Глава 7. Невидимые нити

— Не трать деньги на телефоне. Сбрось звонок, я слушаю.

— Привет, Денис. Скажи, пожалуйста, та книга про Сальваторем, что из Полюса, ещё у тебя?

— Кажись, да. Щас гляну...

— Ты дома?

— Да, законный выходной… Ага! "Легендарные и великие артефакты Вселенной, сотворённые под покровительством Тьмы". Ха, ну и название!

— Напомни, пожалуйста, что там написано.

— Так, ладно. Сальваторем, Сальваторем… Ага! Тааак… Вкратце: в Пруссии на развалинах старинного замка "такого-то" обнаружены бумаги его хозяина N, после которого и остались эти развалины. N занимался алхимией и оккультизмом, и потому непринуждённо раскрыл один из секретов бессмертия. Так-так. Как написано в тех бумагах, он пошёл на сделку с тёмными силами, которые и преподнесли ему магическую сферу, где он заключил часть своей души. Есть легенда, что N заболел оспой и бесповоротно стоял одной ногой в могиле, но чудным образом выжил и спокойно прожил ещё этак лет 50. Это всё Сальваторем. Однако после смерти N о Сальватореме никто не слышал. Есть версия, что эти самые "тёмные силы" забрали его к себе в Ад вместе со сферой. Короче, это старая история, но у нас был совершенно новенький Сальваторем. Думаю, кто-то воспользовался теми бумаги при археологической экспедиции.

— А ведь верно!.. А вот автор, у кого имелись такие сведения, наверняка мог как-то быть связан с экспедицией. Э-э, напомнишь мне имя автора?

— Да, Мастер, сейчас. Краткой или полной биографии от меня не жди, не такой уж известный человек.

— Ну ладно, не занудничай! Имя у него какое?

— Его зовут Дамиан Лангенберг.

[8 октября 2013 года]

С утра пораньше Даниил и Алексей одновременно подъехали к больнице, куда положили Агату. Эвелина также рвалась повидаться с лучшей подругой, но её вчерашний ушиб головы при ходьбе вызывает боль и затемнение в глазах, потому Данила, хоть и с боем, но убедил её остаться в общежитии и обратиться к врачу. Однако от врача или иной помощи та упорно отказывалась. Что ж, как хочет. Уговаривать её — лишь время тратить.

— Так ты, правда, так сильно переживаешь за неё, что пришёл в больницу? — спросил Алексей, столкнувшись с юным приятелем.

— Конечно, переживаю, — ответил Даниил. — Когда она провалилась в обморок, я испугался, что она умрёт прямо на моих руках. Я бы винил себя всю жизнь, случись это на самом деле.

— Понимаю. А вот, между нами, кто тебе ближе, Агафья или Эвелина?

Алексей ожидал, что Данила, знающий его как друга детства Агаты, ответит ему именно про Агату, но этот парень весьма интересен, чтобы послушать его конкретное мнение.

— Эвелина прикольная, и ум у неё, вроде бы, есть, но она излишне прямолинейна. Она считает, что, намеренно выделяясь из толпы и обращая на себя внимание, она показывает свою крутость. Агата лишена этого, тем она и… Знаете, я прекрасно понял Ваш намёк, и Вы правы.

— В чём же?

— Я всегда знал, что мне нравится Агата. По-особенному нравится. Мы с ней три года дружны, и… В общем, когда Агата стала, скажем, отдаляться от меня после поездки в Полюс, я начал понимать, что я не готов оставлять её. Она всячески избегала меня, пока не случилась эта несуразица. И теперь, после всего этого… Я не могу бросить её. Я, я хочу быть с ней рядом, когда ей плохо и когда хорошо. Она любит Сирила, я знаю. Она думает лишь о нём. А я — я тоже люблю Агату, как и он. Думаю, по одной и той же причине.

— В чём ты видишь эту причину?

— Она чудесная. Я молчу о магии, но как девушка, сама по себе… В ней всё необыкновенно, даже имя.

