Часть 4. Глава 2.

Тихая нежная музыка наполняла помещение переплетаясь со слабым, едва уловимым, запахом луговых трав, растворяясь в клубах тумана, исходящего из артефакта, напоминающего цветочный бутон. Его искусно сделанные лепестки то закрывались, то слегка открывались в такт музыки, чтобы выпустить в мир очередную порцию тумана. Неяркий свет одинокой лампы не смог бы разогнать сгустившийся сумрак, если бы не светящиеся фосфоресцирующим светом множество тончайших лент орнамента, берущих свое начало возле лампы, извилисто спускающихся по стенам, и завершающих свой бег на полу, создавая на нем единый рисунок.

Густой плотный туман причудливо закручивался и под столь необычным освещением рождал внутри себя картины разных миров, в которых можно было увидеть старинные замки на фоне прекрасных пейзажей, сказочных животных, драконов, жутких мистических тварей, а также прекрасных эльфов и очаровательных фей.

Туман заполнял все помещение, непостижимым образом не соприкасаясь со стенами, клубясь возле них на расстоянии в несколько сантиметров, также он обтекал двух мужчин, лежащих на выходящих из стен топчанах.

Неожиданно один из мужчин резко вскинул вверх руку, сделал круговое движение с растопыренными веером пальцами и что-то пропел. Как только последние звуки произнесенных им слов затихли, туман мгновенно исчез, свет потерял потустороннюю загадочность, а орнамент на стенах, сверкнув в последний раз, потух, музыка стихла, забирая с собой запах.

Гарри, да это был именно он, пылая праведным гневом, буквально слетает с топчана, едва избежав падения, потому что пол в последний миг все же успел соткаться под его ногами. А после в исступлении принялся бегать вперед назад вдоль своего топчана, выкрикивая гневные слова и яростно потрясая кулаками. Речь его состояла полностью из нецензурных слов и только периодически в них появлялись приличные восклицания.

— Как он мог?!

— Как он мог так поступить с ним?!

— Как он мог так поступить со мной?!

Альрус после завершения сеанса сел, спустив ноги с топчана и с научным интересом стал наблюдать за метаниями отца. Потом его интерес угас, пожав плечами он откинулся спиной на стену, и согнув правую ногу в колене, обхватил ее руками, уже невидяще устремил свой взгляд в одну точку.

Когда первое возмущение истощилось, Гарри обратил внимание на то, что сын никак не реагирует на его акцию протеста. Ему это не понравилось и он решил подключить сына.

— Альрус, мне вот интересно узнать, о чем таком ты задумался, когда тут такое происходит! — с возмущением почти закричал он.

Вздрогнув после крика, Альрус с трудом перевёл взгляд на отца. Ему потребовалась еще минута, чтобы включиться в реальность.

— Ты что-то спросил, отец?

— Да! Я спрашиваю, чем таким важным ты занят, когда такое происходит?

— А что, собственно, происходит? — совершенно спокойно спросил сын. — Кроме того, что ты бегаешь и сквернословишь как портовый грузчик?

Гарри аж задохнулся от возмущения, его лицо налилось краской и хватая ртом воздух, он с яростью воззрился на сына в поисках сочувствия и понимания, которого он так и не нашел. Едва справившись с обуревающим его возмущением и с трудом проталкивая слова, он все же смог выдавить из себя:

— Как ты можешь такое говорить! Ты что не понял того, что Дамблдор создал Волан-де-Морта, а потом заставил меня спасать от него Англию?

На что Альрус спокойно пожал плечами и проговорил:

— Я давно об этом подозревал, а сегодня лишь получил подтверждение своим догадкам.

— И ты молчал об этом?! — всплеснул руками Гарри.

— Почему же молчал, однажды я пришёл к тебе со своими умозаключениями, чтобы поделиться результатами своего расследования.

— И что? — поторопил отец сына, когда тот замолчал, не желая продолжать объяснения.

— И ничего, ты посоветовал идти заниматься женой, растить детей, а в заключении сообщил, что когда мои дети вырастут, вот тогда и только тогда я смогу иметь своё мнение на произошедшее в девяностых годах двадцатого века.

— И что, хочешь сказать, что ты больше не предпринимал попыток еще раз поделиться со мной своими выводами? На тебя это не похоже.

