1. Безграничный Ван Сандати.

Он уже давно не видел нормальных снов. Только обрывки из своего прошлого, которые порой были не самыми приятными. О таких моментах своей жизни он мечтал забыть навсегда, хотел, чтобы эти эпизоды были начисто удалены из его памяти, и если не путем глубокого ментального воздействия, то хотя бы путем чистки памяти при помощи хирургических инструментов. Жаль, что память, приносящая ему только боль, не материальна, как, например, инфицированная рука или палец. Тот кусочек памяти, этот кусочек памяти — отрезать скальпелем, засунуть в полиэтиленовый пакетик и выбросить в корзину. В своем воображении он видел свою память как огромную раковую опухоль мозга, которую невозможно удалить, не задев остальных ее участков, которые были здоровыми и несли в себе частички счастья и даже любви.

Вот и сейчас проклятая память выдавала ему одно из отвратительных воспоминаний, события которого произошли до трансформации. Тогда, когда ему было восемь лет, и он был обыкновенным ребенком. Ну, почти обыкновенным.

Он видел себя учеником начальной школы, сидящим на прорезиненном полу отдельно от остальных детей, которые в это время весело играли на детской площадке. Мальчишки, весело смеясь, гоняли в футбол, девочки рисовали цветными мелками на сером асфальте изображения кошек, собак и другого зверья, многие виды которых проживали на диких, еще не изученных планетах или в глухих регионах уже колонизированных планет. Вот только он не смотрел на то, чем занимались другие дети, — все, что они делали, он видел при помощи своей врожденной особенности. Ему не нужно было смотреть на людей, чтобы понимать, что они делают. Ему было достаточно того, чтобы просто прикоснуться к земле и ощутить, что происходит вокруг. С этой способностью ему было суждено родиться и жить дальше.

Он отчетливо помнил свой первый день жизни, в то время как остальные дети не помнили из этого знаменательного события абсолютно ничего. Он помнил, как мать впервые взяла его на руки, помнил, как она была в тот момент счастлива, когда прижимала своего новорожденного сына, всего завернутого в пеленки, к своей груди, и это счастье передавалось ему. Он помнил сильную боль, которую она испытывала перед его появлением, причины которой он, еще совсем крохотный комок живой плоти, пока не понимал. Но он отчетливо понимал, что когда руки его первой и самой любимой женщины сжимают его тело, то ему не страшна никакая угроза. Он чувствовал, и, наверно, понимал, что это самый лучший момент в его жизни.

"Мой маленький Валсаратан", — помнил он первые слова, сказанные ему матерью. Потом он ощутил, как еще одна пара рук, холодные и шершавые, прикоснулась к его коже. Малыш впервые запаниковал. Руки врача в белых перчатках отрывают его от матери. Тогда он впервые в своей жизни почувствовал страх перед неопределенностью и неизвестностью. Он чувствовал, что женщина-врач была необыкновенной, странной и почему-то очень похожей на него. Страшной и в тот же момент хорошей. Он чувствовал в ней скрытую силу, такую же силу, как и у него. Женщина дотронулась до его крошечного лба пальцем, и он почувствовал, как ее сила стала вливаться в него, проникая в каждый нервный узел, в каждую клеточку новорожденного тела, будто бы стараясь добраться до самых его недр. Он громко закричал, и его сила дала ответный импульс силе доктора, она стала вытеснять силу женщины из его тела, не позволяя ей считывать информацию. Наконец, врач убрала палец от его лба, и сила в новорожденном успокоилась.

— Поздравляю, — услышал он ласковый голос державшей его женщины, — у вас совершенно здоровый мальчик. Вот только он не сайлокианец.

— Не сайлокианец? — раздался слабый и такой милый юному сердцу голос матери. — Но я чувствую в нем себя, я чувствую силу… Псионику. Неужели он родился обыкновенным, доктор?

— Нет, — отвечает женщина с гладкими руками, — Он необыкновенный, и у него есть доброкачественная опухоль в мозгу, отвечающая за псионику и связанный с ней потенциал. А потенциал у него хорошо развит в области кинетики и бионики.

— Слава Т'хале, он не родился псиджитом. — слышит он радостный голос матери. Но что означает слово "псиджит"? Почему мать не хотела, чтобы он родился псиджитом, кем бы они, эти псиджиты, не были? Разве псиджиты плохие?

— Нет, — опять говорит доктор, — ему посчастливилось родиться не псиджитом, но, повторюсь, сайлокианцем я его не могу назвать.

— Что? — голос матери задрожал, ребенок это почувствовал, закричал. — Отдайте его мне, прошу.

Врач передала во всю голосящий сверток молодой матери. Та нежно обняла малыша, и, ласково поглаживая того по головке, попросила его успокоиться. Малыш, внимая словам матери, тут же замолчал.

— Скажите, у вас не было интимных связей с неполноценными сайлокианцами? Кто отец ребенка?

— Раньше я работала в группе свободного исследования рас, не входящих в наше содружество. Я познакомилась с одним гуманоидом, очень похожего на сайлокианца, но совершенно не обладающего потенциалом псионика. Он называл себя терраном. Пока официального контакта с терранами еще не было, и они не знают о существовании таких, как мы. Он принял меня за себе подобную. У меня был роман с ним полтора года назад. Он обещал, что мы поженимся, а потом он бросил меня, уже беременную, и сбежал с планеты.

Малыш через прикосновение матери чувствует всю ее боль, когда она говорит о его отце, и ему становится грустно и больно вместе с ней. Его отец предал его мать? Почему? Зачем он это сделал? Ведь это же неправильно! Подло!

— А что с моим ребенком, доктор? Он вырастет нормальным?

— Знаете, ваш случай не единственный. Подобные контакты между сайлокианками и терранами случались раньше. Да, псионик из него получится хороший, но таким он будет не всегда. Вы, наверно, знаете, что наше внутреннее строение и строение терранов очень похожи, как и наша внешность. Знаете, что терранские гены в какой-то степени сильнее наших, они легко сливаются с генами сайлокианцев и трансформируют их на манер себе подобных единиц. Они продолжают трансформацию наших генов даже после рождения ребенка, и заканчивают перестройку в возрасте двадцати трех лет. Поэтому, скорее всего, опухоль вашего сына полностью атрофируется к указанному сроку, и ваш ребенок потеряет свою силу. Процессы отмирания риволы в нем начнутся тогда, когда начнется гормональный всплеск в его теле, то есть, во время переходного возраста ваш сын окончательно лишится своей силы и станет обыкновенным терраном.

Ребенок не понимает. Через мать он чувствует, что потеря его силы будет самым печальным днем в их общей жизни. Она уже сильно огорчена и испытывает сильную душевную боль. Но почему? Неужели отсутствие силы так плохо… как же ее называла женщина-доктор и его мама? Слово такое интересное. Сложно вспомнить, да и сил почти не осталось. Устал. Хочется спать.

— А есть ли способ помочь ему сохранить свою силу после достижения определенного возраста? Может, вы сможете остановить гены террана при помощи бионики, или хотя бы затормозить разрушение ими генов сайлокианца. Ведь это же возможно.

Ребенок, пригревшийся на материнских руках, почти потерял связь с реальностью, подготавливаясь к отправке в мир снов. Краем уха он фиксировал тихое постукивание каблуков докторских туфель по полу родильного отделения, — больше никаких звуков она не создавала. Наконец, стук каблуков прекратился. Малыш уже почти заснул.

— Если хотите сохранить в вашем ребенке его связь с псионикой, то вам придется заставить его прекратить расти, госпожа Сандати...

— Ван!

Резкий окрик неприятно резанул по чуткому слуху Вана. Он сонно закряхтел, постарался поднять правую руку, чтобы протереть глаза, но только уперся ею в стенку томографа. Ван недовольно охнул, вдохнул полной грудью, выдохнул.

Опять задремал на томографии. И так происходило не первый раз. На прошлой неделе он как заснул в камере, так и провалялся на выдвижной платформе аппарата. Лазентенн, еще один Предвестник, не стал тормошить его и поспешно удалился в свою каморку. Кстати, вечная сонливость Вана во время данных процедур сильно раздражала Лазентенна, на долю которого выпадала работа с аппаратурой и анализом полученных данных.

— Лазентенн, — крикнул Ван находившемуся снаружи аппарата товарищу, — я смотрю, ты решил оставить меня в этой штуковине подобно мумии в саркофаге. Живее делай свое сканирование и выпускай меня, пока я опять не заснул.

— Вот поэтому я и не делал сканирование, — донесся недовольный голос Лазентенна. — Их-за того, что ты все время засыпаешь, твои жизненные процессы вместе с имплантированными нанитами замедляют свою работу, и аппаратура не может дать сверхточного результата, которого ты так рьяно требуешь.

— Лазентенн, заканчивай читать мне нотации и делай свою работу, — рявкнул Ван из томографа. — Я не собираюсь торчать тут еще несколько часов.

— Как скажешь, Второй.

Второй. Ван уже и забыл, когда его последний раз называли не по имени, а по номеру в организации. Когда-то Маска занимал место Первого, Авраама, в иерархии организации, хотя сам имел пятый номер. Теперь же, когда Маски больше нет, Ван встал на его место и теперь ведет организацию А.В.Е.Л.Ь. к возможному светлому будущему. Будущему, предсказанному Маской.

Темнота камеры стала совершенно непроглядной, осязаемой, почти живой. Ван ненавидел темноту. Он всегда ассоциировал ее с той самой темнотой, которой наполнена эта Галактика: ненависть, жадность, беспредел, распутство. Да, всего этого “добра” в Галактике Млечный Путь хватало с избытком, и потому Ван ненавидел это место так же, как и темноту.