Имя у неё, конечно, необыкновенно малораспространённое в наше время. Хотя, она сама не очень его любит и просит называть её на европейский манер Агатой. "Агата звучит жёстче, чем Агафья, а я сильная", — говорила она, будучи подростком. Однако Алексей смел согласиться с её врождённой особенностью: Агафья притягивает к себе как фонарь мотыльков, соскучившихся по свету. Может, это магия целительства излучается из её тела или души настолько широко, что при одном её присутствии повседневные, заполняемые мозг проблемы рассыпаются золотыми листьями, чтобы даровать хотя бы временную безмятежность и мимолётную радость. А может, всё куда прозаичнее — Агата вполне симпатичная и отзывчивая девушка.

Агата терпеливо лежала в двойной палате, порозовевшая и — почти здоровая. Вчера вечером её госпитализировали со множеством ушибов и ранений, одно из которых — колотое в живот. А по прибытию в больницу обнаружилось, что все царапины затянулись, ушибы побледнели, и только колотая рана немного побаливает. Врачи недоумевают, но Агате всё было предельно ясно.

Вошедшие посетители заметно приободрили больную, которая уже загрустила от одиночества: в палате она была одна.

— Ах, это вы! Как же я рада, что вы пришли.

— Агата, как ты? — Алексей встал на одно колено перед её койкой.

— Вот, я почти в порядке. Ещё чуть-чуть, и я выпишусь.

— Но ты же не можешь излечивать саму себя, — заметил Алекс. — Как же тогда..?

— Это заслуга Сирила, — улыбнулась Агата. — Он спас меня вчера, он же и излечил. Данила, что же ты не проходишь ко мне?

Даниил засмеялся, пересекая порог, и ловким движением вручил ей свежую белую розу. Как мило с его стороны! И как щедро, розы-то не дешёвые.

Эта кремовая корона из белых лепестков напомнила ей другую, красную как кровь. Неувядаемая роза, подаренная Сирилом, нетронуто стоит на пианино. И только вчера несколько лепестков высохли и спали с цветка перед тем, как Агата покинула дом. Как будто предостерегала её об опасности.

— Сирил? — спросил Алексей. — То есть, он...

— У него был Фортум. Энергия Фортума исцелила меня.

— У него был Фортум, — угрюмо повторил Алексей. — Не ожидал, что он бросится спасать тебя, раскрывая свою главную тайну. Теперь все, кому нужно, будут знать, что Сирил и после смерти владеет сферой.

— Но он помог мне, Алексей, — оправдывалась Агата.

— Он же и втянул нас всех в паутину времени.

Данила вдруг громко заикал. Сжав грудь, он залился кашлем и согнулся пополам.

— Эй-ей, что с тобой? — Алекс похлопал парня по спине.

Тому вскоре полегчало, и он выпрямился во весь рост.

— Ну вот, продолжим. Так на чём мы… Твою мать.

Даниил стоял, не шевелясь, как застывший во льду и не отводил холодного и проницательного взгляда от инженера. Взгляда узнаваемых зелёных глаз.

— Когда-нибудь я бы воспользовался Фортумом, — заговорил Сирил. — Я чувствую присутствие второго Проклятия в городе.

— Зараза. Когда ты начал её чувствовать?! Сегодня? Вчера?

— Не могу сказать.

— Эх, чёрт возьми, Сирил, что ты делаешь, — сказал Алексей тоном огорченного ребёнком отца. — Ты вроде и помогаешь нам, и усложняешь ситуацию.

— Я спасал Агату, как Вы не понимаете! — Сирил возбуждённо зажестикулировал руками Данилы. — Она лежала, истекала кровью, она умирала! Я уже видел её умирающей!

Сирил запнулся. Агата коснулась руки Даниила и спросила:

— Ты… ты видел, как я умирала? Я была мертва?

— Была бы мертва… если бы я не отмотал время, — с содроганием ответил Сирил. — Я видел твоё бездыханное тело, из которого готовилась выйти твоя душа, я видел слёзы твоих друзей, я видел упование этого демона, убившего тебя!.. Я не мог дать тебе умереть, Агата. Я воззвал к Стражу Фортума — и сдвинул стрелки назад.

