Глава 9. Мой бой

— Пить хочу… Пииииить… Да дайте же кто-нибудь воды! И почему так темно вокруг? Свет включите. Да есть здесь кто-нибудь?! — пытаюсь пошевелить рукой. И боль пронзает все тело, — черт! Как же больно! И жарко. И темно. Пить хочу.

— Пить захотел? — раздался надо мной голос с глумливыми интонациями, — сейчас-сейчас, это мы мигом.

Удар. Еще, еще и еще. Боль пронизывала все тело! Больно было так сильно, что я закричал. Мой крик лишь еще больше разозлил незнакомца, и он начал с новой, утроенной силой, наносить удары. Но боль уже отступила, спряталась и не показывала носа. Чувства притупились, а незнакомец, тем не менее, продолжал наносить удары, вымещая свою ненависть на мне.

— Ну что, напился, ублюдок?! — злобно осведомился мужчина.

Наконец он прекратил бить меня, плюнул в лицо и ушел куда-то, шаркая ногами по мостовой. А я так и остался лежать, ничего не видя, не чувствуя, не помня. Я не знал, сколько времени пролежал вот так. Но в какой-то момент подул ветер. Первые порывы его принесли облегчение исстрадавшемуся телу, но затем горячие потоки лишь усилили страдания и жажду, и я потерял сознание.

Второе пробуждение было ознаменовано не менее сильной болью. Я очнулся, когда один из людей, проходивших мимо, ударил меня копьем в плечо. Боль пронзила тело и вернула в него сознание. Кажется, я снова закричал. Но никто уже не обратил на это внимания. Вооруженные люди прошли мимо, оставив меня корчиться от боли.

Они проходили по улице, ударяя каждого лежащего на земле, и тех, кто не кричал, они закидывали в повозку, которая следовала за ними. Сборщики трупов!? Каждый из них был вооружен коротким копьем и одет в серебристые доспехи. Поверх доспехов был накинут черный плащ, на плечах отороченный мехом. Их головы покрывал капюшон плаща, а лица скрывала серебряная маска, которая наводила ужас. Она представляла собой копию лица человека, затем лишь исключением — рот маски был искажен в крике боли.

— Страдающие, дьявол забери их души, — произнес кто-то рядом.

Я с трудом повернулся на голос. Он принадлежал старику, одетому в лохмотья. Длинные волосы и борода старика были покрыты пылью и грязью, так же как и его одежда. Левую сторону его лица украшал старый след от ожога, протянувшийся от уголка рта до виска одной широкой полосой, словно клеймо.

Пока я разглядывал его, старик подошел ко мне и протянул руки к моей ране. Его прикосновение было холодным, словно на него не влияла стоящая в воздухе жара. Старик осмотрел рану и удовлетворенно промычал нечто нечленораздельное.

— Что? Что вы там увидели? — с трудом спросил я.

— Успокойся парень, твоя рана уже затягивается, как я и ожидал, — ответил старик, смотря мне в глаза.

От его взгляда стало не по себе, и я отвернулся. Его глаза светились болью и тоской. В них можно было утонуть и никогда уже не выбраться из пучин этой боли. После его взгляда пропало и желание задавать дальнейшие вопросы, терзавшие меня. Возможно, я понял, что бессмысленно это делать, старик все расскажет сам, когда придет время.

— Идем, на улицах не безопасно оставаться, кроме Страдающих здесь хватает и других проблем, особенно для клейменых, — произнес старик и протянул мне руку.

Почему-то я чувствовал, что ему можно верить, верить как себе… и протянул свою руку старику. Он помог мне подняться, а затем на протяжении всего пути поддерживал меня, потому что мое тело отказывалось служить, как положено.

Когда старик помог мне подняться, я увидел улицу, на которой очнулся. Она представляла собой небольшую овальную площадь, мощенную камнями. В центре площади был колодец. Я лежал как раз около него и умирал от жажды. Жизнь всегда смеется над нами.

