Глава 1. Падение в бездну

Книга словно жизнь — она может включать в себя добрые помыслы, а может нести и вред. А если книга, кроме всего прочего, является дневником, то она, рассказывая о душе человека, ведущего этот дневник, помогает разобраться и в душе читателя. Не прав глубоко тот человек, кто считает, что история и литература не несут пользы. Именно поэтому литература во все времена повествует об одинаковой морали без устали, а история так любит повторяться назло человечеству.

Первые записи дневника неизвестного приятно читались, словно милое романтическое произведение. Они повествовались в основном об интересных встречах и разговорах юноши с разными людьми, о его интересных находках, и в них обнаружилось, что он на самом деле молодой археолог, и что он уже бывал на нескольких важных раскопках в свои юные года.

А через несколько страниц началось самое интересное:

"16 мая 1882 года.

Сегодня я ночую у Бэзила в его родовом поместье. Он имел любезность пригласить меня к себе, пока я не уехал из Эдинбурга.

Его замок восхитителен. Бэзил получил прекрасное наследство от отца, к сожалению, скоропостижно скончавшегося месяц назад. Как только я переступил порог, я мгновенно погрузился в магию Дримроуза. Я почувствовал себя первооткрывателем неведомой земли. Бэзил знал, чем меня заманить. Зная, что я ценитель истории, он предложил мне обследовать его. "Пока Вы здесь, мой друг Сирил, замок в Вашем расположении", — так он сказал.

Этим я и займусь завтра..."

Следующая запись начинается через страницу, и из приятного для чтения почерк превращается в скачущий и режущий глаза.

"19 мая 1882 года.

Прошло два дня с тех пор, как я покинул замок Бэзила, но у меня до сих пор трясутся руки, когда я вспоминаю, что произошло тем утром.

Прогуливаясь по замку с Бэзилом, мы случайно нашли чердак, чья дверь намертво была заколочена досками. Он сказал мне, что его отец всячески запрещал кому-либо подниматься на чердак, и потому попросил слуг заколотить проход. Я подговорил его избавиться от досок и утолить жажду любопытства — всё запретное сладостно для познания. Бэзил усмехнулся. Сегодня он хозяин замка, и он в праве заходить, куда пожелает.

Позвав Джорджа, Бэзил повелел принести ему лом. Когда Джордж вернулся, он приложил все усилия, чтобы отодрать доски от потолка. Я также старался, когда он уставал, и могу заверить, что гвозди были забиты на славу.

Прошло время, и мы уже поднимались на запретный чердак. Нас ослепил яркий голубой свет, не позволивший нам сперва разглядеть что-либо. Когда глаза привыкли к свету, мы увидели его источник. Это был шар, лежащий на маленькой подушке на гранитном пьедестале. Этот шар манил к себе, переливы цвета внутри него завораживали.

Я до сих пор помню, как Бэзил воскликнул от восхищения. Он сказал, что отец никогда не говорил ему, что у него есть такая великолепная сфера. Но в чём причина запирать её на чердаке?

Никогда до сего момента я не видел ничего подобного, как и Бэзил. Я потянулся к шару и коснулся его кончиками пальцев. Я почувствовал энергию невиданной силы, таящуюся в шаре. Я взял его в руки, и из него вырвался поток света, ещё сильнее и ярче. Мой взгляд был прикован к одному шару, и я не могу сказать точно, сколько прошло времени, прежде чем я бросил взгляд на Бэзила. Он застыл на месте с гримасой страха на лице. Только в этот момент я увидел позади себя густой дым, возникший из ниоткуда, а по комнате стоял тяжёлый гул. Бэзил бросился прочь. Он выскочил из чердака, близкий к тому, чтобы свернуть себе ногу на бегу. Я последовал за ним, не выпуская шар из рук.

Странный густой дым остался на чердаке, а мы со страху добежали до другого крыла замка и только там перевели дух. Что бы это ни было, отец Бэзила хорошо знал, что прятал от ненужных глаз.

