Глава 5. Вскрытие воспоминаний

— Мадемуазель Ивлин следовало бы знать, что, вызывая одну душу, её имя слышат и многие другие.

Сложив руки на груди, барон Хофмайстер недовольно уставился на Сирила Ашера.

— А мне казалось, что ты вспомнил всё, что тебе полагалось вспомнить, прежде чем вторично убить меня.

— Я не понимаю.

— Лицемер, — прогудел Вальтер сквозь отвратительный ряд зубов. — Стыдишься признать, что не мог лишь ненавидеть меня.

— Я только и делаю, что ненавижу тебя. И всегда ненавидел.

— Увы, не всегда. Разве ты забыл?

Сдвинув брови, Сирил покосился на худого старика.

— Да брось! Как ты умудрился подобрать вторичную амнезию! Господин Алексей, будьте моим свидетелем, Вам тоже будет полезно узнать кое-что!.. Почаще бы ты писал в свой дневник, тогда бы напомнил он тебе, как сильно я тебя любил.

Ошарашенный Сирил едва опомнился, как Вальтер коснулся его руки, и в памяти всплыли намеренно утерянные картинки прошлого.

[22 июня 1882 года]

Когда Вальтер, услышавший истошное завывание Проклятия, спустился на первый этаж, он застал активность своих любимых слуг, Карла и Генриха, которые несли в библиотеку юношу в полуобморочном состоянии. Его руки безвольно свисали с плеч, а с голени правой ноги сочилась какая-то жидкость, пачкающая пол неказистыми каплями.

— Что с ним? — хозяин замка метнулся к Сирилу.

— Он выпускал силу Фортума в главном зале, — сказал Генрих, уложив молодого археолога на диван.

— Как! А Проклятие, оно ушло?

— Ушло, мой господин. Сфера пока в зале. Однако ему не повезло.

— Быстро перевяжите ему ногу.

— Будет сделано.

— Какой ужас… Как ты себя чувствуешь? — спросил барон, пока слуги чистой полосой ткани обвязывали раненую голень Сирила, медленно приходящего в сознание.

— Вальтер, — устало проговорил юноша, — Вы никогда не хотели, чтобы мне было лучше. Я скоро умру, и Вам это известно.

— Господи, Сирил, ты всё о своём! Фортум будет твой, и точка!

— Вы лжёте. Вы изначально не верили, что Фортум поддастся мне. Я обречён вечно плавать в реках крови, и уйду я в мир иной без покаяния. Я слишком слаб, чтобы сопротивляться.

— Что за болезненная фантазия! Ты переутомился, потому и говоришь так. Я ни капли не удивлюсь, если завтра ты будешь думать иначе.

Сирил тяжко вздохнул.

— Скажите мне, Вальтер… кто из нас грешнее?

Вальтер слегка оторопел от заданного вопроса.

— Человек, убивающий сородичей, но борющийся за своё существование, или человек, впавший в уныние и ожидающий момент, чтобы убить себя?

— Чтобы ты убил себя? Я не позволю!.. Господи, да у тебя жар! Генрих, сбегай за настойкой, ради Бога, ему плохо! — бросил Вальтер через плечо, и слуга с распухшим подбородком выбежал из библиотеки. — Из тебя получается превосходный моралист, Сирил, когда ты сталкиваешься с угрозой, но, по крайней мере, в Адлернесте моральные устои и лишние чувства отходят на второй план, если речь идёт о банальном выживании.

— Лишние чувства, — отвлечённо повторил Сирил. — Тогда почему Вы всё ещё здесь, подле меня? Вам бы лучше уйти и спасать себя, а Ваши слуги по Вашему же поручению перевязали мои раны, давая шанс не умереть. Разве это не отклики морали, запертой на ключ в пыльном сундуке наших умов? Если бы не так называемые Вами "лишние чувства", Земля бы давно прекратила бессмертное существование. Как там было… "любите ближнего своего как самого себя"?

— Милый Сирил, — Вальтер встал на колени перед лежащим юношей и вложил его обмякшую руку в свои, — иногда случается, что определённые чувства одного человека к другому пересиливают и желание жить, и инстинкт самосохранения. На моей практике такое случается весьма редко.

— А что Вы?

— А я… — старый барон вдруг запнулся. — Я любил однажды, но это было столь давно, что и память отказывается вспоминать. Что прошло, то прошло.