— Ты прав, когда я уходил от тебя, так и решил: ещё раз попробую через несколько лет донести мои предположения до тебя относительно Альбуса Дамблдора, совершенно не понимая, как наличие моих взрослых детей влияет на имение своего мнения.

— И что дальше?! — Гарри пришлось опять подталкивать сына, потому что он снова замолк, не желая продолжать.

— Да, поначалу я действительно решил отложить этот разговор до завершения своего путешествия, которое планировал уже давно и в которое в ближайшее время собирался отправиться. Когда же вернулся, я уже поумнел и поэтому понимал, что ты просто послал меня с моими предположениями и чтобы избежать данного разговора в ближайшем будущем выставил условие, что его проведение должно состояться не раньше достижения моими детьми совершеннолетия, в тайной надежде вдруг я к тому времени передумаю. Что, собственно, и произошло.

— Но почему ты не пришёл ещё раз ко мне, когда твои дети повзрослели? — переспросил Гарри, не желая мириться с тем, что ему сказал сын.

— Потому что к тому времени понял, что когда разумный не хочет ничего знать, а наоборот, хочет пребывать в счастливом неведение, тогда он именно так и поступает, отгораживаясь от разоблачающей информации, которая может причинить ему боль, различными отговорками: ты ещё не вырос, чтобы говорить о таких вещах или твои дети малы, чтобы ты мог иметь своё мнение — это без разницы, главное, держи это при себе и не мешай жить. В твоем случае — жить, жалея себя.

— Да, ты действительно, после того путешествия сильно изменился, почему я до сегодняшнего дня этого не замечал? — произнес Гарри, с кряхтением опускаясь на топчан, с которого он так бодренько слетел.

Но сын решил ему ответить на заданный вслух вопрос:

— Потому что тебе так было удобно?!

— Тогда о чем ты так глубоко задумался, если твои предположения насчёт Альбуса оказались верными? — спросил Гарри, переводя тему на другое.

— О том, что Альбус тоже жертва.

— Ты о чем сейчас?

— О том, что Альбус — жертва своего отца.

— Снова не понял, — с раздражением произнес Гарри. — объясни, что ты имеешь в виду.

— Вот ответь, отец, на такой вопрос. Стал бы нормальный отец на глазах своей дочери издеваться над детьми? Я все понимаю. Да, детей нужно было наказать, чтобы неповадно было в следующий раз нападать кодлой на маленьких девочек, но не на глазах же ребенка это делать.

Но зная, что отец Арианы собирался ее убить, чтобы сделать из нее крестраж для себя, такое его поведение говорит о том, что после нападения мальчишек она уже была непригодна для задуманного. И от этого у него снесло крышу, он забыл о всякой осторожности, сделав то, что сделал.

— Ну, у Альбуса все же получилось?

— Отсюда следует, что мы не знаем того, что знал отец Арианы, а Альбус либо не знал, потому что этого не было в дневниках его отца либо решил, что это не столь важно.

— Все возможно, но об этом нюансе можно спросить у Дора. Меня интересует: почему ты считаешь Альбуса жертвой? Поясни, что ты имеешь в виду.

— Не знаю, заметил ли ты, что в тот момент когда Ариана отвернула голову, чтобы не смотреть что творит ее отец с детьми, ее глазами я увидел за углом выглядывающего Альбуса.

— Нет, я не обратил на это внимание. Меня так потрясла сцена расправы, что ничего другого я не смог рассмотреть.

— Так вот, он тоже смотрел как его отец расправляется с детьми. Как ты думаешь, его психика от этого не пострадала?

— Однозначно пострадала, я тебе как эксперт по сломанной детской психики говорю. — ёрничая, произнёс Гарри, криво улыбаясь.

— Так вот, я обратил внимание на выражение лица Альбуса. На нем было отвращение, направленное к отцу, но он совершенно не выглядел удивленным или шокированным, для него такое поведение отца являлось нормой.

Из воспоминаний Арианы мы знаем, что отец спал с Альбусом, думаю, помимо этого он еще периодически бил его, а так как Альбус не отличался покорностью, так что ему доставалось очень часто, если я все правильно понял.

