Глава 1. Жизненный калейдоскоп — это тебе не детская игрушка — не до радости.

Проснулся Дима от явно недружественного тычка в бок. Спросонья даже допустил, что пнули ногой. Раздражённо поёжился, сжав зубы, открыл глаза и замер. Прямо перед ним красовалось сказочно-звёздное небо сплошной иллюминацией. Под руками нащупал сырую траву: то ли после дождя, то ли роса выпала. Мгновенно сообразил, что спал не в мягкой постельке, а на лоне природы, словно набухавшийся бомж, не страдающий проблемой здорового сна: где упал, там и дрыхнет.

Вот только он прекрасно помнил, что бомжом не был, да и не пил вчера. Хотя, надо отдать должное, на «поспать» никогда не жаловался. Что уж говорить, грешен. Вообще вчерашнее Сычёв помнил отчётливо, со всеми подробностями, в том числе и постельными с фитоняшкой. Даже ухо побаливало, за которое она его укусила в порыве страсти, решив, что на будущее надо будет поберечься с этой перезрелой девочкой. Так и без ушей остаться можно.

Перед лицом пищали комары. Судя по толчее, кровососы никак не могли выстроиться в очередь, ну прям как бабы на базаре. Они по-комариному орали, пихая и пиная друг друга, полностью имитируя бабские разборки. Хотя особо ушлые, как водится, в вакханалии не участвовали и уже преспокойненько зайдя в обход, упивались Диминой кровью. Он, сука, это всей кожей лица чувствовал.

Помимо комаров, чуть поодаль трещали насекомые покрупнее. Кто такие? Как называются? Да хмуль его знает. Стрекотальщики какие-то. А издалека доносился мерзкий вой старушечьих голосов, рыдающих фальцетом. То ли бабки там с горя убивались, то ли песнь у них такая была, в жанре «вырви глаз — проткните уши». Но это хоровое издевательство резало слух, словно скребло ножом по стеклу. Диму аж передёрнуло, что мошкаре, оккупировавшей лицо, однозначно не понравилось.

Сел, отмахиваясь и разгоняя мелочь вампирскую. Утёр лицо, имитируя мусульманина на молебне. Почесался. Огляделся и испуганно вздрогнул, на автомате врубая Славу. И тут же перепугался ещё больше, потому что из этого ничего не вышло. В голове вместо заветного монастырского хора ныли старухи проклятущие со своим ультразвуковым нытьём. А напугала его тень человека, сидящего рядом. Здорового, как Копейкин, и почему-то в остроконечной шапке, типа древнерусского шлема.

— Очухался? — спросила тень Васиным басом. — Ну ты и дрыхнуть, Сычёв.

Дима облегчённо выдохнул. Это был действительно Копейкин.

— Где мы? — первым делом поинтересовался растревоженный соня, поднимаясь на ноги и по ходу осознавая несоответствие одежды привычным стандартам.

— Это я у тебя хотел спросить, — пробасил бугай, поднимаясь следом.

Дима тем временем принялся инспектировать собственный прикид. Первое, на что обратил внимание: при подъёме брякнули висюльки на груди. Ощупал. Большое кольцо на шее из плетёной проволоки до половины грудины, металлический амулет на верёвке, застёжка приличных размеров на бабьей кофте. Сама кофтяра грубо-вязанная и очень странного фасона, конфигурацией больше напоминающая фрак. Или просто маленькую по размеру на него натянули, с огромным трудом зацепили на груди узорной пряжкой, а остальное запахнуть не удалось, и оно уползло за спину, изображая фалды фрака.

Стоило только опустить подбородок, пытаясь слепошаро рассмотреть висюльки, как почувствовал лишнюю растительность на лице. Не веря ощущениям, потрогал руками. Точно: бородёнка с усёнками. Жидкие, плюгавенькие, то ли ещё не выросли, то ли уже повыдергал кто. Не брутальная растительность, а сплошная нестриженная порнография.

Тут и кольца на пальцах обнаружил, что были нацеплены с соблюдением симметрии. На указательных — подобие перстней, но без камней, типа печаток. На безымянных — по широкому кольцу на длину фаланги, завитые пружиной, а на мизинцах — по тоненькому колечку.

