Лиара. Путь сквозь войну-3

Декады, прошедшие с той памятной для Лиары и её родителей ночи, были переполнены работой. Многие, очень многие удивлялись, изумлялись, видя, как работает младшая Т'Сони, ухитряясь в сутки втискивать четыре направления. Да, она теперь не ездила в дальние патрулирования, не участвовала в больших столкновениях с десантами Жнецов и их пособников, но она была занята более важным и более нужным делом: на полигоне уже испытывался второй образец того самого оружия, которое когда-то воплотилось в том эскизе. Десятки и сотни разумных органиков работали над проектом.

За время, прошедшее с той ночи, младшая Т'Сони изучила Тессию намного глубже и полнее, чем раньше. Она побывала в тех районах планеты, о которых раньше читала только обзорные материалы. Но её интересовали не красоты и не природа, а то, как в таких условиях будет действовать её оружие, её «установки», как она называла эти машины с пластинами, способными расплавить броню неприступных ранее креветок Жнецов и сделать неработоспособными даже самые крупные корабли их пособников.

Служба безопасности Проекта зверствовала, пресекая даже гипотетически возможные пути утечки информации. Пришлось привыкнуть к роте охраны, которая теперь везде и всюду сопровождала её в поездках и полётах по Тессии. Пришлось привыкнуть, что её освобождают от мельчайших бытовых проблем и вопросов, что хотят только одного — чтобы она работала наиболее эффективно над Проектом. Да, приходилось попадать и под десанты Жнецов, и под обстрелы, и под бомбёжки — война никуда с Тессии не ушла, она перешла в серединную фазу, когда осуществляется балансирование на грани, не отдающей преимущества ни одной из противоборствующих сторон. И ощущение этого хрупкого баланса заставляло младшую Т'Сони работать над Проектом ещё больше, ещё быстрее, ещё полнее и ещё качественнее.

Работа в лаборатории, работа в фирме тоже частично позволяли выполнять задачи, влияющие на продвижение Проекта к его завершению, но основная масса работы выполнялась в изолированной среде немногочисленных подземных научных, производственных и информационых центров, привлечённых к участию в Проекте самым непосредственным образом.

Глядя, как в виртсреде растекаются под воздействием излучения установок корабли очередного флота Жнецов и их пособников, Лиара нервничала, всюду искала недоработки, недоделки, подвохи и ошибки, а потому совершенно не радовалась очередным успехам в деле реализации Проекта. Не все разумные понимали такое её настроение, но она на это непонимание не обращала никакого внимания. Виртуальная среда — хорошо, даже отлично, но пока что Лиара не давала согласия на то, чтобы первое соединение, вооружённое этими установками, вышло на боевые реальные позиции и ударило по очередному флоту, приблизившемуся к Тессии. Ударило, ликвидируя этот Флот в полном составе, как боевую единицу. Несколько комплектов установок уже были переведены на склады — ими вполне можно было вооружить сразу и полностью восемь полноценных армейских соединений. Наземные подразделения азарийских ВКС проводили бесконечные штабные и тренировочно-натурные учения, до полного автоматизма отрабатывая действия в самых кошмарных условиях. Младшая Т'Сони, инспектировавшая тренировки, неизменно говорила о том, что как только прозвучат первые залпы установок — учиться будет поздно. Необходимо будет воевать, необходимо будет переламывать ситуацию в свою пользу, ослабляя Жнецов уже не постепенно, а рывками и скачками, не давая им оправиться от приступов слабости.

Бывая в задействованных под Проект лабораториях, она требовала от сотрудников добиваться высочайших показателей точности и надёжности оборудования и аппаратуры, вникала в детали, подключала при необходимости посторонних, проверенных консультантов и тестеров.

Её информационная фирма снабжала Проект профильными пакетами данных. Эта работа считалась работой на оборону, потому штат фирмы удалось увеличить и за счёт ополченцев и за счёт воинов, что оживило и другие направления работы.

Несмотря на запрет на участие в дальних патрулях, Лиара не могла пожаловаться на то, что её отодвинули в тыл — война на Тессии была повсюду и часто приходилось отражать атаки десантников и диверсантов Жнецов и их пособников, защищать мирное население от индоктринационного излучения, пресекать попытки пленения и увода с Тессии безоружных гражданских. Редко когда теперь удавалось поспать в нормальных условиях, но Лиара не жаловалась и не стонала. Она просто воевала и делала всё, что необходимо для победы. Рота охраны, выделенная ей в качестве конвоя, стала боевым подразделением — её солдатессы и офицеры получали боевые награды совершенно заслуженно за боестолкновения с реальными сильными врагами, а не только за то, что в очередной раз пресекли попытку диверсантов выкрасть, ранить или уничтожить «охраняемое лицо», которым в данном случае и была младшая Т'Сони.

Долгие вечера она проводила на жёсткой кушетке, озарённой неверным, мятущимся, слабым светом единственного софита. Тьму вокруг разрезали только светящиеся цифры мерцающего дисплея часов-будильника.

Научный скафандр, усиленный броневставками — по настоянию командира роты охраны она вынуждена была надеть дополнительное бронирование, хотя и очень этого не хотела, стал второй кожей Лиары. «Который месяц не снимал я гимнастёрку…. — вспоминала азари, в очередной раз пытаясь уснуть или хотя бы забыться в дремоте, — Который месяц не расстёгивал ремней…». Старая русская песня, самоделка, но как точно передаёт атмосферу реальной, настоящей войны.

Лиара тоже не снимала скафандр декадами, позволяла снимать себе только шлем. Что поделать, она — азари, её биотика требует, чтобы голова была свободна от бронезащиты, а сейчас, в этом полуразрушенном укрытии может случиться всякое и она на чистых рефлексах, инстинктивно, автоматически — как хочешь определи и назови, но использует прежде всего биотику. А потом уже придёт очередь и обычного оружия. Да, она умеет и любит стрелять, особенно из пистолетов. Научилась ещё в археологических экспедициях, ведь там винтовок не было, только пистолеты. Вот и пришлось научиться. Так что шлем, конечно, есть, но он лежит рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Она лежала, чувствовала, как уходят в вечность минуты очередного вечера, плавно перешедшего в ночь, смотрела на мерцающий дисплей часов и думала. В такие минуты ей было всегда очень одиноко. Да, у неё была работа, были родители, с которыми она всегда могла вдоволь пообщаться по Экстранету… Была цель — многогранная, большая и сложная. Такая, какие она, Лиара Т'Сони, всегда любила ещё со времён учёбы в университете. И, тем не менее, в такие вот вечерние минуты она чувствовала своё одиночество очень остро и полно. Одиночество, граничившее с неполнотой жизни в личном плане.

Она повзрослела, поумнела, может быть, даже помудрела. Она по-прежнему держится на высоких, а временами — очень высоких позциях и в ополчении, и в науке и в информационном бизнесе. Но всё это — внешнее, а ей очень хотелось внутреннего. Своего, собственного, глубоко личного. Она понимала, что Джон — далеко, что он — воюет и не сможет быть рядом с ней вот сейчас и в ближайшие декады. И чувствовала, что готова отдать, пусть даже временно, пусть ненадолго, своё сердце другому разумному. Может быть, даже мужчине-землянину. Не Джону, другому. Ей не хотелось сближаться ни с кем из азари, ни с кем из турианцев, ни с кем из кроганов, хотя они тоже проявляли к ней, красивой и молодой азари, неподдельный интерес, оказывали ей всевозможные знаки внимания, стремясь привлечь её внимание к себе. Стандартные игры, обычные игры. Требование эволюции, требование сценария, требование развития.

