот момент своей жизни, а я помню очень отчетливо. Я спросил её «Зачем мне просыпаться? Что ждёт меня там?» И Мама показала мне частички воспоминаний С’араджей, что она приняла в себя. Я увидел огромный мир, свободу и безграничный простор. Мне захотелось увидеть всё это своими глазами, почувствовать кожей, дождь, солнце вольный ветер в поле. И я вышел из утробы в ласковые щупальца нянек. Я прилично учился, постигал этот мир через картинки учебников, впитывал всё как губка. Мне хотелось побыстрее стать взрослым и выйти наружу. Я очень хотел увидеть своими глазами всё что мне показала наша Мама…

— Но, всегда есть но, — сказал Рен.

— Да. Помимо учебных занятий я занимался своим телом. Я понимал, что мне придётся много путешествовать и мое тело должно быть готово к этому. Я должен быть сильным. У С’араджей такое поведение не считается плохим, но и не поощряется. Мы же миролюбивая раса, чёрт возьми — ухмыльнулся НЕ’рлор. — Мы же не должны драться. А я был первым забиякой, никогда не упускал случая пустить в ход свои стрекательные щупальца. Чем больше ими пользуешься, тем концентрированнее кислота выделяется при ударе. Взрослые только качали головой, но ничего не делали, надеялись я успокоюсь ос временем и стану достойным членом общества. Без преувеличения я был первым среди одногодок во всем, в учёбе и в драке, — захваливал себя НЕ’рлор.

Марти только тихонько смеялась и зарывалась в его такое мягкое и податливое тельце. С’араджику это и нравилось и нет, он пытался вырваться из мягкого, но неумолимого плена.

— А потом настал этот день. На днях меня уже должны были выпустить в большой мир. Как же я ждал этого. Оставалось только принять имя, что мне выберут и прослушать последние наставления. У вас, хомуссов, имя даётся при рождении, у С’араджей другой обычай. Имя даётся перед выходом в большой мир, когда молодой С’арадж уже успел показать себя, свой характер, личность, умения. Исходя из этого ему и даётся имя. Но перед этим, всех молодых С’араджей, готовых к выходу собирают вместе и рассказывают им…

— Что?

С’араджик замолчал. Ему было или больно или страшно рассказывать эту часть истории.

— Не хочешь не говори, — сказал Рен. — Марти не надо на него давить.

— Ну мне же интересно. Саса никогда не рассказывал про жизнь в СК’роне. Да и никто из моих знакомых С’араджей тоже, так мимолетные рассказики ни о чём. А вот про этот ритуал вообще впервые слышу.

— Может им просто больно было про это говорить? Не надо давить на малыша.

— Я не малыш, — горячо возразил НЕ’рлор.

— Да, да, да, не маленький, вон уже какой вымахал, — успокоила его Марти сильнее прижив к себе. — Рен у нас глупенький, вот и болтает чё вздумает.

— Я не маленький. Я расскажу, это не больно, это не приятно. Правда. Я никогда не думал, что всё так обернётся. Поэтому мне и прощали мои бесконечные драки и глупые россказни о том, как я побываю во всех уголках этого большого мира. Они просто знали, что все эти грёзы так и останутся в пределах СК’рона, и что им не суждено сбыться. Прежде чем нам дали имена, нам объяснили простую вещь. Все С’араджи на больше чем постель для хомуссов. Мы не имеем права селиться где вздумается, только там где живут хомуссы. И арлены с мужлоками терпят нас лишь потому, что без нас они не смогут размножаться. А если мы начнём нарушать установленные правила с нами расправятся. Тела погибших С’араджей будут сжигаться на твёрдой земле, в ядро перестанут попадать новый материал для новорожденных и в конце концов Мать станет рожать одинаковых С’араджей, похожих друг на друга словно клоны. Одни мысли, одно тело, бездушные куклы у которых будет только одна роль.

— Размножение, — закончил за него Рен.