Рукава кофты на запястьях охвачены плоскими браслетами на манер запонок. Похоже, медные: гнутся на ощупь. Под кофтой прощупалась грубая толстовка до колен, словно выстирана с несоблюдением инструкций и оттого вытянувшаяся чуть ли не до щиколоток. На поясе кожаный ремень. С правой стороны прицеплен кошель, типа дамской сумочки. Аксессуар для пацана по виду стрёмный, но, судя по увесистому содержимому, пойдёт. С левой — кинжал в ножнах или просто большой нож с деревянной рукояткой.

Обтягивающие штаны на ощупь оказались намотанными бинтами, как у мумии. Вернее, тряпками, нарезанными на ленты. Намотка с самого низа поднималась до района паха и там заканчивалась. Трусов не было. От осознания одного этого и от сквознячка под подолом задранной рубахи коконьки скукожились, порываясь со всем хозяйством спрятаться внутрь тёплого организма.

На ногах кожаные мешочки на завязочках. И как вишенка на торте — на голове соболья шапка. Ну, может быть, и не соболья, но мех на ощупь классный. Приятный. Мохнатостью сантиметра три. Не меньше.

Осмотрев и прощупав себя, Дима, наконец, соизволил ответить, озираясь по сторонам:

— Где конкретно, сказать затрудняюсь, но это точно очередной виртуал.

— В смысле «очередной»? — недовольно пробасил Копейкин, вроде как тоже одетый не по понятиям двадцать первого века.

— В прямом, — отрезал знаток искусственных миров. — Ты думаешь, на озере, где тебя грохнули, реальность была? Как бы не так. Там тоже была виртуальность, спроецированная Софией. А вот в чьи шкуры она нас запихала на этот раз и что мы здесь будем делать? Пока не знаю, — и уже совсем тихо, как бы для себя, добавил: — Хотя и догадываюсь.

Над головой в безоблачном небе красовались одни звёзды. Луны нигде не просматривалось. Причём светил оказалось столь много, что небосвод не был чёрным, а представлял собой огромный светильник куполом, давая хоть какое-то призрачное освещение. В одном месте горизонт был подсвечен, указывая, в каком направлении Солнце прячется за планетой, и если б знать ещё время, то можно было бы сориентироваться по сторонам света. Хотя на кой это было нужно?

Парочка стояла на земляном кургане, поросшем травой. В поперечнике метров двадцать. В высоту — метров шесть, не меньше. Вершина плоская. Трава нетоптаная. С первого взгляда могло создаться впечатление, что они на острове между двух рек. Причём одна из них большая и, судя по отражению в ней звёзд, быстротекучая. А во второй вода стоячая. Одна обтекала их курган с одной стороны, вторая стояла с другой. Впереди, в метрах трёхстах, просматривалось их слияние. Отсюда Дима сделал вывод, что стоячая — скорее всего, старое русло — канава тупиковая, поэтому вода в ней никуда не течёт.

Несмотря на темень, развернувшись на сто восемьдесят градусов, он однозначно интерпретировал ландшафт за спиной как поле или луг, где в отдалении, наверное, чуть больше километра, и почему-то высоко над уровнем земли виднелся далёкий мерцающий огонёк, очень походивший на костёр. Вернее, виден был только его отсвет на деревьях. Из чего Дима заключил, что там гора или очень высокий берег.

Именно с той стороны по глади текущей реки раздавалось нудное, противное пение. Сычёв разобрал в писклявом нытье старушечье трио. Кого уж они там так истерично отпевали — непонятно, но от их диссонирующего друг с другом фальцета волосы на голове вставали дыбом и кишки угрожали сотворить заворот.

Парни, рассматривая отсветы далёкого костра, стояли хмурыми. Им обоим концерт не нравился. Тут Вася ни к селу ни к городу спросил:

— А где наши женщины?

— Да хмуль его знает, — универсально-информативно ответил ему Дима и обернулся назад, словно что-то заставило это сделать.

И тут же впал в оцепенение. От слияния рек к ним бежали… голые девицы с распущенными до задниц волосами. Аж семь штук. Бежали легко, непринуждённо, весело взбрыкивая руками и упругими разнокалиберными грудями, размахивая всем этим не то для равновесия, не то для показательного совращения. Бежали хоть и весело на вид, но молча, не издавая ни единого звука. Но самое странное — красавицы имели еле заметную подсветку, что однозначно указывало на их не вполне человеческую природу. И выглядели они сказочно на фоне развилки рек с отражающимися в них звездами.