Стараясь остановить медленно растущий комок злости в груди, Ван решил прибегнуть к старому доброму способу, придуманному им самим — это вспомнить то, за что его учитель, Маска, сражался долгие годы от начала основания организации. Маска сражался за то, чтобы в эту Галактику не вторглось древнее зло в лице талик'саранов, древней расы, представители которой каким-то необыкновенным образом дожили до времен Единых Рас. Но это была не единственная причина основания А.В.Е.Л.Я. Маской. Помимо борьбы с талик'саранами, он подбирал бездомных и осиротевших детей с полезными генетическими аномалиями и воспитывал их, надеясь, что если он все-таки проиграет в этой бесшумной войне вместе с Едиными Расами, то дети в будущем восстановят культуру своих народов и воспроизведут популяцию себе подобных, после чего дождутся, когда враги из темного космоса вернутся, и тогда победят их. "Дети — наше все", — Маска часто произносил эту поговорку, и эти слова глубоко запали в память и душу Вана. Теперь, когда Маски не стало, он продолжает его дело, ищет детей, воспитывает их вместе с остальными Предвестниками и готовит их к страшному будущему.

Внезапно зажегся свет, и металлический "язык", как называл Ван платформу, на которой он сейчас лежал, выпустил его из плена теней.

— Полежи еще немного, — посоветовал ему сидевший за пультом управления аппаратом Лазентенн. — Я запустил машину на полную мощность, и она хорошо облучила тебя. Дождись, пока наниты активируются и можешь быть свободен.

— Мне не нужно ждать, Лазентенн, — Ван упрямо пошел против рекомендаций сослуживца и, поднявшись со стола, сел. Немного подождав, он спрыгнул на пол и принялся одеваться. — Что-то проявилось или нет?

Лазентенн постучал пальцами по голографической клавиатуре, потом перевел имеющуюся информацию на свой личный носитель информации, мало чем похожий на хендком — миниатюрный компьютер, одевающийся на предплечье. Информационный носитель Лазентенна, одевающийся так же, как и обыкновенный хендком, имел форму плоского эллипса красного цвета с несколькими десятками маленьких кнопочек. Закончив перевод информации, Лазентенн наконец огласил результат анализа.

— Твои наниты функционируют вполне нормально, на излучение аппарата отозвались враждебно, замечен мощный выброс норадреналина в кровь. Потом все успокоилось.

— Это потому, что я приказал им остановиться, — коротко констатировал Ван. — Если ты не забыл, то Маска помог мне научиться полностью контролировать их. Ну, ладно, — Ван застегнул рубашку и принялся надевать брюки. — Давай побольше конкретики. Не о нанитах.

— Как скажешь, — Лазентенн снова что-то набрал на клавиатуре и принялся зачитывать. — Обнаружено небольшое уменьшение мощности твоего пси-потенциала, скорее всего, твоя особенная опухоль продолжает деградировать, и наниты не справляются с восстановлением нервных тканей. А в остальном все нормально.

— Уверен? — недоверчиво посмотрел на Лазентенна Ван. — Я заметил, что в последнее время у меня сердце пошаливает. А еще сильно болит голова. И, ну ты это заметил, я все время засыпаю, даже во время заданий. Что предложишь делать со всем этим шлаком? Может, таблеточки какие-нибудь пропишешь?

— Твоя голова болит потому что идет процесс деградации риволы, твоей опухоли, — объяснил Лазентенн. — Что касается твоего сердца и постоянного засыпания, то это самая настоящая банальная усталость. Ты же без перерыва шатаешься по пространству Единых Рас из одной звездной системы в другую вот уже второй год.

— Я делаю себе выходные. — Ван застегнул пиджак, расправил складки ткани и переместился со стола на стул рядом с Лазентенном.

— Пара дней дома, а потом пятимесячная вылазка, — резко парировал Лазентенн, с укором глядя на него. — Ты просто загонял себя, как лошадь. Тебе нужно больше отдыхать здесь, среди своих. Давай условимся так: если у тебя вдруг появится новая идея по продвижению организации вперед, или ты отыщешь что-то полезное, то спроси меня, я-то по-любому знаю больше тебя. А если я не буду знать этого чего-то, то пошли за разведданными одного из наших. Ну, Магнума, например, или Ниро.

Ван облокотился на стол и приложил руку к подбородку, обдумывая слова Лазентенна. Да, в какой-то степени он был прав. Ван действительно в последнее время возвращался с заданий совсем никакой: грязный, уставший, с висящими клочьями белых волос на голове. Никакой, и все тут. Идея послать на задание кого-то другого вместо себя понравилась ему, но буквально в следующий момент Ван резко отклонил ее. Он испугался, что одному из его воспитанников, ушедших на задание, может не повезти, и он погибнет. Погибнет так же, как и Маска. Кроме этого, большая часть его воспитанников просто не понимает, за кем он безрезультатно охотится вот уже второй год.

— Знаешь, Лазентенн, ты, конечно, прав. Мне нужно отдыхать как можно больше. Но, — Ван убрал кулак от щеки и повернулся к сопартийцу лицом. — Сейчас я выполняю свое собственное задание, которое никому другому я не в силах поручить. Никто другой его просто не сможет выполнить, так как не поймет его сути.

— Думаешь, только ты понимаешь его суть?

— Да.

— А что это за задание? — полюбопытствовал Лазентенн.

Ван ухмыльнулся, пряча свою ухмылку под ладонью. Это было весьма неожиданно со стороны Лазентенна, ибо раньше он никогда не интересовался текущими делами организации и просто занимался изучением привезенных образцов и анализом данных или тихо отсиживался в своей каморке. Что и говорить, странный замкнутый тип. В последнее время, очень странный. Все вынюхивает, что-то все время ищет. Никак пытается подкопаться под фундамент организации, как и говорил Ниро. Сколько же времени назад он это говорил? Давно.

— А это, Лазентенн, большой-большой секрет, — произнес Ван, поднимаясь со стула и направляя свои стопы к дверям.

— Не доверяешь мне, да? Будешь больше верить своим воспитанникам, чем мне? В частности, Ниро. — с обидой в голосе произнес Лазентенн, провожая Вана взглядом до дверей. — Ван, мы же два последних основателя А.В.Е.Л.Я., самые старые Предвестники, нам нужно держаться вместе и полностью доверять друг другу. Разве нет?

— Нет, — Ван открыл дверь, и, придерживая ее ногой, быстро добавил, — основателями организации являешься ты и Маска, я же просто взял бразды правления в свои руки по просьбе учителя. Не более того. А теперь вынужден попрощаться. Мои дела, как нынешней главы организации, меня не ждут. До скорого.

— Эй, а что за задание?

Ван закрыл дверь, облегченно выдохнул, и, по старой привычке спрятав руки в карманы брюк, не сильно торопясь направился прочь от кабинета. Тем более, он прекрасно знал, что Лазентенн не показывался за пределами своего кабинета, потому преследования с дальнейшими вопросами быть не могло. "Прости, Лазентенн, но мой уровень доверия к тебе никогда не был особенно высок, а сейчас вообще скатился ниже плинтуса", — мысленно попросил прощения у своего сопартийца Ван. Первое и самое важное правило жизни, что преподал ему Маска, было правило абсолютного доверия себе и самым близким своим подчиненным, в число которых Лазентенн не входил. И, наверно, никогда не войдет.

Поднимаясь на два этажа вверх по закрученной спиралью лестнице, Ван неожиданно почувствовал острое недомогание. Он, плотно прижав руку к сердцу, затормозил, еще через четыре ступеньки совсем остановился, прижался спиной к лестничным перилам, замер. Стоя в таком положении, он надеялся на скорое прибытие нанитов к очагу боли и скорому избавлению от нее. Через минуту боль отступила, и Ван продолжил подъем.

Вот поэтому он и не верит ни Лазентенну, ни его машинам. Четвертый Предвестник клялся и божился, что с ним все в порядке, не считая продолжавшейся деградации ривола. Может, стоит вернуться к нему в кабинет и устроить небольшой разбор полетов по поводу чистого вранья? Нет, не нужно. А то дело может и до раскола докатиться, чего Ван всеми силами старался избежать, ибо время сейчас неспокойное и каждый боец организации стоит на строгом учете.

Наконец, Ван преодолел последний отрезок пути до второго уровня и взошел на наполненную народом платформу. На платформе царил полумрак; день только начинал входить в свои права, выпуская на желтоватый небосвод небесное светило, чей свет с каждой минутой все сильнее просачивался сквозь толстое стекло в потолке. Двое взрослых Предвестников, активно обсуждающих свои дела, при виде Вана резко замолчали, и, поравнявшись с ним, одновременно взяли под козырек, приветствуя предводителя. Ван сдержанно кивнул им в ответ, после чего продолжил идти. Что и говорить, его уважали не хуже, чем когда-то уважали Маску.

Неторопливо двигаясь по платформе и раздавая рукопожатия и кивки направо и налево, Ван не искал никого из своих доверенных лиц, и даже не искал дорогу в когда-то принадлежавший Маске кабинет — от безделья он просто слонялся по базе и смотрел, как идет работа. Впрочем, беззаботное времяпровождение дома скоро подойдет к концу, и Ван продолжит свои поиски, как делал это и три недели назад, во время своего прошлого отпуска.

Добравшись до участка платформы с огромным стеклом вместо стены, Ван облокотился на приваренные к этому месту перила и стал любоваться видом за стеклом, большей частью которого после желтого неба и диска солнца был достаточно крупный корабль, который, судя по размерам, принадлежал к семейству фрегатов. Вообще, корабль был чуть больше среднестатистического фрегата Федерации или Теократии. Строение его корпуса сильно отличалось ото всех известных Вану типов фрегатов, что очень ему нравилось — это была своего рода изюминка данного фрегата, а сама машина являлась своего рода уникумом в своем семействе. Удлиненный корпус был оснащен четырьмя парами пулеметных орудий на верху, снизу никаких орудий не предусматривалось; орудие главного калибра было встроено внутрь корабля, и наружу показывалось только его дуло. Что касалось двигателей, то парочка больших турбин была установлена прямо по середине корпуса машины, на крыльях, как раз рядом с капитанским мостиком, и еще одна пара турбин, что поменьше, находилась там, где им и было положено находиться — в хвостовой части. Помимо этого, корабль был окрашен в матово-черный цвет, из-за чего он становился еще более брутальным на вид. Да и название у него было подходящим.