Рука Данилы нежно погладила щеку Агаты.

— Я бы не допустил твоей смерти. Я сам умер бы от горя.

— Но ты уже умер, Сирил.

— Рядом с тобой я живу, — мягкие губы юноши пылко поцеловали её.

Кровать под Агатой взволновано скрипнула.

— Прости меня, Агата. Я приношу одни несчастия. Самонадеянный эгоист. Мне не нужно было возвращаться к тебе, нам обоим только больнее.

Зачем он это делает? Зачем обнимает её руки, где прячется белая головка розы, зачем целует, заняв тело Даниила? Нежные слова ей шепчет Сирил, но видит она Данилу. А они действительно похожи. Внешность, манера речи, жестикуляция, даже голос… Кого же она любит на самом деле?

— Как бы то ни было, — Алексей резко оборвал идиллию, за шкирку оторвав Данилу от койки девушки, — ты в реальности косвенный виновник всего происходящего. Ты создатель "паутины времени" и теперь жалко просишь прощения у неё! Убирайся вон из тела Даниила, пока я не придушил его!

— Алексей, прекрати! — рассердилась Агата. — Он давно осознал вину!

— Иногда и стоит надавить, — тихо бросил ей Алексей и встряхнул тело Данилы за плечи.

— Был ещё Вальтер, — сказала девушка. — Дыра во времени возникла при взаимодействии Фортума с Сальваторемом, в который была заключена душа Вальтера, а он искал мести Сирилу. Он тоже причастен!

— Ну тогда впишем и того типа, кто подарил Сальваторем Вальтеру, так как он тоже причастен к нашему сбою системы, — иронично выпалил её старший друг.

— Он виновен, — заявил Сирил. — Грешник, что стоит в одном ряду с Вальтером и мной.

Алексей отпустил Данилу. Сирил пока держался в его теле.

— О ком ты говоришь?

— Дамиан Лангенберг. Он был в дружбе с Вальтером. Он приходил за мной этой ночью.

— Приходил за тобой? То есть, это он приходил на спиритический сеанс!

— Да, это он. И у него было, что предъявить мне… и что забрать.

Усталый Сирил вернулся в опустевшую квартиру Агаты. Он залечил её раны, приставил к ней на ночь невидимого Стража Фортума. Теперь он может не беспокоиться об её скорейшей участи. Он хотел бы остаться с ней сам, но побоялся. Он сильно привлёк внимание её убийцы. Он найдёт его, Сирил чувствовал это. Если он застанет Сирила с Агатой, то ей снова будет угрожать опасность. Агата не что иное, как приманка. Этот демон подозревал, что Сирил объявится во всей красе, подвергни опасности его возлюбленную. А Сирил знал, что теперь сам бы был не прочь встретиться с личным врагом.

Он скоро придёт. Он шёл за ним по пятам.

Из узкой вазочки на пианино Сирил вынул красную розу, словно бокал вина. Вдыхая её пьянящий, вечно свежий запах, он улыбался и верил — скоро он покончит с невзгодами. Он разрушит проклятие своего прошлого, и Агата и её близкие обретут счастье. Пусть и без него.

Позади скрипнул паркетный пол.

— Чем я могу быть обязан? — спокойно, не оборачиваясь, сказал Сирил. — Должно быть, Вас утомил столетний поиск меня? Сядьте, передохните. Вот он я, — Сирил обернулся. — Что побудило Ваш визит, мистер..?

Серый призрак неподвижно стоял посреди комнаты. Сдёрнув с себя дымчатую маску, он заговорил:

— Мистер Дамиан Лангенберг, швейцарский археолог и специалист по оккультным наукам, коллега Вальтера Хофмайстера. Вы, наверное, слышали обо мне?

— Да, где-то слышал, — задумчиво ответил Сирил, теребя бутон розы.

— Я автор книги о Сальватореме.

Сирил поднял глаза на посетителя. Мужчина лет пятидесяти с жиденькими серыми усами, от фигуры которого испарялся отвратительный тлен, подсознательно сеял опасение, и говорил он совершенно серьёзно.