— Я этого всего не заметил, но ты прав, сын, он действительно жертва. Если даже ты и ошибаешься в мелочах, только одна эта сцена с истязанием детей уже говорит о многом.

— Так же становится понятна причина почему Альбус так поступил с братом. — продолжил Альрус свои рассуждения, выслушав отца — Раз отец не домогался Аберфорта, то для ребенка, каким был Альбус в то время, причины такого поведения отца лежали на поверхности. Отец не трогает Аберфорта, потому что его любит, а меня — не любит, значит, будем ему мстить за это.

Так что на момент происшествия во дворе состояние психики Альбуса уже было далеко от нормы, а эта ситуация стала еще одной каплей, приведшей его к сумасшествию. Но в отличие от буйного помешательства, тихое — оно очень опасно, потому что отклонения не бросаются в глаза. Тем более у нас, у магов, магия сглаживает обострение, а изучение психических отклонений мало кому из магов интересно и потому совершенно не изучено.

— А потом учеба в Хогвартсе, где процветали махровым цветом аристократы и не только, все, кому не лень, стремились унижать друг друга. — подхватил Гарри рассказ сына, кивая головой — А так как процесс осуждения отца Альбуса освещался в газетах, Гермиона меня просветила на этот счёт, я думаю, что Альбуса не гнобил только ленивый. Знаю не понаслышке, а на собственном опыте. — завершил он свою речь.

— Да, и это не добавило ему душевного здоровья, а потом ссора с любовником и ритуал создания крестража. Итог прост: все свои страхи и полученные когда-либо унижения он выплеснул на своего младшего брата, который ему якобы задолжал. Насилуя и унижая его, он хотел смыть с себя всю ту гадость, в которую его опустил родной отец, а также дети в Хогвартсе. Но вместо этого он все больше и больше запутывался и все исступление искал средство, которое ему сможет помочь.

— Ладно, я готов согласиться с твоей оценкой данной ситуации. Вот ведь ж гадство какое! Мне уже маленького Альбуса жалко становится, после такого тетя выглядит не такой уж и плохой, как и Дадлик с его отцом.

— Да, все познается в сравнении.

— Не отвлекай меня… так, о чем это я. А, вот вспомнил, а как в твою версию вписывается то, что он сделал с Арианой, ведь то же самое хотел сделать его отец, которого он люто ненавидел?

— А тут все очевидно. — проговорил Альрус, игнорируя хмыканье отца на его заявление.

— Он это сделал, чтобы превзойти отца. Тот только мечтал о бессмертии, умерев в Азкабане, а он жив и у него все получилось. Добыл очень редкое яйцо феникса, соединив с душой Арианы, крестраж создал, присоединив к ним. Он отца превзошел по всем параметрам. Он — гений, а отец — ничтожество и именно осознание этого привело к тому, что он частично успокоился. Раздражающий фактор снизил свою интенсивность и развитие его помешательства остановилось. Как в доказательство своей версии могу привести то, что Альбуса до его смерти, так и не признали сумасшедшим.

— Интересно, чтобы было, если бы не это нападение детей на Ариану?

— Могло быть все еще хуже, чем произошло. Все трое детей со временем стали бы жертвой своего отца. Желание насладиться за счет унижений близких, как правило, постепенно прогрессирует. И до чего бы отец дошел в своих играх со своими детьми, можно только догадываться. Мне страшно представить.

— И мне. — эхом отозвался Гарри. — Знаешь, теперь я считаю, что еще и неплохо жил. Только не говори, что все познается в сравнении.

— Я и не говорю, это ты сказал.

— Зараза, где твое уважение к отцу?

— А в чем именно выразилось мое неуважение?

— Выкрутился, только у меня такой вот вопрос. Почему я не оказался в постели Альбуса, если он по мальчикам? Одно время ходил на этот счёт слух, но потом тот мальчик, который их распускал, теперь ясно что он говорил правду, перевелся в другую школу. Так вот, почему он меня не тронул? Спать с избранным, я думаю, еще тот кайф.

— Мне кажется на то есть веская причина, о которой мы узнаем из дальнейших воспоминаний. Как ты думаешь?

— Может быть ты и прав. — задумчиво отозвался Гарри, уставившись в пространство не видящем взглядом.

