Глава II

В подвале было сухо и тепло. На несколько ступенек выше входа, за бочонками и мешками виднелась квадратная комната, тускло, но уютно освещаемая одной лампой на потолке; к другому входу с круглым сводом также вело несколько ступеней. У гладких каменных стен стояли шкафчики и плиты, выше тянулись гирлянды из сушёных букетиков каких-то листьев и цветов, пахло травяными отварами. В центре комнаты стоял деревянный стол, на котором дымил блестящий, как зеркало, круглый медный самовар. Толстая баба, что надевают на чайник, в платке, фартуке в горошек, жёлтой кофте и чёрной юбке из плотной ватной материи только что вытащила из духового шкафа противень с пирожками и теперь колдовала у стола над заваркой.

Беглецы попали на кухню чайной. В углу, там, где они вошли, в стене была ниша, а в ней жёсткий красный диванчик. Дети и куклы присели на него. Баба посмотрела на них, кивнула Альбине и продолжила хлопотать, бросившись к скворчащим на сковороде блинам.

— Что там произошло? Почему мы здесь оказались? – дрожащим голосом обратилась к кукле Оля.

— Они ловили таких, как вы, детей, — ответила та.

— Зачем?

— Я расскажу вам всё, — начала Альбина. – Как я уже сказала, в этом городе игрушки отдыхают, веселятся, живут. Здесь, конечно, существует своя иерархия, но всё-таки у них есть выбор. Детям сюда нельзя приходить, разве что иногда куклы приводят на одну ночь какого-нибудь ребёнка из бедной семьи, у которого нет хороших игрушек.

Нашим миром управляет Кукловод, он чинит игрушки и создаёт новые (некоторые — себе в помощь); если захочет, узнает всё о каждом из нас. Кукловод смертен, они сменяют друг друга, как монархи. Нынешний наш Кукловод был вполне себе нормальным, справедливым, несколько холодным на людях. Но в последнее время он стал слишком строгим и угрюмым. Он решил исправлять избалованных, эгоистичных детей, которые плохо обращаются с игрушками, пренебрегают вещами, а значит, и живыми существами. Так он считает. Кукловод находит разные причины; он переносит «плохих» детей сюда, превращая их в кукол, полицейские ловят их, и дети подвергаются различным наказаниям.

Оля готова была заплакать.

— А что мы-то такого сделали? – возмутился Володя.

— Не знаю, значит было что-то, что не понравилось Кукловоду, — сказала Альбина.

— Раньше это был город веселья и детской радости, которая светится и греет, подобно солнцу, а теперь… Дети плачут и ищут выход из мира игрушек, и в закоулках его поселились страх и отчаяние… — грустно кончила она свой рассказ. Арлекин покачал головой.

— Как же нам вернуться? – растерянно спросила Оля. – Да ещё снова стать людьми?

— Я не знаю. Правда. Но способ, очевидно, существует. В Городском парке есть одно место – Аллея Ушедшего Детства. Там можно спрятаться и поискать ответы.

Альбина встала.

— Отведи нас туда, пожалуйста! – попросила Оля.

— Когда на улице станет спокойно и уйдут полиция и солдаты, — произнесла кукла, оглядываясь на дверь. Арлекин вышел, чтобы проверить.

— А если мы тоже куклы, как они узнают в нас детей? – спросил Володя.

— У вас настоящие глаза; они не стеклянные, не нарисованные, а ваши, и они могут плакать, через них видно вашу душу. Так что не показывайте их.

В дверь подвала просунулся Арлекин и жестом пригласил наружу. По сравнению с гуляньем и переполохом, что были на улицах, сейчас было совершенно тихо. Смешные тряпочные дворники в кепках, с верёвочными усами и пуговичными глазами убирали разбросанный серпантин, солому и другой оставшийся мусор; время от времени игрушки переходили из дома в дом или, плотно запахнувшись в одежды, шли куда-то. Солнышко как ни в чём не бывало продолжало припекать. По широкой улице тихо спешили двое детей и кукол.

— Парк в другом конце города, — сказала Альбина. – Идти придётся долго.

Вскоре они свернули и шли с тех пор маленькими улочками и двориками, мостиками и переходами.

— Здесь есть лазутчики? – осведомился Володя.

— Вполне возможно. Поэтому лучше избегать оживлённых мест, — отвечала кукла.

Пару раз они проходили мимо постов солдат, тогда брат и сестра усиленно прятали глаза, отворачиваясь и глядя в землю. А вот посты и патрули полицейских пупсов они всегда обходили или прятались, пережидая, пока те пройдут. На задворках Игрушечного города скрывающимся путникам встречались старые, обтрёпанные и оббившиеся игрушки – без частей тела, на костылях, оборванные и пыльные; одни чем-нибудь торговали, другие просто лежали, привалившись к стенам, как нищие. Эти игрушки, по каким-то причинам не нашедшие иного места в городе, производили унылое впечатление. В одном узком переулке Оля увидела сидящую на ящике куклу в длинном бесформенном зелёном платье с кружавчиками, похожем на балахон. Такой же зелёный головной убор – не то шляпа с обвисшими полями, не то капор, не то капюшон – полностью скрывал лицо куклы, а платье-балахон – её тело. Но по тому, как она согнулась в достаточно расслабленной позе, можно было предположить, что кукла, скорее всего, тряпичная. Рядом на земле стояла корзина, набитая кружевами, лентами, швейными принадлежностями. Оле показалось, что когда она проходила мимо, игрушка тоже посмотрела на неё.

Тут в начале переулка из-за угла, откуда только что пришла компания, вслед за ними появилась фигура в габардиновом костюме: клетчатых юбке и пиджаке ядовито-зелёного цвета. Шапка коротких чёрных волос была такой густой, что по форме напоминала круглый китайский фонарик. Фигура внимательно посмотрела на идущую компанию, а потом постучала в неприметную деревянную дверь в серой каменной стене здесь же, на углу. Оттуда выскочил большой полицейский пупс, а за ним ещё один и ещё. Они засвистели в свистки, бросившись к детям и куклам, на свист быстро прибегали с других улиц новые стражи порядка.

— Нас выследили?! – воскликнул Володя.

Они побежали. У полицейских были бульдоги. В магазине эти плюшевые мордастые собаки с глазами-бусинами выглядели забавно. А сейчас они громко и злобно лаяли, брызжа слюной. Оля бежала рядом с братом изо всех сил, только бы подальше от преследователей. Но те не хотели отставать. В конце концов, она споткнулась и упала на камни брусчатки. Это было не так больно, как, казалось, могло бы быть, почти не больно, но удар и звяканье фарфора всё равно оглушили девочку; она вспомнила о своём «игрушечном» состоянии и сразу забеспокоилась, не отбила ли себе что-нибудь. Когда Оля уже вскочила и рванулась вперёд, бульдог вцепился в подол платья, и она упала опять. Володя кинулся было назад, к сестре, но Альбина и Арлекин схватили его за руки и увлекли за собой, о чём-то уговаривая. Часть полицейских продолжили погоню.

Пупсы в синей форме мигом окружили беглянку, взяли под руки, подняли высоко над землёй и понесли. Девочка могла только кричать и болтать ножками в воздухе – и то бесполезно.