Лиара чувствовала, что очень скоро Жнецы предпримут генеральное наступление на материнскую планету азари. На её горячо любимую Тессию. Они не успокоятся. И тогда, когда придёт час этого наступления, придёт и Отряд. Не может не придти — Лиара слишком хорошо понимала, что Отряд появляется там, где война приобретала новый важный поворот в своём течении и развитии.

Так уже было не раз и всегда Отряд приходил вовремя. Приходил, конечно, не один, а с Имперскими флотами. И сейчас, в преддверии генерального наступления Жнецов на Тессию, Лиара с удовлетворением ощущала, что азари теперь могут встретить Жнецов чем-то особенно неприятным для захватчиков. Десять соединений наземных подразделений ВКС Азарийского пространства, вооружённые последними модификациями «установок» были готовы встретить Флоты Жнецов и их приспешников. Встретить огнём, чтобы проводить в небытие. Не в последний путь — прямо в небытие.

Двойной удар, двойной удар по Жнецам и их приспешникам. Отряд и флоты Империи получат поддержку. Мощную поддержку со стороны планетного Сопротивления. Атака и генеральное наступление Жнецов на материнскую планету азари будут подавлены. Захлебнутся, едва начавшись.

Отрядовцы увидят, что их старания, их работа не пропала даром. Если теперь воюют все турианские флоты, даже наспех вооружённые гражданские турианские корабли, то пришло время воевать и азарийским флотам. И не только флотам, но и наземным соединениям. Воевать так, чтобы показать Жнецам — им путь в Азарийское пространство теперь закрыт. Навсегда надёжно закрыт. Их всех и их пособников здесь будет ждать только гибель. Бесславная гибель и смерть. Будет ждать только небытие.

Лиаре очень хотелось верить, что первый залп всех соединений «установок» по флотам Жнецов и их пособников она увидит, будучи рядом с Джоном. Она сделает всё, чтобы быть в этот момент рядом с ним, чтобы именно так сложились обстоятельства. Чтобы он поверил, понял, почувствовал, осознал — она, Лиара Т'Сони, может и умеет воевать. Воевать, а не отсиживаться в тылу. Воевать, делая азарийское Сопротивление сильнее, добиваясь, чтобы азари сами, своими силами и средствами приближали полную и окончательную победу над захватчиками — Жнецами и их пособниками — вольными или невольными. Воевать, приближая момент, когда она, младшая Т'Сони, сможет признаться Джону в своей любви и постараться встать рядом с ним, стать для него женой и главной подругой, равной Светлане.

Лиара понимала, что сейчас Шепард женат, что сейчас он принадлежит в личном плане только Светлане. И всё же хотела, очень хотела верить, что когда-нибудь, хорошо бы — поскорее, она сможет доказать и Джону и Светлане, что она, азари, не станет им помехой, что не будет претендовать на что-то большее, не будет разрушать их, Джона и Светланы, личное и семейное счастье.

Она в эти вечерние минуты полузабытья, очень хотела верить, верила, что Джон тоже любит её, Лиару Т'Сони. Она может быть, была в этом уверена даже больше, чем во всех талантах Шепарда, имевших явно внеземное и уж точно — внегалактическое происхождение.

Как же он полно умел использовать стандартный, обычный пакет возможностей, данных от природы каждому обычному разумному органику, в данном случае — человеку, мужчине-землянину. Он крайне редко прибегал к состоянию Струны — так отрядовцы, а может быть и сам Шепард определяли ключевое состояние, дающее доступ к этим самым внегалактическим способностям и возможностям.

Когда началась война с Жнецами, оба корабля Отряда пропали. Пропали в глубинах космоса, декадами не проявлялись на локаторах, вовсю использовали режимы невидимости, выполняли раз за разом сложнейшие задачи. Очень редко удавалось что-то услышать, узнать, понять, из того, что было накрепко связано с Отрядом, а значит — и с Джоном. Оба корабля относились к классу разведчиков, а значит, на их долю выпадали очень сложные задачи и миссии, требовавшие безвестности.

Эта безвестность тяжело влияла на Лиару. Азари часто просыпалась среди ночи, автоматически поднимала взгляд к потолку, туда, где был космос, где шло непрерывное, пульсирующее противостояние между Жнецами, их пособниками и крепнущим галактическим Сопротивлением. Горели и взрывались планеты в пространствах многих рас. Горели и взрывались станции, разрушались и пустели колонии. Шла война, которой не было равных в истории последнего десятка тысячелетий общегалактической, а значит — и азарийской истории.

Шла война. И Лиара остро ощущала, насколько теперь ей не хватает Джона. Она, молодая азари, теперь воевала. Рядом с настольным инструментроном, лежащим на прикроватной тумбочке, стояла полностью снаряженная и заряженная штурмовая винтовка. Оружие стало для Лиары не менее привычным, чем раньше — клавиатура ридера или инструментрона, кисточка археологического исследовательского комплекта и лопата из комплекта первичного освоения планеты.

Лиара часто думала о том, что в отношении Джона она поступает неправильно. Не пара она ему, если рассуждать логически. Он — женат, у него — дети, он — офицер и командир, он воюет, он неделями пребывает далеко от Тессии, с которой Лиара сейчас не уйдёт ни под каким видом. Какие у неё основания рассчитывать на то, чтобы стать его женой, супругой, а не просто хорошей знакомой, максимум — подругой? Неужели она снова подвержена характерному для азари стремлению заиметь потомство от столь видного разумного другой расы? Если это так, то какой смысл в этой любви? Только для того, чтобы породить нескольких азари? Но ведь Джон достоин большего! Он уже женат и у него уже есть дети. Согласится ли он, чтобы Лиара родила детей от него? Может ведь и не согласиться. Может. И тогда что? Ведь семья без детей будет не семьёй, а так, сожительством. От Шепарда у Светланы уже есть дети, а будут ли они от него у Лиары?

Младшая Т'Сони изводила себя этими размышлениями, но не могла выдрать из своего сердца и из своего разума образ Джона. Человека, землянина, который никогда не требовал от неё, столетней азари ничего сверхъестественного, никогда не рассматривавшего Лиару как телесно привлекательную самку, всегда видевшего в ней личность, а потому — не давившего на её собственный путь, никогда не командовавшего как самой Лиарой, так и её, Лиары, судьбой.

Шепард был востребован, предельно реализован, он жил, он служил, он работал, в его ведении находился большой и сложный корабль с очень сложным и большим экипажем, состоящим, к слову сказать, не только из землян и не только из людей. Тем не менее, Джон Шепард был счастлив и в личном плане. Он любил свою Светлану истовой и жертвенной любовью и любил своих детей такой же любовью. Иной любви он, вполне вероятно, и не знал и не принимал как нечто ценное.

Лиара сомневалась в том, что она достойна любви Шепарда. Такой любви Джона. Может быть, она просто выдаёт желаемое за действительное? Может, она выдаёт просто хорошее отношение человека и землянина к ней, инопланетянке-азари за любовь? Ведь любовь при всей её одинаковости всегда разная и у людей и у азари. По-иному и быть не может. Может быть, она вбила в себя некий постулат, что Шепард любит её, а на самом деле он просто хорошо к ней относится и не более того?

Такие мысли всегда заставляли Лиару напрячься. Часто она, подумав о таком положении вещей, садилась на койке и всемерно пыталась докопаться до истины, насколько, конечно, это было возможно. Ей почему-то не хотелось верить, что то, что испытывал к ней, возможно, капитан Шепард, было простым хорошим отношением одного разумного органического существа к другому органическому существу. Пусть даже разумному.