"Катастрофа", — мысленно произнес название своего передвижного штаба Ван. Такое название он дал кораблю не случайно. Имя машины было напрямую связано с последним предсказанием почившего Маски.

Два года назад Ван привез тело своего учителя сюда. Тогда ему чудом удалось пронести его так, чтобы детишки, обитающие на этой станции под пристальным присмотром Линны, еще одной его воспитанницы, не заметили трупа своего второго кумира после самого Вана. Перед тем, как проститься с учителем, медленно сгорающим в пламени костра, Ван предпочел забрать его маску-визор, с которой учитель никогда не расставался. Чутье его не подвело — сидя в один из вечеров в своем новом кабинете, Ван от нечего делать рассматривал убор своего покойного учителя. И вот, совершенно случайно, он стукнул по черному стеклу маски пальцем три раза. В этот момент встроенный внутрь убора диктофон заработал, воспроизводя последнюю запись, оставленную Маской не за долго до его смерти. Сообщением была тихая песня, исполненная носителем убора. Очень заинтересованный сообщением, Ван, предварительно хорошенько осмыслив его, в тот же день воспроизвел его для своего заместителя, старшего Предвестника Ниро:

Мертвый воин на земле лежит

Среди тел других, кто хотел пожить.

Может быть, ты дьявол, что открыл дорогу в ад?

Может быть, святой, что отыщет путь назад?

Ты мечтал увидеть солнце,

Но увидел боль и смерть.

Последний вздох, последний,

И отпущен будет грех.

Тогда Ниро ничего не понял, но после того, как Ван все отчетливо ему растолковал, заместитель главы организации всерьез взялся за это дело и стал активно помогать своему воспитателю, подыскивая людей, да и не только людей, способных как-нибудь помочь ему.

— Ва-а-н! — услышал он крик и машинально повернулся на его источник. В паре десятков метров от него он увидел свою воспитанницу, Линну, за спиной которой стояли спасенные Маской дети. Линна помахала ему рукой, и, присев на корточки и взяв стоявшую рядом девочку за ручку, выпрямилась и кивнула детишкам в сторону Вана, после чего неторопливо повела их за собой.

Уголки губ Вана поднялись вверх, когда он смотрел на приближающуюся к нему Линну. Он помнил, как впервые ее встретил на улицах Новой Варшавы на планете Сарио-4, когда там вспыхнуло восстание. Тогда она была маленькой запуганной девочкой лет семи, чьи родители погибли во время налета авиации бунтовщиков. Он помог выбраться ей оттуда и позже вырастил вместе с еще двумя своими воспитанниками, Ниро и Максимом. С тех пор минуло пятнадцать лет, и Линна превратилась в настоящую красавицу с короткими до плеч огненно-рыжими волосами, которые она всегда держала распущенными. За эти волосы Ван во время операций дал ей шутливый позывной "Йори", переводившийся с японского как "рассвет".

"Эх, если бы не боевое прошлое и розыск в трех планетарных системах, то карьера модели ей была обеспечена", — мысленно вздохнул Ван, глядя, как грациозно и бесшумно двигалась его Линна, учитывая то, что она была на каблуках. Годы сноровки никуда не пропали.

Правда, сноровка ей уже была не нужна. После серьезного ранения, чуть не забравшего ее жизнь, Ван запретил ей отправляться на задания с кем бы то ни было и поручил ей работать с детьми, что у нее получалось просто прекрасно из-за врожденного дара эмпата, с помощью которого она легко могла успокоить плачущую девочку или двух драчунов. Поэтому ребятня и любила ее. Благо, детишки не знают, что когда-то с помощью этого дара их ласковая воспитательница убивала пачками своих врагов, без помощи ножей или пуль, как Ниро или Максим. Одним настроением.

— Рад тебя видеть, Йори, — улыбнулся ей в ответ Ван, когда та подошла совсем близко, и, встав в стойку, добавил. — На этот раз я готов к реваншу.

— Ребятки, вперед!

Детвора с радостными криками накинулась на Вана. Тот, для удобства общения опустившийся на корточки, не удержал равновесия под напором детворы и нелепо шлепнулся пятой точкой на пол, а ребятишки все продолжали шуметь и лезть обниматься. Нет, Ван был не против такого отношения к себе, и потому тоже долго катался по полу и смеялся вместе с ними. И плевать, что по биологическому возрасту ему перевалило за сорок, — душой, как и телом, он оставался подростком.

— Все, совсем одолели. Король пал, страна досталась победителям, — уже порядком подуставший, Ван позволил малышне положить себя на лопатки. — Не дети, ураган какой-то. Того и гляди, скоро Дакилла будете класть, как меня. Как же ты с ними справляешься, Линна?

— Секрет фирмы, — загадочно улыбнулась девушка, спросила. — Откуда идешь, Безграничный?

— От Лазентенна. — Ван попытался подняться, но несколько пареньков тут же повисли у него на руках и снова прижали к полу. — И потом, какой я тебе Безграничный? Смотри, я уже совсем дохлый, меня дети побеждают! В моей же игре! Так не честно, протестую! Ребята, только не душите, я же сдался! Линна, бога ради скажи, чему ты их там учишь?

— Недавно я прочитала им сказку про Гулливера и лилипутов. Как видишь, главную идею сказки они усвоили. Ребята! — Линна захлопала в ладоши, стараясь привлечь внимание детей к своей персоне. — Оставьте братишку Вана в покое, он признает свое поражение.

— Верно, с вами трудно бороться, — прокряхтел Ван, освобождаясь от цепких пальцев малышни и становясь на ноги под аккомпанемент победных кличей и улюлюканья детей. — Хорошо постарались, ребята. Всегда действуйте вместе, и тогда вам никто не страшен. Запомнили?

— Да, безграничный братишка Ван! — хором отозвались дети.

— Эй, я не безграничный. Это вы по-настоящему Безграничная армия. Вон, самого сильного на этой базе победили! Так держать!

— Ребята, — снова позвала их Линна, — идите поиграйте. Мне с братишкой Ваном нужно поговорить кое-о-чем серьезном, о чем ваши ушки не должны слышать.

— Тили-тили-теста, жених и невеста! — хором загалдела малышня и тут же поспешила ретироваться на безопасное расстояние — на соседнюю широкую площадку, где они принялись гоняться друг за дружкой.

Ван посмотрел на Линну и не смог сдержать смеха, видя, как смущенная девушка, лицо которой горело румянцем, глядела вслед только что исчезнувшим детям.

— Чего ты смеешься?! — обиженно посмотрела на него Линна.

— Так это действительно смешно, — ответил сквозь слезы Ван. — На то они и дети. Ой, не могу!

— А ты думаешь, что у нас ничего не могло бы получиться?

— Почему не могло? Могло, если бы не огромная разница в возрасте и то, что я отдал свое сердце другой.

— Той, которую ты никогда не видел в живую, — с ноткой печали произнесла Линна и повернулась лицом к Вану, позволяя ему видеть свои васильковыевые глаза. — Почему ты так уверен, что Королева из предсказания Маски реальна? Что если ее никогда не существовало? Что если ее образ, что ты увидел, просто образ, не значащий абсолютно ничего?

— Линна, верь мне, — попросил ее Ван. — Слова Маски не пустые, и Королева существует.

— Тогда почему ты ее до сих пор не нашел? — задала наводящий вопрос Линна. — Ты потратил два года своей жизни, не раз рисковал своей головой, ежедневно гробишь свое здоровье, и все это ради поиска не существующего призрака из видения. Тебя не бывает дома несколько месяцев, и все это время за тебя решает Ниро. А потом ты появляешься на пару дней, залечиваешь свои раны и снова исчезаешь. И снова Ниро остается во главе.

— Погоди, к чему ты клонишь?

— Я клоню к тому, что организация идет не по тому пути, что задал нам Маска, — обычно ласковый голос Линны принял стальной оттенок. — Вместо того, чтобы находить и спасать необычных детей и искать способы борьбы с талик'саранами, наше самое лучшее судно, "Катастрофа", мотается из одного сектора космоса в другой в погоне за тенью.

— Ты не права, — попробовал переубедить девушку Ван, что, кажется, у него не получилось. — Пойми, Линна, А.В.Е.Л.Ь. идет верной дорогой, той дорогой, что указал нам Маска. Да, раньше мы искали древние захоронения и дворцы, Саркофаги, для того, чтобы узнать, как сражаться с нашим врагом. Но теперь эта тактика стала недействительной, все изменилось. Пусть талик'сараны сейчас застряли в темном космосе, но это не говорит о том, что их не стало.

— И чем же старая тактика тебя не устраивает, Ван?

— Тем, что Маска нашел более простой подход к нашей проблеме. Достаточно только отыскать Королеву, и наше будущее изменится в лучшую сторону! Верь мне, Линна.

Девушка ничего не ответила, только опустила огненно-рыжую голову и печально вздохнула. В какой-то степени Ван понимал ее: она беспокоилась о нем, как любой ребенок беспокоится о своем родителе, пускай и не родном. Нечто подобное Ван прослеживал и за остальными своими воспитанниками. Будто эти трое чувствовали, что у него серьезные проблемы со здоровьем, хотя всеми биометрическими данными заведовал Лазентенн.

— Не расстраивайся, Линна, ведь я летаю из одного сектора в другой ради нашего блага, ради спокойного будущего, в котором эти дети, — Ван кивнул на веселящихся ребятишек, — будут жить в достатке и никогда не познают того ужаса, что узнала ты и остальные. За это я прошу тебя простить меня, что не смог уберечь.

— Сестренка Линна! — крикнула Вероника, помахивая маленькой ручкой. — Нам не хватает одного игрока в команде. Давай играть с нами!

— Я рада, что ты ищешь ее не ради себя, а ради всех нас. Я пойду к детям, — Вану показалось, что голос Линны странно дрогнул, будто девушка была готова расплакаться. Как во время похорон Маски. — Кстати, — добавила она своим обычным нежным голосом, — Максим искал тебя, говорил, он раздобыл интересную информацию о твоей Королеве. До скорого, Ван.