Дима напрягся и наотмашь, не глядя, шлёпнул напарника, привлекая внимание. Хотел по спине, получилось по заднице. Рост не учёл. Копейкин недовольно дёрнулся, сначала поворачиваясь к обидчику, но тут же перевёл взгляд туда, куда перепугано смотрел Сычёв, и остолбенел вполоборота рядом. Светящиеся нудистки то ли поняли, что их заметили, то ли так и было задумано, но, не добежав метров тридцать, сначала как по команде перешли на шаг, а затем, взявшись за руки, образовали круг и принялись водить хоровод. Хоровод, мля!

— Это кто? — шёпотом выдавил из себя ошарашенный Копейкин.

— Хмуль его знает, — не задумываясь, открестился Дима, сам не понимая, кто это. — Но то, что эти девочки совсем не девочки — факт. Далековато они дискотеку затеяли. Глаз не вижу. В башки им залезть не могу.

— А я вообще умение потерял, — буркнул бугай. — Уже несколько раз пробовал. В голове вместо ключа писк стоит, словно в уши по комару залезло.

Дима ещё раз попробовал Славу. На́кася-выкуси, Димочка, на всю харю. Только вместо писка в голове противный старушечий хор фальце́тил. Попробовал Стыд — та же картина маслом.

— Хреново, — подытожил он свои потуги, выводя испуг на грань паники.

Эти непонятно кто, несмотря на визуальную хрупкость и беззащитность, на подсознательном уровне воспринимались Димой кровожадными акулами, обитающими в местных степях. Было у него такое жопное предчувствие. САР-ключи не работали, но он на том же интуитивном уровне очень надеялся на умения, дарованные ему Суккубой. Последние не были заточены на амплитудные резонансы, поэтому изо всех сил старался дотянуться до эмоций хороводящих.

И тут произошло сразу несколько событий, в корне поменявших диспозицию. Бабки на горе сдохли. То есть резко затихли, а девки с подсветкой, наоборот, заголосили. Песнь их полилась такой сладкой патокой, что обоих мужиков моментально пробило на потёкшие слюни и задир рубах сказочной эрекцией. В реальной жизни агрегаты по команде «смирно» так не вскакивают, даже под дулом пистолета.

Но тут у Димы сработало умение влезать в эмоции, и глаза Сычёва, как у сыча, стали круглыми. В голове возник хор девиц, источающих единственное желание: «всевеликую похоть непотребную». Ну он по простоте душевной и ретранслировал с хора «прости господи» дома культурной терпимости в бессвязный пьяный ор подростковых спермотоксикозников.

Девичий хоровод резко пошёл волнами, замолкая, а затем и вовсе развалился на составляющие. Кое-кто из девонек даже чуть не упал, теряя равновесие. Удивительно, но Дима воспринимал их эмоции вкупе, словно семеро совратительниц были единым целым. На него хлынула их общая злость. Да какая! У Сычёва аж зубы свело.

Тогда, соображая, что с убиенными бабками вернулись в работу САР-ключи, и опасаясь задеть напарника, он ударил по ним вместо привычной Славы направленным Стыдом. Так сказать, пристыдить решил девок распутных.

Сисястые развратницы моментально впали в самую настоящую неуправляемую ярость. Они резко усилили свечение, а в руках непойми́ кого в девичьем обличии вспыхнули шаровые молнии. Дима тут же с удивлением осознал, что слышит электронный гул этого САР-ключа, и на его руках, как ответ на их фейерверк, засветились прожекторами два плазменных шара. Да притом раза в два побольше, чем у девонек.

А тут и Вася слюни подобрал, зашипев испаряющейся росой на траве, а заодно выжигая обезвоженную растительность. Он, оказывается, пока Дима мерился письками с голыми девками, упал на колени и схватился за пучки травы, чтобы удержать себя от непреодолимого желания изменить своей благоверной прямо здесь и сейчас, непонятно с кем и непонятно сколько раз.

Магическое противостояние закончилось, не начавшись. Случилась очередная непредвиденная оказия. Где-то за спинами девочек грозный мужской голос издалека скомандовал:

— А ну брысь!

И светящаяся красота рассыпалась мелкими искорками. У Димы даже дежавю случилось, вспомнив Хакрапую со светящимся порошком. Очень было похоже. Только искорки белые. Он потушил в себе гул оркестра трансформаторных будок и вгляделся в темень. Ни черта не видно. Да ещё Вася, раскалённый докрасна, мешал своей иллюминацией. Ладно хоть траву потушил, затоптав.