— Если быть точнее, я автор книги, создатель и, к слову — бывший хозяин Сальваторема.

— Значит, это от Вас Вальтер унаследовал Сальваторем?

— Именно. Но неужели Вы не помните меня?

Молчание Сирила сломило стандартную этику разговора, и Лангенберг перешёл на жёсткую речь:

— Я ждал нашей посмертной встречи больше века, томясь на медленном огне в Аду. Долго же Вы убегали от правосудия между мирами.

— Я без того плачу за всё то, что совершил.

— Отнюдь. Это не полная мера. О, чёрт, да в Ваших глазах нет и капли раскаяния!

— Да Вы хоть скажите, чем я Вам не угодил! — воскликнул Сирил, по-дурацки ухмыльнувшись.

Лангенберг прикусил верхнюю губу. Не думал он, что посмертная, вторая амнезия несносного мальчишки окажется особенно непробиваемой. Тут и микстура Памяти никуда не годна.

— Потеря памяти, ха? Лучшего ухода от наказания не придумал ни Бог, ни Дьявол!

— Потеря памяти — это потеря личности. Ради Бога, худшего наказания и быть не может, поверьте мне.

— И не помнить, за что наказан? Какая ирония. В таком случае, позвольте мне представиться чуть иначе. Дамиан Лангегберг, к Вашим услугами. Одна из Ваших жертв.

Сирил раскрыл рот в недоумении. Он глубоко убеждён, что помнит всех жертв. Как же этот скользкий тип ускользнул из его памяти? Лангенберг усмехнулся и показательно занёс над собой воображаемым ножом.

Когда он ударил себя в центр груди, осквернённое мышление нарисовало зверское убийство, совершённое в тюремной камере под Адлернестом. Самое жестокое убийство, совершённое Сирилом Ашером. Раз за разом безумный палач вонзал клинок в бездыханное тело, кромсал плоть, выпуская реки крови и восторгаясь процессом.

Успех достигнут. Лангенберг удовлетворённо любовался раскаянием своего убийцы, самодовольство которого как в воду кануло. Сгорбившись в оковах покаяния, Сирил бросил сверкающий от слёз взгляд:

— Простите меня.

— Хотел бы я простить. Вы сломали мне жизнь, которая длилась бы ещё много лет, а, может, и столетия...

— Так, значит, Вы в гневе не от того, что я убил Вас, а от того, что отнял у Вас бессмертие?

— А разве Вас не посещала мысль о бессмертии? На века оставаться в теле, данном с рождения, наблюдать изменения картины мира, ощущать тепло жизни всеми клеточками организма! А разве это жизнь? — Лангенберг развёл холодными руками, которые перестали дымиться.

— А каким образом я лишил Вас бессмертия, если я убил Вас навечно? — насторожился Сирил.

— Я уже умирал, — Лангенберг пожал плечами. — Это другая история. И каким ужасом меня охватывала мысль о вторичной гибели!

Он уставился на Ашера. Его измученное, но молодое лицо не сравнится с обезображенным фасадом старой души, добровольно отданной Тьме взамен иллюзорной жизни после смерти. Отмеченный грехами шрамом, а муками искупления — контрастными линиями, очерчивающими широко раскрытые глаза, Ашер по-прежнему сохранял призрачную красоту, которая подкупляла как одинокого старика Вальтера Хофмайстера, так и их совместных жертв.

— Ничего не понимаю. В чём Ваш секрет, мистер Ашер? Я гляжу на Вас, и глазам не верится, что Вы — тот самый палач. В чём же кроется Ваше очарование? Ей-богу, я осознаю теперь, почему эта девушка пошла за Вами.

— Не упоминайте Агату, — ожесточился Сирил. — Вы уже отняли жизнь у двух других девушек. Посмеете покуситься на неё снова, я..!

— Я не собирался убивать её, — акцентировал Лангенберг. — Она слишком хороша для смерти. Мне нужен был повод, чтобы Вы сами явились ко мне. Ах, не хотели бы Вы стать бессмертным, как этого желали я или Вальтер?