Он наблюдал, как его маленькая и такая мудрая Йори подбегает к уже заскучавшей детворе и они все вместе, снова с улыбками на лицах, отправляются к игровому полю за пределами базы. Ван довольно улыбнулся. Все-таки, как ни крути, а все люди на этой базе, весь А.В.Е.Л.Ь. — это одна большая семья, узы которой никто и никогда не сможет разорвать. Никто, даже его старая знакомая, старуха с косой, с которой он имел сомнительное удовольствие познакомиться.

Ван почувствовал, как сердце опять неприятно кольнуло. В его голове снова всплыл его позывной — Безграничный. Видать, его безграничность постепенно подходит к концу, так как ничто не бывает безграничным, даже он, Ван Сандати. "Ну ладно, — мысленно одернул он себя, — нужно идти, искать Максима. Посмотрим, что за интересную информацию он раздобыл".

* * *

Резкий треск будильника разорвал связь между миром снов и реальностью. Еще туго соображающий терран с трудом открыл слипающиеся глаза, раздраженно закряхтел, и, выкинув руку вперед, отключил неприятное, повторяющееся с интервалом в три секунды стрекотание. Комнату снова наполнила привычная тишина, нарушаемая разве что громкими сигналами клаксонов носившихся за стеклом аэромашин. Терран попробовал снова уснуть, на этот раз сунув голову под подушку, и сильно надеясь на то, что звуки улицы пропадут вместе с остальной реальностью еще на пару часов. Увы, это не помогло.

— И охота вам подниматься в такую рань? — недовольно пробурчал из-под подушки Зейн.

Вставать ему было, честно говоря, лень, хотелось побыть среди снов еще немного. Но ведь эти повторяющиеся снова и снова звуки не позволят ему даже нормально задремать. Плюс ко всему, скоро проснется Доннован, до жути наглый сосед по лестничной клетке, у которого в квартире завершался ремонт. Скоро он врубит музычку что погромче, достанет из шкафа чертов клепальный молоток и начнет засаживать рядами гвоздей беззащитный бетон несущей стены. Эх, ничего не поделаешь, все равно сну кранты. По крайней мере, сон был хорошим, и в нынешнем сне не было моментов из последних часов жизни древнего солдата, которые Зейн начал видеть из-за излучения ретранслятора воспоминаний, выполненного в виде статуи.

Зейн выбрался из-под теплого одеяла, быстро заправил одноместную постель (на приобретение двухместной кровати у него не было ни нужды, ни денег), осмотрел комнату. Да, вроде все осталось таким, каким было вчера. Он принялся за одежду: белая футболка с коротким рукавом и красным треугольником на груди и серые джинсы — вот и весь его гардероб на сегодня. Иногда прохожие на улице не слишком лестно отзывались о его нынешнем гардеробе, но не во всем же идти на поводу у общественного мнения, правда? Будешь все время стараться прислушиваться к нему, во всем ему следовать, дабы не дай Бог не выделиться, и в итоге станешь его вечным заложником. Такой вариант своего будущего Винсента совершенно не устраивал. Кроме того, в такой одежде он чувствовал себя чуть ли не живым аватаром своего корабля, "Персифаля", который тоже имел белый корпус в алую полосу.

За стенкой раздались мощные басы клубной музыки. Ну все, понеслась, залетная!

— С добрым утром, Донни! — рявкнул соседу Зейн, но вряд ли его крик мог пересилить все новые и новые натужные завывания колонок из соседней квартиры. Спустя непродолжительное время из-за стены донеслись хлопки вгрызающихся в бетон гвоздей.

Стараясь не обращать внимания на постороннюю какофонию, Винсент переместился в ванную. Стоило ему пересечь порог, как свет, будто по мановению волшебной палочки, зажегся. Терран остановился около зеркала, осмотрел свое лицо. Да, видок у него был не самый лучший, можно сказать, помятый: лицо кислое, темные волосы, обычно коротко постриженные, как и подобает солдату ВКС, за две недели отпуска успели неплохо отрасти и теперь клочьями торчали в разные стороны, на подбородке появилась щетина, и на все это безобразие смотрели глаза стального оттенка. Зейн покачал головой своему отражению. Не подобает солдату, а тем более, капитану одного из лучших фрегатов Федерации, ходить в таком виде. Наскоро, но качественно побрившись, капитан почувствовал себя гораздо лучше. И долбежка музыки на пару с отбойником казалась не такой раздражительной.

Винсент вошел на кухню. Подойдя к окну, он пару минут рассматривал деловую суматоху, царившую на улице, потом прижался к подоконнику, осмотрел кухню. Нет, для одного человека она была не такой маленькой, как, например, для троих человек и двоих инопланетян, что были тут вчера вечером. А пришли они сюда по случаю торжества — их, как подшутил Николай Орлов, высокий кареглазый парень приятной внешности, являвшийся первым пилотом фрегата, "бессмертному" кэпу исполнился двадцать один год. Зейн даже представить себе не мог, что два года с того самого дня пронесутся так быстро. В памяти Зейна забегали образы: ливень, молнии, слезы на лицах друзей, запах свежей листвы, прощальный салют… Нет, не нужно больше вспоминать, а то и без того хреновое настроение станет еще хуже.

Внимательный взгляд Зейна засек маленький конвертик, лежащий на столе под его чашкой, которую он забыл убрать еще со вчера. Подняв чашку, Зейн быстро развернул конверт и извлек его содержимое — пластиковую карточку с приклеенной к ней бумажкой. На бумажке корявым почерком Аншеля Кимбольта, еще одного члена экипажа фрегата, грузного русоволосого парня-сержанта, было написано следующее: "Кэп, решили сделать тебе небольшой подарочек, ибо на еще один дорогой подарок не хватило финансов. Тут уж не обессуть. Все знают, как ты любишь заходить в ту самую кафешку на углу, когда из-за твоего любимого соседа дома обедать становится совсем невозможно. Гарм, конечно, намеревался выломать ему дверь и пояснить, что он всех уже задолбал, но нам с божьей помощью удалось удержать его от этих действий, хотя ты не представляешь, как трудно оттаскивать разозленного дейноса от предмета его ненависти. Ну, ладно, что-то я отошел от темы. Так вот, эта карточка — абонемент на бесплатную еду в течение месяца. Поэтому, если сил терпеть постоянное жужжание у тебя не хватит, смело беги туда — там тихо. Надеюсь, этого будет достаточно. И не забудь — послезавтра вылет на учения. Сайонара".

Закончив читать сообщение, Зейн невольно улыбнулся. Он представил, как вчера все его друзья, стоило ему закрыть дверь за их спинами, принялись хватать Гарма за руки и тащить прочь от двери квартиры Доннована, ибо такой вспыльчивый рептилоид, как Гарм, с легкостью мог натворить делов и загреметь в участок за хулиганство.

Внезапно улыбка пропала с его лица. Тогда, на дне его рождения, были не все его друзья. Двоих — Джарвиса и Тессы — не хватало. Ну, ладно, причину отсутствия Хоэнхайма, своего “отца”, Зейн прекрасно понимал — стареющему генералу нужно было готовить новобранцев и бывалых солдат к военным учениям, чтобы не ударить в грязь лицом перед генералами других народов, у него просто не было времени на то, чтобы приехать. А вот Тесса...

Из комнаты донесся громкий хлопок и треск дерева. Уже догадываясь, что произошло, Зейн направился к стоявшему около стены шкафу с вещами. А ведь перед приходом друзей Зейн слышал через стену, как Доннован хвастался по голосвязи кому-то из своих знакомых, что оснастил свой инструмент улучшенной кинетической катушкой, о которой продавец отзывался очень хорошо: "Гвозди и заклепки будут входить в камень подобно ножу в масло". И действительно, из-за этого улучшения гвозди действительно легко входили в стену и порой вылетали с другой ее стороны, либо пролетая в нескольких метрах от самого Зейна, либо впечатываясь в стенки шкафов. Не проходило ни дня, чтобы Зейн не обнаружил в стене шкафа новый дырки от гвоздя, и этот день не стал исключением. Что-то говорить Донновану было бесполезно, — он все время извинялся, а потом делал все так же, будто никакого разговора не было; в полицию обращаться тоже не было смысла — тамошний дружок нарушителя спокойствия, полковник полиции округа, с легкостью отмазывал товарища от любых жалоб.

"Задолбал", — мысленно шипел на ненавистного соседа Зейн, надевая на ноги кеды и пряча пластиковую карточку в карман джинсов. Как и советовал в своей записке Аншель, если терпеть станет невмоготу — дуй в кафе. Там всегда присутсвовали мир и благодать.

Проведя картой-ключом в электронном замке, Зейн вышел на площадку, закрыл дверь, затем под завывание бешенной музыки и перфоратора дождался прибытия лифта, спустился вниз и выскочил на улицу.

Как же тут было хорошо! Солнышко, синее небо над головой, размеренное движение города, и никаких перфораторов, гидравлических молотов и прочих строительных инструментов и создаваемого ими шума. Пис энд куайт. Благодать!

Неимоверно довольный сменой обстановки, терран пошел по широкому тротуару, над которым была проведена аэротрасса. Красивое, между прочим, зрелище: идешь по дороге, и смотришь в безграничное небо, в котором между двух светящихся линий "дороги" носятся всевозможные аэромашины — грузовики, легковушки, машины специального назначения. Вот так и живет улица Центра — воздушного города-столицы Земли.

Засмотревшись на пролетающую над ним новенькую аэромашину красного цвета, Зейн натолкнулся на кого-то в толпе. Этим кем-то была девушка. Зейн тут же поспешил извиниться за свою неуклюжесть. "Ритол'нага, господин, не нужно извиняться передо мной, я отвлеклась и налетела на вас", — ответила ему девушка и быстро растворилась в толпе.