С площади вели четыре дороги, по сторонам которых ютились деревянные дома. Эти дома были разрушены временем, но все же в них ютились люди. И им было лучше, чем тем, кто лежал на камнях на площади. Их хотя бы не трогали Страдающие. Кстати Страдающие представляли собой местные силы правопорядка, любые преступления в городе расследовались ими. А их внешний вид как бы оправдывал их жестокие расправы над преступниками. Все это мне рассказывал старик по пути к убежищу.

Еще он рассказал, что в городе четкое разделение на богатых и бедных. У тех и других свои районы в городе. Для бедняков — квартал Дэртирет, для дворян и богатых купцов — Просперос. Так же существует третий район, который в полной мере принадлежит и тем, и другим. Потому что дворяне вынуждены пользоваться услугами, предоставляемыми этим кварталом, а бедняки составляют большую часть работающих там людей. Ватерфронт — портовый район.

Но кроме бедняков и дворян в городе есть люди, которым нет места ни в одном из кварталов. Это они лежали на площади, это их по большей части уносили Страдающие. Клейменые.

— Клейменые — люди без семьи, денег и крова. Может быть, когда то они были и дворянами, но ныне нищенствуют. Периодически появляется караван Торк Дьёра, из шахт на севере, они забирают к себе самых крепких из клейменых, а самых слабых уносят Страдающие. Но клейменых все равно много. Война с Корианнским королевством порождает слишком много беженцев. Да еще эти эльфы, гномы и орки привносят неразбериху, — рассказывал старик, а мы тем временем приближались к большим вратам, которые, судя по всему, вели из города.

— Почему мы выходим из города? — еле смог произнести я.

— Нам нужен дом, а я как раз нашел неподалеку, за городом, охотничью сторожку, там сможем отдохнуть, — ответил старик.

Ответ меня не сильно удовлетворил, почему например нельзя было найти дом в городской черте? Но сил сопротивляться не было, все они уходили на то, чтобы поддерживать свое тело и переставлять ноги.

В ворота въезжала повозка, нагруженная ящиками, и стражники занялись проверкой груза. Поэтому мы без каких-либо препятствий покинули город, названия которого я, кстати, так и не знал. Как только мы оказались за вратами, старец потянул меня влево. Вдоль стены среди кустарника вилась тропинка. По ней мы и двинулись. Деревья и прочие растения казались знакомыми, словно я уже видел их, но сколько ни силился, не мог вспомнить ничего. И я по-прежнему не помнил даже то, как меня зовут.

Вскоре тропа вывела нас к домику, стены которого заросли мхом, а на крыше приютилась пара маленьких деревьев. Рядом с домиком ютилась такая же ветхая пристройка, в которой вялилось мясо и сушились шкуры зверей. Звери хоть и смутно, но тоже были знакомы.

— Здесь мы и заночуем, домик охотничий, и по сути ничей, — произнес старик, — а еще надо бы свести твое клеймо, слишком уж у нас в Лирелиане не любят клейменых.

— Лирелиан значит, — произнес я, — простите, как вас зовут? — задал я давно мучивший вопрос.

— Зачем имена? Ведь ты тоже своего не назвал, — улыбнулся старик, в это время он разжег огонь в каком-то подобии камина.

— Я… я не помню своего имени, — ответил я.

Старик промолчал в ответ, лишь продолжал подкидывать дрова в огонь, и когда тот разгорелся достаточно сильно, положил туда кинжал, лежавший на столе.

— Я знаю, не спрашивай откуда, все видно было по твоим глазам, — все с той же улыбкой говорил незнакомец, — а я — всего лишь тот, кем ты однажды можешь стать, или тот, кем не станешь никогда.

Произнеся это, он вытащил кинжал из огня и приблизился ко мне. И вдруг резко приложил его к моему лицу. Белая вспышка боли затмила все, а затем темнота. И, кажется, я потерял сознание.