— К чему нам бессмертие тела, когда душа бессмертна? Взгляните, вот Вы, спустя столько времени, стоите передо мной, такой же, каким Вы были в девятнадцатом столетии. Стоите и зачем-то медлите с главной целью Вашего визита, читая мораль. Почему бы Вам сразу не отправить меня в Ад?

— Врата в Ад умеют ждать. Тем более, души по-разному распределяются в Ад или Рай, а жизнь для всех едина.

— Кто верит в искупление, тот не боится Ада.

— А стоит бояться. Я томился там, я горел! За Ваши деяния Вам также самая дорога в преисподнею. Скольких Вы лишили предсмертного покоя?

— Пятнадцать, — поколебавшись, ответил Ашер. — С Вами и Вальтером — восемнадцать. А если считать всех тех, кому путь перешло моё Проклятие, и того больше… А скольких Вы убили, пока искали меня?

— Я, мистер Ашер, никого не убивал, — заметил Лангенберг. — Всё, что вы восприняли как убийства, были несчастными случаями. На сеансе я всего-навсего припугнул первую девушку, и она не удержала равновесия. Вторая девушка совершила самоубийство по несчастной любви. Я лишь наблюдал.

Последняя фраза точно иглой вонзилась в сердце Сирила. Так говорил и Страж его Фортума. Зачастую это было не просто наблюдение, а непосредственное влияние на судьбы и ход времени. Не лукавит ли он? А как же те царапины и раны, возникшие уже на трупах?

А в Лангенберге есть что-то от Вальтера. Скользкий тип, что ни говори! Сирил начал понимать, почему они были дружны.

— Ад терпелив, я и сам успею туда вернуться, и Вас привести. Я здесь не за этим.

— А за чем же? — настороженность росла.

— Я нуждаюсь в Фортуме, мистер Ашер. И я должен был убедиться, что он у Вас.

— Так вот оно что, — нотка разочарования прозвучала в голосе Сирила. — Дайте угадаю: Вы хотите возродить своё тело и вернуть бессмертие?

— Вы схватываете на лету, мистер Ашер, — лихорадочно проговорил Лангенберг. — Позвольте, позвольте мне воспользоваться Вашим Фортумом!

Резкое заявление специалиста по оккультизму сразу породил один важный, немой вопрос, застывший на устах Сирила.

— Но для действий, связанных со смертью, нужны два Фортума. Вам ли не знать, если Вальтер — Ваш коллега?

— Вопрос со вторым Фортумом я как-нибудь улажу, — подозрительно улыбаясь, сказал Лангенберг. — То Проклятие услышит меня.

Так вот, зачем он наносил девушкам посмертные раны, подражая Проклятию Фортума! Он привлекал к себе его внимание, чтобы оно дало ему свою сферу!

— Но в любом случае, — равнодушно ответил Сирил, — мой Фортум не у меня, а у его законного владельца.

— Так позовите его! Очень Вас прошу!

Сирил усмехнулся.

— А какая будет выгода мне, если я помогу Вам? Быть может, я правильно поступил, что убил Вас?

— Как Вы смеете так говорить!.. Если Вы поможете мне, я могу простить Вам своё убийство. Если Вы поможете мне, Вы больше не будете беспокоиться за Ваших друзей сего будущего. Спасите меня. Проявите милосердие.

Опасные, заманчивые мысли прокрадывались в расшатанный рассудок Сирила. Перед ним наяву просит помощи одна из жертв его преступлений. Он убил этого человека, как убивал других в миг безумия, затянувшимся на долгий сон без надежды на пробуждение. В знак раскаяния он поклялся в будущем спасать жизни и души тех, кого можно спасти.

Но Лангенберг продал душу за Сальваторем, если верить ему и его книге. Такие души теряют шанс на избавление с первой секунды сделки. И как вторая — вернее, третья! — жизнь во плоти способствует её спасению? Лангенберг бежал из Ада, но, даже воскреснув, он рискует попасть в другой, земной. Судьба любит предавать. Сирил убеждался в этом не единожды. А вечность излишне мучительна, когда теряешь смысл бытия.

И что собирается делать Лангенберг с бессмертием? Если он состоял в тесном знакомстве с Вальтером Хофмайстером, его планы не внушают доверия.