Лиара никогда не забывала, что азари представились человечеству как бесполые существа, для которых вопросы пола не имели значения в принципе. А значит, Шепард, человек, землянин вполне традиционной сексуальной ориентации, мог вообще не заморачиваться какой-либо привлекательностью молоденькой азари для него, эн-семёрки и старпома разведфрегата. Кто она в самом деле для него? Чем она отличается, к примеру, от той же восьмисотлетней Лоак? Приходится ведь ей помнить, что первой полюбила Шепарда не она, Лиара, а её мама, у которой, кстати сказать, гораздо больше оснований для взаимности в высокоуровневых отношениях с Шепардом — он ведь её спас. Спас тем способом, который немыслим без единения. Он рискнул своей сутью, своей личностью, чтобы спасти Бенезию, обязанную ему теперь жизнью и целостностью. Рискнул и спас. Что бы кто ни говорил, но даже нормандовцы восприняли бы гораздо более спокойно женитьбу Шепарда на Бенезии, чем женитьбу Шепарда на той же Лиаре. Всё же матриарх азари — гораздо более ценная и выгодная во многих отношениях партия для столь видной и значимой личности, какой всегда был капитан Шепард. Да и Светлана, вполне вероятно, много для себя плюсов нашла бы во взаимодействии с такой женой, какой могла бы стать для Джона Бенезия. Восемьсот лет жизни — это огромный жизненный опыт, это мудрость, это равновесие… А у Лиары… пока нет и четверти всего этого.

Слушая холодный голос разума, напряжённая как струна Лиара, сидевшая на койке, старалась противопоставить ему свою веру в то, что Шепард любит младшую Т'Сони, любит нежно, мягко, просто и глубоко. Любит, потому что верит ей. Верит в лучшее, во всё лучшее, что есть в Лиаре, в то, что одно способно помочь ей выжить и выстоять, внести свой вклад в победу над Жнецами и их пособниками.

Наверное, так оно и было. Шепард очень многим разумным дал возможность поверить в свою личную, собственную способность покарать захватчиков, наказать их действенно и окончательно. Даже если для этого потребуется бороться и воевать в полной изоляции, в полном враждебном окружении. Бороться и воевать каждому жителю Млечного Пути. А значит, в том числе и Лиаре Т'Сони, столь остро желающей обзавестись второй фамилией — Шепард.

Лиара успокаивалась и расслаблялась, едва подумав о том, что она, несмотря на свою острую любовь к Джону, по-прежнему свободна, по-прежнему только она одна определяет свою собственную судьбу, по-прежнему Шепард примет любой её выбор, не претендуя ни на какое исключительное отношение к себе с её, Лиары, стороны. Да, всё, или почти всё в этих отношениях придётся отложить если не на послевоенное время, то точно на финал войны. А где он этот финал и когда вообще он будет и будет ли он вкладываться в рамки и сроки жизни Джона, неспособного физически прожить больше трёхсот лет. Да, он уникальная личность, обладающая загалактическими возможностями и способностями, но вряд ли он будет использовать эти возможности и способности для того, чтобы сделать лучше самому себе. Он скорее использует их для блага других разумных органиков и синтетов, но ни разу не использует их в своих собственных личных интересах. Уж он такой всегда был, есть и будет. Это в нём неизменно.

Лиара чётко ощущала — между ней и Шепардом стоят Жнецы — враг, чуждость которого ощущали все жители Галактики. Это был враг, сориентированный только на полное уничтожение всех разумных в пределах галактики. Всех до единого. Нельзя было даже надеяться хоть в малейшей степени, что кому-то удастся выжить. Враги делали всё, чтобы опустошить некогда цветущие и очень развитые обитаемые миры. За их флотами оставались расколотые планеты, разрушенные города, рухнувшая инфраструктура, горящие колонии. Подчистив местное население, уходили транспортники и корабли индоктринации, а всё остальное пожирал огонь — Жнецы не церемонились и не оставляли разумным органикам и синтетам Млечного Пути возможности быстро вернуться, восстановиться и закрепиться. Картины разрушений и жертв, приносимых с каждым днём этой войны наполняли сердце Лиары Т'Сони огнём, а разум — холодом. Она работала, воевала и боролась. Декада за декадой. Боролась, зная, что так же, если не сильнее и полнее, чем она, борются и Джон, и Светлана и все отрядовцы.

Для неё никогда не было ничего дороже, чем Тессия, материнская планета азари и её, Лиары, родина. Потому младшая Т'Сони воевала и боролась прежде всего за освобождение от захватчиков своей родной планеты. Она знала, понимала и помнила свою планету разной. И хотела, чтобы это разнообразие было сохранено. Не разнообразие войны, страданий и боли, а разнообразие мира, свободы и развития. Потому она балансировала между возможным и необходимым, часто забывала о том, что последствия тяжёлого ранения будут сказываться на ней всю её жизнь, всю гарантированную тысячу лет жизни. Делала всё, чтобы эти ограничения, эти последствия отступили куда-подальше в очередной раз. В числе других ополченцев прошла полный курс подготовки по боевой биотике под руководством своих родителей, сразу оговорив для себя максимальный, самый высокий уровень требований.

Тяжёлым тогда получился разговор. Этита отмалчивалась, зато Бенезия неистовствовала. Она выложила перед Лиарой веер из ридеров с медицинской информацией, зажгла пять настенных экранов и показала на них часть видеозаписей периода, когда Лиара лежала пластом навзничь на койке и была предельно похожа на труп. Бенезия припомнила Лиаре, что её на Терруме пришлось останавливать стрельбой из боевого армейского оружия по ногам, а потом — спасать от крогана и гетов…

Многое тогда было сказано и Лиара в те часы не раз думала о том, что она фактически желает самой себе быстрой смерти. Явные перегрузки боевой биотической подготовки могли бы реально в кратчайшие сроки поставить большой жирный крест и на восстановленном уровне здоровья молодой азари, не вошедшей даже в возраст матроны, и на самой жизни Лиары. Тут даже не инвалидностью пахло, тут пахло мгновенной гибелью. И где — добро бы в бою с врагом, а то ведь — на тренировке или на полигоне. Смешно.

А вот Лиаре не было смешно. Она не хотела быть позади кого-бы то ни было, не хотела, чтобы её воспринимали как насквозь гражданскую. Она хотела носить свои награды, уже три награды с полным, с самым полным правом и, что греха таить, хотела получить ещё больше наград, потому что была уверена — любому разумному нужно признание окружающих соплеменников, это помогает жить полной и яркой жизнью. А она и хотела жить полной и яркой жизнью, чтобы блистать, сверкать, быть заметной и в первую очередь — ценной и важной для Джона. Даже если он её не любит, а просто хорошо к ней относится, она, Лиара, хочет блистать и сверкать, чтобы самой любить его. Любить, несмотря ни на что, уже не юношеской импульсивно-безрассудной любовью, а зрелой, взрослой, глубокой, ровной и сильной.

Она убедила родителей в том, что выдержит полный курс боевой биотической тренировки. И она его выдержала, став одной из лучших выпускниц, получившей золотой знак классности подготовки в числе очень немногих соплеменниц.

Памятуя о том, что биотика не всесильна, параллельно Лиара уделяла огромное внимание стрелковой подготовке, став завсегдатаем тира и стрелкового полигона. Пришлось очень быстро убедиться, что в силу ограничений, наложенных последствиями ранения, ей никогда не будут даваться в полной мере гранатомёты и снайперские винтовки. Осознав это, Лиара полностью переключилась на штурмовые винтовки и любые пистолеты, включая пистолет-пулемёты и очень скоро поняла: это — её оружие. На её тренировки с пистолетами сбегались посмотреть толпы ополченцев, приходили и азари-десантницы. И посмотреть было на что: достаточно тяжёлые штурмовые винтовки и любые пистолеты порхали в руках молодой азари, словно не весили и десяти граммов. При этом они разили любые мишени наповал. Максимум Лиара на каждую мишень тратила два заряда. Очень редко, когда — три. Но и то для большей уверенности в результате и для большей тяжести поражения мишени. Не для того, чтобы раз за разом улучшать ситуацию с попаданиями.

