14. Картины, написанные песком

Разрисованное полотно хранит секреты.

Секреты, подобные тайнам времени. Картина, как капкан, захватывает момент и удерживает его до самого конца.

Понять суть полотна мало, чтобы понять суть времени, но для того картины и находятся вне времени, чтоб у каждого был шанс понять это время.

Живопись во Фрорке ценилась всегда. Её превозносили на совершенно иной уровень, нежели другое искусство. За отменное полотно богачи готовы были отдать целое состояние, чтобы повесить это в доме и хвастаться не только перед гостями, но и последующими поколениями. Даже королевская семья заказывала свои великолепные портреты и величавые пейзажи замка. Спрос на картины был огромный, но по-настоящему достойных художников было поистине мало. Каждый такой был на вес золота, а его работы и того, ещё дороже. Талантливых художников признавало всё королевство, даруя им небывалые статусы, полномочия и обширную площадь для самодеятельности. Иногда про талант художников слагали, что он достался им как божественный дар. Никто не проверял да и подтвердить не мог, но популярность возрастала, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Одним из таких художников был Овэл фон Эвирек. Или просто Овэл. Художник, каких ещё нужно поискать. На всём востоке ему не было равных. Его холсты пользовались огромной популярностью у всех слоёв населения, ведь на выставке заполучить картину мог не только богатенький торговец, но и какой-нибудь провинциальный юноша с парочкой золотых в кармане. Стиль Овэла было трудно не узнать. Он обладал собственным необыкновенным виденьем реальности, которое он и воплощал на холстах. Самые различные смеси буйством красок ложились на картины, в итоге получая нечто странное, но одновременно непостижимо красивое. За это и любили его картины: они заставляли не только наслаждаться ими, но также задумываться, внедряться в иной мир, становиться его частью, и просто плыть по течению, не зная, куда оно тебя доставит. Почти пол века Овэл дарил свой талант миру, раскрывая его тайную и прекрасную составляющую, но вот пришёл и его закат. Овэл скончался.

Но об этом никто не знал. Пока что не знал. Незадолго до кончины художник заперся в своём доме, не выходя из него порядком месяца. Он работал без остановок, не отвлекаясь даже на еду или сон. Никому бы и не было дела до процесса работы, но нашлась парочка бандитов, которые прознали о том, что особняк пустует, так как владельца не было уже долгое время, после чего они решились на отчаянный поступок — пробраться внутрь и украсть так много картин, сколько удастся. Охраны у дома не было, поэтому одной из глухих ночей банда пришла к особняку и с лёгкостью взломала дверь одной из комнат. По всей видимости это была ванная… А может и нет, ведь она была на потолке. Буквально прикреплена к нему. Цветные зеркала были разбросаны по всей комнате, отражая всё подряд и создавая некую бесконечную иллюзию, об которую постоянно бились бандиты. Через дверь они вошли в главный коридор, он просто потрясал своим масштабом и красотой. На стенах висели самые выдающиеся работы Овэла, а рядом с каждой стоял столик с миниатюрным бюстом и лампой, которая прерывисто светилась светло-фиолетовым цветом. Весь пол коридора, как и во всех остальных комнатах здания, был измалёван в флуоресцентной краске самых разных тонов. Бандиты проходили по всему первому этажу, удивляясь каждой комнате: кухне, где все столовые приборы с протухшей едой были воткнуты в стены; туалет без самого туалета, а лишь с большой чёрной дырой в полу; гостиной, что на первый взгляд выглядела нормальной, за исключением разрисованных голов животных, которые на ниточках свисали с потолка.

За ответами бандиты начали подниматься на второй этаж по винтовой лестнице, где каждая новая ступенька имела свой особый градиентный цвет. На втором этаже в большой комнате располагалась мастерская Овэла. Бандиты с раскрытыми ртами смотрели на всё посмертное великолепие художника. Вся мастерская светилась переливающимися и сияющими красками, которые были практически везде: на полотке, полу, стенах, а особенно, на холстах. В центре стояло около десятка картин. Они возвышались на своих массивных деревянных мольбертах, освещая собой всё окружение, тем самым дополняя общую атмосферу. Остальные картины висели на верёвках, подобно тем головам, которые бандиты видели снизу. Они аккуратно кружились по оси, медленно проделывая круг за кругом. Но было в мастерской место, которое светилось ярче, красивее и заманчивее всех. Оно находилось немного в глубине, за центром, за всеми картинами. Там стояла самая большая картина. Она восседала на огромном мольберте, созданным из других поломанных деревянных палок. Весь фиолетовый свет, что отходил от ближайших ламп, ложился на тёмную ткань, которая прикрывала полотно. А за его кончик держался сам Овэл. Его бездыханное тело лежало у основания картины. Рядом летали мошки, рот был открыт и влажен, а глаза словно на лоб полезли, отчего был видин лишь белок. Его не менее разрисованное тело ещё смешивалось с полом, но отвратительная вонь всё же выдавала его присутствие. Бандитам хватило лишь одного взгляда на художника, чтобы вывести весь свой ужин из животов.