— Чертов ублюдок, ты что творишь? — произнес я, как только очнулся.

Но старика уже и след простыл. Я громко выругался и двинулся в поисках чего-нибудь, что могло охладить ожог. Пошатываясь, я дошел до двери и уже протянул руку, чтобы открыть ее, когда она разлетелась в щепки, и в комнату ворвалось нечто маленькое и воинственное. Я отпрыгнул назад, чтобы не попасть в лапы этого нечто, но потерял равновесие и упал. У меня создалось такое впечатление, что голова раскололась при падении, боль затмила все.

— Стой, Фридрих, — услышал я, сквозь шум в ушах, звонкий голос.

Сквозь боль, я попытался приподняться, но чей-то ботинок опустился мне на грудь, и повалил меня обратно на пол хижины.

— Даже не думай об этом, парень, — раздался второй голос, более громкий и грубый.

Когда голова прояснилась, и я смог четко различать окружающую обстановку, то обнаружил над собой небольшого человека, ростом примерно по грудь взрослого мужчины. Он зарос волосами, имел длинную бороду, и молот, больше него самого, а фигуру этого человека скрывал красный плащ.

— Я Фридрих На`хезн, а это миледи Аэтрис, — прогудел гном (а это был несомненно он!), — назови свое имя, ублюдок!

— Я… Ричард Дарсия, — похоже, резкая боль хорошо сказалась на моей памяти.

— Что с твоим лицом, сучий сын? — продолжил расспросы.

— Я не знаю, тут был старец, он привел меня сюда, а потом я не помню, что случилось, — соврал я.

— И что же ты не поделил с этим старцем, слабак? И вообще, зачем он привел тебя сюда? Что ты вынюхивал здесь, выродок? — прорычал На`хезн.

— Фридрих, хватит мучить человека, ты же видишь, ему нужна помощь, он слишком слаб и вот-вот снова потеряет сознание, — произнесла девушка.

Она ошибалась, силы постепенно возвращались ко мне, а так же память и осознание всего. Но все же сейчас выгоднее было притворяться слабым и беспомощным. Что я и не преминул сделать. Откинувшись на спину и закрыв глаза, я предался размышлениям, хотя ожог на лице не способствовал этому.

Фридрих и Аэтрис удалились в дальний угол сторожки и о чем-то шептались, но мне было не до них. Слишком многое вновь открылось моему взору и, несомненно, столь же многое нужно было еще узнать. Что произошло после столкновения заклинаний и что мне делать теперь? Эти вопросы не давали покоя, но более всего меня беспокоило исчезновение старика. Он спас меня, но сбежал. Зачем он это сделал? И куда убежал? Да еще этот туманный ответ о том, кто он… «Я — тот, кем ты однажды станешь, или тот, кем ты не будешь никогда»… и только произнеся эти слова про себя, я стал понимать. У него был точно такой же шрам, однако умело скрытый волосами и бородой. Он — это я. Он — всего лишь плод моего воображения и вспышка боли привела меня в сознание, а его заставила исчезнуть.

Что ж, еще одним знанием больше, что отнюдь не добавляет оптимизма и здравомыслия. А точнее наоборот, заставляет задуматься — «А в порядке ли мой мозг вообще?» Но если хорошо подумать, это не так уж и важно. Тут мои размышления были прерваны самым грубым образом — На`хезн ударил меня ногой под ребра.

— Фридрих, я же просила тебя, — поморщилась девушка.

— Пусть радуется, что вообще еще жив, бесово отродье, — прорычал в ответ воин, — Вставай, живо!

— Что ты здесь искал? Отвечай! — продолжил орать На`хезн, едва я встал на ноги, — ну же, я жду!

— Мне всего лишь нужен был дом на ночь, — ответил я и тут же удар кулака отправил меня на пол.