Для себя Винсент отметил, что случайная знакомая была далеко не терранкой, хоть и была невероятно похожа на нее. Для определения факта, что девушка на самом деле была сайлокианкой, хватило одного слова "ритол'нага", сайлокианского эквивалента терранскому "извините". Конечно, коммуникабельности ради, сайлокианцы учили язык терранов, но слово "извините" почему-то всегда произносили на родном языке. Наверно, привычка у них такая. Или же расовая особенность, как врожденная мутация сердца у арктосов.

Впрочем, Зейн знал одну сайлокианку, которая за все время их знакомства ни разу не произнесла этого экзотического "ритол'нага". Она всегда говорила "прости", часто просила именно его помочь ей в том или ином деле, хотя кандидатов в помощники было хоть отбавляй, а еще она всегда была честна и откровенна, и опять же только с ним. Эту сайлокианку на терранский манер он звал Тессой, и на момент их последней встречи Зейн запомнил ее красивой и приветливой семнадцатилетней девушкой, за которую он был готов вцепиться зубами в глотку любому, кто посмел бы ее обидеть.

С тех пор прошло два года, за которые Тесса так и не позвонила ему, даже не поздравила с двумя последними днями рождения по голосвязи, будто за то время, что они провели на корабле, ничего не произошло. А может, она просто забыла о нем? Зачем дочери покойного магистра и негласному шпиону Магистрата водить знакомство с ничтожным капитанишкой, каким и был Зейн? Логично, но Тесса не такая. У нее должны быть другие причины. Знать бы, какие?

В себя Винсент пришел только когда перед его глазами появился знакомый фасад закусочной "У Тони". Двери заведения были как всегда приветливо распахнуты навстречу посетителям, от которых отбоя не было, отполированные до блеска окна играли солнечными бликами на сером асфальте, будто привлекая новых посетителей. Что ж, пора присоединиться к общественному празднику живота.

— А, да это же мой любимый посетитель! — радостно всплеснул руками Тони, добродушный толстяк средних лет, чем-то очень похожий на мультяшного повара, только без колпака, стоило ему заметить фигуру Зейна на пороге. — Чего стоишь, дружище? — Тони с несвойственной для него прыткостью подлетел к Винсенту, пожал тому руку и повел к свободному столику у окна. — Не стесняйся, располагайся, я этот столик оставил свободным специально для тебя. Отвечаю, как чувствовал, что ты сегодня заглянешь.

— Пришлось, — сдержанно кивнул ему Зейн. — Сосед, гад, задолбал вконец.

— Долбежка с утра до позднего вечера?

Зейн кивнул.

— У меня та же картина. Правда, тебе еще везет. Меня вообще в "тиски" взяли, сверху и снизу долбят, сверлят… Жуть. На работе только и спасаюсь от них.

— Ну ничего, Тони, скоро и я спасусь от них на своей работе.

— Как? — ахнул толстяк. — Всего две недели прошло, и ты опять улетаешь?

— Да, а ты думал, что я тут навсегда застрял? Отпуск у военных такой же, как у гражданских. К тому же, две недели — это уже чересчур много для человека моей профессии. За такое время можно разучиться, как винтовку правильно держать.

— Ай, не болтай лишнего, а то сглазишь.

— Твоя правда, Тони, — снова кивнул Зейн. — Не хватало мне сглазить себя самого перед учениями в дальних системах.

— Учения? — выпучил глаза Тони. — Серьезное дельце, дружище, но я верю, что ты сдюжешь. Ведь человек, вернувшийся из Арракиса, — это тебе не хухры-мухры, в конце концов.

— Тони, очень прошу тебя не употреблять в моем присутствии названия этой системы. Ладно?

— Больная тема? О, пардон, опять лезу не в свои дела, — Тони предпочел ради своего блага замолчать, стоило ему заметить словно потухший взгляд сидевшего перед ним человека. Его рука нырнула в карман засаленного фартука за спрятанным в нем блокнотом и ручкой. — Ты же сюда не от домашнего шума прятаться пришел. Я прав?

— Именно так. — Зейн поудобнее устроился на своем стуле. Наконец к его персоне проявили внимание не как к собеседнику, а как к клиенту. — Не отказался бы от тарелки спагетти и шницеля, что позажаристее. Сообразишь?

— Да без проблем!

Мгновение спустя Тони вернулся с заказом.

— Прошу, господин капитан! Для доблестных стражей нашего покоя ничего не жалко!

— Можно было обойтись и без рекламы моего звания и рода деятельности, но все равно спасибо. — Зейн протянул толстяку пластиковую карточку. — Я сегодня бесплатно, о'кей?

Краски на лице Тони будто потускнели. Присмотревшись, Зейн заметил, что глава заведения приковал свой взгляд к протянутой ему карточке.

— Подделка, да? — Зейн почувствовал, что на сегодня бесплатный хавчик откладывается.

— Нет-нет, с картой все в порядке. Просто я не помню, чтобы ты приобретал ее у меня.

— Так, вроде, к тебе вчера заходила такая необычная группа: трое терран и парочка пришельцев...

— А-а-а, вспомнил! — чуть ли не на все кафе гаркнул Тони, предварительно хлопнув себя по затылку. — Помню их. В смысле, тех двоих ребят: один рослый и светловолосый, а второй темный и в кепке. Ты же с ними раньше заглядывал ко мне. Но я никак не ожидал, что в твоем экипаже окажутся дейнос, арктос и такая красивая девушка с каштановыми волосами и симпатичным личиком. Или это гражданские?

— Нет, они все с моего корабля: Тайфус работает бортовым врачом, иногда ходит со мной на задания, кстати, стрелок он, как и доктор, отменный; Гарм тоже любит подраться...

— А девушка та у вас кем на корабле приходится? Не уж-то, медсестра?

— Обижаешь, Тони, — промямлил Зейн с набитым ртом. — Наша Хитоми — бывший работник "Глаза сокола", элитный снайпер. За все время моего знакомства с ней ни разу меня не подвела, если бьет, то всегда в десятку.

— Ух, блин, серьезная у тебя орава на корабле собралась, — глухо заухал Тони. — С такими бойцами тебе, Зейн, не в ВКС нужно работать, а пиратом. Учитывая характеристики твоего корабля и команду на нем, в пиратском бизнесе все торговые караваны были бы твоими.

Зейн усмехнулся. Да, пираты ведут относительно легкую жизнь, и с деньгами у них всегда полный порядок. Но вот каким образом джентельменам удачи достаются эти деньги? Шантаж, работорговля, убийства невинных. Отвратительная профессия.

— Не, Тони, пиратство не для меня. Склад ума у меня не пиратский, да и совесть у меня пока что жива.

— Вот это ты правильно сказал. Совесть — вот твое главное достоинство, а деньги, слава, да и медали всякие со временем сами придут. Ибо деваться им некуда, так-то. — Тони повернул голову в сторону входа, в котором появились новые клиенты. — Ну, дружище, долг зовет. Если что будет нужно, позови.

Зейн проводил начальника кафе взглядом, после чего основательно взялся за свой заказ. Спагетти, по крайней мере, их половина исчезла с тарелки всего за минуту, все остальное Зейн решил приберечь для удовлетворения своих эстетических потребностей. Теперь он принялся тщательно разжевывать куски шницеля, немного отдающих дымком. Все-таки, в этой закусочной было хорошо. Хозяин и персонал хороший, отзывчивый, кормят всегда вкусно, музыка душевная играет. Определенно лучше, чем дома.

Когда последняя макаронина и кусок шницеля исчезли с тарелки, Зейн отодвинул ее от себя. Желания заказать еще чего-нибудь, пускай и на халяву, пока не было. От нечего делать терран принялся разглядывать собравшийся тут народ.

За соседним столиком в параллельном ряду сидели арктос и терран, оба в деловых костюмах, скорее всего, бизнесмены. И если на терране костюм идеально сидел, то на арктосе его же экипировка бросалась в глаза острыми уголками и складками ткани, что было неудивительно, ведь под костюмом арктос носил криоброню, предотвращающую перегрев его тела и дальнейшую смерть.

Через три стола от бизнесменов громко галдела группа из двоих плойтарийцев и троих парней-сайлокианцев. Инопланетная молодежь во всех красках обсуждала вчерашнее состязание по вольной борьбе в легком весе, в котором сайлокианский боец, даже с надетыми на него пси-ограничителями, без особого труда одолел терранского кикбоксера. Да, зрелище, наверно, было интересным, вот только нужный канал он вместе с друзьями так вчера и не включил, отдавая предпочтение просмотру юмористического шоу. Правда, включать передачу по борьбе было крайне рискованно из-за находящегося в помещении Гарма, который из-за сильного перевозбуждения мог легко выйти из-под контроля. Всем известно, что дейносы — крайне агрессивная раса рептилоидов, заводившихся с полпинка и способных накостылять даже своим лучшим друзьям. А с Гармом им всем, определенно, везло.

Кстати о дейносах. В самом дальнем конце сидела парочка таких яростных представителей Диархии и почему-то молча уплетала свою еду. Странно, но Зейн по началу даже не обратил на них внимания. Хотя, как можно было не заметить двух здоровенных рогатых ящеров ростом под три метра и весом не в один десяток килограммов? Наверно, все дело в несвойственном дейносам спокойствии. Казалось, будто жители далекого Тирануса, с которого они обычно никуда не улетали и держались особняком от остальных народов Млечного Пути в Целбалрае, своей родной системе, чувствовали себя не в своей тарелке, потому и притихли. Так даже лучше, меньше шума и проблем.

— О, новый посетитель! — услышал Зейн приветливое бормотание Тони со стороны входа. — Прошу вас, проходите. Чего желаете заказать?

Интереса ради Зейн обернулся, желая рассмотреть нового гостя. На входе он увидел низенькую фигурку Тони и стоявшего рядом с ним парня лет двадцати пяти, который чуть ли не на три головы обгонял владельца кафе в росте. Новый посетитель был одет в белый плащ на пуговицах, имел еще мальчишеские черты лица и длинные темные волосы, собранные в хвост, одна прядь которых все-таки свисала у него со лба. Помимо этого у парня были холодные карие глаза, не выражающие никаких эмоций. Странный молодой человек, но он почему-то казался Зейну очень знакомым. Боже, дай мне памяти, скажи, где я его видел?