Через несколько секунд вдалеке смутно нарисовался силуэт высокого худого мужчины, но, не дойдя до парней метров пятьдесят, тот остановился и начал ведение переговоров издали. Дима на такой дистанции не то что в голову ему залезть не мог, он вообще с трудом мог разобрать, где у него голова. Для Славы со Стыдом область действия тоже оказалась неприемлема. Шаровые молнии хоть и освоил походя, но как ими швыряться — ума не мог приложить. Не успел на девках попробовать. Они словно прилипли к ладоням и ни в какую не отлипали.

— Инквизитор, — громко проговорил незнакомец. — Троица характеризовала тебя как адекватного смертного.

Дима вскинул брови и встал в стойку, резко выпрямляясь, по каким-то непонятным признакам поняв, с кем имеет дело. Словно кто подсказал.

— Нача́ла? — прокричал он в ответ.

— Меня зовут Укко, — подтвердил, а заодно и представился Искусственный Разум.

— Мля, — тихонько выдавил ошеломление Дима, попутно соображая, как же себя вести с повелителем планетарных стихий, после чего громко добавил: — Подойди ближе, поговорим.

— Дай слово, что не будешь применять базовые способности.

— Даю слово, — уже спокойным, обычным голосом ответил Сычёв, прекрасно понимая, что ангельская сущность слышит его даже на таком расстоянии. — Ты пока не нарушил законов. Я не в праве применять санкции.

Далёкий силуэт начал приближаться.

— Это кто? — шёпотом поинтересовался Вася, вообще ничего не поняв из их странного диалога.

— Энергетическая Функция Искусственного Разума класса Нача́ла собственной персоной, — задумчиво просветил его Дима. — Он управляет Природой. Да по сути дела, он и есть земная Природа.

— А почему он тебя боится? — с недоверием скосился на него бугай, как-то не соизмеряя ПРИРОДУ, мать его, и грёбаного Сычёва.

— Не знаю, — соврал Дима. — Наверное, боится, что загажу.

Укко подошёл к подножью кургана, но подниматься наверх не стал. Остановился и принялся ждать. Несмотря на то, что гиперангел подошёл достаточно близко, видно его лучше не стало.

— Поднимайтесь к нам, — предложил Вася.

— Мне нельзя наступать на гнездо, — был ответ.

Молодые люди растерянно принялись рассматривать траву под ногами, ища что-то похожее на кладку с яйцами.

— Вы на нём стоите, — спокойно уточнил Укко. — Весь холм и есть гнездо. Так ве́дущие волхвы́ сказывают. Хотя в нашей терминологии этот объект называется «Храм прибытия». Таких гнёзд на запретной земле семь. Конкретно тот, на котором вы находитесь, именуется «Храм прибытия зелёного спектра».

— Ничего не понятно, но очень впечатляюще звучит, — огрызнулся Дима, медленно спускаясь к представителю планетарных функций Всевышнего.

Вася последовал за ним, держа дистанцию и готовый в любой момент сигануть обратно, раз туда этой сущности ходу нет.

Укко оказался почти одного роста с Копейкиным, только раза в три тоньше и абсолютно лысый. Диме даже показалось в темноте, что у него и бровей нет. Одет гиперангел был богато, весь в золоте, как цыганский барон на свадьбе. На шее поблёскивал золотой обруч, явно начищенный, как у кота яйца. Сверкал и широкий пояс с кучей побрякушек. В том числе золотые ножны, висевшие на золотых застёжках горизонтально земле и украшенные блестящими в свете звёзд камушками.

— Что это за девахи были? — начал разговор Дима, продолжая всматриваться в ангельскую сущность.

— Охранительницы этой земли — Громо́вницы, — ответил Искусственный Разум.

— Ручная нежить? — зачем-то решил уточнить Сычёв.

— Нет, — устало, и Диме показалось даже насмешливо, ответил гиперангел. — Громо́вницы из плеяды Облачных Дев, и они жить.

— Жить? — недоумевая, переспросил Дима, впервые услышав подобное.

— Есть нежить, а есть жить, — скучающе принялся растолковывать лысый мужик, пока непонятно на сколько лет выглядевший. — Нежить — это энергетические аватары людей, их породивших. Жить — это мои создания.

— Понял, — кивнул молодой человек чисто интуитивно, не осознавая, что темно и его кивок вряд ли видно. — Я просто с подобным раньше не сталкивался.