Девушка, выразив свое презрение к На`хезну и его методам допроса, вышла на улицу. А карлик продолжил выбивать из меня правду. Следующий удар На`хезн нанес ногой в голову, и хотя я успел закрыться руками, меня отбросило к камину. Карлик приближался ко мне, занося свой молот для удара. Вдруг недалеко от себя я увидел кинжал, которым прижигал клеймо, и, схватив его, кинулся к противнику. В тот же момент На`хезн нанес свой удар. Благодаря своей невероятной скорости я сумел избежать удара рабочей части молота, но На`хезн не промахнулся. Удар пришелся рукоятью молота в плечо и отбросил меня на стену.

В то время пока я сползал по стене, ошеломленный силой удара, На`хезн приближался, занеся молот для второго удара. Сопротивляться уже не было сил, поэтому я лишь поднял глаза, чтобы взглянуть на свою смерть.

На лице Фридриха На`хезна не отражалось ничего, как будто он выполнял нечто само собой разумеющееся, то, к чему он уже привык. Его глаза тоже были пусты. И именно это равнодушие, сквозившее в его взгляде, заставило меня действовать. Свою смерть я всегда представлял себе как нечто прекрасное, например, на поле битвы, о которой бы помнили многие лета. Именно моя гордость возродила жажду к жизни.

Однако молот уже начал свое движение и времени на раздумья не оставалось. Совершив кувырок вперед, я ударил противника по ногам, но ощутимого результата это не принесло — На`хезн просто сделал шаг назад. И все же я остался жив, и даже приблизился к врагу на расстояние удара. Резко поднявшись с колен, я ударил его в грудь и услышал звон, под плащом врага оказалась кольчуга, о которую сломался кинжал. Лезвие с глухим стуком упало на пол, рукоять же осталась в моей руке. И следующий удар я нанес уже ей. На`хезн сделал еще пару шагов назад, восстанавливая равновесие. Я шагнул вперед, готовясь нанести новый удар, чтобы не дать противнику опомниться и не потерять такого хрупкого преимущества.

Но вдруг в пол прямо передо мной вонзилась стрела. Девушка стояла на входе в хижину, целясь в меня.

— Прекратите оба! — произнесла она.

— Миледи, прошу простить, но это ради вашей же безопасности, — прогудел На`хезн.

— Ты забыл, какая сегодня ночь?! — прошипела девушка.

— Нет, миледи — тихо произнес воин, склонив голову в поклоне, — простите, миледи, но я все еще не понимаю, зачем он вам?

— Тебе это знать не обязательно, — надменно произнесла Аэтрис, а затем обратилась ко мне, — Ричард Дарсия, тебе выпала большая честь, ты будешь сопровождать меня сегодня на балу, в честь возвращения отца.

— А что, если я откажусь? — поинтересовался я, хотя уже знал ответ, но мне нужно было протянуть время, чтобы найти решение и сбежать отсюда.

— Выбора у тебя нет, — произнес рядом На`хезн, беря молот наизготовку.

— Либо ты идешь со мной, сам, либо Фридриху придется нести тебя. Но, так или иначе, ты будешь сопровождать меня сегодня, — спокойно ответила Аэтрис.

— Простите, миледи, но я неподобающе одет, — рассмеялся я, — да и вы не особенно похожи на дворянку.

За всей этой бравадой скрывалось разочарование. В действительности же ее наряд хоть и был походным, показывал ее достаточно высокое положение в городе. Отороченный мехом плащ, изящные посеребренные и золоченые кожаные доспехи, лук с рукоятью из кости — достаточно богатый набор для простого охотника.

Быть игрушкой дворянки на балу не было и минимального желания, а вариантов для бегства не было. Или почти не было. Но сражаться с гномом, будучи на прицеле у девушки, да еще без меча и щита — непосильная задача.

— Ничего, мы подберем тебе одежду, — ответила девушка.

— Хорошо, я иду с тобой, — произнес я, надеясь, что по дороге все же попадется возможность сбежать.

