Глава IX

А вот что стало с Володей. Резиновые полицейские закрыли его в холодном, ещё не занятом бараке. В сумрачном помещении без окон к стенам из серых блоков крепилось шесть нар. Всхлипнув, мальчик улёгся на нижнюю койку, застеленную грубым покрывалом вместо матраца, и уснул тяжёлым сном. Утром его разбудили грубые удары резиновых кулаков. Пупсы объявили, что поведут Володю на суд. Мальчика взяли под руки и повели через утренний сумрак; он не успевал за широким шагом конвойных, спотыкался, и тогда его ноги отрывались от земли. Володя видел, что они проходят мимо каких-то траншей и строительных работ, где такие же осуждённые игрушечные дети, как и он, трудились до полного износа. Володю привели в сизый кирпичный дом с круглым мезонином и кровлей бурого цвета. Над дверью висела табличка из чёрного дерева, на которой была вырезана и обведена белой краской надпись «Магазин игрушек». Правда, это здание больше походило на ритуальную контору. Жители города обходили его стороной.

Внутри горели свечи в лампах, на полках сидели мягкие игрушки с жутковато застывшими пуговицами вместо глаз, на витринах и ближних полках стояли привязанные проволокой к деревянным остовам куклы-дети. Вокруг них суетились гримёры – промокали платками слезящиеся глаза, расчёсывали волосы, разглаживали одежду, обмахивали их метёлками для пыли, крахмалили, пудрили. В глубине комнаты находилась трибуна, за которой стоял пупс в судейском парике. Володю подвели ближе, судья начал листать толстую книгу. Пупс зачитал имя подсудимого и перешёл к «списку грехов». В него вошли бездумная порча вещей: сжигание мягких игрушек, запуск их в небо на ракетах, закапывание в землю… Припомнили ему и то, как он своими играми замучил птенцов пеночки, бросил камнем в кошку на заборе.

Володя слушал, опустив голову, а после сказал:

— Это было давно! Я исправился и не ломаю больше игрушки…

Подзатыльник заставил его замолчать. А пупс добавил к списку убийство сотрудника тайной полиции по имени Карина и закончил чтение словами:

— …За это подфудимый будет подвергнут эк-зе-кусфф…

— Экзекуции? – подсказал Володя и снова получил подзатыльник.

— …кусффии под названием «Игра в куклы».

Мальчика тоже привязали проволокой за талию, конечности и шею к деревянной крестовине на подставке, обрызгали водой, протёрли, причесали, отряхнули. Затем пупсы и их подручные потушили свет и удалились. В магазине стало темно и мрачно, смутно белели фарфоровые тела, отсвечивали немного пуговицы, глядящие на тусклые витрины. Игрушки вошли в свои образы, связанные дети не могли пошевелиться. Впрочем, ожидание во тьме длилось недолго: повернулся ключ в замке, звякнул колокольчик над дверью – вошёл продавец. Он снова зажёг лампы, а через витрины хлынул дневной свет – игрушки попали в мир людей.

Магазин посещали дети с родителями и родители без детей, они покупали игрушки и принадлежности для игр, брали и Володиных товарищей по несчастью – уж больно реалистично и качественно были сделаны, как живые. А вот какими окажутся их хозяева – как повезёт, лотерея судьбы. Одной из первых посетителей стала толстая девчонка в розовом платье, с двумя чёрными косами на голове. Она пришла с няней. Хищно оглядев полки, она выбрала пару «живых кукол», и внимание её, конечно, привлекли выразительные серые глаза и светлая чёлка Володи.

— Ой, какой миленький мальчик! Его тоже возьмём.

Что-то угрожающее было в её облике. Дома, когда девчонка понесла новые игрушки в свою комнату, няня крикнула ей вдогонку: «Ты уж не ломай их так быстро, Лизонька!»