Далее они стали рассматривать картины, которые можно украсть. Подходя к центральной колоне, бандиты замерли, их глаза разглядывали все детали и краски, что будто плыли по всему холсту, создавая особую картину. На одной из таких картин был изображён город, а точнее, каменный замок, который всем своим величием уходил на дальний план, далеко за горизонт. Высоченные башни, словно сотворённые из стекла, поднимались ввысь, в серые и тучные облака. На переднем же плане застыли фигуры в ярких одеждах. Бандитам даже показалось, что это клоуны или шуты, которые так просто прогуливаются среди большинства серых фигур. В руках они держат коробки, похожие на миниатюрные шкатулки, а у некоторых фигур даже прослеживаются тоненькие провода, тянущиеся к самой голове. Бандиты не стали зацикливаться и принялись осматривать все оставшиеся картины. На одной из таких бандит увидел грубое грязное небо, как будто погружённое в бурю. Посреди же облаков плавно парил большой белый, почти сияющий кит, с плавниками по бокам и усами около пасти. Глаза его сверкали солнечным светом, озаряя путь из непроглядной мглы. Либо это было влияние зловония Овэла, либо бандиты сами сходили с ума, ведь кит на картине будто бы двигался. И бушующие облака то замирали, то снова распускались, мгновенно собираясь вновь. Протерев глаза, бандит отошёл к другой картине, но тут же услышал нечто… странное. Он, конечно, подумал, что ему показалось, но рядом он словно услышал чей-то глубинный вой. В другой картине бандиты увидели сплошные чёрные дороги, которые, как змеи, пересекались и скручивались, уходя в бесконечную даль. По этим дорогам иногда ходили существа, похожие на людей, а иногда… стальные животные, на которых изредка запрыгивали серые фигуры. Животные, как кони, медведи или олени. Быстрым шагом банда переходила от одной картины к другой, с трудом отвлекаясь от каждой. На другой из картин был отчётливо виден яркий человек. Его тело было полностью создано из острых мазков, блестящих цветов и резких наложений, а рядом стояла очередная серая фигура, но уже довольно различимая. Лица у неё не было, лишь составное тело, которое бандитам уж очень напоминало тело деревянного манекена. С другой стороны стояла картина, которая источала собой агрессию и всю красоту бушевавшего цвета. На ней бандиты увидели остров, будто вид с карты, но остров не зелёный, цветущий и наполненный жизнью, а пылающий с одной стороны и тонущий с другой. Две стихии заполоняли остров, встречаясь в центре, в блестящем красно-голубом урагане.

Глаза бандитов прыгали с одной картины на другую. Они не могли остановиться. Каждая ловила взгляды их своими пейзажами, странностями, двигающейся и светящейся краской. Запах мертвечины и краски смешивался в нечто едкое, противное. Чувства у воров были почти что на пределе, глаза слезились, рвота подступала, но остановиться просто было невозможно. Притрагиваясь к каждой картине, рука начинала неистово дрожать, мурашки пробегали по коже, а пот стекал, словно вода с тающей сосульки. Лишь последняя картина ждала взора бандитов. Она звала их, манила своей притягательностью. Весь свет сосредотачивался на ней и вся окружающая атмосфера была построена только для неё. Яркий свет картины словно сочился из-под тёмной ткани, которую с трудом стянули бандиты своими дрожащими руками. Ткань безмятежно упала, а взору бандитов открылась она — последняя и самая большая работа Овэла. Чёрное, как самая тёмная ночь, полотно с маленькими светлыми вкраплениями. Поломанный куб в середине холста и глаз. Или точнее, большое око, пристально смотрящее на бандитов. Их взгляды не могли даже содрогнуться или увильнуть. Они замерли в лихорадочной тряске. Око дрожало, жужжало, или это всё происходило в голове бандитов? С каждой секундой око становилось всё больше, стремительно приближаясь к их взглядам. Фиолетовый свет рассеивался, когда попадал на полотно, как будто испарялся в чёрной пустоте. Вся жидкость подступала к лицу бандитов, она горела, кипела, вырывалась наружу. Из глаз, рта и носа потекла кровь, которая тёплой жижей стекала по лицу и аккуратно попадала в воздух, подлетая прямо к картине, к самому оку. Они хотели кричать или убежать, но всё, что они могли делать, это лишь смотреть на сияющее око. Кровь выходила ручьём из всего лица бандитов и когда в их голове не осталось иной мысли, кроме ока, они с грохотом упали на колени. Последняя капелька крови вливалась в картину и глаза бандитов обесцвечивались. Шум в ушах пропал, дрожание тоже, как только око захлопнулось, а вместе с ним и сердца бандитов, что так и остались стоять на коленях с ужасающей кровавой гримасой на лице.

Око потухло, как и все остальные картины. Цвет мутнел, свет бессильно мигал, утихая до конечного. Вой испарился в воздухе, вместе с мерзким запахом. Холсты больше не кружились, не плыли, даже не светились, их краска пропала, растворилась в чистой белизне.

У каждого есть шанс понять время.

Но иногда, чтобы понять время, необходимо самому стать частью этого времени.

И главное, не растворятся в нём, как краске на белом холсте.