Вдруг парень отвлекся от трепа Тони по поводу выбора блюда из меню и внимательно посмотрел на Зейна. Этот взгляд капитану совершенно не понравился. Как будто его сейчас пытались прочитать, или, точнее выразиться, просканировать. И все же взгляд был очень знакомым, как и человек.

Парень что-то сказал Тони, тот кивнул и быстро убежал в подсобку. Парень начал приближаться к Зейну. "Так, — правая рука капитана сжалась в кулак, — кажется, ты не случайно сюда пришел. Готовьтесь к шухеру".

— Винсент Зейн. Капитан фрегата ВКС пятого поколения "Персифаль". Один из командиров, сумевших спасти свою команду во время Арракисского инцидента. — парень остановился напротив его столика и все таким же холодным взглядом осмотрел капитана.

"Ого, как заговорил. И как меня хорошо знает. Видать, здоровая шишка в определенных кругах. Или шпион".

— Да, вы правы. Я — Винсент Зейн, и, все, что вы сказали сейчас — чистая правда обо мне, — сейчас точно что-то будет, нужно следить за его руками, но смотреть прямо в лицо. — Мне даже стало интересно — откуда вы так много знаете обо мне, ведь раньше с вами я никогда не встречался. Поэтому хочу спросить — вы кто?

Парень удивленно выпучил глаза. Зейн еле смог сдержать улыбку — просто лицо стоявшего перед ним человека стало похоже на такое, каким оно обычно становится, когда человек обнаруживает в своем супе муху. Или в котлете мышиный хвост. Ну ладно, если первое — жизненная ситуация, то второе — это просто бородатый анекдот, но зато в тему.

— Н-да, — парень, наконец, вышел из ступора и сокрушенно опустил широкие плечи. — Не думал я, что время заставит тебя забыть.

— Брат, я тебя вообще первый раз вижу.

— Мы же с тобой в одном детдоме в Глазго жили. Киношник и Энигма, помнишь? Зейн, кончай тупить! Реально уже не смешно. Это же я, Натан.

Натан?! Киношник и Энигма? Это же их детские клички среди детдомовской шпаны!

— Дженсен? — неловкая улыбка появилась на лице Зейна. — Натан Дженсен?

— Нет, блин, перед вами Главнокомандующий ВКС Терранской Федерации господин Михаил Волков собственной персоной. Ясен пень, это я.

На лице Винсента засияла улыбка. Это же Натан Дженсен, его единственный друг далекого прошлого в детдоме. Все свое детство они держались вместе, можно сказать, "выживали" в условиях абсолютного безразличия к себе со стороны персонала данного заведения. Сколько шалостей, сколько вылазок в кладовую, сколько тайных походов в город по ночам, и все это были они — Киношник и Энигма, друзья детства, которым посчастливилось встретить друг друга спустя тринадцать лет.

— Натаныч! Сколько лет! — Зейн стиснул друга детства в объятиях. — Ну ты и вымахал, дружище! Выше меня стал! И изменился-то как!

— Я всегда обгонял тебя в росте, Зейн, — ухмыльнулся Натан. — Ты тоже, кстати, неслабо изменился. Вон, старых друзей в лицо не узнаешь.

— Ты уж извини, брат, не признал. Ну, ты чего стоишь, как бедный родственник, ей-богу? Садись, поболтаем.

Натан принял предложение старого друга, сел.

— Часто сюда заходишь? — спросил его Винсент.

— Да, частенько, обычно в перерывах на работе сюда заглядываю. — Натан придвинулся поближе. — Одно сказать могу точно: на моей работе в столовке кормят не ахти, иначе меня тут не было.

— Да, — согласно кивнул Винсент, — тут хорошо. Натан, а если не секрет, то кем ты устроился, раз знаешь так много обо мне. Уж не главою моего неофициального фан-клуба?

Натан хохотнул.

— Смотрю, ты начал считать себя знаменитостью после того инцидента в Арракисе. — он заговорщицки зыркнул на Зейна. — Слушай, Зейн, может, расскажешь, что там произошло. Как другу. Клянусь, никому не расскажу.

Зейн поморщился. Воспоминания двухлетней давности до сих пор жили в его памяти, будто это произошло только вчера. Зейн помнил, как "Персифаль" прилетел в Арракис; он помнил найденный кершанитами пространственный мост талик'саранов; он помнил, как он и Сириус, сайлокианец-конкорд и его брат по духу, вдвоем пытались предотвратить запуск этой установки. Мост был разрушен, Пришествие Немезиды предотвращено, но какой ценой...

— Там была бойня, — коротко обрисовал события инцидента своему другу Зейн.

— Да, до меня доходили слухи о наполовину раскуроченных кораблях, которым посчастливилось оттуда вернуться. — Натан подпер голову обеими руками. — Довелось увидеть даже пару десятков фотографий таких кораблей: дырищи в бортах больше, чем от попадания артиллерии, и, что самое интересное, они были неровные, будто оплавившиеся.

— Так это же векторские пушки поработали. Или ты не слышал, что эти киберы научились использовать плазму в качестве основных боеприпасов?

— Слышать, конечно, приходилось, но в подобное было трудно поверить. Машины, и смогли выйти на новую ступень в вооружении, смогли превзойти нас, живых существ.

— Натан, тебе ли не знать, что темная лошадка может прийти к финишу первой? — риторически спросил Зейн. — Кааганы создали миллионы неограниченных военнизированных ИИ, способных думать, как мы. Каждый день они совершенствуют свое программное обеспечение и свое вооружение. На то они и векторы — машины, устремленные к безграничному развитию. Как математические векторы — начало есть, а конца нет.

— Говоришь так, будто ты разговаривал с кем-то, кто понимал их.

— Вообще-то, про математику и безграничное развитие я сам додумал, но, в принципе, так и есть, знал такого. Туманный тип был.

— И кто этот счастливчик?

— Даже если я назову тебе его имя, то ты не сможешь с ним поговорить. С мертвыми, знаешь, особо не разговоришься.

— Очень жаль, — печально вздохнул Натан, помешивая ложкой чай, только что принесенный Тони. — Этот человек, или кем он там был в реальности, мог оказаться ценным сотрудником. Эдаким проводником между враждующими реалиями и понятиями мира органиков и мира киберов. Большая потеря.

— Он не захотел бы сотрудничать. С большей радостью он перерезал бы тебе горло или подарил жизнь без забот.

— Погоди, я чего-то не понял. Он был психом? Или полукибером?

Маска. Таинственный сайлокианец, всегда прячущий свою верхнюю часть лица под маской-визором, обладавший огромной силой и влиянием в пространстве Единых Рас. Его боготворили бандиты, а власти даже не знали о его существовании. Он был предводителем армии векторов, и киберы безоговорочно подчинялись ему. Так же он был кровавым убийцей и джентельменом, не выносившим страданий женщин и детей. Он имел огромные познания в генетике, в частности, об омега-факторе — уникальной способности, заключенной глубоко в геноме каждого существа. А еще он был непримиримым и смертоносным противником для талик'саранов, как и Зейн. Правда, последнюю встречу со своими врагами убийца-джентельмен-генетик не смог пережить — погиб. Как Сириус.

— Если честно, то я сам не знаю, кем он был, — признался Зейн.

— Неожиданный поворот.

— Знаю. За тринадцать лет много чего странного произошло.

Зейн внезапно запнулся и настороженно посмотрел на Натана. Тот невозмутимо помешивал ложкой свой чай.

— Дженсен, не объяснишь ли ты мне причины интереса ко всему произошедшему?

— А?

— Моя должность, мой корабль, нашествие векторов, тот, кто контактировал с ними. Зачем ты обо всем спрашиваешь?

— Работа у меня такая.

— Это что же за работа такая, позволь мне узнать?

— О'кей, дам тебе небольшой намек. — Натан засучил рукав своего плаща и продемонстрировал взгляду Зейна свой хендком, кажется, второго поколения, старенькая модель.

— И?

— Не понял? Дам намек попрозрачнее. Это только корпус старенький. Внутри этого корпуса спрятана начинка от хендкома четвертого поколения. А теперь догадайся, кто имеет право носить такие замаскированные хендкомы.

Тут-то до Зейна и дошло, кем заделался во взрослую жизнь его друг детства. Белый плащ, странные вопросы, микрокомпьютер замаскирован под старую модель, загадочки всякие. Вполне оправдывает его детское прозвище Энигма, загадочник.

— Не хилая у тебя должность, Дженсен. Архивариусом, значит, заделался?

На лице Натана появилась хитрая улыбка.

— А я-то думал, что на разгадку у тебя уйдет секунд десять, — скуксился Натан.

— А трех липовых секунд раздумий вам показалось мало, господин архивариус? — с подковыркой ответил Зейн.

— Обижаешь, Зейн, я же не называю тебя господин капитан ВКС вне твоего корабля. А, может, ну их в бездну эти звания? Не на совете военных и не на приеме какого-нибудь генерала сидим. Друзья же встретились, как никак. — Дженсен резко обернулся к Тони, который обслуживал молодую парочку за столиком позади их стола. — Господин, принесите-ка холодного пивка! Нужно же как-то отметить встречу друзей.

— Тони, не надо.

— Чего это? — удивился Дженсен.

— Никогда особой тяги к этому делу не испытывал, да и за просто так не буду. Завтра вылет в дальние системы на учения, должен быть трезвый, аки стеклышко. Перед ними будет медкомиссия. Найдут хоть грамм оного в крови — все, пиши-пропало.

— Строго у вас в армии.

— Ага, особо не забалуешь.

— Слушай, а как ты умудрился туда угодить и так быстро смог дослужиться до капитана?

— Долгая история, брат, — вздохнул Зейн. — Когда я сбежал с детдома, пробегал на улице два месяца...

— Фига се!