— Вот и хорошо, — улыбнулась миледи, убирая стрелу в колчан и закидывая лук на плечи. Затем она вышла из хижины охотников.

— Шевелись, — толкнул меня в спину На`хезн и я последовал за Аэтрис.

Мы прошли в город уже известным мне путем. Стража поклонилась леди Аэтрис и без вопросов пропустила нас через врата, а бедняки буквально разбегались перед нами. Мы пошли через район бедняков пешком, но на знакомой мне площади нас уже дожидалась карета. Из черного дерева с золотыми вставками, карета была запряжена такими же черными лошадьми. Кучер покинул ко́злы, открыл дверь перед девушкой и помог ей подняться. Затем в карету поднялся я, а гном замыкал нашу компания. Он поднялся и, громко хлопнув дверью, отрезал меня от внешнего мира. В карете были удобные сидения, и не было окон. В ней царил мрак. В общем, обстановка располагала к тому, чтобы предаться размышлениям и расслабиться, что я и сделал, тем более, что возможности бежать теперь не было.

«Плыть по течению, наблюдать и размышлять. Что ж, это мне знакомо как никому другому. Однако, что это за ночь такая особенная?» Ответ пришел сам собой. Ночь красного неба. Древний, поистине древний эльфийский обычай, когда старейшие с помощью магии окрашивали небо в красный цвет. В эту ночь все эльфы прекращали боевые действия, даже если находились в самой гуще боя, и предавались воспоминаниям о своих предках, их молили о прощении и снисхождении, о благословлении дел и каре для нечестивых. В году таких ночей могло быть до нескольких десятков, в зависимости от решения старейших.

Все древние народы проявляли уважение и не нападали в эти дни на эльфов. Так же как и эльфы не нападали на них, в дни их скорби. Но все изменилось с приходом людей. Они видели в эти ночи лишь прекрасную возможность убить беззащитного врага. Во время войны старейшие решили отказаться от этого обычая, но война затянулась, и обычай канул в Лету.

«Зачем в Лирелиане возродили эльфийский обычай?»

И вновь я понял, что уже знаю ответ. Это было одним из условий свадьбы между Эландиаром и принцессой эльфов Саркиэлой. После свадьбы Эландиар стравил эльфийские дома, заставив эльфов убивать своих собратьев. Оба дома в этой войне были практически уничтожены. Эльфы дома Черной розы ушли через Корианнское королевство на запад, и осели где-то в окрестностях Вестгарда. Эльфы же дома Красной луны вернулись в Логрейд героями и полноправными дворянами.

Это были горькие вести. Каждый мой союзник погиб или потерпел поражение. Каждому из них я принес горе, а то и смерть. Я почувствовал, как меня снова охватывает отчаяние. О да, это был мой единственный спутник, который никогда не покидал меня, лишь изредка уходя в тень, чтобы вернуться с новыми силами. Благодаря ей моя жизнь превратилась в Ад.

«Ад… «Ад»… точно, вот она моя возможность бежать, но как вызвать «Ад», не испытывая всепоглощающей ненависти, ярости и боли?»

Я чувствовал, что времени осталось совсем мало и мы уже почти в замке Лирелиана, но я не испытывал ненависти ни к миледи Аэтрис, ни к гному На`хезну. Вызывать же «Ад», кроме как под воздействием сильных эмоций, я не умел. Время утекало, словно вода через дыры в решете. Я снова начал нервничать, как и всегда, когда есть цель и решение, но осуществить все это я не могу. Я разозлился на самого себя, за то, что так и остался беспомощной тварью, несмотря на весь пройденный путь. И эта злость подсказала ответ…

— Sic, venitInferno! — прокричал я.

На`хезн широко раскрыл глаза, он видел перед собой древний ужас гномов, предания о котором переходили из поколения в поколение. Он видел порождения теней гор, тех, кто извечно ходил в тени, тех, кто сам являлся тенью — неясные очертания и горящие белесые глаза. Аэтрис же увидела воплощение своего бога войны — Култириара, в сверкающих доспехах, жутком шлеме с полумаской и рогами.

