Глава 4. Тевинтерский магистр

Угрызения совести — это эхо

утраченной добродетели.

Эдуард Булвер-Литтон

Нет искренней веселости,

когда совесть нечиста.

Пьер Буаст

Деньги, безусловно, притягивали. Заманчиво поблёскивали на свету, обещая значительно поправить материальное положение, поднять настроение и даже развлечь гулянкой в Висельнике по окончанию дела. Вот только, впервые, Хоук желал послать будущего клиента куда подальше, а потом срочно переехать куда-нибудь, хоть к Архидемону, всяко лучше, чем плавиться под этим снисходительным потрошащим взглядом. Гаррет с трудом подавил желание сглотнуть, опуская глаза: проигрывать этому… человеку было просто нельзя. Возможно, дело было в подозрительной лёгкости задания и десяти золотых в награду, а может в личности заказчика, но у мага складывалось стойкое ощущение, что сейчас он заключает сделку на собственную душу. А Данариус лишь улыбался уголками губ, полностью уверенный, что ему, тевинтерскому магистру, точно не откажут.

Хоук вздохнул. А день ведь так хорошо начинался…

С самого утра Гаррет чувствовал, что лучше даже не пытаться выползти из дома, а в идеале из постели. В отличие от своего дисциплинированного службой храмовника брата, Хоук легко поддавался меланхолии плохой погоды и редко выползал из дома без острой необходимости в пасмурные дни. Учитывая позднюю осень, Гаррет уже достал семью своим нытьём, так что любимый ребёночек-спиногрызичек Карвер, он же гад последний, за ухо оттащил мага в «Висельник» и, припомнив все косяки, заставил пообещать, что он, Хоук, найдёт себе хоть какое-то занятие.

Ухо неэстетично краснело, всячески мешая найти нормальных клиентов или хотя бы слухи о них. Гаррет уже почти уверился в том, что так и придётся ему ещё до полудня наведаться к Авелин, терзая нервы несчастной девушке, когда ему всё же улыбнулась удача. Улыбнулась она как-то безрадостно и беззубо, но ничего другого от Клоаки Хоук и не ожидал. Конечно, снова возвращаться к контрабандистскому прошлому маг не собирался, однако обещанные десять золотых вызывали любопытство: Гаррет, конечно, догадывался, что дело тут не чисто, но за спрос редко били до смерти. Так что маг направился в Верхний город к особняку некоего Данариуса, ожидая увидеть очередного зажравшегося чиновника.

Естественно, никакого чиновника Хоук не увидел. Вместо толстенького лысенького существа, давно заплывшего в своих грехах, перед магом предстал высокий мужчина средних лет в богатой мантии. Взгляд его был снисходительным, цепким. Он был уверен в своём превосходстве и том, что окружающие обязаны целовать следы его ног. Не то, чтобы Гаррет был мнительным, но уже одно то, что чародей, не скрываясь, помахивал браслетами-артефактами и искусно вырезанным старинным посохом здесь, почти в сердце Кирквола, вызывало лёгкое недоверие и желание поскорее уйти. Хоук был рад только тому, что не привёл на встречу никого из знакомых: почему-то это казалось особенно важным. И уж точно Гаррет почувствовал облегчение от того, что магистру Данариусу была известна только его фамилия. Невольно вспомнился отец, рассказывавший им с Бет о запрещённой магии, завязанной на демонах, крови и именах.

Отгоняя неприятные мысли, Гаррет невольно сильнее сжал древко собственного посоха. Заказчик приподнял бровь, его ухмылка стала ещё более снисходительной, но, вопреки обыкновению, Хоука это не раззадорило, а почти напугало.

Напряжение, возникшее с первых секунд, никуда не ушло, под конец беседы Гаррет уже едва сдерживался, чтобы не запустить в собеседника чем-нибудь позабористей и скрыться. Останавливало только понимание, что это вряд ли поможет. Вообще мало что поможет, если напротив стоит, улыбаясь, тевинтерский магистр.

Впрочем, предлагаемое им дело выглядело безобидным: всего-то доставить в порт записку и забрать пару ящиков груза. И получить за это десять золотых. Ничего смущающего или сверхопасного. И ничего нелегального.

Голос Данариуса обволакивал, убеждал. Не будь Гаррет магом, он бы и не заметил мягко обвивающих его волн убеждения. Сглотнув, Хоук прикрыл на секунду глаза, будто раздумывая или же окончательно подчиняясь чужой воле. Согласие вышло хрипловатым, немного натуженным, но вполне настоящим.

Только в порту, скинув с себя путы чужой силы, Гаррет позволил себе обдумать происходящее.

Во всех магов с самого начала обучения вбивали одну простую истину: «Не магия человеком, но человек магией». Малколм Хоук предпочёл учить детей выживанию, поэтому вбивал кое-что другое: «Никогда не показывай врагу полную силу. Лучше сначала прогнуться, понемногу подрезать чужие путы и потом, накопив силы, ударить, чем потратить всё на бессмысленное сопротивление».

В первый раз Гаррет понял, о чём говорил отец, когда встретился с той старухой, назвавшейся Флемет, но тогда он ничего не смог поделать, происходящее от него никак не зависело.

Второй раз случился по прибытии в Кирквол, когда пришлось согласиться на работу с контрабандистами. И нагода как раз хватило, чтобы избавиться всех назойливых мошек, желавших его подмять под себя.

Третий начинался как раз сейчас. И Гаррету не слишком нравился предложенный отцом способ решения проблем. Лучше сразу дать отпор, чем вот так вот постепенно, стискивая каждый раз зубы. Маг не умел подчиняться и учиться не желал. И в то же время Хоук прекрасно осознавал: сейчас с Данариусом не справится. Но причин не вникать в планы магистра не было, тем более, что-то подсказывало, что сотрудничество у них будет долгим и плодотворным. Гаррет даже представить боялся, насколько.