— Не перебивай. Так вот, чтобы выжить начал воровать кошельки у прохожих. Мне честно это не нравилось, но есть хотелось страшно.

— А из детдома ты слинял, чтобы потом в люди выбиться? Как обещал Шону, нашему смотрителю?

— Именно, но тогда я не понял, во что попал. Однажды не слабо проголодался, а денег с прошлого раза не осталось. Решил снова рвануть во все тяжкие. И вот попробовал я ограбить одного дяденьку в черной куртке, заметил у него в руке медальон в виде щита. За такой в ломбарде неплохо бы дали. А он меня за руку поймал в прямом смысле слова. Я уж думал, все, приплыл, а он осмотрел меня, поспрашивал, кто такой. Я все и рассказал, а он, видать, пожалел меня, привел к себе, накормил. А потом предложил остаться с ним. Человек он добрый оказался, я и остался. А потом я узнал, что мой приемный отец — генерал ВКС Хоэнхайм Джарвис. Но не подумай, что капитана ношу по блату. Хоэнхайм блат никогда не любил, и меня к этому тоже приучил.

— Да, интересная история. А я всю жизнь батрачил в поте лица, вот тоже смог выбиться в люди. Одним словом, везучие мы с тобой засранцы. — добавил с улыбкой Дженсен. — Многим из наших повезло куда меньше, нежели нам: кто на иглу сел, кто в кутузку загремел, кто давно в могиле лежит, кто без вести пропал. Ну ладно, не будем о грустном. Ты как смотришь на то, если я полечу на учения вместе с тобой, а, Киношник?

— А на фига оно тебе — переться за мной Бог знает куда? — оторопел Зейн.

— Просто хочу посмотреть, как все пройдет. Кроме того, обожаю грохот корабельных орудий. Временами жалею, что в космопехи не удалось попасть.

— Ну, во-первых, грома корабельных пушек не будет, учения будут полевыми. А во-вторых, что ты будешь делать со своей работой? Она же государственная.

— Я в отпуск только вчера ушел.

— А если срочный вызов поступит?

— Я работал сверх нормы и смог опередить график.

— А что жена скажет?

— А жены у меня вообще нет. Зейн, хорош отпираться, в самом деле.

Зейн нутром почувствовал, что отмазываться бесполезно, ибо Дженсен отыщет еще целую тучу отмазок и сведет все доводы Зейна на нет.

— А от тебя трудно отбиться, Натаныч.

— Знаю, потому бандюкам на моем районе житья совсем нет — все преступления уничтожаются еще в зародыше. Это тебе не Магистрат.

— Вот только про Магистрат не надо, ладно?

— Один хитрозадый пентюх сел тебе на шею?

— Нет, просто у меня в Магистрате был очень хороший друг, сайлокианец в звании конкорда второго ранга. Погиб два года назад в Арракисе, меня спасал.

— Ладно, Зейн, о Магистрате больше не слова. Так я могу полететь с тобой или нет?

— Черт, не умеешь ты сдаваться!

— Если бы сдался, то помер бы еще в детдоме, Винсент.

— Это правильно, сдаваться нельзя. А что на счет полета — всегда пожалуйста, — кивнул ему Зейн и принялся вылезать из-за стола, Натан последовал его примеру. — Завтра ровно в шесть, западная платформа, седьмой док справа. И постарайся не проспать. Мы, вояки, люди пунктуальные.

* * *

Красивый город Арфалез, ничего не скажешь. Особенно он красив вечером под лучами уходящего солнца. Помимо невероятной красоты Арфалез носил репутацию почти неприступного города — всю площадь вокруг него занимают непроходимые леса из десятков видов деревьев и тысяч видов кустарников и трав, которые сплелись в один зеленый панцирь вокруг сердца Плойтарийской Теократии. И никакой огонь этим лесам не страшен — климат чересчур влажный. Потому единственный путь для нападения на город был открыт с воздуха. И то не факт, что что-то подобное удастся провернуть неизвестному противнику. С воздуха город был защищен самой совершенной системой, препятствующей проникновению кораблей и снарядов врага, которая в буквальном смысле испепеляла все, что в нее входило. Разработана она была сайлокианскими и плойтарийскими учеными, правда, от сайлокианцев была взята только идея системы защиты на основе псионики, а все остальное домозговали плойтарийцы. И имечко у этой системы было подходящее — "Поле аннигиляции". Не по-плойтарийски, конечно, они бы назвали ее чем-то на подобии "Купола Предтеч" или еще как-то, но именно это название было самым подходящим для сего чуда инженерной мысли. Чуда, которое пока не было использовано ни разу и о котором не знал никто, кроме верхушки правительства и армии. Это относилось только к жителям города, но не к худощавому пареньку-террану, который медленно шел по заполненному плойтарийцами и другими представителями Единых Рас проспекту.

Да, как бы власти Теократии не прятали эту систему, а Вану о ней было известно. А еще он знал о скором поступлении в производство крейсеров шестого поколения, оснащенных дальнобойными ракетными аппаратами последней модели; о новой денежной реформе, которая пока не придавалась общественной огласке и о многом чем еще, что могло перевернуть Теократию с ног на голову. А вот о нем, например, никому не было известно. Такова работа главы А.В.Е.Л.Я. — знать все обо всех и делать так, чтобы о тебе и твоих подручных не знал никто.

А вообще, чем он сейчас занят? Пока ничем, просто гуляет и наслаждается видом архитектуры Арфалеза. Кстати об архитектуре: она ему чем-то напомнила постмодернистскую стилистику домов на родной планете терранов, Земле. Оставался только один вопрос: позаимствовали ли плойтарийцы эту идею у самих терранов или две расы, никогда не видевшие друг друга, развивались по одинаково заложенному эс'кейлу'нари пути? Впрочем, это абсолютно не волновало Вана — пока он просто наслаждается видом.

Где он только сегодня не побывал. Он видел собор Предтеч — самое старое здание в городе и на всей планете; он видел Арку Триады, а также поставленный в паре километров от нее памятник, олицетворявший самых первых плойтарийцев, порожденных Предтечами — Гордого (плойтариец в черной робе, выполненной из скрепленных вместе кусков обсидиана, в правой руке которого зажат меч-тонфу), Святой (плойтарийка с золочеными каменными перьями на двух крыльях, сжимающая в левой руке очень похожий на древнеегипетский анх предмет) и Миролюбивого (самый младший плойтариец, стоит между старшими братом и сестрой и держит их за руки-крылья). Интересная интерпретация единства власти армии и церкви. Совсем как у терранских рыцарей-тамплиеров. За этот день Ван обошел много других городских достопримечательностей.

От непрерывной ходьбы по улицам Арфалеза он немного устал. Местом своего недолгого отдыха Ван избрал небольшой парк с прудом в самом его центре. Добравшись до пруда, Ван отыскал взглядом свободную скамейку и поскорее занял ее. Достаточно долгое время он смотрел на кристально чистую водную гладь, под которой медленно, можно сказать, лениво плавали диковинные рыбы, чья чешуя переливалась всеми цветами радуги, когда две или больше рыб плыли рядышком. "Разговаривают", — улыбнулся Ван, когда парочка рыб подплыли друг к другу мордами вперед, немного поискрили и так же лениво разошлись. Интересные существа на этой планете обитают: срубленные деревья за несколько дней вырастают заново, рыбы общаются цветом, как каракатицы, птицы, разучившиеся летать и теперь возглавляющие пищевую цепочку во всей системе Садаломелик. Необычно и в тот же момент крайне занимательно.

"— Галактика — это удивительная штука, Ван. На каждой планете в каждом созвездии есть что-то, чего нет больше нигде, будь то вид насекомых или особые природные примеси в воде. Каждый вид в этом титаническом скоплении звезд существует и изменяется на протяжении огромного промежутка времени", — говорил ему когда-то давно Маска.

Ван посмотрел на двоих плойтарийцев, мужчину и женщину, что не торопясь проходили мимо него и о чем-то мило ворковали. Оба высокие, вытянутые, с плотно прижатыми к когтистым рукам перьями, из-за чего кажется, что крыльев у них не было и в помине. Только одно отличие есть у них: голову мужчины венчал красный хохолок перьев, который мелко подрагивал от возбуждения своего носителя. И ведь прав был Маска по поводу уникальности каждого мира и вида. В прошлом плойтарийцы были маленькими и совсем невзрачными птицами, но за огромный промежуток времени маленькие птички прибавили в размере и в результате не хитрого естественного отбора эволюционировали в правителей данного сектора космоса.

Ван посмотрел на часы. Сейчас семнадцать сорок, до назначенного времени осталось всего ничего. Самое время выдвигаться. Опаздывать на встречу — не самый лучший способ показать себя.

Уже на границе парка, в небольшом скверике, Ван приложил палец к установленному в его ухе радиопередатчику и продолжил идти дальше, ожидая ответа на посланный сигнал. Звук помех разорвал мужской голос.

— Магнум на связи.

— Привет, Магнум, — поздоровался Ван и продолжил. — Думаю, что определитель моей частоты был записан в настройках твоего передатчика и ты видишь, с кем говоришь.

— Старпер, ты что ли? — удивился Магнум. — Я слышал, что сюда поедет Ниро, но никак не ты. У тебя же твое задание от Маски, которое ты пытаешься выполнить уже...

— Магнум, сколько раз мне просить тебя не называть меня старпером? — обиделся Ван. — Зови меня или по номеру, или Безграничным, лады.

— Извиняй, просто это прозвище сильно въелось мне в память.

— Кстати, интересную информацию ты раздобыл. Мало того, что она интересная, так она еще и полезная в моем задании. При многом благодарен.

Ван поводил взглядом по сторонам. Вроде все было спокойно, его чутье не подавало никаких признаков опасности, но расслабляться все равно не стоило. Мало ли что?

— Ладно, хватит трепаться понапрасну. Времени и так в обрез, плюс тут могут быть замаскированные сигнальщики. Давай по существу. Ты сейчас где?

— На позиции, что повыше. Тут еще вид знатный открывается на город. Много чего видно.