После этого повисла тяжелая давящая тишина. Длилась она достаточно долго, каждый думал о своём, вспоминая и анализируя полученную информацию.

— Кстати, отец, я не понял, первый флакон с воспоминаниями закончился или ты прервал просмотр? — решил уточнить Альрус, отбросив задумчивость.

— Второе, — буркнул Гарри — когда я понял, что меня сейчас порвет от едва сдерживаемых эмоций и в итоге из-за этого я уже совершенно ничего не понимаю, тогда и решил остановить.

— Ясно — просто отозвался сын, и снова замолчал.

Когда Гарри почувствовал что тягостное молчание может снова начать давить, а Альрус в этот раз не очень стремится ему помочь, как обычно он делал, задавая отвлекающие вопросы, Гарри был вынужден отвлекать себя сам. Не придумав ничего лучшего, с вызовом обратился к сыну с вопросом.

— Ну как, сынок, не жалеешь что решил смотреть со мной воспоминания Арианы?

— Нет. Наоборот, я наконец-то смог получить ответ на интересующий меня вопрос.

— И какой же?

— Из всего что я смог выяснить о Дамблдоре, он постарался спрятать от Тома информацию, в которой содержались предупреждения об опасности создания крестражей. С этим все понятно, я только не мог понять причины сподвигнувшие Тома решиться на создание более одного крестража, потому что уже создание одного обеспечивало ему бессмертие. Так, спрашивается, зачем ему нужно было стремиться создавать еще пять? Вот это я никак не мог понять. А верить в то, что Том их решил создать в таком количестве, потому что семь — священное число, я категорически не собирался. Глупее объяснения не придумаешь, что-что, а Том глупцом точно не был.

— Ты думаешь что Альбус ему поставил ментальную закладку на стремление к созданию нескольких крестражей?

— Не совсем. — Альрус на несколько минут задумался, а затем медленно заговорил — Ментальная закладка — это слишком грубое вмешательство в сознание и могло быть расценено Матерью Магией как нанесение вреда последнему из рода и магического отката тогда бы Альбусу не миновать.

— А может магический откат был?

— Все может быть, — задумчиво произнес Альрус — но для этого Альбус был слишком умным и аккуратным. Я могу предположить, что он просто усилил свойственную Тому склонность к надежности, гарантированности и возможно переборщил с этой его склонностью.

— Не понял, что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что Тому было изначально свойственно стремление все делать основательно. Альбус, работая с психикой мальчика, слегка это стремление у него усилил, чтобы гарантировано в будущем получить нужный ему результат. То есть когда Том созреет для создания крестража, с такой усиленной склонностью один экземпляр его не сможет удовлетворить. А то, что для Тома создание крестражей превратиться в навязчивую идею сделать не два, а шесть для надежности, я предполагаю, что для Альбуса это стало неприятной неожиданностью.

— Почему не приятной?

— Потому что за все надо платить даже тогда, когда ты не ведаешь тех законов, которые нарушаешь. Хотя я могу ошибаться, это мы сможем узнать, посмотрев воспоминания Арианы дальше. Но есть у меня такое чувство, что Альбус за то, что он совершил с Томом, хорошенько огреб.

После этих слов наступила тишина, но в этот раз она не продлилась долго, ее прервал Альрус:

— Вот что мне не понятно, отец, почему ты без возражений и без каких-либо опровержений с твоей стороны безоговорочно принимаешь повествование Арианы. Ведь все, что мы посмотрели, это скорее рассказ с небольшим количеством воспоминаний, а суждения Арианы относительно того, что происходило в прошлом, имеет большую склонность к субъективному суждению, чем к объективному. Так в чем дело?

На что Гарри невесело рассмеялся, с грустью посмотрел на сына, так ничего и не ответив.

— И что такого смешного я сказал? — с интересом спросил Альрус, изогнув бровь.

Издав тяжелый вздох, Гарри пояснил:

— Я смеюсь не над твоими словами. Не владея информацией о заклинании и его возможностях не удивительно, что у тебя закрались сомнения в объективности и правдивости выдаваемой информации.

— Ооо! Интересно! Тогда поведай мне о возможностях данного заклинания.