Комната на первый взгляд была обычная, девчачая: много ажура, голубые шторы, кровать с балдахинчиком, шкафчики с херувимами. На полочках против кровати сидели плюшевые медведи и зайцы – перешитые и переделанные хозяйкой (украшенные вышивкой, кружевами; в фартучках, с изменёнными – хитроватыми выражениями мордочек), а также куклы в самодельных, весьма оригинальных платьях. Если не считать этих островков проявления творческих способностей Лизы, то остальное содержимое комнаты заставило Володю содрогнуться; в глазах помутнело. Где только можно было, на нитках висели кукольные конечности, они плавали в водах аквариума; на тумбочках и комодах располагались миниатюрные орудия пыток – на дыбах, колыбелях и в железных девах томились бывшие дети. Володя догадывался, кто и зачем сделал эти предметы, а ещё он с ужасом вспомнил, что и сам мастерил подобные. Однажды они с Олей залезли в отцовскую библиотеку и взяли там книгу про Средневековье. Помимо рассказов о принцессах и рыцарях, дети узнали из неё и про пытки. Это почему-то их не отпугнуло; наоборот, они решили поиграть, погрузившись в атмосферу тех времён. Володя выбрал роль охотника на ведьм. Из пригодного окружения были только игрушки… А сейчас он поплатится за свои прежние забавы.

Сначала были чаепитие и танцы. Последние были похожи на восточные единоборства, Лиза выкручивала кукол в самых невероятных позах. Затем следовали драки, погони, хождение по краю стола. Володя всё прикрывал глаза, стараясь уберечь их от повреждений; в некоторых местах он всё-таки пооббился и поцарапался. Согласно задуманному Лизой сюжету, некие враги настигли их, и тогда последовала любимая часть игры палачихи – пытки.

Испытывает ли кукла боль в земном мире? Вряд ли, думал Володя, вытянувшись в подвесной клетке, обручи которой туго стягивали игрушечное тело, подобно корсету. По анатомии своей игрушка – вещь; в её случае первична материя, а потом при участии человека появляется душа. Учитывая, что игрушка призвана служить прихотям человека, ребёнка (вот хоть этой Лизоньки), терпеть физические страдания ей совершенно ни к чему. А вот психологические при наличии души вполне возможны. Да, куклы наслаждаются любовью детей, но, зная о своём предназначении и свойстве хозяев взрослеть и меняться, они должны мириться с унижениями, жестоким обращением, «предательством» и последующим забвением. Тем более есть такое интересное место, как Игрушечный город, где куклы сами себе хозяева. Здесь им доступен широкий спектр физических ощущений, можно выплеснуть чувства и эмоции. Значит, жизнь игрушки не так уж безрадостна.

Чувствительность куклы в земном мире Володя сегодня проверил на себе. Самым неприятным было ощущение предельной хрупкости своего тела. Болтаясь на дыбе, он слышал тихий, жалобный скрип шарнирных суставов. Конечности как-то внутренне напрягались, и мальчику казалось, что тело его отчаянно ноет. Возможно, это объяснялось тем, что Володя до недавнего времени был абсолютно живым и чувствительным и теперь по привычке ощущал себя таковым, поэтому деформация материала остро отдавалась в игрушечном теле. А может, это являлось особенностью его полуживого состояния. Может быть, не только глаза остались настоящими, но и нервные окончания, чтобы, по задумке Кукловода, экзекуция причиняла кукольным детям страдания. Но всё же чувствительность нынешнего тела Володи была значительно притуплена, по сравнению с человеческим; иначе он забыл бы обо всём на свете от болевого шока. В любом случае было непривычно, страшно и неприятно.

В какой-то момент Лиза открыла один из шкафчиков и… о ужас! Там стояли стеклянные банки с заспиртованными глазами кукол! Зелёные, голубые… больше Володя смотреть не мог. Вдобавок вечером перед сном, заковывая его в клетку, Лиза сказала:

— Нравятся мне твои глаза. Как-нибудь, когда надоешь, я тебе их вырежу для своей коллекции.

И вот мальчик висел в клетке в тёмной детской-пыточной, слушал храп Лизы и думал. Он не мог отделаться от мысли, что заспиртованные глаза смотрят на него сквозь дверцы шкафчика.