Я был доволен ужасом в их глазах, и был уверен, что до моего освобождения остались лишь считанные секунды. Как же я ошибался. Я не знал предела своих возможностей в использовании «Ада» и вложил в него все свои силы. И как итог, он подействовал даже на животных — лошади взбесились. Они неслись, не разбирая дороги, и на повороте мы врезались в угол здания. Карета перевернулась на бок. Аэтрис швырнуло о стену кареты, она ударилась головой и потеряла сознание. А На`хезн выбил дверь и бросился прочь, хрипя от ужаса, охватившего его.

Я выбрался из кареты на улицу. Воздействие «Ада» еще не кончилось, и я увидел, как люди в панике разбегаются. Их было слишком много, чтобы узнать, что же они увидели во мне. Но они массово покидали улицу. А это очень плохо. Такое событие привлечет ненужных людей.

— Nos Libera! — прошептал я и почувствовал, как энергия, пульсировавшая вокруг, начала исчезать.

Теперь настало время покинуть это место и затеряться в глухих переулках. Но карета уже успела въехать в Просперос, когда разбилась. Дома дворян стояли здесь редко, чтобы среди них можно было спрятаться. Я уже несколько минут петлял среди них, когда увидел за собой погоню Страдающих. Трое бежали по моему следу, бряцая оружием. Они заметно отставали, но по видимому были решительно настроены, и к тому же знали, как я выгляжу и куда бегу. Будь у меня оружие, разобраться с ними не составило бы труда, но сейчас мне приходилось бежать. Выбегая из-за очередного дома, я увидел еще один патруль Страдающих. Остановиться я не успевал, но сгруппировавшись, откинул одного на металлическую ограду дворянской усадьбы. Боль пронзила плечо, но я бросился бежать дальше, не обращая на нее внимание. Обернувшись на бегу, я заметил, как Страдающий ударился об решетку и упал на землю. Оставшиеся двое от неожиданности замешкались, но уже оправились и бежали за мной.

Рванув вперед и сделав несколько поворотов, я оторвался от погони, а затем неожиданно для себя вышел на то место, где наткнулся на патруль. Я узнал это место уже потому, что на земле лежал Страдающий. Я осторожно приблизился к нему, но опасался не лежащего мертвеца — его друзья шли по моему следу, они точно знали, куда я сворачиваю. Приблизившись, я перевернул Страдающего на спину и сорвал с него маску. Взглянув на лицо, я в ужасе отшатнулся. Белые волосы обрамляли вытянутое лицо, на котором не было следов старения, хотя его обладателю должно было быть уже за сотню лет. Это отражали его глаза, они были полны глухой тоски, боли и страдания, оправдывая данное их обладателю прозвище. Судя по всему, он погиб не сразу, но так и не позвал на помощь.

Я знал, почему. Эль`тиар уже должен был давно упокоиться в земле, после того как я, сам, нанес ему удар по горлу. Присмотревшись, можно даже разглядеть следы этого удара.

Но еще несколько минут назад этот воин двигался как живой. Объяснение этому было только одно — некромантия! И истинная причина наречения стражи таким странным названием вовсе не в том, что они страдают, наказывая жителей, а в том, что Эландиар собрал тела мертвых, и вновь оживил их, заставляя корчиться в мучениях их души.

Что ж, это еще один весомый аргумент уничтожить Эландиара. А для этого нужно попасть в его замок. Странная игра судьбы, еще совсем недавно меня везли туда как развлечение для зажравшейся знати, теперь же я иду туда сам.

