5 – 8 апреля 617132 года от Стабилизации

На следующий день я первым делом отыскала Некола, чтобы извиниться и спросить, не могу ли как-то помочь.

— Всё в порядке, — ответил он. — Нарушения в моем организме легко обратимы, а ситуация обязывала.

Ещё немного поговорив и убедившись, что с работодателем всё нормально, решила не нагружать и без того усталого белоруна своим обществом. Поэтому перекусила и отправилась на работу, навёрстывать упущенное из-за неожиданного приступа. Хотя сегодня официально выходной день (воскресенье местной пятидневной недели), после того, что случилось, я не считала себя вправе прогуливать. Самочувствие было отличным, так что работа, тем более, такая лёгкая, ничуть не затрудняла и даже приносила удовольствие. Да и в серьёзные проблемы со здоровьем верилось с трудом. Но воспоминания о приступе ещё свежи в памяти, и переживать что-то подобное снова нет никакого желания. А значит, надо принимать меры.

Вечером посетила магазин, посмотрела весь, а не только активный счёт и в первый момент не поверила собственным глазам. Иломор не просто не обманул, а даже преуменьшил: у меня больше двадцати тысяч рублей! Ненамного больше, но все же. Выходит, что денег на оплату анализов хватит, и даже ещё останутся. Но надо учесть, что реальных цен на исследование жизненных кодов я не знаю, а переплачивать или покупать услугу, которая может оказаться лишней, не хочется. Посоветоваться бы с кем-нибудь. Только не с тем белоруном, который исследует жизненные коды — ясно, что он, скорее всего, будет рекламировать их полезность. С кем тогда? Работодателя беспокоить не решилась, он и так уже от меня натерпелся. Кого я ещё здесь знаю? Можно найти и посоветоваться с защитниками, а потом с местным врачом. В случае чего, они вполне способны дать понять, что надоедать с вопросами не стоит, а попытка — не пытка.

К моему облегчению, представители охраны правопорядка отреагировали очень дружелюбно.

— Такие исследования у нас в стране проводят только в одном центре в Аркабене и названная тебе цена адекватна, — успокоил меня защитник. — Насколько я знаю, при нем используется очень дорогое и сложное оборудование.

— А насколько жизненные коды действительно необходимы?

Мужчины переглянулись.

— Мы за границу не выезжали, но знаем, что при международных поездках эти коды всегда заносятся в паспорт, независимо от того, является ли гражданин типичным представителем своего вида или кем-то необычным. В Чёрной Дыре очень велико разнообразие разумных видов и внешних условий, поэтому жизненные коды считаются необходимыми для выживания и сохранения здоровья. Но в пределах нашей страны можно жить с уже известным минимумом.

— Ещё один вопрос: где можно заночевать, если придётся задержаться в городе? Просто в центре переподготовки не объяснили, как находить гостиницы и… — помявшись, призналась я.

— Граждане обычно не останавливаются в гостиницах, только иностранцы. В любом доме есть несколько гостевых квартир, там мы и селимся.

Поблагодарив, вернулась к себе и задумалась. В принципе, к врачу идти уже нет никакой необходимости. Если жизненные коды в обязательном порядке заносятся в паспорт — значит, они важны. Достаточно важны, чтобы не экономить на их исследовании. Но лучше не спешить, а позаботиться о запасе времени, которого бы хватило для изучения так, чтобы трудовая недельная норма не заставляла торопиться с возвращением. Тем более, что чувствую себя очень хорошо, значит лишняя прогулка не повредит, и, если не лениться, можно выполнить недельный план за два дня. А уже после этого отправиться в город. Созвонившись с врачом, я договорилась о встрече в среду.

Удивлённый моим повышенным трудолюбием Некол уже в понедельник попытался завязать разговор на тему «не единой работой жив человек», но после объяснения причины успокоился и предложил, если вдруг не уложусь, дать отгул. Но я успела. Тем более, что нагрузка оказалась невелика: всего-то чуть больше обычного восьмичасового рабочего дня на Земле. Сутки, правда, здесь короче, но не намного. За несколько месяцев я уже привыкла и разницы во времени почти не ощущала.