Осознав и освоив только часть своей силы, Лиара стала беспощадна к себе, к своим собственным недостаткам, к своим проблемами к своим слабостям. Она почти непрерывно совершенствовала свою биотику и своё стрелковое мастерство, при любой возможности уделяла несколько минут очередному упражнению и очередной тренировке, почти круглосуточно носила налобные надбровные концентраторы биотической энергии.

Потому она и не носила почти никогда шлем — максимум каску и кислородную маску. Она верила в то, что вскоре, очень скоро в войне наступит перелом в пользу Сопротивления и Жнецы начнут отступать. По иному и быть не могло — ведь с каждым днём в войну с оккупантами и захватчиками вступали всё новые и новые сообщества разумных органиков, для которых Галактика стала единым, общим и единственным домом.

Теперь в этом доме были разрушенные селения и целые планеты, но всё чаще появлялись флоты Сопротивления из десятков и сотен тяжёлых и средних кораблей, смело атакующих флоты и корабли Жнецов и добивавшихся успехов в ходе жарких многочасовых боёв. Добивавшихся побед, добивавшихся ослабления креветок и их пособников. За победы приходилось платить жизнями десятков и сотен разумных органиков, но каждая такая победа приближала время освобождения Галактики.

Всё чаще сохранившиеся сервера Экстранета приносили на инструментрон Лиары известия о новых победах людей над Жнецами и их пособниками. Всё чаще о таких победах говорили информационные агенства и информационные каналы множества рас пространства Цитадели. Люди незаметно, но очень эффективно и действенно объединяли столь разные расы Галактики, которые, казалось бы, не смогли бы пять минут посидеть рядом за одним столом. А теперь они, эти расы, воевали плечом к плечу, даже будучи разделены миллионами километров космического пространства. Люди сплачивали расы пространства Цитадели, не делая различий ни по возрасту, ни по внешности, ни по полу. Если Жнецы желают смерти всем разумным органикам — смерть ждёт всех Жнецов и всех их приспешников, кем бы они ни были.

Флоты Российской империи помогали флотам Турианцев раз за разом вышибать всё новые и новые флоты Жнецов и их помощников из пространства Иерархии, а флоты Иерархии помогали всем остальным расам, вспомнив о своём главном военном предназначении: стоять на страже, защищать, оберегать и гарантировать безопасность многочисленных слабовооружённых гражданских. К мощи флотов Альянса присоединили свою силу Флоты более чем двухсот стран Земли и перед изумлёнными азари, турианцами и саларианцами предстал полный интернационал человеческой расы, оказавшейся способной вместить в себе спектр, потрясающий глубиной, широтой и разнообразием оттенков.

Человечество вышло на просторы космоса в своём боевом наряде — даже слабовооружённые гражданские суда с опознавательными знаками Земли и Солнечной системы несли Жнецам и их пособникам только одно — гарантированную смерть. Количество таранов кораблей Жнецов превысило несколько десятков тысяч и, следом за землянами тараны стали практиковать в безвыходных и самых острых ситуациях пилоты космических кораблей множества других рас. Смерть за смерть. Только такая цена ждала Жнецов, заставляя флоты креветок раз за разом отступать, едва только появлялись первые быстроходные кораблики, возвещающие своим приходом близость прибытия флотов Земли. Отдельные эскадры и целые соединения земных военных и полувоенных кораблей громили приспешников Жнецов в любом из исследованных районов космоса. Цифры потерь кораблей креветок росли с каждыми новыми сутками на несколько десятков тысяч единиц. Война перешла в режим войны на уничтожение оккупантов и захватчиков. Никто из разумных органиков уже не стремился брать Жнецов или их приспешников в плен. В этом не было необходимости.

Лиара, отслеживая всё это ежедневно в своей информационно-посреднической фирме и в штабах Ополчения, а также в научных лабораториях, понимала, что если уж люди, земляне, человечество, едва вышедшие в космос, воюют так отчаянно и в то же время — эффективно, то она, Лиара Т'Сони, дочь двух матриархов азари, обязана воевать во всяком случае не хуже. Воевать, доказывая себе самой своё право любить Джона Шепарда полной, жертвенной любовью, храня верность однажды охватившему её суть чувству, которое она хранила глубоко в себе и питала самым лучшим, что только находила. Любовь и верность требуют постоянных, истинных, действенных доказательств — этот девиз стал частью сложного жизненного девиза, которому младшая Т'Сони следовала, едва только оклемалась от ранения.

Она радовалась, что ей нет необходимости всегда быть одетой в форму. Да, если бы она пошла в азарийский десант, спецназ или в ВКС Азарийского пространства — вопросов нет, форма стала бы второй кожей Лиары, но сейчас она поняла и ещё одну истину: неважно, во что ты одет, важно, что ты делаешь и к чему стремишься. Потому она редко когда одевала без особой необходимости форму ополченца, всё больше полюбила носить бело-синий комбинезон, на который можно было легко навесить броню.

Хаски были туповаты. А может быть — они просто были сориентированы на уничтожение или пленение всех и любых азари, поэтому особого внимания на то, как была одета их оппонентка, не обращали, стремясь только достичь своей цели — уничтожить или захватить. Потому бело-синий комбинезон, в котором полюбила пребывать большую часть суток Лиара, воевавшая на своей родной планете, часто вводил в заблуждение не хасков Жнецов, а церберовцев. Да, Лиара помнила отлично, что церберовцы воюют на стороне Жнецов, для которых они — простой расходный материал. Церберовцы уже давным давно не люди, а полулюди в лучшем случае, в большей степени — хаски. Автоматы, машины. Тем не менее, ей пока что удавалось вводить в заблуждение и церберовцев, не ожидавших от молодой азари подвохов и очень часто не видевших в ней никакой особой опасности.

Не видят — очень хорошо, значит, расслабились, значит — не готовы. Потому Лиара, бледнея за секунды — она никак не могла заставить себя не бледнеть до восковой серости в такие моменты— всаживала в голову очередного бронированного хаска-церберовца или полухаска — кто их там разберёт, сортировать-то некогда всё равно — три заряда. Три заряда из каждого из двух пистолетов. А потом — ещё и ещё три заряда в голову. Только три заряда, но в каждого полухаска и хаска эти заряды попадали гарантированно.

Лиара понимала, что Жнецы и их сообщники ждут от неё, выглядевшей совершенно безобидной гражданской синекожей девой, заполошной стрельбы очередями, напрасно расходующей носимый боезапас. И раз за разом не могли они от Лиары этого дождаться. И не только от Лиары — к тому времени в Ополчение Тессии вступила большая часть населения материнской планеты, причём не только азари, но и турианцы, саларианцы, кварианцы, большая часть представителей других известных в пространстве Цитадели рас.

Лиара воевала, отдаваясь войне со всей страстью и со всем жаром молодости, мечтая о том времени, когда она сможет заниматься исключительно мирным трудом, мирной работой. Последнее, что, возможно, видели хасколюды, которых она, младшая Т'Сони, убивала, было лицо молодой азари, искажённое маской ненависти и презрения. Сама Лиара не искала никаких новых способов выражения своего неприятия — она немало читала о похожих ситуациях, случавшихся в ходе других вооружённых конфликтов. У неё в комнате была картинка, найденная ею на одном из полузадушенных Жнецами серверов, до которого она достучалась чудом — молодая землянка, девушка-колонистка в лёгком платье идёт к собравшимся у колосса — модифицированного гетского танка хасколюдам. Идёт, а под её платьем проступают бруски взрывчатки. Она идёт к врагам и держит одну руку за спиной. Палец этой руки лежит на кнопке спуска.