— Неправда, — заулыбался Сирил. — Вы умеете любить. Высвободите наружу, что прячете. У Вас есть я, готовый выслушать Вас в любой момент. А за надобностью Вы можете убить меня.

— Не смей так говорить! — воскликнул Вальтер, заглушая отрывистый смех. — Ближе тебя на свете у меня никого нет сейчас. Я люблю тебя свыше меры, чтобы убивать или оставлять на съедение этому… адскому чудищу! Потому, задумаешь вновь попытать счастья с Фортумом, непременно зови меня. Никогда больше не пробуй в моё отсутствие.

— Спасибо, Вальтер, — смилостившись, проговорил больной и сердечно пожал дряблые руки покровителя.

— Да, нелегко это осознать, после того, что мы прошли, я согласен, — продолжал бескровный образ Хофмайстера, пустив искру любопытства в свой рассказ. — Я признаю, что редко проявлял яркие чувства по отношению к тебе, я каюсь в этом. Сойдись мы совсем чуточку ближе… Твой душевный недуг рос, выбивая тебя из колеи. Знал бы, как я боялся за тебя — и как боялся ТЕБЯ. Сомневаешься?

— Зачем ты заставляешь меня возрождать ушедшую память? — Сирил вцепился в его плечи. — Пришёл насмехаться надо мной? Зачем приходил на спиритический сеанс вчера ночью?! Почему убил девушку?

— Прошу тебя, Сирил! — глазные яблоки Вальтера тревожно забегали в орбитах. — Я не приходил, я лишь слышал твоё имя. Раскатами грома оно шло среди нас!

— Кто-то искал меня. Готов поспорить, что только для того, чтобы отравить мою душу. Тот, кто погиб от Проклятия. Тот, кто с радостью отправил бы меня в Ад за прегрешения. Кому, как не тебе..?

— Кому, как не мне! — раздосадовано выпалил старик. — Да не я один пошёл на тот (и уже этот) свет по твоей воле! А, может, к слову, это был Эванс?

Эванс! Его испещрённый ранами труп снился ему в страшнейших кошмарах. Обвиняет ли он Сирила в своей гибели?

— Что? Я не слышу, повтори, пожалуйста.

— Алексей рассказывал мне, что одно из Проклятий прячется в Адлернесте. Тогда Фортум всё ещё при тебе, не так ли?

— Как же он остался при мне, если я умер? — заметил мёртвый барон. — Проклятие забрало его у меня и скрылось в вечности, заточив мою душу в прахе замка. Вы, Алексей, застали его в редкий час, когда оно пришло навести меня. Вот вам и стечение обстоятельств, от него веет символизмом!

"Второй Фортум также находится во власти его Стража, — подумал Сирил. — После нас ни один живой человек не касался сфер. Любопытно. Не затишье перед бурей ли это?"

— Превосходно, Сирил! — Вальтер зааплодировал. — Как ты и хотел! Ни Фортумов, ни их Проклятий на грешной земле живых!

Сирил яростно тряханул старика за плечи.

— Ах, вот оно что. Ты по-прежнему зол на меня. Не я приходил на сеанс, ибо я догадывался, что ты не откликнешься на зов. По правде говоря, я смею предположить, что один конкретный человек, с которым мне доводилось иметь дружеские отношения, ищет тебя...

— Кто он?!

—… однако, пойми ты, наконец, — словно не услышав его, продолжал Вальтер, — никчёмное чувство мести не приносит удовлетворения. Умереть дважды, да одной и той же смертью, не каждому дано. Первый раз я поплатился за ложь, второй раз за неудавшуюся месть. О, Сирил, я искренне прошу у тебя прощения. Мне незачем тебя упрекать. Но ты, ты недооценивал ту поддержку, что я тебе давал. Вспомни, как едва не убил себя! Думал провести ритуал отчуждения на собственном теле! Кто вытащил тебя из-под косы Смерти?

Он в самом деле пытался свести счёты с жизнью? Сирилу мерещилось, что то был лишь плод его нездорового воображения. Пробежал холодок в пальцах, воспоминания ударили в голову, и он убедился в обратном.