Бэзил изъявил желание последовать примеру отца и заколотить чердак вновь. Я попросил Бэзила забрать сферу в Лондон для исследований. Тот махнул рукой: ему было глубоко безразлично, что это, и пожелал бы поскорее избавиться от неё.

Так я получил новое вдохновение для исследований.

Сейчас я сижу за столом, пока пишу данные строки. На столе рядом со мной покоится тот самый таинственный шар. Он продолжает светиться и переливаться, и ни разу не угасал. Я не могу понять, как кусок минерала, превосходно обработанный, может излучать столь яркий свет и меняться в цвете. Это что-то противоестественное.

Я думаю, что стою на пороге великого открытия".

Завязка истории прошла. Разгадка явно кроется в этой необычной книге. Алексей с глубочайшим интересом продолжал читать, но чем меньше страниц оставалось до конца, тем мрачнее становился мир повествователя.

"22 мая 1882 года.

Сегодня в газетах я прочёл ужасное известие. Бэзила нашли мёртвым в Дримроузе. Пишут, что он повесился, но я готов поклясться, что он не пошёл бы на это сам. Не такой человек был мой друг Бэзил...

Читая газету, я неожиданно для себя подумал, что его смерть каким-то образом взаимосвязана с нашей страшной находкой. Тогда я решил, что я просто фантазирую, но сейчас, спустя несколько часов, я продолжаю думать об этом.

Кто мог бы знать, как этот шар появился в Дримроузе?

24 мая 1882 года.

Вчера рано утром я отправил записку слуге Бэзила Джорджу в Дримроуз. В замке его все любили, и Бэзил шутил, что все легко доверяют ему свои тайны, поскольку он "слишком надёжен, чтобы проболтаться". Я просил, молил его написать мне, как и где отец Бэзила нашёл таинственную сферу, если он знает, и что на самом деле произошло с Бэзилом.

Сегодня пришёл ответ, но совсем не от Джорджа. В письме сообщалось, что Джордж тоже погиб при загадочных обстоятельствах: его израненное тело нашли в реке неподалёку. А Бэзил повесился в комнате с чердаком. С тем самым проклятым чердаком!

Теперь никто не расскажет правду о шаре, а потому я сам должен узнать, что это...

Я не верю, что они погибли случайно.

30 мая 1882 года.

Я перепробовал всё — от чистой науки до неясного спиритизма.

Я показал сферу Уильяму Эвансу, одному из ведущих археологов нашего времени, и он пообещал помочь мне разобраться, хотя он сам не знает, с чем имеет дело. Как и я, он никогда не видел чего-то такого, что бы всеми путями опровергало законы физики.

Я ходил к самым популярным медиумам в Лондоне, и они также не могли даже навести меня на мысль, что делать дальше. А когда я явился к одному из них, пожилой даме в пёстрых одеяниях, у неё начался такой ужасный приступ судороги при виде шара, что я был готов броситься вон, но внезапно она выкрикнула моё имя, и я остановился в дверях. "Бедное дитя, — сказала она, — столь юное создание обречено на самое страшное проклятие на земле".

Проклятие… Это слово не выходит из моей головы. Эта сфера несёт за собой проклятие? Как оно действует?

И вдруг я вспомнил Бэзила — и застыл в страхе. Неужели Бэзил и Джордж пали жертвами того самого проклятия? На днях нашли тело моего кузена, изуродованное многочисленными ранами. Полиция в недоумении, кто мог нанести ему столь глубокие порезы. И у кого хватило духа, чтобы так расправиться с невинным человеком? Неужели проклятие забрало и его тоже?

Зачем я уговорил Бэзила отпереть тот чердак? Он бы никогда не вошёл туда, доверяя отцу, если бы не я. Возможно, было бы всё иначе.

2 июня 1882 года.

