Анри, совладелец клуба "Меггидо"

Все автобиографические книги принято начинать стереотипно: родился, крестился, женился… но у меня, во-первых, уж точно не книга, а во-вторых, я очень не люблю быть банальным, да и как-то глупо ждать подробностей от тех, кто живет слишком долго.

Зовут меня Анри, просто Анри и никак иначе — когда я родился, у простонародья фамилий еще не было, а в России отгремела уже война с Наполеоном; отступающие войска Буанапарте нередко задерживались, а частью и оседали. Разумеется, мой человеческий отец и понятия не имел о том, кем является мама. Спешу развенчать мифы: света мы не боимся (приветствую Энн Райс), но и на солнце уж точно не светимся (забудьте бред Стефани Майер); кровь пьем редко, проходит порой от года до десятилетия, и нужно нам всего граммов двести, не более. Кровь нужна качественно, она дает нам силу и долголетие, позволяет остановить, а то и обратить старость, консервируя тот возраст, в котором первый раз произошло это событие.

Мне было двадцать один, к тому времени был я уже мужчиной взрослым, а потому крепким и решительным, а выглядел довольно представительно — росту шесть футов и ни на дюйм меньше, волосом светлый аж до соломенного, глаза голубые (мама их лазурными да небесными звала). Отец мой к тому времени в Париже вечным сном почил, но языку меня обучил, не просто успев, а с помощью вампирской памяти.

Не стану описывать свое путешествие по Европе после революции в России, достаточно лишь сказать, что матерью моей была и будет святая Русь-земля, а иных берегов мне не надобно.

Да, сорвался на старый стиль, ничего не поделаешь, но вернемся к делу.

События, что я собрался описать, могут стать ключом к тому, что сейчас происходит в вампирском обществе, которое, к слову, тоже имеет своих маньяков и извращенцев. Ну зачем, скажите, убивать беззащитных людей, когда они и так живут очень мало и зачастую несчастливо? Я всегда разделял философию братьев Стругацких насчет "счастья для всех даром, и чтобы никто не ушел обиженным". Увы, ни я не Рэдрик Шухарт, ни Зоны поблизости нет, ни до Золотого Шара не могу дошагать. Словом, печалится о несовершенстве мира тоже довольно глупо, это положение вряд ли изменит.

Я бы хотел отразить свое мировоззрение в простой фразе: "Живи и дай жить другим". Нечто подобное думает и мой хороший друг Валентин, да и наш Алан, несмотря на внешнюю отрешенность, тоже гуманист, а их двоих я знаю дольше всех, примерно с начала ХХ века, вернее, с эпохи новой экономической политики… опять же, исторический экскурс не столь важен в данном случае.

Мы с Валентином впервые задумались о том, как можно влиться в нормальное человеческое общество примерно в 80-е годы ХХ века, до сих пор оба мы вынужденны были жить и работать под вымышленными именами (Валя помоложе, поэтому его паспорт еще не был бы поддельным, если бы не одно обстоятельство, а именно, консервация в столь же молодом возрасте, что и у меня). Мой друг тоже блондин, хотя и пепельный, а потому нас принимали за родных братьев, на чем мы и играли какое-то время.

Валентин работал на радиозаводах практически всего Союза, время от времени корректируя год рождения и завещая себе же отложенные на банковских счетах деньги, я же занимался в основном делопроизводством, что было довольно-таки скучно.

Истинной же нашей страстью всегда была музыка.

Возможно, мы с Валентином и смогли бы войти в какой-либо ансамбль, хороших ВИА было очень много, но, увы, наступили 90-е, а эти годы были ужасны для всех людей и почти всех стран распавшегося Союза. Помню, как мы с другом оплакивали исчезнувшее прекрасное общество — уж мы-то знали, что ничего более гармоничного и справедливого история еще никогда не знала — но нужно было жить дальше, и мы подались в грузчики-шоферы, а позже попытались организовать бизнес, но это было тщетно, в те годы выдержать конкуренцию было практически невозможно.

Проект клуба "Меггидо" придумала тоже Натали: нижний этаж — звуконепроницаемый танцзал, кафе-бар в холле и музыкальный киоск, торгующий дисками с советской эстрадой; верхний этаж жилой, с санузлом в каждой комнате; чердак — рубка диск-жокея. В подвале сметливая девочка придумала разместить входы в систему подземных ходов, ведущих, среди прочих явочных мест, еще и в костел, молельный дом баптистов и мэрию.

Все вышло просто отлично, особенно когда Натали попросила выпустить "на поруки" молодых вампиров, брата и сестру Штерн. Валери с Кристианом, хотя и имели немецкие корни, тоже оказались русскими, а их профессия кинологов пришлась как нельзя кстати в клубе: охрану организовали, псарню завели, мимо них мышь не проскочит.

Со временем у нас разместили служебный телепорт сотрудников Патруля, а позже на крыше поставили гигантский артефакт-накопитель (пока народ дергался на дискотеке, их энергия, самим носителям уже не нужная, шла прямиком в этот самый камень, чтобы принести пользу штатным магам — им дополнительный источник энергии ой как нужен!). Я играл роль бармена, подслушивая и подсматривая, а затем передавая через Натали то, что считал небанальным; подсказки оказались бесценны для аналитиков).

Радиорубка стала царством Вали, но он обычно втихаря, включив на полную мощность динамики в зале и поставив диск, занимался радиоперехватом. Мы наконец-то влились в общество, оставшись при этом автономны; не хватало в клубе только собственной рок-группы и, как следствие, живого звука для частных вечеринок. Зато порой у нас отрывались и патрульных офицеры, а Натали бегала чуть ли не каждый день после работы послушать музыку.