[26 июня 1882 года]

Сегодня он узнал тайну, от которой укрывал его Вальтер. Тайна, которая долго и успешно пряталась от его назойливо любопытных глаз. Он воображал, что совершал ритуальные убийства в благих целях — каким наивным нужно быть, чтобы не догадаться о том, что же на самом деле скрывается за гипнотическими речами человека, считавшегося ранее благодетелем? Или же желание выжить и энергия Фортума настолько затмили его разум, что он оказался не в силах разглядеть в кажущемся добрым человеке зло, а в ложных злодеях добро?

Целых полчаса Сирил просидел в раздумьях над раскрытым дневником. Без движения, без видимых эмоций на лице, поддерживая лишившуюся воли голову над столом, будто обхватывая ту самую сферу, сеющую и ужас, и трепетное благоговение. Он так устал. Он так хотел жить, но теперь ему куда ненавистнее осознавать себя живым после всего сотворённого им в Адлернесте.

Когда молодой человек подумал об этом, на его глаза как назло показался блестящий изогнутый клинок. Пальцы инстинктивно потянулись к инструменту пыток и медленно обвили серебряную рукоятку. Сирил заворожено осмотрел сей кинжал искусной работы. Люди привыкли украшать оружие, но, Боже, почему эта красота столь убийственна?

Сирил схватился за горло, как будто ему не хватало воздуха. Приступ страшных воспоминаний, снова он! Сирил вскочил со стула, задев его ногой и уронив, и как только он отвернул взгляд прочь от стола, он тотчас был ослеплён ярким светом, источаемым светильником у кровати. Терзающие образы испарились так же быстро, как и появились. Тем не менее, Сирил продолжал держать объект его мук совести.

Довольно! Он оказал достаточную услугу Проклятию, ему уже сполна досталось жертв.

— Мне очень жаль, — произнес Сирил и занёс над грудью кинжал. — Эта ноша непосильна мне. Рай уже закрыт для меня, гореть мне в Аду.

Теперь его очередь...

— Мистер Ашер! Что Вы делаете? Очнитесь!

В комнату врывается один из верных слуг Вальтера. Чуть лезвие касается кожи Сирила, как он скручивает неудавшегося самоубийцу, и кинжал звонко падает на пол.

— Отстань! Зачем ты пришёл?! Я не звал тебя!

— Мой господин велел зайти к Вам.

Вальтер прочёл его мысли о суициде и подослал слугу? Как трогательно!

Слуга пустил его и спешно спрятал кинжал за книгами в тумбочке стола.

— Всё хорошо, Карл. Можешь быть спокоен, это больше не повторится. Я в порядке… Так и передай своему господину.

— Слушаюсь, сэр, — с лёгким недоверием ответил слуга и вышел из комнаты.

Когда тихий скрип двери окончательно рассеялся на беззвучном фоне, Сирил продолжал стоять посреди комнаты в замешательстве, близком к трансу. Смерть давно звала его к себе, и он морально подготовился к ней. Но их встрече помешали.

Нельзя останавливаться! В порыве Сирил растворил окно, и холодный ветер вторгся в комнату. Спальня Сирила находится на третьем этаже замка, где самый высокий — это четвёртый, однако поверхность внизу настолько каменистая и неровная, что попытка разбить череп при падении и с третьего этажа обязана быть удачной.

Сирил незамедлительно встал на подоконник и раскинул руки. Помнится, он уже пытался прыгать из окна, когда ему было 4 года, и заботливая горничная вовремя подхватила его. Тогда он не понимал, что подобные прыжки плохо кончаются, но высота, даже самая небольшая, манила его в любое время. Манила и пугала.

Это было раньше. Теперь не пугает. Ветер с гор обдувает юношу, словно зазывая его выйти наружу, сделав единственный шаг в пустоту. То, что ждёт его после смерти, не заботило его более. Лишь нервная улыбка на секунду появилась на губах при мысли о коротком спектакле — и последнем преступлении против человека, — которое останется за ним. Сирил вдохнул свежий воздух в лёгкие и подумал, что настал момент, чтобы почувствовать напоследок вкус полёта, запретный для людей.

Однако не успел он и оторвать ступню от подоконника, как в его глазах быстро потемнело. Всё стало чернеть и расплываться, а некая невидимая сила тянула его тело обратно в комнату. Сирил упорно выставил туловище наружу, теряя нить реальности. Его ноги онемели, и, когда последним, что он ощутил, было падение на бок, он окончательно потерял сознание.