Утром я получил письмо от Эванса, чтобы я срочно приезжал к нему. Он нашёл человека, готового мне помочь. Нужного человека зовут Вальтер Хофмайстер, и он занимается именно тем, что изучает магические артефакты, но живёт он в Швейцарии, а в Лондоне он не появлялся несколько лет. Эванс просит меня прийти потому, что в письме трудно рассказать все подробности. Не теряя времени, я выбежал из дома и поймал кэб.

Доехал я быстро. Стоя перед дверью квартиры Эванса, я позвонил. Ко мне долго не подходили, но, наконец, дверь мне открыла пожилая домовладелица со слезами на глазах. Я спросил, что случилось. Она прошептала, что я должен это видеть, и предупредила, что это не для слабых духом.

Я смутился, однако, последовал за ней. Мы прошли в комнату Эванса. Я вскрикнул и прижался к стене. Эванса было не узнать. Он сидел в кресле, задрав голову кверху, и его лицо было иссечено множеством небольших, но глубоких порезов. Руки, также изрезанные, безвольно свисали с подлокотников кресла. Женщина зарыдала и убежала прочь, а я остался наедине с бездыханным телом моего друга.

Что произошло? Почему он теперь мёртв?

В панике я попытался найти ответы в бумагах на его рабочем столе. Когда он писал мне про господина Хофмайстера, должно быть, он искал лишнюю информацию о нём, чтобы поведать мне больше к моему приходу… если бы он остался жив.

В груде писем и прочих документов я откопал адрес Вальтера Хофмайстера. И, действительно, он живёт в Швейцарии — в замке Адлернест. Я вновь взглянул на труп Эванса.

Я сделаю всё возможное, чтобы остановить ту силу, которая убила тебя, Уильям.

4 июня 1882 года.

Я несу смерть! Я несу проклятие! Все те, кто дорог мне, уходят один за другим! Вчера в Темзе обнаружили обезображенное тело моей старшей сестры Эмили, а сегодня, вернувшись домой с опознания, я вошёл в комнату брата и… Он тоже был мёртв!.. Он выглядел точно также, как и Эванс. Я застал Эдварда в таком же окровавленном виде, его лицо и тело также были покрыты красными полосами ран. Почему я до сих пор не умер?..

У меня нет иного выхода. Я просто обязан ехать в Швейцарию..."

Ребристые страницы завораживали и пугали Алексея. Книга всё больше напоминала ему сюжет одного фильма ужасов, который он иногда любил смотреть. Но в руках он держит не просто страшную сказку на ночь — дневник, описываемый жестокие, но реальные события.

Тем временем, пора вернуться обратно в прошлое:

"11 июня 1882 года

Эти слова я пишу, находясь уже в Адлернесте. Несколько дней я бродил по ослепительным красотам швейцарских долин — через Шпиц до Интерлакена. Чудесное путешествие по милым горным тропам и необхоженным полям. Однажды я вышел к Тунскому озеру. Его бескрайность поражала своим великолепием, солнечная грация спокойно перекатывалась на волнах. Долго я заворожёно наблюдал за живой водой, дыша свежим воздухом, пока не вспомнил, что привело меня в этот поистине рай на земле.

Сегодня я добрался до местечка Гштайгвилер, где мне подсказали путь к Адлернесту далеко в горах, и до замка я дошёл ближе к вечеру.

Меня радушно приняли. Барон Хофмайстер получил от меня письмо с просьбой принять меня, и он с радостью предоставил мне одну из чудесных комнат замка, чтобы я смог отдохнуть с дороги перед важным разговором.