Чтобы свершилась месть, мне нужны были доспехи и оружие. Мертвецам оно ни к чему, а потому я снял с Эль`тиара доспехи Страдающего и подобрал его меч. Переодеваться времени не было. Пока я разглядывал мертвеца и снимал с него доспехи, у Страдающих было несколько минут, которыми они воспользовались. Двое заходили с одной стороны переулка, трое — с другой. Итого — пятеро на одного. Но теперь у меня есть оружие, а навыки постепенно возвращались. Оставив доспехи лежать рядом с телом бывшего союзника, послужившего мне и после смерти, я бросился навстречу двум противникам. Ближайший Страдающий нанес удар копьем, метя мне в грудь, но наконечник лишь оцарапал плечо. В следующий миг копье выпало из ослабевших рук Страдающего, а тело его, соскользнув с моего меча, упало рядом. Второй воин тянул время, делая широкие рассекающие удары, и не подпуская меня на расстояние удара. А трое, оставшиеся за спиной, были уже совсем рядом, поэтому с ним нужно было быстро что-то делать. И вот представился отличный момент — Страдающий далеко отвел копье, при очередном ударе, и я, рванув вперед, перерубил древко копья, а затем, увернувшись от удара остатком древка, выпустил несчастному кишки.

— Sic, venitInferno! — прокричал я, разворачиваясь к оставшимся стражам.

Сначала в глазах воинов промелькнул страх, но потом они снова пошли вперед. Увернувшись от вертикального удара мечом, я подобрал копье мертвого Страдающего, а затем вонзил его в глазницу собрата мертвеца. Он стал заваливаться на спину, увлекая за собой копье. Узкий переулок не позволял воинам обойти меня, но все же у них было пространство, чтобы оба могли наносить удары. Через пару минут боя я почувствовал усталость. «Если продолжать бой в том же духе, мое поражение — неизбежно!» — пронеслось в голове. Но выхода не было. Оба воина не допускали ошибок и постепенно теснили меня. И на них не действовал «Ад». А больше у меня ничего не было.

И вот уже один из ударов достиг цели, и клинок глубоко вонзился мне под ребра. Я упал на колени от боли, но уже в следующее мгновение поднялся, нанеся удар снизу вверх. Страдающий повис на мече, словно тряпка, а второй уже вновь нанес удар. Чтобы увернуться от него, мне пришлось прыгнуть в сторону, бросив меч, застрявший в теле Страдающего. Я поднялся с колен как раз под удар меча, и мне снова пришлось отпрыгивать в сторону, теряя равновесие и силы.

Удары Страдающего сыпались с той же силой, будто он и не бился до этого. А я, оставшись без оружия, мог только уворачиваться. Но даже и этого я не мог делать в полной мере из-за раны в боку. Я знал, что кровь уже должна была начать сворачиваться, затягивая рану. Но каждый мой прыжок тревожил рану и мешал заживлению. И вскоре силы покинули меня. Ударом ноги воин опрокинул меня на спину, а я лишь лежал и ждал, пока он нанесет удар. Но Страдающий вдруг отошел в сторону, опустив меч.

— Я думал, что ты умер, — произнес знакомый голос.

— Как видишь — жив, — ответил я.

— Я рад вновь видеть тебя, — прошептал человек, приближаясь ко мне.

— Не могу сказать того же, видя во что ты превратился, Аки, — с горечью произнес я.

— А зря, я стал совершеннее, — улыбнулся капитан… бывший капитан, — но хватит ностальгировать, хозяин ждет.

Произнеся это, Жан д`Аки махнул рукой пришедшим с ним Страдающим, приказывая связать меня. Двое приблизились ко мне и крепко связали руки и ноги. Затем подошли еще двое, положив рядом со мной носилки. Меня перенесли на них, и конвой пришел в движение, по направлению к замку Эландиара.

Третий раз за короткий промежуток времени мой статус гостя в замке сменился. Судьба продолжала играть со мной, а это оставляло некоторую надежду для меня, что мы с ней еще поиграем. Если конечно это были игры судьбы, а не известных мне «богов».

Через несколько минут безмолвного «плавания» на носилках под конвоем в поле зрения показался замок…