— Сачок приготовил? Очки протер?

— Само собой. Сачок с последними наворотами от Лазентенна, очки отрегулированы до рези в глазах. Хоть сейчас на охоту выходи.

— Знатока видишь?

— Айн момент, — послышалась тихая возня, затем тихий стук чего-то металлического о камень, затем электронный писк. — Та-ак, — протянул Магнум, — вижу, едет наш знаток. В твою сторону едет. Слушай, дядь, я ты как понял, что он поедет именно сюда?

— Липовый приказ из мэрии по переустройству дорог в трех округах Арфалеза сделал свое дело. Все гениальное просто, Магнум.

— То есть, ты опять кучу бабла в это дело вбухал? Старпер, такими темпами организация по миру пойдет!

— Не беспокойся за наше финансовое состояние, Ниро уже занимается латанием брешей в бюджете. Так что к вечеру расходы окупятся вдвойне. Ты мне лучше скажи, сколько там единиц эскорта?

— Нужно еще узнать, в какой машине едет наш клиент, а он про эскорт талдычит, — в динамик ударил еле уловимый свист ветра. — Всего пять машин, из них четыре единицы эскорта, в одной какой-то ящик едет, в трех других — сигнальщики, вооружены автоматами и дробовиками. В каждой машине по семь морд. Блин, с таким эскортом Годзиллу завалить ничего не стоит. Ты точно уверен, что справишься, старпер?

— Если бы я мог справиться в одиночку, то не стал брать тебя с собой. Согласись?

— Ну, типа.

— Магнум, ты особо не светись, просто прикрывай меня от внезапных атак. И смотри по сторонам, вдруг плойтарийские снайперы где-нибудь засели. Никакой самодеятельности, усек?

— Так точно, Ван. Так где мне тебя охранять?

— Надземный переход и туннель под ним видишь?

— Прекрасно вижу и их, и тебя. Кстати, у тебя какой-то помятый вид, не находишь? Может, стоит свернуть операцию?

— За меня не волнуйся.

— Ван, если ты вдруг помрешь, Линна и Ниро меня заживо сожрут. А я этого очень не хочу.

— Вот и делай выводы, Магнум, — ухмыльнулся Ван, уверенный, что Максим видит его ухмылку. — Если не хочешь видеть остальных ребят в ярости, то внимательно следи за моим тылом.

— Понял, — буркнул Магнум, послышался щелчок затвора. — Они уже близко, осталось проехать пару кварталов. Приготовься.

Ван отключил связь и не спеша пошел к арке перехода. Он знал, что в одной из тех машин едет высоко поставленная персона плойтарийской разведки, потому водители будут сверяться с сообщениями от наблюдателей, расставленных на определенных местах, и потому гнать не будут. У него есть время.

Ван взбежал по лестнице перехода, отыскал открытое окно, вылез в него наружу, ловко вскарабкался на крышу, сел на корточки и замер, ожидая появления цели.

А вот и они. Пять бронированных аэромашин без мигалок, в одной из которых находится так называемый знаток. Теперь нужно быстро понять, в какой именно. Первая и последняя однозначно нет, вероятность фронтального и тыльного огня слишком высока, они не станут так рисковать. Скорее всего, он в третьей или в четвертой машине. Ладно, с этим он разберется.

Ван выпрямился. Он уже ощущает, как плойтарийцы в первой машине заметили его одинокую фигуру на крыше перехода и теперь задаются вопросом, что это за крендель нарисовался. Эти вопросы вызывают улыбку на его лице. Ван поднимает свою левую руку и срывает надетую на ней перчатку, обнажая скрытый под ней кибер-протез.

— Секундант мира, — произносит он тихо, и серебристое свечение охватывает его стальную кисть.

Взмах — и аэромашина резко взлетает ввысь и, кружась, будто намереваясь уйти в мертвую петлю, падает на асфальт поперек полосы движения. Ван прыгает вниз и в падении видит, как прибывающие сзади машины отрезают его жертве путь обратно. Улица заблокирована.

Ван слышит резкий вой активирующихся антигравитационных подушек в правительственных машинах — они рассчитывают улететь. Какая досада, что власть над их "крыльями" в его левой руке. Яркая вспышка электромагнитного излучения, и машины падают бесполезной грудой железа на асфальт.

Их двери открываются — сейчас в бой вступят сигнальщики. Закованные в броню плойтарийцы открывают пальбу по нему.

— Внимание, обнаружен сайлокианский экстремист! Активировать пси-разрушитель! — орет один из них по рации.

Так вот что за ящик они катали с собой!

Ван чувствует, как мощные волны, исходящие из четвертой машины, начинают заглушать его восприятие к псионике. Плохо дело, теперь нужно прятаться.

Громкий хлопок и режущий слух свист пули заглушают стрекот автоматов и рявкающие выстрелы из дробовиков, а в следующую секунду машина с установленным внутри пси-разрушителем взлетает на воздух, захватывая волной огня стоявших рядом с ней солдат.

"Спасибо, Максик, не подкачал!"

Ван выскакивает из укрытия и новым взмахом руки заставляет орущего по рации сигнальщика сложиться пополам в обратную сторону. Прикрываясь псионным щитом, Предвестник на бегу срывает связку гранат с мертвого тела и бросает ее в солдат, вылезших из второй машины. Пока связка летит, он успевает создать поле повышенной гравитации на одном заряде. Щелчок пальцами, и заряд взрывается, заставляя сдетонировать и остальные гранаты. Сигнальщики даже не успевают сообразить, от чего они погибли.

Этим временем к основной вечеринке подоспели последние охранники. Они видят своего единственного противника и открывают по нему шквальный огонь, но он слишком верткий, с легкостью уворачивается от всех выстрелов. Ван подбегает к первому из них и моментально вышибает мозги псионной пулей, затем хватает его автомат и одной длинной очередью скашивает сослуживцев уже мертвого воина.

Он пристальным взглядом осмотрел трассу и брошенные на ней машины. Сигнальщиков больше нигде не было видно, по крайней мере, живых. Теперь ничто не помешает ему отыскать знатока.

— Время — движение вечности, — говорит он код деактивации нанитов, и пламя на его кибер-конечности быстро затухает. С автоматом он пока не готов расстаться — вдруг его жертва предпримет попытку к сопротивлению.

До ушей Вана доносится далекий вой сирен машин службы безопасности, вызванных кем-то из сигнальщиков. Они скоро тут будут, а сил на повторную синхронизацию с нанитами у него почти не осталось. Пора закругляться.

Шорох. Кто-то прячется за перевернутой машиной. Ван осторожно приблизился к ней и быстро заглянул за полыхающий остов. Пусто. Но ощущение присутствия кого-то рядом не покидало его. Он где-то...

Ван резко оборачивается назад. Позади него стоит плойтариец в зеленом кителе и с нацеленным на голову предвестника пистолетом. Автомат упал из разжавшейся руки и глухо стукнулся о землю. Почему он не может сдвинуться с места? Неужели опять это чувство близкой смерти? Нет, нельзя делать резких движений, нужно ждать.

Столп крови вырвался из плеча плойтарийца. Он заорал, но все равно нажал на курок — пуля вылетела из ствола, и, пролетев пару метров, оставила на щеке Вана кровавую полоску. Вид крови противника и жгучая боль заставили Вана разорвать цепи страха и вернуть контроль над телом. Резким и точным ударом он выбил оружие из руки плойтарийца и затем пинком в грудь уложил того на землю. Чтобы противник не предпринял новой попытки к атаке, Ван тут же пустил в дело оставшуюся у него силу, отключая все моторные функции организма и обездвиживая плойтарийца.

— Я знаю, кто ты такой, — прохрипел плойтариец, вжавшись телом в корпус соседней машины. — Ты один из тех, кто напал на установку в Арракисе и разрушил ее. Ты тот, кто в ответе за гибель Петрара Ульвикского. Вы называете себя Предвестниками.

— Похвально, похвально, — кивнул ему Ван, после чего присел на корточки. — И что же ты еще знаешь о нас, птаха?

— Знаю, за кем вы охотитесь. Как и твой дружок, что был в Арракисе. Но тебе никогда не найти ее. Даже если ты попробуешь прочитать мои мысли, ты все равно ничего не получишь!

— Ошибаешься, прочитав твои мысли, я узнаю все, что мне нужно. А после этого ты ничего не вспомнишь обо мне и нашем разговоре.

Ван приложил ко лбу плойтарийца правую руку и закрыл глаза. В следующую секунду в голове Вана стали проецироваться его мысли и мысли его жертвы, которые потихоньку складывались в одну картину: размытый силуэт девушки на фоне разрушенного города и синего неба, толпы замерших вокруг нее существ и десятки кораблей с мечевидными конструкциями на корпусах, зависших в воздухе; затем темнота космоса, созвездие, похожее на огромную птицу, звездная система и зеленая планета, на которой расположена крупная база терранов.

Картинка оборвалась. Ван открыл глаза и поднялся над лежащим без сознания орнитоидом. В голове гудело, ноги мелко дрожали, а по телу разливалась слабость. Но он был неимоверно счастлив. Он знал, куда ему нужно идти дальше.

— Ван! — голос Магнума, слегка заглушаемый шумом ветра, появился в его ухе. — Старпер, пора сваливать, полицаи уже на подходе!

— Да знаю я.

— Эй, голос стал еще хуже. Ты точно в порядке?

— Да, просто вымотался.

— Ладно. Ты мне лучше скажи: игра стоила свеч?

— Да, Магнум, оно того стоило. Теперь мы находимся на еще один шаг ближе к светлому будущему, предсказанному Маской. — Ван на нетвердых ногах побрел прочь от места недавнего сражения. — Прикажи отшвартовать "Катастрофу" и готовиться к взлету.

— И куда теперь летим?

Ван вспомнил образы, что он увидел в памяти плойтарийца и четко продиктовал Магнуму план их маршрута, начиная с созвездия и заканчивая планетой:

— Орел. Альтаир. Аэн.