— Начну издалека, чтобы было понятней. Данное заклинание создали несколько представителей разумных из расы джеллисов, пожелавших остаться неузнанными. У меня есть предположение, что они не смогли решить чьим именем назвать заклинание и поэтому решили просто прославить свою расу.

Дословный перевод слова джеллисы — рождающие Видящих, но помимо этой расы есть ещё одна раса, которая рождает Знающих. Как Видящие так и Знающие представляют собой что-то вроде священников у не магов, но на самом деле между ними мало общего. Если земные священники выслушивают исповедь, а затем отпускают грехи, при этом священник просто вынужден принимать все на веру, что ему рассказывают, то Видящие, как и Знающие не выслушивает исповедь, а снимают слепок воспоминаний с памяти и души разумного с его согласия и только после этого оказывают ему помощь. Эта помощь не всегда выглядит только в виде душеспасительных наставлений. Главное состоит в том, что к Видящим и Знающим приходят за советом и помощью, как правило, в тот момент когда разумный теряет смысл этой самой жизни.

Если для простых жителей мира Валларии это не является проблемой, они могут сами решать идти к Видящим, Знающим или нет, то вот короли и королевы, как и вся знать всех стран этого мира обязаны проходить этот ритуал каждые десять лет.

Однажды одному из Королей надоело, что приходится так часто проходить полное снятие матрицы, он посчитал это не рациональным, и приказал объявить конкурс по всем странам. Суть конкурса состояла в том, чтобы придумать способ частичного снятия матрицы памяти за определенный отрезок времени, но так, чтобы невозможно было его как-либо подделать, тем самым обманув Видящих или Знающих. Награду за выполнение этого задания объявили вариативную по пожеланию исполнителя в разумных пределах, естественно. Так как Короля в этом благом деле поддержали другие правящие особы, то награда получилась воистину королевская.

Группа джеллисов нашла очень изящное решение данного вопроса. Взяв за основу способ снятия матрицы, которую используют для этого Видящие и Знающие, они создали заклинание, которое позволяет выбирать любой отрезок жизни, как и его протяженность, но и не только это.

— И как до этого снимали матрицу Видящие и Знающие? — спросил через несколько минут Альрус, после того как отец замолчал.

— Перед снятием на артефакт матрицы разумный выпивает специально приготовленное зелье, которое называют «Зелье правды». Данное зелье полностью подавляет желание у разумного лгать, выкручиваться или что-либо утаивать, делая его сознание чистым и открытым. Потом разумный берет в руки артефакт «Истины», у которого также имеются особые возможности, с помощью их он отсеивает все, что не является правдой или субъективным отношением разумного к происходящему, так же подсвечивает важные мелочи, без которых не получится полной картины происшедшего. Сидящая рядом Видящая или Знающий тут же фильтруют, отсекая повседневные дела от важных ситуаций, происшедших в жизни разумного, теперь вместо них это делает заклинание. Правда, Видящие и Знающие могут тут же восстанавливать участки памяти у разумного, если они были стерты, приводя его память в порядок, что не может сделать заклинание.

— Ошеломляющая информация! У меня даже слов нет, чтобы выразить все то, что я сейчас испытываю по поводу того, что ты мне поведал. — немного растерянно произнёс Альрус. Помолчав, и собравшись с мыслями, он добавил:

— Спасибо за разъяснения! Теперь я понимаю почему ты безоговорочно принимаешь всю информацию от Арианы, как чистую правду, потому что это и есть правда. Но пойми меня правильно, отец, я все же не верю, что ни один разумный не попробовал использовать данное заклинание в корыстных целях.

— Конечно, пробовали и не раз, — рассмеялся Гарри — но оно работает только в связке с Зельем правды и артефактом Истины. Все попытки изменить заклинание пока еще не дали положительных результатов. Или, правильней будет сказать, им этого не позволяют сделать Хранители мира. Ариана поэтому и выбрала этот способ для повествования, чтобы у меня не было сомнений в том, о чем она рассказывает. — произнёс Гарри, а затем быстренько перевел тему увидев, что Альрус хочет еще что-то спросить. — Альрус, скажи, ты не знаешь о каком взаимовоздействии, возникшем между Томом и Альбусом, упоминала Ариана?

— Знаю. Вот интересно, откуда об этой связи знает она?