— Ну вот столкнулся, — в голосе Укко послышалось отчётливое веселье, — и как тебе мои девочки?

— Впечатлили, — взаимно, со смешком ответил Дима. — Особенно песней. Какая-то странная у тебя охранная система. Вместо того чтобы отпугивать — заманивает.

— У каждого охранного страха должна быть своя сказка, — как-то загадочно проговорил гиперангел. — Люди охотно верят в легенды, стараясь объяснить необъяснимое. Особенно когда в них замешаны инстинкты размножения. Местные называют этот кусок земли Девкино Поле. Каждый с малолетства знает, что по ночам здесь красавицы голые бегают да танцы устраивают, созывая парней из-за Черты на сладострастное соитие. Некоторые, особо похотливые и не верящие в бабкины россказни, перебираются через овраг и добираются до моих девочек. А они у меня штучки горячие. Любят мужчин так, что те от усердия в пепел стираются.

— Мля, — подытожил Дима его байку о ночных дискотеках с обязательным крематорием.

Интересно, конечно, было бы его послушать и дальше, но в другом, более подходящем месте. Поэтому Сычёв решил закруглить сказочные сюжеты и перейти к драме реальности.

— Я так понимаю, ты пришёл за нами.

— Да, — подтвердил Укко.

— А где моя жена? — невпопад вклинился в диалог Вася, которого, судя по всему, интересовал только этот вопрос во всей этой фантастической чехарде.

— Ваши женщины в гостях у Троицы, — обыденно ответил ему гиперангел. — Матерь их там воспитывает.

— В смысле? — набычился бугай, услышав, что его Машеньку кто-то там воспитывает.

Он сам себе такого не позволяет, а там не пойми кто над ней изгаляется.

— Не дёргайся, — жёстко остудил закипающий чайник в Васиной голове спокойный и чем-то даже довольный Дима. — С Матерью артачиться не советую. Это тебе не София. Троица и по башке настучать может. С ней, что называется, не забалуешь. Матёрая тётка. Поверь.

— Правильное замечание, — поддержал его Укко. — Матерь стелет жёстко, а спать, так вообще за извращённую пытку воспримешь.

Вася только тяжело и раздражённо засопел, скрежетнул зубами, но больше возникать не стал.

— А кто мы и в каких краях-временах находимся? — поинтересовался Дима, решив сменить тему на нейтральную, но более информативную.

— Вы представители легендарного народа меря. Ты Друз, сын Кирляпы. Торговец, — начал знакомить гостей с этим миром гиперангел, прописывая легенду.

— Бизнесмен, значит, — кивнул Дима. — Понял-принял.

— Он, — указал Укко перстом на Копейкина, — Васа, сын Токмака. Наёмный воин. Прибыли в эти края на излечение к волшебному синь-камню. У тебя хворь. У Васы колено болит.

— Хворь, и всё? — удивился новоиспечённый Друз постановке такого диагноза.

— В это время более чем достаточно, — отмахнулся гиперангел. — Хворь — она везде хворь. Какая разница, как зовётся. Чуешь нездоровье, и ладно. А по поводу земель этих? В ваше время эта местность будет большим городом под названием Москва. А место, где вы стоите, будет именоваться Хамовники.

— Во как, — удивился Дима, машинально оглядываясь по сторонам, вроде как в поиске чего-то знакомого. — Девичье поле. Так эта широченная река — Москва, что ли?

— Москва, а широченная, потому что весенний разлив. Правда, уже пошёл на спад. Сейчас, по-вашему, конец мая на дворе. А год — 763 вашей эры. На данный момент времени здесь столкнулись четыре религии: мерянская во главе со мной в виде Синь-камня на Ведьменой горе. В ваше время она сменит наименование на «Боровицкий холм». Кривичи, ведомые Перуном, вятичи со своим Велесом и прибыли на праздник представительницы степной культуры божественного Вала.

— Это не они там песни выли на Воробьёвых Горах? — поинтересовался Дима, сориентировавшись в пространстве и вглядываясь на отблески костра в вышине противоположного берега.

— Они, — подтвердил Укко. — Новолуние — это их ночь, бабья. Сегодня праздник Троицы. Они там ритуал проводят.

Дима неожиданно вспомнил рассказ Лебедевой про ритуал Троицы и осторожно предположил:

— Младенцев поедают.