Барон оказался приятным в общении человеком, и, глядя на него, я постоянно забывал, что ему давно за 60. Он не выглядел дряблым стариком, говорил чётко и быстро, резво бегал — даже не ходил, — по замку, словно мальчишка. Слуги же, право, на фоне полного жизнью хозяина удивляли меня своим болезненным видом. Хофмайстер попросил меня относиться к этому спокойно: Адлернест для них единственное убежище, как он сказал. Однако, в любой момент они могут лишиться и его — местные горы часто подвергаются оползням, и из-за землетрясений старинный замок рискует быть разрушенным. Но барона это не пугало. Зато в Адлернест не приезжают "лишние гости", а приезжают те, кому действительно необходимо быть здесь.

Так в разговорах мы и дошли до третьего этажа. Когда барон подвёл меня к двери моей спальни, он оставил меня и сказал, что ждёт меня на ужине.

После тех деревенских мотелей, в которых я ночевал, моя новая комната кажется мне поистине королевской. Моё окно выходит на склоны гор, под которыми зеленеет долина с симпатичными домишками. Выглядывая в него, я чувствую себя настоящим орлом, наблюдающим течение жизни с высоты птичьего полёта. Адлернест — "Орлиное гнездо" — оправдал своё название.

На ужине барон Хофмайстер выразил глубочайшие соболезнования по поводу смерти Уильяма Эванса, так как имел честь работать с ним вместе, и отметил, что я мудро поступил, приехав к нему. Закончив трапезу и перейдя к нему в кабинет, он потребовал немедленно показать ему мой артефакт, и я с трепетом поставил светящийся шар на застланный бумагами стол.

Глаза Хофмайстера загорелись таким огнём, будто я показал ему самое божественное чудо из чудес. Он, переполняемый гордостью, сказал, что я нашёл величайший артефакт нашего времени.

Хофмайстер называет его "Фортум", что значит "сильный". Это шар из неизвестного минерала не просто сиял голубым светом, но и хранил в себе такую громадную силу, что и вообразить невозможно, и науке до сих пор неизвестно, как зародился на Земле такой шар. Я спросил его, откуда у него подобные сведения. Хофмайстер попросил подождать его, затем ушёл из кабинета. Вновь я увидел его через несколько минут с таким же голубым шаром в руках. Он поставил на стол и его. Обе сферы были абсолютно одинаковы!

Он не стал расспрашивать меня, откуда появилась моя сфера, да и я его тоже. Для меня стало ясно одно — теперь я могу рассчитывать на помощь.

Я просил барона рассказать мне больше, но он отрицательно покачал головой. Сказал, что я уже устал и "не готов к новым подробностям". Тогда я спокойно дождусь завтрашнего дня и больше не буду волноваться.

12 июня 1882 года.

Вальтер был чертовски прав: я не был готов к таким "подробностям". Сегодня он поведал мне страшную тайну каждого Фортума. Тот чёрный дым, который я видел и который преследует Фортум — это действительно проклятие. Некая субстанция, убивающая людей, у которой есть интеллект. Она сама выбирает себе жертвы, и никто не сможет предугадать, кого она заберёт следующим.

Почему это Проклятие не убило меня сразу? Возможно, оно захотело "поиграть" со мной, как сказал Вальтер.

Но в один день оно убьёт и меня, а потому нужен способ как-то остановить его.

Вальтер знал два способа и предупредил меня, что они оба сложны.

Меня трясёт от того, что я услышал… Чтобы Проклятие не убило меня, мне нужно либо подчинить себе силу Фортума, либо совершать особые ритуалы для отвлечения его от себя… на которых нужно отдавать чужие жизни взамен моей.

Представив себе, как я буду держать в руке нож и вонзать в тело другого человека, я чуть не потерял сознание. Вальтер приказал мне держать себя в руках, ибо подчинить себе силу Фортума тоже не пустяковое дело. И из его уст я также узнал, что ему приходилось убивать, опасаясь Проклятия, однако, в скором времени, он сумел овладеть его Фортумом, и он покончил с кровавыми ритуалами. Теперь, он говорит, он совсем не страшится смерти.

Он попросил меня быть готовым к вынужденным последствиям, только у меня сердце обливается кровью при одной только мысли, что мне придётся стать убийцей.