И вот, после нескольких часов в транспорте, снова посетила Аркабен. Немного подождав (по старой привычке приехала на добрых тридцать минут раньше назначенного срока), зашла в кабинет. Процедура проводилась в той же камере, что и прежде, только на сей раз пришлось ещё и раздеться. А вот сосредотачиваться на внутренних ощущениях, к моему удивлению, белорун не просил, даже разрешив разговаривать. Сначала я не воспользовалась этим приглашением, но нынешнее исследование заняло намного больше времени и скука взяла вверх над опасением помешать работе.

— Ты не белокерманец? — спросила я и, получив положительный ответ, добавила: — Но ведь ты белорун?

— Не все белоруны — граждане этой страны, и не все граждане этой страны — белоруны, — раздалось из динамика. — Белокерман мало нуждается в специалистах моего профиля, поэтому предпочитает нанимать, а не тратить средства на воспитание своих.

— А чем твоя страна отличается от этой?

Мужчина ответил не сразу.

— Очень многим. Их вообще сложно сравнивать. Я гражданин Тартара.

Последнее было сказано так, как будто всё объясняло. Нет, нельзя сказать, что название «Тартар» не вызывало ассоциаций, только вот правильные ли они?

— Я рендер и ещё не знаю про Тартар, — честно призналась я.

Врач хмыкнул.

— Тартар — это одна из пяти гигантских стран, тех, что обеспечивают стабильность этого участка Чёрной Дыры и позволяет всем остальным, мелким странам, существовать в течение многих тысячелетий. Она гораздо разнообразней по видовому составу людей, больше по занимаемой территории и, разумеется, влиянию.

Я кивнула. По крайней мере, по размерам на Земле тоже можно найти гигантские страны, например, ту же Россию или США.

— А по количеству населения?

— Естественно, гигантская пятёрка и в этом отношении лидирует. Вот плотность населения в среднем у нас много ниже, чем в мелких странах. Но, честно говоря, мне не слишком интересно об этом говорить. Это общеизвестные сведения и, при желании, достать информацию про моё государство не составит труда. Хотя, конечно, в этом местном… «центре переподготовки» наверняка превозносили только Белокерман, а про остальные страны отзывались нелестно. Эта довольно распространённая политика.

Нет, честно говоря, я и сама не очень-то верила в то, что говорил Иломор о Белокермане, но такой пренебрежительный отзыв навел на мысль.

— У тебя есть основания считать, что местные преувеличивают? И в чём конкретно, если не секрет?

— Ну хотя бы в своём корректном отношении к представителям других видов. Наверняка ведь они говорили, что стараются избегать убийств тех же рендеров?

— Да, а разве это не так?

— Не так. Да, белокерманцы относятся к рендерам мягко, но отнюдь не ко всем.

— Но это естественно, — невольно заметила я. — Если рендер ведет себя агрессивно, то и меры могут быть приняты соответствующие.

— Даже при идеальном поведении местные убивают немалую часть рендеров.

Он что, понимает под убийством гибель в результате, например, неподходящей атмосферы?

— Поясни, пожалуйста.

— Как по-твоему, на всех ли одинаково действует поле покоя?

А ведь и правда! Если здесь столько разных разумных видов, с различной физиологией, то и реакция на одно и тоже воздействие может оказаться чуть ли не противоположной.

— Есть виды, для которых поле покоя вредно? — полуутвердительно спросила я.

— Да. Более того, для некоторых оно смертельно. Естественно, что представители ни первых, ни вторых видов не выживают в Белокермане. А ещё здесь не оставляют в живых никого из тех рендеров, кто реагирует на поле нестандартно. Например, не теряет волю к сопротивлению, а повышает физическую активность или даже просто не реагирует. Местные возвели в закон, что в их стране не будет жить ни один человек, не поддающийся влиянию поля покоя.