— Их, горемычных, — с тяжёлым вздохом подтвердил Искусственный Разум и даже чисто по-человечески махнул рукой в сожалении. — Они запретную печать над этими землями обновляют.

— Понятно, — закончил вводную часть с первоначальными вопросами Сычёв, продолжая интересоваться: — И куда мы дальше?

— В гостевое селение, — ответил гиперангел, скрутив пальцами замысловатый контроллер, и, открывая портал перехода, уточнил, показывая рукой на еле светящийся проём: — Это место в вашем времени будет называться Китай-город. Для вас дом отведён, как стартовая локация.

— Мля, — растянулся в улыбке Дима, рассматривая странное тёмное помещение с единственной лампадкой в глубине. — До боли знакомая терминология. А ты не подскажешь цель нашего здесь пребывания?

— София на учёбу вас отправила. Остальное Матерь объяснит, — включил режим секретности Укко, но при этом уточняя. — Канва прохождения локаций не константна. Будет меняться по ходу освоения материала.

Дима кивнул, принимая вводную. Искусственный Разум указал рукой на открытый переход, мол, нефиг лясы бестолку точить, ступайте уже. Путешественникам во времени и пространстве ничего не оставалось, как шагнуть в новую для них виртуальность.

Помещение выглядело, мягко говоря, стрёмно. Сарай с земляным полом, утоптанным до состояния асфальта. Длиной метров пятнадцать. Шириной — четыре-пять. Стены из брёвен высотой до Диминых плеч. Вместо потолка — скатная крыша, сложенная из жердей, между которыми проглядывала солома в качестве уплотнителя. По бокам два лежака, сколоченных из обтёсанных полубрёвен и заваленных травой. На полу у лежаков — та же трава, словно с лежака свалилась. У дальней стены — небольшой очаг, сооружённый из камней без раствора. Погасший или ещё не разожжённый. На нём глиняная плошка с фитилём. Эдакая импровизированная настольная лампа, больше коптившая, чем светившая.

За спиной — вход более чем странной конструкции. Дверь на уровне крыши, а к ней вела вертикальная лестница, собранная из жердей, непонятно на чём держащаяся. Всё указывало на то, что сарай заглублён в землю. Первое ощущение от домашней атмосферы: холодно и сыро со стойким запахом глины, будто в свежевырытой могиле.

В переход шагнули только гости, но они не заметили пропажи встречающего. Стояли, озирались молча, прикидывая, что здесь и как. Первым молчание нарушил Вася.

— Слышь, Сычёв. А может, попросим Укко к девчонкам нас отвести? Что-то мне как-то муторно на душе за неё.

— Успокойся, Васа, сын Токмака, — прервал его Дима. — И заканчивай светить в виртуале земными именами и фамилиями. Я хоть до сих пор и не въехал, почему нельзя, но просто так, да ещё такие сущности предупреждать не станут. Тебе же гиперангел сказал, что они на перевоспитании у Троицы, значит, мальчики налево, девочки направо. А по поводу твоей Маши? Помнишь, что я тебе сказал при первой с ней встрече?

— Что она Святая, — пробасил Копейкин, давая понять, что у него с памятью всё нормально.

— То, что у неё архетип Святой, я говорил Юле. А тебе выразил соболезнование. И знаешь почему?

— Почему?

— Потому что у этого архетипа есть ещё одно название: «Роковая женщина», — тут Дима встрепенулся, повернулся к напарнику и насмешливо поинтересовался: — Извини, но до жути любопытно: она, случаем, при вашей встрече тебя не обнюхивала?

Копейкин даже поперхнулся, словно что в горле застряло. Но через несколько секунд молчаливого сопения всё же подтвердил:

— Обнюхивала. И что это значит?

— Меня тоже в своё время подобная обнюхивала, — весело оповестил его Дима. — Это, похоже, особенность их восприятия мужчины. Кстати, «святых» нельзя выбрать, соблазнить, и за ними бесполезно ухаживать. Потому что выбирают только они. А почему «роковая»? Потому что, когда она тебя бросит, ты ничего с этим поделать не сможешь. Ни вернуть. Ни забыть. И будешь мучиться от этого всю оставшуюся жизнь.

— А почему ты решил, что она меня бросит? — набычился бугай.