Сама Лиара не сомневалась — если будет необходимо, она сама скорее подорвёт себя гранатой, чем сдастся в плен или даст возможность направить на себя раструб индоктринатора. Чего-чего, а чувствовать присутствие и направление этого оружия Жнецов каждая азари училась теперь очень рано и в приоритетном порядке. Потому Лиара стреляла всегда первой и всегда только на поражение. Она хотела не просто выжить, она хотела жить нормальной жизнью, полной жизнью. Пусть это ранение, нанесённое Кай-Ленгом, и будет довлеть над ней тысячу лет, но она превратит эту тысячу лет в радугу смыслов и радугу чувств и радугу эмоций. Для того, чтобы эта радуга воссияла, надо победить Жнецов и уничтожить их пособников. Надо воевать.

Партизанская и ополченческая война с Жнецами не была единственным смыслом жизни младшей Т'Сони.

Война всегда связана с безвозвратными потерями — это Лиара понимала всегда. Всегда по-разному. Основное понимание пришло к ней только сейчас, когда на Тессию обрушились Жнецы, а предварительное она познала тогда, когда в госпиталь пришли медтранспорты со спасёнными из концлагеря на Базе Коллекционеров.

Сейчас списки погибших росли ежеминутно. Росли незаметно, но неуклонно. Война, а не только Жнецы собирала свою страшную Жатву. Забирала свою дань как плату за глупость, тупость, непрофессионализм и леность разумных органиков. Разрывала вдребезги судьбы, жизни, миры.

Лиара понимала, что даже нормандовцы и волговцы не вечны и очень боялась найти в этих списках предельно дорогие её сердцу и душе фамилии. Искала и, к своему ежедневному облегчению, не находила.

Кому как не ей, едва оправившейся от тяжёлого ранения, понимать, насколько она слаба перед океаном Информации. Да, она работает в информационно-посреднической фирме, может быть, многое знает, понимает и разумеет в этой сфере и в этой области. Но всё же океан информации для неё пока ещё слишком опасен и силён. Хорошо, если она действительно может что-то сделать в отдельном море информации, но никак не в океане. Противостоять негативу, которого в этом океане предостаточно, наверное, ещё сложнее, чем противостоять негативу в ходе боестолкновений на реальной войне с Жнецами. И если бы не возможность хотя бы на время уйти в науку, уйти в теоретические построения и в практические лабораторно-полигонные работы… Наверное, Лиара бы не выстояла и не сохранила бы разум в неприкосновенности. Слишком многое она узнала за последние месяцы, слишком многое поняла, слишком многое осознала глубоко и полно.

Она очень ценила именно эту полноту жизни, так как всегда помнила, с каким трудом и как медленно она оправилась с ценной посторонней помощью военмедиков азари от тяжёлого ранения, вернула себе способность не только сравнительно быстро, почти как раньше ходить, но и достаточно быстро бегать и даже прыгать. Если бы не помощь Отряда, не помощь нормандовцев, не помощь Явика, она стала бы глубоким и беспомощным инвалидом. Потому как бы ей ни хотелось отдохнуть, забыться коротким сном, почти дремотой, она находила в себе силы поработать в лаборатории, позаниматься очередным научным вопросом или научной проблемой. Много или мало ей удавалось — она сама не заостряла на этом своё внимание и не любила оценивать это слишком уж радужно. Но что-то ей внутренне подсказывало: она свой научный комбинезон и скафандр научной серии носит с полным правом и с полным основанием и ни у кого из разумных органиков в большинстве случаев не найдётся аргументов, которые заставят её усомниться и в этом своём праве и в этом основании. А значит, гражданская и ополченческая одежда для неё — далеко не единственные возможные одеяния. Верность науке следовало подтверждать регулярно и постоянно, равно как и верность ополчению и информации, а значи т, при любой малейшей возможности Лиара возвращалась в научные подразделения Пространства Азари и работала там с полной отдачей, справедливо полагая, что война — войной, а науку и исследования сражения и бои отменить не в состоянии.

Часто младшая Т'Сони дневала и ночевала в лабораториях. Работа часто казалась бесконечной, тягучей и обволакивающей и тело и разум. Едва держась на ногах, Лиара промокала платочком уставшие от чтения текстов на экранах ридеров и инструментронов глаза, всегда при этом напоминая себе, что очень многим разумным органикам сейчас намного тяжелее, чем ей. Она постоянно помнила себя на костылях: беспомощную и слабую.

Она уставала, ведь она не была ни роботом, ни кибером, ни киборгом. Она была живой. У неё временами опускались плечи, клонилась вперёд голова и взгляд против воли и против желания начинал что-то искать на плитах пола. Подступала сонливость, обволакивала разум дремота.

Лиара отслеживала эти моменты. Давала себе, если была возможность, самый небольшой отдых и заставляла себя возвращаться к прерванной работе.

Она хорошо помнила, что Кай Ленг был уничтожен без её участия. Это её немного раздражало, даже злило. Она очень желала самолично расправиться с этим негодяем, но что делать — не сложилось. Не попала она на Цитадель в тот момент, когда этого фантома-мстителя полукровку уничтожили Отрядовцы. Снова Отрядовцы. Тем не менее, Лиара не упускала из виду то простое обстоятельство, что Кай Ленг — не единственный преступник из своры, именуемой «Цербер». И потому она, едва одела форму ополченца, повела свою особую, личную войну с «Цербером», агенты которого, как и следовало ожидать, проникали и на Тессию, пытались вредить азари в их родном мире, на их родной материнской планете.

Допустить это даже в малейшей степени Лиара не могла чисто физически, а не только морально и потому она ежедневно уделяла внимание своей особой, личной войне со слугами трёхголовой собаки. Надо же им как-то именоваться — убеждала она саму себя — ну пусть и выбрали они такое не слишком удобное и удачное обозначение. Главное — не организация, главное — идея, а идея стандартна — немногие должны управлять многими. В очередной раз. Хотя само развитие отвергает нормативность такого варианта событий — либо выживают и благоденствуют все, либо погибают и страдают все.

Как ополченец, Лиара вычисляла агентов «Цербера» и стремилась их уничтожить силой оружия. Как информационный посредник — она использовала малейшие возможности, перелопачивая горы данных, чтобы указать азарийскому — и не только азарийскому — Сопротивлению на то, где можно обнаружить одиночных пособников или целые группы пособников трёхголового пса. Даже внешне она менялась, становилась похожей на статую, когда дело доходило до противодействия «Церберу», породившему монстра, едва не отправившего её, Лиару Т'Сони в безвозвратное путешествие за Грань.

Мало кто из разумных органиков, очень мало кто мог сказать, что видел Лиару, когда она плакала. Мало кто понимал причину, по которой она плакала. А она плакала, потому что постоянно, круглосуточно чувствовала себя слабой, чувствовала себя надломленной. Это ранение… Слишком многое оно изменило в самой сути молодой азари, чтобы можно было счесть простое пребывание в госпитале и тяжёлый восстановительный период гарантией для полного излечения. Она действительно обрела возможность и способность ходить без костылей, даже без палочки, но всегда чувствовала — сейчас, для такой войны — этого мало. И потому ей, едва не ставшей инвалидом, нельзя останавливаться, нельзя снижать нагрузку на разум и на тело, хотя она устаёт. Очень устаёт, потому что работает не в одном, а в четырёх направлениях. Лиара уставала и тем не менее тратила немало сил на то, чтобы тщательно скрывать от окружавших её коллег и сослуживцев, а если получалось — то и от родителей — свою неизбывную усталость и надломленность.