Я не писал об этом, но с тех пор, как я привёз Фортум в Лондон, я начал видеть противоестественные вещи. Мне стало казаться, что я предвижу то, что скоро произойдёт, и вижу то, что уже было. Однажды я вообразил, что увижу замок в готическом стиле, возвышающимся среди снежных гор — таким в точности оказался Адлернест. И я могу приводить примеры бесконечно.

Но больше всего мне жутко от того, что всё чаще и чаще ко мне приходят мысли о Бэзиле, Эвансе и моих погибших родственниках. Всё чаще и чаще я вижу перед глазами их искажённые и обезображенные лица, и как бы я ни старался забыться, они всплывали вновь. Я вижу их и сейчас, пока пишу.

Вальтер узнал о них и ответил мне, что Фортум всегда даёт необычные способности человеку, с которым он связан. Например, из-за взаимодействий с его Фортумом он легко стал читать мысли других людей. Откровенно говоря, мне стало по-настоящему жутко.

13 июня 1882 года.

Этой ночью я не смыкал глаз. Видения были особенно яркие, и ничто не помогало избавиться от них.

Сегодня Вальтер привёл меня в большую залу без окон и с единственным входом через массивные двери. Он ласково назвал её "душой Адлернеста". Здесь он и поборол сопротивление Фортума, завладев его силой. Я надеялся, что также смогу открыть для себя силу Фортума, которая будет слушаться моих указаний, но, глядя на Вальтера, я ясно понимал, что он в меня не верит.

Встав посреди полупустой залы, я сжал в руках Фортум. Из его недр словно водопад полилась некая мистическая субстанция. Мысленно я пытался внушить ей что-либо, как объяснял мне Вальтер, но она не слушалась меня. Тем временем в зале мы услышали жуткий гул, давящий на уши. Я узнал его: это тот самый гул с чердака Дримроуза! Вальтер крикнул мне бросить Фортум. Я оставил его на полу. Гул прекратился, и субстанция перестала течь из сферы.

"Я предупреждал тебя", — спокойно сказал Вальтер и напомнил мне о втором шансе избежать Проклятия.

Неужели только так его можно избежать?

14 июня 1882 года.

Я никогда не подозревал, что в Адлернесте есть подземельный этаж, да ещё такой масштабный. Пришло время показать его мне, сказал Вальтер.

В подземелье передо мной предстал весь ужас, леденящий душу, который совершал барон и который предстоит совершить мне. В подземелье также была тюрьма, где сидел один пленник, полуобнажённый и заросший небольшой бородкой. Вальтер приказал слугам выпустить его и привести к алтарю. По его словам, он — жестокий убийца, и потому я могу не волноваться о его судьбе. По его словам, именно я должен взять в руки нож и провести защитный ритуал, так как именно я интересую Проклятие.

Что мне остаётся? Когда я прибыл в Швейцарию, я заново научился ценить мимолётность жизни. Я отпустил то нежелание жить, что тревожило меня в Лондоне. Теперь я не готов умереть. Другого выхода нет!

И Вальтер вручил мне кинжал с изгибающимся лезвием..."

Запись на этом прерывается, словно в момент написания отвлекли ведущего сей дневник от пера. Новая запись начинается на следующей странице, на которой пестрели отпечатки пальцев, явно оставленные с помощью запёкшейся крови.

"21 июня 1882 года.

С каждым днём мне становится всё спокойнее. Каждая моя жертва облегчала мою душу. Как только я заканчивал ритуал, в воздухе проявлялись клубы дыма Проклятия, которые забирали безжизненное тело на алтаре, а меня оставляли в покое.

Они убивали невинных людей, и они должны поплатиться за это. Подобно Господу я могу вершить над ними суд. Как это необычно… но мне стало нравиться то, что я делаю. Как я держу в руках судьбоносный кинжал, как я веду им по телу моего пленника, как плавно течёт алая кровь… О, да, они умрут так же, как и их собственные жертвы!