— Бросит, Васа, бросит. Дело в том, что этот тип обладает одной очень интересной особенностью. Женщина со святостью в душе удивительным образом пробуждает в мужчине его скрытые качества, вдохновляя на подвиги и созидание. Она — своеобразный катализатор. Для творческого мужчины становится музой. Для делового — талисманом удачи. А для кого-то просто мотивацией к активным действиям. Но в любом случае её партнёр быстро делает успехи на поприще, предназначенном ему свыше.

Вася самодовольно хмыкнул.

— Не вижу в этом ничего плохого.

— А плохое в этом то, что ты под её влиянием будешь меняться. Становиться лучше, успешней, удачливей. Она, не желая того, будет тебя менять, но при этом продолжать любить только прежнего. Со временем ты станешь для неё чужим. Превратишься в мужчину, которого бы она ни в жизнь не выбрала. Да ты и сам уже наверняка заметил, что при ней начал меняться, переставая быть тем, кем был до встречи с ней. В один прекрасный день разница станет столь велика, что она соберёт монатки и просто уйдёт в поисках другого, который станет для неё очередным центром мироздания.

Наступило молчаливое обдумывание. Дима воспользовался паузой в разговорах, прошёл к одному из сенных лежбищ и принялся его инспектировать, соображая, как на нём будет спаться. Вася, обдумывая услышанное, остался стоять на месте. Наконец он басовито потребовал объяснений:

— Откуда такая информация?

— От Суккубы, Васа. От архангела Суккубы, — Дима брякнулся на сено и заценил его жёванную мягкость. — Я у неё три года находился на обучении. Те самые три года, что пропадал из реального мира. Так что инфа самая что ни на есть надёжная.

— А если я не буду меняться? — продолжил бычиться Вася, всем видом давая понять, что этот вопрос для него самый важный на данный момент.

— Попробуй, — пожал плечиками Сычёв, заваливаясь на спину и подкладывая руки под голову. — Тут, что называется, найдёт коса на камень. Либо она тебя сломает и бросит, либо ты, как оловянный солдатик, выстоишь. Мне, как специалисту в области охмурения женщин, даже любопытно будет понаблюдать за вашим противостоянием.

Копейкин кивнул, похоже, сам себе и тоже грузно плюхнулся на лежак напротив. Но ложиться не стал, а сел и принялся снимать мешки с ног, будто ноги запарились.

— И что это за место такое — стартовая локация? Это игра какая-то? — поинтересовался он у знатока, но тут же ещё обозначил интерес в другом: — Про Суккубу расскажешь?

— Будет время — расскажу, — начал ответ с конца Дима. — Я ей подписку о неразглашении не давал. А по поводу этого места? Мы, похоже, будем очухиваться здесь каждый раз, после того как нас будут убивать. И начинать всё заново. Эдакий день сурка.

— Убивать? — в недоумении уставился на него Вася, успев снять только один ножной мешок и застыв в процессе стягивания другого.

— Ну, по крайней мере, в суккубских мирах было так, — просветил его Дима. — Не знаю, на что сподобится Троица, но думаю, будет нечто подобное. Убивали меня в тех мирах, как выражался архангел, не до конца, но с полной гаммой чувств по поводу умирания. Она однажды за провал мне голову астероидом разнесла к чёртовой матери. Так я на стартовой позиции с полчаса корчился от боли, умоляя её добить. Мучения были невообразимые. И главное, сука, отключиться в бессознанку не давала. Мол, прочувствуй в полной мере наказание, смертный, — передразнил он, коверкая голос. — Но там я был один, а здесь нас двое. Я так полагаю, если всё поедет по тем же рельсам, то ответственность мы с тобой будем нести солидарную. Косяки порознь, а наказание совместное. Не даром же София нам двойку за слаженность поставила.

Наступила пауза для размышлений.

— Я постараюсь не косячить, — наконец ожил Вася, стягивая второй мешок с ноги, — но ты не стесняйся — подсказывай. Судя по всему, у тебя опыта в этих делах побольше.

— Ты главное не ссы, Васа, — обнадёжил его Дима. — Наказание наказанием, но жизнь для тебя наступает очень интересная. Поверь, будет что вспомнить. Будем спать?

— Не хочу, — пробасил здоровяк, откидываясь на брёвна стены.

— Я тоже выспался. И чем займёмся?

— Ну раз время есть, расскажи сказку на ночь о своих похождениях.

Дима подумал несколько секунд и начал рассказывать. Только о том, что с его Машей он уже заочно был знаком в другом виртуальном мире, промолчал.