Она не хотела быть и казаться слабой, но прекрасно понимала, что она была, есть и будет простой азари. Без всяких там загалактических возможностей и способностей обычной азари. Которую, конечно, может полюбить и такой видный человек, как Джон Шепард. А может и не полюбить, а просто, в обычной своей манере, хорошо к ней относиться. Без всяких матримональных ожиданий и чаяний. Наверное, только перед ним Лиара хотела показаться настоящей, слабой и надломленной, но всегда опасалась, что именно этот показ навсегда отвернёт от неё Шепарда. Ему не нужна азари, стремящаяся повесить на него свои проблемы и вопросы. Ему нужна соратница, сподвижница.

А раз так — Лиара станет и соратницей и сподвижницей Отрядовцев. Это ранение, с которым, равно как и с последствиями которого она, видимо, обречена прожить всю оставшуюся жизнь, конечно, будет влиять не самым лучшим образом на её возможности, но если ей ничего не светит в азарийском десанте и в азарийских ВКС, то в ополчении она вполне сможет проявить себя в самой полной мере, ведь там нет армейских нормативов и нет сводов требований, без соответствия которым просто нельзя носить погоны.

Как всегда бывало, армия воевала где-то там, далеко, а Жнецы били по гораздо более малоподвижным и гораздо более многочисленным гражданским, которым, в конечном итоге, пришлось изыскать возможности защитить себя самим от непрекращающихся бомбардировок, атак диверсантов и саботажников, а также от нараставшего вала пропаганды, осуществлявшейся силами пособников Жнецов. И дело было даже не в том, что этих пособников было немного, а в том, что у этих пособников за плечами стояли Жнецы с их миллионом лет опыта подавления и уничтожения разумных органиков. Даже азари, вроде бы прирождённые дипломаты и переговорщики, понимали, что договориться с таким противником о чём-то, кроме как о своей безоговорочной азарийской расовой капитуляции невозможно в принципе.

Очень быстро фронт и война пришли в доселе мирные города и посёлки Тессии. И полигоны и стрельбища плавно переместились сначала на улицы совершенно реальных населённых пунктов, а потом, в силу разрушенности последних — и за их пределы, туда, где селились отдельные семьи или вообще азари-одиночки по натуре и по жизни. Теперь Лиара редко когда могла возвратиться к родителям в их квартиру, даже в свою квартиру в подземном жилом центре она возвращалась далеко не каждый день и не каждую декаду. Их подразделение на машинах, а часто и пешком перебрасывали из района в район, из области в область. «Воюют все.» — так говорилось на одном из сайтов Экстранета. И Лиара, садясь в кузов очередного грузовоза с эмблемой ополчения на борту, понимала, что теперь действительно воюют все разумные органики.

Почти не осталось тех, кому удалось остаться вне войны. Как там говорили люди в таких ситуациях? «Пришла беда — отворяй ворота»?! Да, верно сказано. Но люди, всегда воевавшие между собой, не знавшие покоя от войн никогда в своей собственной истории, были, как оказалось, лучше подготовлены к тому, что почти любая азари назвала бы кошмарными условиями. А теперь эти условия стали обычной реальностью, обычной жизнью. Обычной, потому что война плавно перетекла из начальной фазы в основную и теперь противоборствующим сторонам приходилось тратить огромные ресурсы на то, чтобы ни в коем случае не дать слабину и не откатиться под ударами оппонента слишком далеко и слишком быстро.

Лиаре, как и другим азари, пришлось научиться выживать в таких кошмарных условиях. Она осталась ополченцем, но ей пришлось быстро и очень глубоко понять: армия от ополчения на такой войне отличается не сильно и далеко не всегда в исключительно лучшую сторону. Младшая Т'Сони быстро усвоила, что ополчение на такой войне очень быстро становится обычной армией, поэтому особой разницы между жизнью ополченца и жизнью десантницы-азари не отмечала уже очень давно. Ополченцы стреляли, ползали по-пластунски, маскировались, рыли окопы, штурмовали отвесные стены и скальные уступы, плавали и ныряли, если в том возникала военная необходимость.

Всё чаще на лицах ополченцев-азари застывали маски сосредоточенной ненависти, все чаще комбинезоны и скафандры покрывались слоями трудносмываемой грязи и крови, всё чаще в сознании стучала одна только мысль: «Это — война на уничтожение. Это уже война не на выживание.».

Информационные ресурсы землян, информационные ресурсы человечества оказались необычайно близки и понятны для азари именно в такой критический момент. Они говорили со своими зрителями и слушателями простыми словами, без красивостей, без витиеватости. Говорили всем, кто желал их слушать и понимать безотносительно к расовой и половой принадлежности. И от их спокойного тона, от их уверенности в грядущей победе над Жнецами многим разумным органикам становилось по-настоящему легче и спокойнее. Лиара уже привыкшая к этому влиянию в силу своей работы с информацией, видела, что многие другие её соотечественницы и современницы проникаются верой в гибель Жнецов и в их бесславный и скорый конец.

Материнская планета азари страдала под непрекращающимися бомбардировками и десантами Жнецов и их приспешников. Страдала, но не сдавалась, не капитулировала, не отступала. Война, вполне возможно, перестала быть лёгким делом даже для Жнецов при всей их сверхавтоматизированности, механизированности и опоре на ИИ и ВИ. Тем не менее, до победы, как ощущала младшая Т'Сони, было ещё очень и очень далеко. А потому надо было воевать и работать. Воевать и работать, забывая и о еде и об отдыхе. Лиара считала, что она достаточно отоспалась и отлежалась в госпитале, когда выходила из комы и когда излечивалась, насколько это было вообще возможно, от последствий того ранения.

Сменив винтовку на стилус, Лиара приказывала себе развернуться и пойти в атаку на множество данных, сведённых в стройные, непрошибаемые с наскока выкладки и формулы — будь то информация или научные результаты и исходники. Голова пухла, глаза уставали, но азари давала себе право только на несколько минут отдыха, заставляя себя раз за разом вернуться к работе и постоянно помня о том, что война продолжается, что научный центр или зал информации могут быть в любой момент атакованы диверсантами или десантниками Жнецов, могут быть обстреляны, могут стать объектом бомбёжки.

Почему то в моменты слабости Лиара очень остро, даже зримо представляла себе, как её лица, головы касаются руки Джона, как он обнимает её за талию, за плечи, как прижимает легонько к себе. Она стеснялась и стыдилась таких вот картин, хотя что-то, скрытое в глубинах её личностной сути раз за разом указывало: она имеет на это право, потому что она любит Джона настоящей, истинной, полной любовью, а такая любовь способна на многое. На очень многое. Да, среди ополченцев были люди, были и саларианцы, были турианцы, были кварианцы. Но Лиару они не интересовали так, как интересовал Джон Шепард. Она была свободна в своей жизни и могла полюбить кого угодно, но пока что она любила только одного человека — землянина Шепарда и была довольна и горда, что сохраняет эту любовь уже многие месяцы и декады в неприкосновенности и в неизменности, как нечто очень дорогое и даже святое для своей сути.

Воинское братство, взаимопомощь, взаимовыручка давным давно перестали быть для Лиары теоретическими абстракциями — она видела это ежедневно и не только видела — принимала сама и оказывала сама необходимую и достаточную поддержку.

Тяжелее всего ей было во время вынужденных отступлений. Она не привыкла отступать и тем более — сдаваться. Потому покидала позиции почти всегда одной из самых последних, с трудом уступив настояниям других бойцов. Она всё же научилась разделять отступление и трусость — очень долгое время эти два понятия для неё имели единый негативный смысл.