— Это не вопрос. Она столько прожила и ее жизнь сводила со многими разумными и вот она почти сто лет живет в новом мире, так что это неудивительно. А вот почему так получилось, что ты это знаешь, а я нет? Но спрашивать откуда, не буду. Меня интересует только то, что это и как.

— Дай подумать — негромко произнёс Альрус, потом тряхнул головой и начал рассказ:

— Третий закон Ньютона гласит: сила действия равна силе противодействия. Так вот, с какой силой Альбус воздействовал на Тома, с такой же силой Том либо сопротивлялся его воздействию, либо взамен воздействовал на Альбуса.

— Дааа… — протянул Гарри, почесав в затылке — очень… впечатляюще. А можно как-нибудь по другому, что ли? Или на другом примере!

— Можно, но суть от этого не изменится. Любой разумный, решивший воздействовать на другого, в ответ всегда получает противодействие или незаметное для себя воздействие со стороны атакуемого им объекта.

Для примера можно взять вас с Реддлом. Когда он пришёл убивать тебя, то запустив в тебя Аваду, в ответ от тебя получил противодействие, которое привело его к временному развоплощению.

— Тогда объясни мне такое. Почему многие люди живут, воздействуют друг на друга и никаких последствий не испытывают?

— Видимых.

— Видимых?!

— Да, такое воздействие и такое противодействие, какое произошло между тобой и Томом получается только в отношениях двух сильных личностей с дополнительной у каждого возможностью изменения реальности. А слабые личности по сути своей не могут менять реальность, а значит протекающие между слабыми личностями взаимовоздействие и противодействие практически невидимо со стороны.

— Я и сильная личность в полтора года? Сын, ты ничего не попутал?!

— А разве нет?! Темный Лорд развеялся от встречи с тобой, разве не так?

— А любовь моей матери, о которой говорил Альбус?

— Слабой личности ничто не могло бы помочь в противостоянии воздействия Волан-де-Морта. Именно являясь сильной личностью, ты изменил реальность, бессознательно создал условия, которые помогли тебе противостоять ему.

— Все это глупость! Уже будучи взрослым, я тщательно проанализировал все свое поведение в то время и пришёл к выводу, что я был полным кретином.

— А причём тут такие понятия как сильная личность и был кретином?

— Нууу — протянул Гарри, и почесал в затылке — я думал…

— Неправильно ты думал, — прервал отца сын — в какой среде ты воспитывался? Как много у тебя было возможностей развиваться?

— Вот и я об этом же и хочу сказать — обрадовался Гарри.

— Попав во враждебный магический мир, не образованный, запуганный, ты все же выжил и принял в одиннадцать лет единственное верное решение, которое позволяло тебе выжить. Не убежал, не спрятался, не испугался ответственности, которую на тебя навесили, не стал искать помощи у взрослых, не отказался от своего предназначения, а стиснув зубы шел к нему, выполнил и поэтому смог выжить в этой мясорубке. Ты мало разбирался в происходящем, потому что тебя держали в неведении и всячески манипулируя ограждали от знаний. И все это не имеет значение, потому что ты выжил, и мало того, ты вовремя смылся из Англии, чтобы тебя новым Темным Лордом не объявили. Этого тебе мало?!

— Но все это я делал неосознанно! Просто все само получилось!

— Отец, ты меня не услышал. Слабая личность начала бы всячески стараться убежать от своего предназначения, в итоге все привело бы к тому, что после убийства Волан-де-Морта у нее не было бы и шанса выжить, потому что все его жизненные силы ушли на выполнение предначертанного под принуждением. А сильная личность даже в безвыходном положении делает выбор так, чтобы выбраться из ситуации с минимальными потерями.

— Все, я устал. Больше ничего не хочу слышать.

На что Альрус лишь пожал плечами, говоря этим: не я этот разговор затеял, не мне решать когда его завершать.

— Тогда ладно, давай закругляться, а следующую порцию воспоминаний посмотрим тогда, когда буду готов. Я заранее тебя оповещу об этом. Ты как, будешь смотреть со мной дальше воспоминания?

— Да. — ответил Альрус, никак не реагируя на то, что этот вопрос отец ему уже сегодня задавал.