Записку не защищали никакие чары, да в этом и не было необходимости: вряд ли хоть кто-то с первого раза разобрал бы столь жуткие каракули; от обилия завитушек уже начинало рябить в глазах, когда до мага дошло: символы ему незнакомы. Догадываясь, что за гадость перед ним, Гаррет сделал копию, подумывая напрячь Андерса, когда всё закончится.

В порту его уже ждали. Не то, чтобы Гаррет удивился, увидев смуглого мужчину в тюрбане, с серьгой и подозрительно сощуренными глазками, но обычно его товар был живым и уж точно не умещался в пару небольших ящиков.

Пожав плечами, Хоук не без труда поднял груз. Тут бы пригодился помощник, но втравливать никого не хотелось. Вздохнув, Гаррет принялся обтирать все окрестные стеночки, успокаивая себя тем, что минимизирует ущерб. Самовнушения хватило почти на час. А после, решив, что заслужил перерыв, Хоук с удобством устроился на драгоценном во всех смыслах грузе, опустив руки на крышку, откинул голову назад и прикрыл глаза. То, что он задумал, было чистой авантюрой, но не вскрывать же ящики, в самом деле?!

Получилось у Гаррета не с первого и даже не с десятого раза. Дважды пришлось тушить вспыхивающие от его возмущения прилавки. Товар, к счастью, не пострадал, но Хоук порядочно раздраконился: едва не выдыхая пламя, он в последний-последний раз прикрыл глаза, заставляя себя расслабиться и не обращать внимания на окружающий его шум торговой площади. Может, и не стоило останавливаться в Нижнем городе, но здесь Хоук чувствовал себя в безопасности.

Сначала не происходило ничего. Ладони тщетно сжимали грубо обтёсанное дерево, замирали там, где находили шляпки гвоздей. Гаррет не чувствовал внутри ничего кроме соломы, пока случайно не порезался, зацепившись за какую-то острую штуковину. Капельки крови будто разбудили то, что было в ящиках. Маг удивлённо присвистнул, немного осев. Какая-то мысль скользнула по краю сознания, но удержать её не вышло: слишком громко звало то, что он невольно разбудил.

Звонкая мелодия билась в висках в такт с кровью, пока Гаррет не смог, наконец, приоткрыть глаза, пьяно моргая. Раньше на лириум он никогда так не реагировал. И раньше лириум никогда так не реагировал так на кровь.

Любому магу знакома песня этого синего эликсира, но никогда никто не упоминал о том, что он живой. Гаррет нахмурился, приложил ко лбу ладонь, пытаясь успокоить взбунтовавшееся тело. И тут же чертыхнулся, неловко заживляя порез. Поднимая ящики минутой позже, маг прикидывал, обманет ли Данариуса лириумный дуран в его голове. В принципе, особой разницы между этим и внушением магистра не было, если только точно не знать, на что смотреть, различить не выйдет. И всё же что-то не давало Хоуку расслабиться, будто он забыл о какой-то важной детали.

Магистр был доволен. Во всяком случае, ухмылялся не в пример шире, даже потрепал Гаррета по плечу. Маг с трудом сдержал дрожь отвращения. Почему-то начало казаться, что не стоит отдавать товар: пальцы, словно сами собой, вцепились в ящики, не отпуская. Подручному Данариуса даже пришлось несильно дёрнуть на себя. Руки всё же разжались, но ощущение грандиозной ошибки, исправить которую уже не получится, усиливалось с каждой секундой.

Как во сне забирая награду, Хоук даже попытался улыбнуться клиенту, но хватило его ненадолго: едва Данариус скрылся за поворотом, Гаррет нахмурился, пальцы сами собой потянулись ко рту: паникуя, маг начинал грызть ногти. Отучить его от этой детской привычки не могло ничто, пока в какой-то момент парень сам не перестал так делать. Ну, как перестал… в моменты, когда эмоции захлёстывали, руки действовали в обход мозга.

Подкинув мешочек, маг вздохнул. Почему-то казалось, что от денег нужно было срочно избавиться. Желательно даже не потратить, а просто потерять.

Качнув головой, Гаррет всё же сбросил с себя оцепенение и направился к Висельнику. Завтра он обо всём этом подумает, может, напряжёт Андерса с запиской, а Варрика расспросит о странном магистре, но сегодня нужно напиться. И чем сильнее, тем лучше. В конце концов, не каждый день так удачно оканчиваются сделки с собственной совестью. Осталось только понять, в чём же эта сделка заключается.

Впрочем, к утру, когда за ним притопал злой, как тысяча Архидемонов, Карвер и утащил домой, Хоук был уже весел, как никогда, и всё порывался продолжить праздник. Брат небезосновательно опасался за сохранность Кирквола, а потому не слушал пьяного нытья и не вёлся на хитрые планы Гаррета по спаиванию «младшего». Карвера, конечно, настораживал масштаб гулянки: такие грандиозные попойки случались с Хоуком раз десять за всю жизнь, но не далее, как пару недель назад, вернувшись с очередного «свидания» в борделе, брат тоже бузил, а потом, как и сейчас, упав на кровать, бурчал что-то о призраках, цветах и песнях. Видимо, очередная «встреча» накрылось медным тазом.

Карвер покачал головой и покинул комнатушку. С пьяными магами он предпочитал не связываться: их и так болтающийся на соплях тормозной путь, отказывался работать после определённой дозы алкоголя.

А Гаррет, устроившись на койке, мурлыкал себе под нос нечто, отдалённо напоминающее приевшуюся уже мелодию.