Верная своему интересу и любви к самой разнообразной информации, Лиара стремилась многое запомнить — то, что видела, то, что слышала, то, что почувствовала. Она полюбила смотреть вокруг при любой мыслимой возможности, запоминать местность до деталей, фиксировать в памяти образы самых разных разумных всех мыслимых рас. Почему-то она верила, что наступит время, когда она об этом расскажет, как очевидец. Либо вслух, либо на страницах большой книги. Ей слабо верилось, что дело дойдёт до книги, потому она очень надеялась, что у неё будут дети. Как минимум — трое прелестных маленьких азари. Она, конечно, будет рассказывать им — и не только на ночь — сказки, но прежде всего она будет рассказывать им о том, как разумные органики жили настоящей жизнью на этой страшной сложной и очень тяжёлой войне.

Помня о том, что привело к вторжению Жнецов, Лиара редко улыбалась, редко расслаблялась и редко отдыхала. Она слабо помнила те времена, когда был мир и понимала — это её суть, её сознание отодвинули те картины далеко в глубины. Но придёт мир — и картины мира вернутся, а вот картины войны, пусть очень близкой, только что закончившейся, отступят на задний план. Так бывает всегда в жизни разумного органика — одно сменяется другим, тяжесть сменяется лёгкостью, мир сменяется войной. Младшая Т'Сони была счастлива, что она, воюя с оружием в руках, может позволить себе заниматься и информационным бизнесом и наукой, верить в то, что когда-нибудь война с Жнецами станет историей, а мир и спокойствие — реальностью. И тогда она тоже станет другой, тогда для неё будет вполне достаточно только научного комбинезона без всяких броненакладок и кирас, тогда её роскошные острые брови не будут скрыты под налобными концентраторами брони и тогда она предстанет перед Шепардом, перед Джоном простой обычной мирной гражданской азари, а не ополченцем с штурмовой винтовкой в руках и пистолетами на поясе. Джон, конечно, тоже сменит бронескафандр с ярким знаком «Эн-Семь» на кирасе на что-то более приличное моменту. Например, на столь нелюбимый им и потому крайне редко одеваемый парадный чёрный фрак с запонками вместо обычных застёжек и пуговиц. А она постарается его уговорить одеть этот фрак, ведь в нём Джон выглядит просто божественно и восхитительно. У Лиары была старая любительская фотография, запечатлевшая Шепарда в этом фраке. Трудно было определить, по какому поводу он его надел, но он был в нём практически неотразим. Лиаре это стало понятно с первого же взгляда на эту фотографию, которую она, конечно же, смотрела всегда в полном одиночестве и никому из коллег и сослуживцев никогда не показывала.

Она знала, осознавала, понимала, что Шепард — офицер, воин и он воюет там, где воевать могут только профессионалы. Воевать, а не просто выживать. Он воюет там, на самых сложных участках Противостояния. Ей до дрожи в руках хотелось верить, что не только она любит его, но и он любит её, продолжает любить её. Она эту любовь ощущала, чувствовала. И знала, что очень немногие разумные органики чувствуют любовь капитана Шепарда, делающего свою незаметную, многим непонятную воинскую работу и не желающего говорить о наградах, заслугах и званиях. Уж кому-кому, а ей было хорошо известно, сколько раз он отказывался от повышения, предложенного Штабом Альянса Систем. И глядя на старпома, отказывались от повышения в званиях и другие нормандовцы. С одинаковой формулировкой в ответных рапортах — «до победы». Младшая Т'Сони понимала, почему так происходит: потому что Андерсон тоже отказывается от повышения в звании, а он — командир фрегата и руководитель экипажа и команды разведывательного ударного фрегат-крейсера. Нормандовцы продолжали воевать, продолжали сражаться и бороться с Жнецами, не обращая особого внимания на звания и должности.

Может быть и напрасно она стремилась хоть как-то сравняться с Шепардом — она и приблизиться к его уровню по вполне понятной причине никогда не сможет, но она обязана воевать и защищать свою планету, родную материнскую планету расы азари. И она будет воевать. Будет переступать через дипломатичность, через гуманность, через мягкость, даже через понимание, острое и полное понимание запрограммированности общей и частной ситуации. Потому что с таким врагом, каким являются Жнецы и их индоктринированные, одурманенные и перепрограммированные пособники, никакой даже самой минимальной слабины допускать нельзя. Такой враг заслуживает и будет заслуживать только одного — тотального уничтожения. Никаких пленных… Никакого статуса военнопленных для хасков и их хозяев быть просто не может.

Оказалось — может быть. Оказалось, что её Ополчение пока что пытается играть по неким правилам ведения войн, словно Азарийская Республика воюет, к примеру, с той же Турианской Иерархией и война идёт не на условиях уничтожения одной из сторон. И хотя самой Лиаре это следование неким правилам в данном случае очень не нравилось, она понимала, что её знания, её опыт не должны лежать мёртвым грузом.

Во время одного из выездов её группе удалось поймать диверсанта-церберовца, поймать его с поличным при попытке уничтожить нескольких мирных гражданских азари на одном из хуторов. Конечно, Лиара была бы готова и сама пристрелить этого церберовца, как и многие её сослуживцы, но… Пришёл приказ по кодированному каналу с тремя подтверждениями — церберовца схватить, но не уничтожать и даже не бить. Более того — вывести в тыл, а там с ним побеседуют и разберутся, что к чему и почему.

Ладно, схватили, обездвижили, вывели и даже не ударили ни разу. Хотя очень многие хотели. Очень многие. Отдали командованию и Лиара посчитала, что на этом возня её группы с этим диверсантом окончена и группа может вернуться к боевой работе. Дел у профессиональных ополченцев в полосе соприкосновения с врагом было предостаточно.

Ан нет — пришёл приказ откомандировать Лиару Т'Сони в тыл, куда совсем недавно отправили этого церберовца. И адрес дислокации совпадал с точностью до населённого пункта. Младшая Т'Сони до последнего надеялась, что вызов в тыловые подразделения не был связан с этим извергом — ополченцы успели вовремя, когда он замахнулся вибороножом над кроваткой с малюткой-азари. Сама Лиара тогда только чудом не открыла огонь на поражение — её сознание резануло воспоминание о тех двух беспомощных малютках-азари и что-то очень заболело в грудях. Сослуживцы, присутствовавшие при этом, тоже потом говорили, что готовы были застрелить этого диверсанта на месте.

Не застрелили, отправили в тыл, предварительно обыскав, разоружив и обездвижив. Приказ об откомандировании пришёл, надо было выполнять и Лиара сменила свою ополченческую полувоенную-полугражданскую форму «а ля партизан» на свой научный комбинезон. Не хотела, чтобы и в тылу её воспринимали как воина, она всё же с передовой, но едет в глубокий тыл. Да в приказе и форма одежды не оговаривалась особо. Так что вольность можно было проявить. Вот Лиара и проявила, тем более, что ей, как оказалось, в этом комбинезоне было и спокойнее и удобнее и комфортнее. То ли биотика брала на себя роль брони и локатора опасности, то ли ещё что — сама младшая Т'Сони над этим не особо размышляла и даже не стремилась об этом задумываться.

Чудес не оказалось в этот раз у Высших Сил в наличии, потому Лиара сразу поняла, увидев, куда привёз её почтовый флайер, что предстоит ей дело не совсем приятное. Контрразведка она везде контрразведка — нелюбимое ни своими, ни чужими учреждение, абсолютно необходимое для хоть какой нибудь, пусть даже мнимой безопасности.