22 июня 1882 года.

Сегодня я вновь попытался подчинить себе Фортум. Я пробудил энергию внутри него, и из него снова полился водопад света, как я и писал ранее. Но внезапно зала потемнела. Проклятие явилось на зов Фортума, и я оказался не настолько силён духом, чтобы сразиться против него. Я отозвал потоки света обратно в Фортум, но пока я делал это, Проклятие успело задеть голень моей правой ноги, а затем растворилось в никуда.

Вальтер, увидев меня с окровавленной ногой, уговорил меня ничего сегодня не делать и лечь в постель.

Слуги Вальтера мастерски перевязали мне голень и уложили на кровать. Она не сильно пострадала, лишь покрылась мелкими ссадинами. Однако, меня обеспокоил тот факт, что Проклятие подобралось ко мне столь близко… Нужна ещё одна жертва.

[Дата следующей записи заляпана пятном крови]

Вести кинжалом по телу, по лицу, словно рисовать кистью на холсте… Время уходит, а Проклятие не оставляет меня… Почему они живут, а я обречён на погибель? Если я и погибну, то они умрут вместе со мной!.."

Взгляд Алексея оторвался от грязных чернил и пал на поверхность стола, усеянный предметами из ранца, и среди них он нащупал кинжал с серебристой рукояткой и тонким волнистым лезвием. Алексей поднял его. Чистое лезвие кинжала грозно сияло на свету. Вздрогнув от жутких ассоциаций, Алекс отбросил его и снова взялся за чудовищный дневник.

Дату и некоторые строки у ещё одной заметки нельзя было различить.

"Слуги принесли к алтарю худощавую молодую женщину, облачённую в лёгкую ночную рубашку. Это было впервые. Я спросил, в чём она виновна, и мне ответили, что она отравила собственного мужа. Её положили на ложе и приковали к камню. Она истошно кричала и сопротивлялась. "Это была не я! Я никого не убивала!" Она всячески оправдывалась, а я… Я не дал ей шанса. Я расправился с ней так же, как расправлялся с жертвами мужского пола. Проклятие поглотило и её, оставив каменное ложе пустым. И меня замучили страшные видения. Я увидел все мои жертвоприношения, но видел также и более ужасные ритуалы, вероятно, проводимые Вальтером. Я выронил кинжал и выгнал слуг из святилища, дабы остаться наедине с собой.

Что я делаю! Откуда я знаю, что она — не убийца?.. Но откуда я знаю, что она была убийцей?.."

С каждой страницей обнажалось тление души человека, вполне положительного до всех описываемых событий. С каждой страницей всё больше читатель чувствовал негодование и отвращение к тому, кого он спас. Да уж, нажили проблем. Вздумал Витязь накаркать, вот и разгребай… Но позвольте, это ещё не конец, что же дальше?

"26 июня 1882 года.

Вальтер и несколько его самых здравомыслящих подданных покинули на день Адлернест. Они поехали за новыми жертвами.

Тем временем случай подвёл меня к личному кабинету Вальтера. Я был один, и пустой кабинет манил к себе гостя. И я поддался искушению. Тот раз, когда он пригласил меня в свой кабинет и показал второй Фортум, был первым и последним, и потому мне было очень любопытно узнать, чтобы он мог скрывать от меня там. Он тщательно выбирал слова, когда говорил со мной, пытался не выболтать лишнего о себе, и я это чувствовал. Он явно не договаривал мне чего-то. И я решился на этот поступок.

Я начал обыскивать стол, секретер, заглядывать в ящики шкафа и ящички стола. Я понимал многие немецкие слова, да и некоторые письма были написаны на английском. Среди груды документов я откопал несколько писем, адресованных разным доверенным лицам в разные города Швейцарии, датируемые несколькими годами ранее, где Вальтер писал, чтобы ему за большое вознаграждение похищали людей и свозили ему в Адлернест.