Я молчала. Верить собеседнику не хотелось, но и считать его слова ложью оснований нет. Действительно, гораздо легче поддерживать порядок, если все люди будут реагировать на поле покоя одинаково. Выходит, мне очень повезло. Хотя, судя по всему, этот белорун относится к Белокерману не самым лучшим образом, так что его мнение может оказаться предвзятым.

— С другой стороны, — продолжил врач, — нельзя не признавать, что несмотря на многочисленные недостатки системы, процент выживших и адаптировавшихся к местным условиям рендеров один из самых больших в стабильной зоне. Так что в этом плане Белокерман очень развитая страна.

Я посмотрела на стену, за которой скрывался собеседник. Что-то не поняла, так он за или против?

— Тебе нравится Белокерман?

— Даже не знаю, как ответить. С одной стороны — да, с другой — нет. Редко бывает так, чтобы что-то нравилось или не нравилось во всём. У меня нет цели хвалить или ругать эту страну, поскольку у любой есть свои достоинства и свои недостатки. Но что мне действительно неприятно, так это предвзятое отношение местных к иностранцам, особенно к гражданам Тартара.

— А оно имеет под собой хоть какие-то основания? — не то, чтобы я надеялась получить честный ответ, но интересно послушать его версию.

— Разумеется. Мы стараемся на всё сформировать собственное мнение и не стесняемся его высказывать. А зачастую оно не совпадает с пропагандируемым или общепринятым. Тартар могущественная и своеобразная страна, в каждом из нас смешались черты патриота и индивидуалиста. И ещё, от тартарцев очень сложно что-то скрыть. Мы любознательны, циничны, уважаем только то, что считаем достойным уважения. И знаем себе цену. Вот самые яркие, хотя и отнюдь не все причины негативного отношения к Тартару и тартарцам.

Ну пока я предубеждения местных к иностранцам не замечала, скорее, наоборот. Вообще, про другие страны разговор заходил только однажды, в самом начале. И речь тогда была про их отношение к рендерам...

— А правда, что в других странах жизнь рендеров ничего не стоит?

— Нет, не правда.

Я усмехнулась: стоило ли ожидать чего-то другого?

— Рендеры годятся на многое. Любители держат их в качестве рабов. На них устраивают охоты — очень азартный, между прочим, вид спорта. Здоровые рендеры — источник качественных и легкоусвояемых, особенно для своего вида, продуктов питания. Кроме того, кожа, кость и некоторые части тела используются для создания произведений искусств и просто в хозяйственных целях. На рендерах удобно тренироваться, например, в проведении операций, они служат подопытными при испытаниях новых пищевых и лекарственных средств, а также оружия. Вообще рендеры используются во многих местах, в конце концов, из них получается неплохое удобрение. Так что тебе дали ложные сведения. Жизнь рендеров имеет свои цену, хотя она и невелика.

Больше я не пыталась продолжить разговор, переваривая услышанное. Да уж лучше ничего не стоить, чем иметь такую цену! Конечно, возможно, что сказанное — злая шутка, но если подумать, то слишком логично всё получается. Н-да, и стоило ли тогда тратиться на жизненные коды, если всё равно отсюда никуда не уеду? Ведь мало резона переселяться туда, где грозит смертельная опасность.

Наконец исследование закончилось, и врач выдал мне на руки и ввел в паспорт больше двухсот разнообразных кодов, о наличии многих из которых я даже и не предполагала.

— Ну что могу сказать, — подвел итог он. — В целом картина хорошая, узких пределов практически нигде не наблюдается.

— Узких пределов?

— Неужели ты думаешь, что жизненный код указывает одно конкретное значение? — снисходительно спросил врач. — Они определяют диапазон допустимых вариаций, выделяя оптимум, удовлетворительный состав и критические пределы, после преодоления которых возникает серьёзная опасность для жизни. Так вот, — убедившись, что я поняла, продолжил белорун. — Как уже говорил, у тебя картина в целом благоприятная, полноценно жить сможешь во многих местах, в гораздо более широком диапазоне, чем Homo sapiens. Но, в отличие от этого вида, для тебя территория Белокермана выходит за допустимые пределы, причём отнюдь не только по пищевому коду.