Вышедшая в приёмную матриарх в чине полковника, махнула рукой в ответ на поспешное вскакивание Лиары с лавки, потом просто огорошила прибывшую, заявив, что той предстоит выполнить функцию эксперта на допросе того самого пойманного церберовца. И добавила, видимо, чтобы поставить всё в самую определённую и точную позицию, что допрос начнётся с минуты на минуту. После чего махнула рукой в сторону двери, из которой только несколько минут тому назад сама и вышла. Когда Лиара входила в эту дверь, она боковым зрением видела, как матриарх едва не саданула кулаком по стене дома, в котором отделение контрразведки и размещалось пока что. Глубокий тыл — можно размещаться и на поверхности, трое часовых по разные стороны здания бдят. Можно особо не опасаться нападений.

Большая часть того, что сообщил этот церберовец на том допросе Лиаре уже в какой-то мере была известна и были моменты, когда она сама не понимала, зачем её-то здесь пригласили поприсутствовать. Да, приказом. Вроде как обязали, но в мягкой форме, а значит — пригласили. На неё и сам допрашиваемый особого внимания не обратил, хотя среди мундиров десанта и спецназа азари, среди нескольких мундиров ополченцев её научный комбинезон смотрелся как белое пятно на чёрном фоне.

А потом церберовца переклинило. Он заявил то, что Лиара при всей своей мягкости и дипломатичности стерпеть никоим образом не могла. Он попытался оскорбить присутствовавших матриархов, матрон и дев тем, что заявил известную глупую мысль о предназначенности азари быть… короче говоря, если бы это сказал человек, а церберовец этот и был, к сожалению для Лиары, пусть почти что бывшим, но человеком, то сказанное допрашиваемым звучало бы как «проститутка». И это заявил полухаск, пойманный с поличным при попытке расправиться с мирными гражданскими азари. В ту секунду Лиара поняла, что он пытается спровоцировать присутствующих, а потом, в следующую секунду поняла, что стерпеть это она уже никак не может. И если она здесь эксперт, лицо незаинтересованное, а этот полухаск выдал всё потребное, что было нужно спецназу и контрразведке Азарийской Республики и уже никто из присутствовавших в той комнате не проявлял заинтересованности в дальнейшей беседе с этим пленником… до статуса военнопленного он, вполне вероятно, дожить не сможет — не за чем. Если он пытается спровоцировать азари, то он должен ответить за эту попытку. И Лиара неожиданно ощутила, как её захлёстывает от кончиков пальцев ног до кончиков головных отростков такая волна гнева, что в следующую секунду она вскочила со своего табурета и резко повернула голову к распятому на «стене допросов» церберовцу. Зрачки её глаз сузились до предела и правая рука Лиары — от кисти до плеча — вспыхнула белой сильной биотикой. Церберовец не успел даже вздохнуть, как его обьяло пламя.

Тушить воющего и горящего полухаска не стали.

А потом Лиаре пришлось выдержать непростой разговор с контрразведчиками. Да, ей не препятствовали, пленник уже и так сказал, всё, что знал и всё, что мог. Его контрразведчики выпотрошили полностью. И все присутствовавшие понимали, что он своим оскорбительным для всей расы азари высказыванием пытался доказать своим мучителям, что он не сломлен, что он — господин и высшая раса, а все обычные органики — будущие рабы Жнецов.

И этот разговор контрразведчики завели только потому, что уж очень скоростной и ещё более — необычной стала реакция Лиары на это оскорбление. Хотя сама младшая Т'Сони в такой своей реакции ничего особенного не усматривала. Пришлось, конечно, выслушать пару десятков минут умных высказываний разных экспертов: рядом штаб, рядом обеспечивающие подразделения, в том числе и научники, успевшие распотрошить то, что осталось от сгоревшего полухаска. Быстро работают ведь, когда захотят. Хоть какое-то разнообразие в скучной тыловой жизни для спецов, хоть что-то интересное.

В общем и целом Лиару попытались убедить в том, что она обладает не совсем обычными возможностями. И только то обстоятельство, что она едва восстановилась от тяжёлого ранения, после которого, как авторитетно заявила вызванная матриарх-главврач близлежащего госпиталя, всякое может быть и с физическим телом азари и тем более с её психикой и биотикой, заставило штабных уняться и подписать командировочное предписание, засвидетельствовав тем самым, что задача выполнена и боец Лиара Т'Сони может возвращаться в расположение своего подразделения на вполне законных основаниях.

Трясясь в гремящем кузове почтового флайера, уходившего в расположение дивизии, в состав которой входила группа, где служила Т'Сони, Лиара задумалась о происшедшем и впервые поняла, что может быть, она и действительно владеет чем-то, что не имеет аналогов в мире Млечного Пути. Ей эта мысль и её содержание очень не понравилась, потому она отбросила её в самый дальний угол сознания и приказала утопить в подсознании, изолировать. Успокоившись немного, Лиара поразмыслила и решила, что никто из нынешних разумных органиков не знает свои возможности и способности полностью и исчерпывающе. Каково бы ни было происхождение этой так некстати проявившейся способности, она была в распоряжении Лиары, скорее всего, изначально, с самого рождения. И только от неё, младшей Т'Сони, зависело, когда и как проявится эта способность. Может быть она тоже проявилась, просигнализировав о том, что кроме стандартных, заранее известных возможностей и способностей, любая нынешняя разумная раса органиков Млечного Пути владеет чем-то непонятным и предельно новым для Жнецов. Может быть. Потому что любая такая возможность увеличивала шансы на победу обитателей Галактики над Жнецами и их пособниками.

Обдумав ситуацию, Лиара попрощалась с водительницей флайера и направилась к себе во взвод, доложилась командованию, сдала документы о командировке секретчице и, к своему удовлетворению, узнала о приказе, который обязывал группу, в состав которой входила Т'Сони, совершить очередную вылазку к боевым порядкам сил Жнецов. Значит, размышления о своей особенности можно задвинуть окончательно в прошлое. А сейчас заняться реальной жизнью, реальной работой. И не думать о том, что придётся вернуться к таким вот размышлениям, конда настанет черёд научных исследований или работы с информационными банками.

Тессия превратилась в поле боя, на котором никогда не было стабильности. И огромные пространства суши и маленькие участки земли вроде городского квартала переходили из рук азари в руки пособников Жнецов по нескольку раз за одни только сутки. Платить за любую даже самую маленькую победу приходилось слишком дорогой ценой: приучив себя не оставлять позади никого живого — ни врагов ни своих. Война с хасками превращалась в войну с машинами, а потому становилась всё ожесточённее и неопределённее.

Рейд группы в боевые порядки пособников Жнецов занял трое суток. Вернувшись, группа получила приказ о суточном отдыхе. Только придя к себе в подземное убежище, только увидев свою кровать, Лиара позволила себе расслабиться и сразу почувствовала, насколько сильно она устала за эти дни. Всё же она затратила с непривычки слишком много энергии, когда сжигала биотикой этого полухаска. Трое суток она действовала на автомате, а вот сейчас её накрыло.

Лиара рухнула на койку ничком, не сняв даже брони, а когда очнулась спустя несколько часов, то увидела рядом сосуды с пищей и с водой, ощутила, как на ней лежит тёплое одеяло или тёплое покрывало, позволившее ей провести эти часы в глубоком сне без всяких кошмарных сновидений.

Такое уже было не раз — пришедшие из рейдов ополченцы окружались заботой тех сослуживцев, которые оставались на позициях. Но сегодня ей оставили непривычно много еды и питья. И она поняла, что кто-то из свидетелей сожжения уже проговорился о происшедшем там, в отделении контрразведки. Кто-то понял, что она трое суток действовала на одном только честном слове и на голом желании возвратиться живой и относительно здоровой к своим. Такие затраты требовали компенсации соответствующих размеров и эта компенсация была предоставлена Лиаре безвестными сослуживцами.

Лиара привела себя в порядок, подкрепилась и вернулась к службе, а затем — и к научной и информационной работе.