Я думал, что четыре совладельца для клуба самое оно, однако судьба рассудила иначе.

Вопрос рок-группы стоял ребром очень долго, пока буквально у нас на пороге не появился Мирча.

Он приехал весьма эффектно: черный мотоцикл походил на настоящий "Харлей", а сам вампир был облачен в дорогую и качественную черную кожу, причем самого благородного оттенка. Лери и Крис решили пока не спускать на него доберманов, а он потребовал на переговоры старшего; поскольку это я, я вышел к визитеру.

Оказалось (а мы всегда откровенны друг с другом) жена Мирчи умерла меньше года тому назад, и безутешный вампир навсегда покинул Румынию, где спит в сырой земле его любимая Вероника. Мастер не обратил ее, хотя было непонятно, почему; детей у них не было, а умирала Вероника очень плохо — ее убила, пусть и в преклонном возрасте, болезнь Альцгеймера, потому старая женщина даже не узнавала в последние дни своего вечно юного возлюбленного. Я посочувствовал Мирче и спросил, почему он здесь; от его ответа я пришел в восторг: проблема рок-группы была решена мгновенно, потому что Мирча очень хороший певец. Как маньяк он замечен никогда не был, и недостатки банальны — скверный характер и гордость от того, что его предком был сам Влад III.

Мирча оказался очень въедливым: именно он нанял танцоров в кордебалет, отыскал бек-вокалисток и начал составлять концертные программы, что, по правде сказать, придало клубу дополнительной популярности, а популярность сия никогда не бывает лишней.

Казалось, все формальности улажены, только частично персонал клуба был все-таки «не из наших», а потому я очень обрадовался, получив весточку из Великобритании, от моего старого приятеля Алана. Выпускник Оксфорда, он исхитрился получить два образования — юридическое и финансово-экономическое, а посему в клубе был бы бесцене, отчетность, будь она трижды неладна, дело ответственное. Что делать, раз уж держишь юридическое лицо, надо кому-то и в налоговой пропадать.

Я перезвонил Алану прямо в тот день, когда получил письмо, вызвав его в Россию и попросив прилетать первым же рейсом. Mon amie, без тебя нам не обойтись, тут двух мнений быть не может.

Едва я повесил трубку, как телефон зазвонил снова. Что притча?

— Клуб «Меггидо», администратор у телефона.

— В здании заложена бомба, — спокойно произнес незнакомый мужской голос, — бомб вояж!

Швырнув трубку на рычаг, я бегом кинулся наверх, за документацией… взрыв грохнул на середине пути, я перелетел через перилла, рухнул на пол и, видимо, отключился…

Очнулся я на полу, голова соображала слабо, пока Валентин не отвесило мне полноценную пощечину:

— Вставай, черт тебя дери! Криса завалило!

Криса… завалило… внизу, стало быть, рухнула дверь одного из тоннелей. Я с трудом поднялся на ноги, в голове гудело. Мирчи и Валери было нигде не видно — либо они уже в подвале, либо на улице. Насчет Лери я догадался, увидев во внутреннем дворе милицейскую машину, а рядом — фургончик МЧС. Да уж, последних в здание пускать нельзя, пока Кристиан замурован, иначе поймут, что он не человек.

Похоже, наша незаменимая охранница спровадила-таки стражей порядка прочь, и мы спокойно занялись завалом; свод обрушился, к счастью, только возле входа, просто-напросто отрезав Кристиана от нас, а сам он не пострадал. Да уж, находясь в подвале, только и спасешься тем, чтобы нырнуть в подземный ход.

Место взрыва мы тоже отыскали быстро — кто-то засунул пластиковую бомбу с часовым механизмом в сточную трубу (очевидно, ближе не подпустили охранники), поэтому основная волна и пришлась на подвал, разворотив несчастный тоннель. Я понял, что нужно строить высокий забор, а в часы, когда клуб только готовится к работе, спускать с цепи наших доберманов. Дожили! Скорее всего, нас пытались нейтрализовать конкуренты.

Вечером прибыл Алан, и у меня, признаюсь, в первый момент глаза полезли на лоб: выглядел мой приятель как карикатура на самого себя, ибо был одет в твидовый костюм-тройку, лакированные туфли, а (для маскировки) дополнил образ запонками, булавкой для галстука и очками в тонкой золотой оправе. УК нам прибыл типичный английский клерк среднего звена, прекрасно и чисто говорящий по-русски с едва уловимым акцентом из-за постановки ударений в основном на первый слог. Лери и Крис аж рты поразинули, но молодым это простительно.

Я решительно взял инициативу в свои руки (вместе с киркой и лопатой, ибо тоннель надо чинить), направив Алана в милицию следующим же утром, но сначала попросил оценить ущерб и добиться выплаты страховки. Приятель сделал все это в истинно вампирском стиле — «выпил кровь» из всех, кто должен был участвовать в «деле о взрыве».

Мы с Валей занимались внутренним ремонтом, Мирча смотрел за сооружением забора, а Штерны тренировали собак; так прошел месяц.

Милиции все же удалось узнать, что взорвали нас именно конкуренты, и я вздохнул спокойно — все, что не связано с Патрулем, просто досадные мелочи жизни, это как непогода, которая в итоге пройдет. Теперь клуб стоял на ногах достаточно твердо.

Вскоре после этого произошло всеми нами желаемое событие — изменилась сама реальность, вернув СССР и сделав барьер сознания непроницаемым. Теперь клуб еще и штаб темпоралов, что радует нас всех, да и те, кому негде жить, заселились на верхний этаж. Майор Кордел Нейсмит полностью всем доволен.