Я безрадостно пожала плечами.

— А толку? Я не поеду за границу хотя бы просто потому, что хочу жить. Лучше находиться в коме, особенно такой, как сейчас, чем участвовать в охоте в качестве жертвы или пойти на опыты.

Мужчина помолчал, с интересом меня разглядывая.

— Ладно, недавнему рендеру простительно, — наконец сказал он. — Но, если хочешь, чтобы тебя не принимали за неполноценного члена общества — учись использовать мозг не только для эмоциональных и инстинктивных реакций. Разумное существо должно стараться не делать поспешных выводов и не принимать слова первого встречного на веру. — Я удивлённо посмотрела на белоруна. Он, что, намекает на то, что врал? — Вместо этого стоит потратить немного времени, чтобы узнать и обдумать различные версии и факты, которые лежат в их основе. И только потом делать выводы. То, что я тебе сообщил, я говорил не как специалист, а как носитель одной из точек зрения.

— Но твои слова насчёт использования рендеров прозвучали очень убедительно, — вздохнула я.

— Да, и факты их подтверждают, — согласно повел рукой белорун. — Но есть тонкости, о которых ты не знаешь.

— Что например?

— Например, то, что ни в одной стране тебя не посчитают рендером. Ты гражданка Белокермана, и именно в этом качестве тебя будут рассматривать за границей. Гражданин любой страны — уже не рендер, а полноправный представитель Чёрной Дыры. К ним и отношение совсем другое.

— Но разве рендерами называют не всех, попавших из Вне?

— Всех. Но только до того момента, как они переходят в какую-либо другую категорию. Гражданин не является рендером, но мог когда-то быть им. Однако сейчас речь не об этом. Итак, повторяю ещё раз: размах пределов большой и, что весьма важно, очень хорошо коррелирует с местными условиями. Теперь, когда у тебя есть коды, в любом туристическом агентстве, представительстве другой страны или даже международном порту ты сможешь узнать, насколько тебе подходит интересующая страна или местность. Это понятно?

— Да, — я кивнула. Надо проверить его слова, но если меня действительно не будут считать рендером (и, соответственно, потенциальной жертвой), то шансы выжить в других государствах сильно повышаются. — А поподробней насчёт подходящих мне мест можно?

— Нет. Я не специалист в этой области и, если обычную страну охарактеризовать достаточно легко, то любая из гигантских включает в себя множество самых различных местообитаний. Теперь о Белокермане. Жить здесь не рекомендую, по крайней мере, больше нескольких лет, иначе патологические изменения станут труднообратимыми. И, разумеется, пока остаешься здесь, не советую забывать о приёме необходимых добавок.

— Что-то ещё, кроме этого? — я продемонстрировала пузырёк с таблетками.

Белорун постучал пальцами по столу.

— Тебя интересует ответ врача или личное мнение?

— И то, и другое.

— Как врач, я могу выписать ещё несколько препаратов и пару приборов, которые позволили бы тебе выйти на полноценный уровень жизни. А как личность — не думаю, что у тебя избыток денег. Особенно учитывая, что при иммиграции в любую страну они понадобятся.

— То есть ты рекомендуешь обойтись минимумом?

— Я ничего не рекомендую. У тебя есть факты. А какие ты из них сделаешь выводы — твоё дело.

Я задумалась. Да, в чём-то собеседник прав, принимать решение надо самой. Но совета спросить никто не запрещал.

— А как бы ты поступил на моем месте?

— К счастью, я никогда не был рендером, поэтому мне сложно представить себя в ситуации, когда не знаешь даже самых элементарных вещей. Но, наверное, я бы не спешил с отъездом, озаботившись сначала сбором информации. Но и не затягивал, чтобы не запустить здоровье.

Поблагодарив, я покинула больницу и, поскольку исследование завершилось далеко за полночь, остановилась в ближайшем жилом доме, сняв гостевую квартиру.