"Отлично, Сирил! Что это было? Неужели ты полагаешь, что одной только смертью решаются все вопросы? Увы, нет. Иначе бы я давным-давно лежал в могиле, а мой замок сгнил бы, как труп сражённого чумой. Я давал тебе право выжить, и вот как ты выбрасываешь мою помощь? Самоубийство?.. До этого я бы не додумался, хотя моя расплата куда хуже твоей. Разве ты не видишь, что я не хочу терять тебя, потому что ты мне стал слишком дорог? Прошу тебя, больше никаких глупостей. Я тебе обещаю, все твои кошмары закончатся. Потерпи… немного..."

Сирил очнулся от знакомого удушья. Он жадно глотал воздух и ворочался с боку на бок, пока его окружение не обратило на себя внимание. Сирил лежал в постели своей комнаты, а из кем-то закрытого окна сочился утренний свет. Неужели это был сон, обычный его кошмар?

Молодой человек поднялся с кровати и, шатаясь как пьяный, подошёл к столу, где покоился его потрёпанный дневник с обнажёнными размышлениями на страницах. Кинжала на столе не было. Затем Сирил направился к окну, но остановился из-за лёгкой боли в правом бедре и плече.

Нет, это было наяву! Вальтер мастерски предотвратил его попытки покончить с собой. Что им движет: внезапная привязанность или желание использовать его в тайных целях?

Разумеется, второе, решил Сирил. Потому с суицидом можно повременить. Для начала пора разобраться с бароном.

Злоба и безрассудная ненависть вновь накрыли убийцу и, оставив след в новой записи дневника, повели молодого человека вершить новый суд...

— А хочешь знать, кто повинен в твоей перемене? — спросил Вальтер.

— Женщина, которую я убил, — без раздумий ответил Сирил.

— Не только она. Мыслями я был с тобой и в тот миг, когда ты вонзал в неё нож.

— Тогда что же?

Не без колебаний, Вальтер ответил в его мозгу. Сирил ахнул и задел рабочий стол, зазвякавший усыпанными на нём деталями и мелкими механизмами. Как много он видел, и как много он упускал из виду!

— Что Вы сказали ему? — засуетился Алексей.

— Он сам Вам объяснит, пока ему следует обдумать моё предположение.

Алексей взглянул на Сирила и поразился, как его перекосила маска отвращения.

— Ты лжец! — закричал молодой человек, вздёрнув голову. — Она ещё не существовала, чтобы влиять на меня! А эта женщина, она не мстительна как ты, ведь она...

— Первый образ Агаты в воспалённом разуме, — закончил Вальтер, открывший третью секретную дверь застывшей памяти.

[25 июня 1882 года]

Спустя несколько часов после того, как её опоили Обскурантием, молодая женщина очнулась от дурмана в очень странном помещении. Нет, это была маленькая слабоосвещённая зала. Глаза женщины устремлены к высоким сводам готического потолка, растворяющимся во мраке. Она лежит на чём-то холодном и неприятном на ощупь. И над ней склоняется молодой человек, сжимая в руке изгибающийся кинжал. Взгляд отвлечённый, тяжёлый, безумный. Улыбка играет насмешкой, смешанной с неким внутренним страхом, плотно прикрытым презрением.

— Надо же, — прошипел он, — мне пока не доводилось встречать столь необычную даму. Как Ваше имя?.. Прекрасное имя, — он беспечно повертел в пальцах кинжал. — И сами Вы… прекрасны. Вашему мужу очень повезло, да вот зачем Вы лишили его такой красоты?

— Я же говорю, я не убивала его!

— Моя дорогая, зачем Вы лжёте? От правды не уйдёшь.

— Вы сумасшедший! Вот Ваша правда! Спрячьте кинжал, придите в себя, прошу!

— И это говорит мне убийца?

— Я не убийца! Клянусь Богом, нет!.. А вот Вы им станете, если не оставите меня!

Лицо Сирила исказилось. Левый глаз передёрнуло, волосы суетливо перелились с затылка по плечам. Сирил вознёс кинжал.

— Остановитесь! Вы совершаете ошибку!

— Судьба бесповоротна! — воскликнул одичавший человек. — У меня нет иного выхода, как убить Вас, а у Вас нет иного выхода, как умереть! Прощайте.

И кинжал по рукоятку был всажен сердце.