— Спасите меня! Слышите? Спасите! — вон он, уже пав на колени, молил о пощаде.

Нет, Сирил не поддастся злу вторично. Бессмертие плоти — это недоступная и запретная для человека блажь. Фортумы, безусловно, ломают любые грани, но то бишь грань, которую человек не смеет преступать. Сирил с отвращением отвернулся.

— Нет, мистер Лангенберг, я не могу.

А что, если это была единственная жертва, воистину достойная его ножа?

— Не можете? — Лангенберг поднялся.

— Я не доверяю Вам. Вы друг Вальтера, моего худшего врага. Вы убили двух девушек, и — кто знает, что Вы не убивали прежде?

Как укоризненно он посмотрел на Лангенберга через плечо! Точно так же — идентично! — он стоял в полуобороте, когда готовился убить его. Это движение, вошедшее давно в привычку, Лангенберг мгновенно опознал.

— Осмелюсь повторить, мистер Ашер, то были несчастные случаи. И Вальтер мне в равной степени враг, что и Вам.

— Разве Вы не говорили, что Вы были с ним дружны?

— Я говорил? Дружны? Вы ещё и провидец! Мы были с ним дружны. А затем он запер меня, словно дикого зверя на убой. И пришли Вы.

Сирил схватился за голову и скрючился пополам в приступе видений. Красная роза упала на пол, рассыпав часть лепестков.

— Мистер Ашер, мы тратим время. Сосредоточьтесь!

— Да, мы тратим время! — вскрикнул Сирил и, успокоившись, добавил. — Вы тратите время. Я не доверю Вам Фортум.

Охваченный безысходностью, Лангенберг крепко выругался и в сердцах отвесил Сирилу пощёчину. Сирил не простил столь унизительный жест и вцепился одной рукой в горло оккультиста.

— Вздумали отравить меня ядом своего языка? Я не отдам Вам Фортум!

— Эх, мистер Ашер, мистер Ашер, — вздохнул Лангенберг, выпустив изо рта едкий пар, — из Вас получился бы прекрасный собеседник, встреться мы при иных обстоятельствах.

— Мне хватило и одного… такого собеседника, — ответил Сирил и пустил его.

К сожалению, он не вспомнил вовремя, когда нагнулся за розой, важное правило всех эпох: не поворачивайся спиной к противнику. Едва молодой археолог расслабился, как Лангенберг отчаянно кинулся ему на спину и больно потянул его за волосы. И за неимением тела чувствуется боль.

Призраки яростно боролись друг с другом, отстаивая свою правду и фантомное существование, пока комнату не заполонил пепельно-малиновый туман Проклятия. Словно поражённые электрическим зарядом, соперники отлетели по разным углам, разъединённые Стражем Фортума.

— Хитрый дьявол, — прокряхтел Дамиан Лангенберг, с трудом вставая на ноги.

Сирил, державой сжимая в руке магическую сферу, высокомерно наблюдал за падшим духом. Те самые надменные, пустые глаза, в которых отражался карающий маятник бесконечности, огромными размахами вселяющий ужас.

— Вставайте, мистер Лангенберг. Вставайте и уходите прочь, если у Вас ничего больше нет ко мне.

Лангенберг в волчьем прыжке налетел на Ашера, но клубы дыма Проклятия укрыли Фортум, не дав тому схватить его.

— Хотел я верить, что Ваша смерть была более… изощрённая по жестокости. Помните ли Вы свою смерть, как вспомнили мою?

А, собственно, сколько ему было, когда он умер? Увы, призрак человека — это душа не в полном проявлении. Призрак — это то, что душа показывает для других. Возможно, что Ашер не осознал, что погиб под Адлернестом в 23, и "жил" дальше тенью. Возможно, что его тело не изменило духу и пропутешествовало под чужим именем по земле лет так до 40 или 50. А возможно, что и при жизни его душа была пустой, мёртвой, как душа у Лангенберга.

Сирил вдруг засмеялся:

— Я помню её. Она была моей. Смерть жестокая и одновременно милосердная, за что я ей глубоко признателен.