Я глазам своим не мог поверить. Вальтер убивал совершенно невинных людей. А я?.. Неужели я..?

В голове я вновь увидел ту молодую женщину, которую я убил. Я увидел, как тёмные силуэты похищали её прямо на улице, насильно сажали в коляску, везли в неизвестном направлении. Она не была грешна ни в чём… а я её убил.

Вальтер предал меня! Все те, кого я приносил в жертву на алтаре, были..! Немыслимо!

И зачем он держал пленников в темнице уже после того, как он, по его словам, покончил с ритуалами и подчинил себе его Фортум? Неужели он проводит их и ныне, да скрывая это от меня? Зачем?

Я спешно убирал следы моего присутствия в кабинете, как уловил краем уха тихий шорох за дверью. Я оглянулся. Меня передёрнуло от страха — из-за двери с жуткой ухмылкой на меня смотрел барон. Держа в одной руке роковое письмо, другой я нащупал нож на столе и вооружился. Вальтер только засмеялся. "Мальчишка, — заговорил он, — ты всерьёз полагал, что кровью совершаешь благо?"

Меня передёрнуло, и я направил остриё ножа в его сторону. Вальтер, подойдя ко мне, выбил его у меня, и я услышал его голос внутри моей головы: "Со мной плохо шутить, милый Сирил. Меня смертью не испугаешь, она мне никто. Я сам управляю Смертью!"

Я подумал о том, что он убьёт меня незамедлительно за то, что я раскрыл его тайну. Однако он лишь засмеялся сквозь зубы, услышав меня. "Зачем мне тебя убивать? Ты мне ещё нужен живой. Поэтому успокойся. Прими горькую правду и возвращайся к себе".

Я очень удивился такой неестественной снисходительностью. Хотя он всегда был добр лично ко мне, но на сей раз это вызвало у меня опасения. Зачем я ему нужен?

Я вернулся в свою комнату, где я сейчас и нахожусь. Я растерян. Я не знаю, что мне делать дальше..."

Так и шла долгая история, записанная в дневнике, к развязке. Последняя запись была сделана совсем неразборчивым, дрожащим почерком, которая и поставила в ней точку:

"27 июня 1882 года.

У меня нет больше сил выносить это… Боже правый, в кого я превратился? Что я натворил! Какого чёрта я согласился на это и как я мог получать удовольствие… от убийства людей?

Вальтер заставил меня пойти по этому пути. И он сам шёл по нему долгое время. Я жил той жизнью, которой жил он, которую он ценил, приковал меня к Адлернесту, как сделал это со своими слугами.

Он хотел проверить меня. Проверить силу моего разума. Он надеялся, что я окончательно сойду с ума, и он завладеет моим шаром, но нет! Не бывать этому! Что бы ты ни задумал у меня за спиной, ты не сможешь осуществить затеянное!

Клянусь Богом, я отомщу тебе. Ты превратил меня в того, кто я есть! Тебе это даром не пройдёт."

Алексей разочарованно захлопнул дневник, с шумом выпустив дымку пыли. Он не обратил внимания, что солнце давно село за горизонт, уступив трон мгле ночи, и что он практически замёрз, сидя на холодном стуле.

Получается, в стенах форта они приютили чокнутого убийцу… Подтвердились обе теории Алексея: и магия имеет место быть, и у Сирила с головой явно проблемы.

Но большего дневник не поведал, и, к сожалению, так и осталось неясным, что же в итоге произошло. Об этом бы мог поведать сам Сирил, который ментально находится далеко от земли на данный момент.

И как же быть? Как именно он из 19 века попал в 21, и как с ним теперь поступить?

Когда Алексей задался этими вопросами, его взгляд пал на ещё один артефакт из ранца Сирила. И тогда он решил, что понял, в чём дело...