Когда ритуал завершился, Сирил вынул лезвие из жертвенной плоти и недвижно застыл в вспышке осознания. Почему она так истошно кричала? Как может убийца так искренне считать себя невиновным? Как же так. Не может же быть, что она…

Она не убийца! Она никого не убивала!

Скрючившись, закрыв веки окровавленными пальцами, Сирил отвернулся от ложа, где дым Проклятия с тихим стоном поглощало тело несчастной. Вскрытые трупы, их тлеющее разложение, ручьи крови, счастливая супружеская жизнь убитой и трагически случайная смерть её мужа — вот какие видения приходили на ум настоящему убийце.

Выпавший кинжал зазвенел о падении, и грешник горько зарыдал в агонии неизгладимых пороков. Вошедшие в залу Карл и Генрих оборвали его скорбь и вызвали бурю истерики:

— Уйдите, прошу вас, не сейчас… Я кому сказал, уйдите! Оставьте меня одного!

Слуги покорно выползли прочь.

Но в горячих слезах запечатлелся доселе невиданный облик. Это не та женщина, убитая им только что, но чем-то походящая на неё. Она моложе и прекраснее. Она одета в необычные белые одежды, очерчивающие контур её тела, её рыжие до красноты волосы горят огнём на свету, её лёгкая, ангельская походка приковывает даже самый искушённый взор. Он не встречал её ни в Лондоне, ни в Шотландии, ни где-либо ещё, но почему же она зовёт его? Почему так ласкова с ним?

Что за дурацкое видение! Когда и где он встретится с такой девушкой, если его дни сочтены? Или ему, наконец, необходимо кончать с прегрешениями?

— Агата!

Входная дверь в квартиру Алексея шумно распахнулась, присоединив к двустороннему допросу четвёртого участника.

— Как ты вошла?

— Дверь была не заперта. А что здесь происходит? — спросила Агата, складывая механический зонтик.

— Всё та же Агата, — кокетливо произнёс Вальтер, чей голос заставил оторопеть девушку, одетую в белое пальто милитарического покроя.

Агата быстро нацепила на нос спиритические очки, пожертвованные Алексеем, и вошла в курс происходящего.

— А теперь я повторяю, почему ты здесь? — отчеканивая каждое слово, спросил Сирил. — И если тебе известно имя того, кто помимо тебя ищет со мной встречи — кто это?

Вальтер молча попятился к шкафу напротив стола.

— Кто это, Вальтер? — Сирил оскалил зубы. — Кто это?!

Вальтер продолжал отступать. Что ж, он сам вынудил Сирила наброситься и впиться в морщинистую шею.

Между призраками затесалась яростная борьба. С полок комнаты летели книги и железяки, под ногами путались клубки бумаги, шкаф боязливо трясся, готовый выплюнуть своё содержимое при следующем же воздушном ударе. Сохраняя испаряющееся медиумное зрение, Алексей бегал меж призраков, бессмысленно махая руками меж ними. Агата уловила момент и нажатием кнопки на рукояти выстрелила в Вальтера зонтиком, заряженным энергией "небесного огня". Огненный шар попал точно в цель, и барон был отброшен к балкону. Он ударился головой об окно, которое тотчас треснуло, и сполз на пол. Колдунья поразилась удачному результату и сложившимся зонтом перегородила дорогу Сирилу, пышущему, будто испанский бык.

Вальтер побагровел — в прямом смысле, переменился в цвете, — и почерневшими очами обозрел присутствующих в комнате.

— Благодарствую, мадемуазель Агата. А с тобой, Сирил, разберёмся позднее. После стольких лет, я пришёл к тебе поговорить о сокровенном, и вот как ты со мной? Не такие уж мы разные, Сирил, прозрей! Эх, ну что ж, тогда тебе будет полезнее встретиться с тем человеком face à face. С твоим ясновидением спрашивать у меня, кто это? Ха, уверен, что правда давно закопана глубоко-глубоко в твоей памяти. Тебе осталось лишь вспомнить.

И призрак Вальтера провалился сквозь ковёр.

— Оставь, с него станется, — Агата окликнула Сирила, собравшегося нырнуть вслед за ним.

Сирил жестами и мимикой убедил её, что и не собирается этого делать, и показал на оконное стекло. Рисунок трещин отчётливо изображал паутину.

— И кто на свете скажет мне, что это не символ! — воскликнул молодой человек, проводя пальцами вдоль краёв осколков.