— Опасный Вы человек, Ашер. По Вашей вине продолжат погибать! А Вы могли бы протянуть руку помощи. Прощайте!

Просачиваясь сквозь стены, Лангенберг пустился в бега. Он что-то задумал!

— За ним! — скомандовал Сирил, и Проклятие бросилось в погоню.

Через несколько минут Страж воротился к властелину Фортума:

— Сбежал, подлец, — сказал голос из сферы.

— Сбежал? — недоверчиво спросил призрак. — Или же ты дал ему уйти?.. Самодовольное Проклятие! Почему ты не остался с Агатой! Я просил тебя беречь её!..

Судорожно он завертел в руках злополучный шар, источник вечных совращений, которым никогда никто достойно не противился. Ярко-синий цвет Фортума, цвет фальшивых небес и ложных надежд, завораживал, словно морская бездна, в которой, увы, довелось захлебнуться и Сирилу Ашеру.

— Ах да, конечно. Ты лгал мне в лицо. Ты ничего не делаешь для того, чтобы мне или ей было лучше, Фортум для тебя важнее!

Он погладил шрам на щеке. Похоже, он стал чуть глубже. Затем его пальцы спустились к шее. Противоестественные жилки сильнее разрослись по правой стороне. Его время на исходе. Как пелось в той песне, которую Агата прокручивала утром по магнитофону? "Но как мы узнаем, верно ли поступаем, если эта история о нас самих?" *

{Прим.: отсылка к песне группы Xandria "Sacrificium"}

— Теперь я знаю, что делать...

Агата понимающе закачала головой. Он поступил правильно.

— Так что же ты придумал? — спросил Алексей.

— Я… — голос подавился, — я не могу больше… держаться в теле. Держите его.

Тускло-изумрудные глаза растворились в лунно-серых, и Данила без сознания упал на руки Алексея. Алекс осторожно положил юношу на свободную койку. Для достоверности проверив пульс, он успокоился и повернулся к больной:

— Что-то мне подсказывает, что это его далеко не первый раз отмотки времени. Тогда его ясновидение вовсе не отличить от того, чему на самом деле он мог бы быть свидетелем.

— Видения или альтернативная реальность — не так уж и важно сейчас. Он спасает нас.

— До поры, до времени, — огорчённо сказал Алексей.

Алексей огляделся по сторонам, думая о том, что Сирил может быть по-прежнему в палате. Затем он агрессивно завертел головой. Пусть слышит, ему лишь на пользу.

— Помнишь, он признавался, что слабеет день ото дня после использования Фортума? Я опасаюсь, что в один момент, если мы обнаружим этого Лангенберга, то там уж нам придётся сразиться не только с ним и вторым Проклятием… но и с самим Сирилом. И в таком случае, мы, скорее всего, погибнем. Первое Проклятие будет с Сирилом до конца. Если только...

— Я поняла, — Агата подтянулась к уху Алексея и прошептала. — Если только он не передаст Фортум другому. Одному из нас.

— Тогда пусть передаёт мне. Даниил недостаточно подготовлен, а с тебя хватило переживаний. О, Даниил!

Юноша, наконец, пробудился от забытья и, прижав руку ко лбу, застонал.

— Ох, прошу прощения, — засмущался он, — мне так неловко. Никогда такого не было, что бы я падал в обморок. Извините.

— Не стоит, — сказал Алексей, словно ничего не произошло. — Я понимаю.

Жестами он, не тая, показал на Агату. Даниил прыснул со смеху, но тут же стыдливо прикрыл рот, скрывая улыбку. Вид у Алексея был донельзя серьёзный.

— Господи, я сделала это! Добралась! — внезапно раздался пронзительный возглас, сопутствуемый хлопаньем двери.

В палату, запыхавшись, вошла обыкновенная молоденькая медсестра в характерном халате. С виду. Никто её внешне не узнал. Но этот голос!

— Ребята, у меня плохие новости… — неизвестная зарыдала.

— Что за..! — Данила вскочил. — Лина?

— Мне очень жаль. Даня, Агата… Я умерла.