уровень 2.3

Не угаснет печаль грядущих поколений

Мои вечные звездные дети

Вы на солнце привыкли молиться

Будто ждете чего-то на небе

А в глазах отражаются птицы

Ваши помыслы — бури степные

Все желанья пропитаны страхом

Свято ждете вы новых пророков

Возвращаемых временем к праху

Не найдете вы, то что искали

Потеряете все что имели

В глубине бесконечной спирали

Небо выстелит пухом постели

Не печальтесь о пройденных вехах

На тропинках иных мирозданий

Посмотрите на звезды сквозь крышу

Из разрушенных временем зданий

Вся вселенная только лишь сказка

Про испуганный солнечный зайчик

Все по кругу идет как шарманка,

Что завел полоумный шарманщик

Мои бедные вечные дети

В хороводе всегда одиноки

По раскинутой в вечности сети

Вы гадаете будто иноки

Остановится маятник солнца

Остановится мир под ногами

Отвернувшись от мрака оконца

Вы увидите двецу в спирали.

**************************

Все что он до сих пор делал, так это бродил по округе и задавал всем глупые вопросы. Пора бы уже заняться и делом. Вот только проблема — с чего начать? Распутывая этот клубок он сам запутывался в нем все больше и больше. Одно правда уже точно ясно. Никакой это не вирус и не оружие. Это абсолютно определенно как то связано с самим Кибер Городом. Старик явно сказал больше, чем хотел. Подумать только! Неудивительно, что за этим развернулась такая охота. Только вот где это находится? Вернее будет сказать — у кого?

Охотник покачнулся на каблуках и поглядел вдаль. Оттуда, вонзаясь узорным шпилем в черное мокрое небо, неоновым призраком смотрела на него телебашня.

Внезапно изображение перед ним размылось и замерцало, искажённое синеватым мерцанием пространственной связи. И он увидел знакомое до боли мясистое лицо, обрамлённое аккуратной с проседью бородой.

— Здравствуй, Идо, мой мальчик, — сказало лицо с добродушной улыбкой, буравя его стальными глазами, в которых не было и капли радушия. — У меня для тебя две новости. С какой начать?

— Я полагаю они обе плохие, учитывая твоё появление, — осклабился Охотник. — Так что нет особой разницы.

— Прискорбно, прискорбно, что ты не рад старому другу, — фальшиво расстроился собеседник, — Но я думаю одна новость тебя всё таки обрадует. Хоккайдо тебя больше не держит.

— Это радует. А другая?

— Другая новость менее радостная. Все вооружённые силы Корпорации сейчас окружают район, в котором ты находишься. Почему то Хоккайдо очень не хочет тебя отпускать, и от этого твоя ценность в моих глазах возрастает вдвое. Я постараюсь помешать им чем смогу, но мои возможности здесь не безграничны. Ты должен во что бы то ни стало добраться до точки выхода. Я думаю, в этом наши планы совпадают. Там я смогу расчистить местность, но здесь тебе придётся рассчитывать только на себя. Не подведи меня, мой мальчик.

С этими словами лицо пропало и Охотник остался один на один с Хоккайдо. И очистив мозги от лишних мыслей кинулся бежать.

Сознание возвращалось медленно, постепенно переходя от мутной неопределённой каши в голове к призрачному пост мерцанию, как оно и бывает в таких случаях. Начали частично возвращаться события последних часов, собираясь из кусочков разноцветной мозаики. Голова раскалывалась на части, но он уже понял, как ему повезло. В третий раз.

— Ты везунчик, в курсе?

Такер медленно повернул голову. На расфокусированной поверхности сетчатки выстраивались квадратные пятна. Он тряхнул головой и тут же пожалел об этом. В мозгу взорвались миллиарды вселенных и он прикусил до крови губу, чтобы не застонать. Голос был знакомый, но у него не было сейчас никакого желания разговаривать. Последнее, что он помнил, это распоротая мечом обшивка «плевалки» вертикального взлёта и нарисованный на ней стилизованный клевер-четырёхлистник, зелёного цвета — знак Хоккайдо. Затем грохот взрыва, всё тонет в белом свете и перед погружением в темноту — свободный полёт сквозь абсолютно круглое отверстие в бетонной стене — гигантском бордюре вдоль реки. Он помнил, что упал в воду и всё вокруг окрасилось красным… А теперь он здесь. Живой. Он хрипло засмеялся.

— Смейся, смейся, — признёс всё тот же голос. — Имеешь право. Не каждому дано сметься над смертью трижды.

Он всё ещё улыбался, не обращая внимания на раскалывающуюся на части голову. Очень трудно бывает возвратится. Таковы правила: умер там — умер здесь. Вошёл не в тот выход — затерялся в вечности. Кто то вошёл в твой — всё в порядке, но «чей же это голос?» тебе долго придётся блуждать в Кибер-городе, прежде чем ты сможешь выбраться. Нужен хакер, который подведёт линию от синапсов твоего головного мозга к Образу в сети. Но он всегда работал один. Программу можно обмануть, что он и проделал уже трижды. Сознание успевает возвратится в тело, но не успевает поведать ему о смерти — предохранитель отрубает связь. Разумеется без нужного софта тут не обойтись. И всё таки он жив. В очередной раз. Он снова засмеялся, но внезапно воспоминания накрыли его холодной волной и он закашлялся. Голос принадлежал Саймону Бродски — главе организации «Хазам» и её бессменному президенту.

Бродски подошёл к нему, наклонился, и оттянув веко поглядел на реакцию зрачков.

— В каком он состоянии? — спросил он кого то слева.

— Жить будет! — весело ответил голос незнакомого техника. Мозг не повреждён, связи восстановлены. Требуется некоторое время на полную адаптацию к окружению, а так он в норме.

— Отлично. — президент выпрямился и заложив руки за спину начал медленно вышагивать по комнате из стороны в сторону, изредка поглядывая в сторону охотника. Наконец он заговорил:

— Ты даже не представляешь как тебе повезло. Если бы тебя размазало взрывом по стене, никакой софт бы тебя не спас. Смерть наступила бы мгновенно от чудовищного болевого шока. Хоккайдо рвёт и мечет. Они не знают жив ты, или нет (правда склоняются ко второму, и мы не пытаемся их переубедить). Но неизвестность мучает их, как и потеря огромного количества живой силы в размере… Какие у них потери? — обратился он к технику.

— Пятьдесят восемь погибших, в том числе пятеро охотников.

— Мой мальчик! — Бродски сел напротив и с радостной улыбкой ударил себя руками по коленям, — Да ты просто мясник!

Такер закрыл глаза.

Когда он открыл их, в комнате было темно и пахло какими то лекарствами. Он лежал на чем то мягком, видимо на кровати. Комната могла быть как больничной палатой, так и камерой. Но не всё ли равно… Веки вновь устало опустились.

— Он проснулся? — голос Бродски.

— Да, сэр! — тот же весёлый техник (или врач?), — сейчас приведу его в чуство.

Вместе с этим оптимистичным заявлением кровь по венам побежала быстрее, и дышать стало легче. Спать уже не хотелось. Он открыл глаза, ожидая вновь увидеть размытые пятна, но зрение было на удивление чётким. Первое, что он увидел, была борода Бродски.

— Зачем тебе борода? — спросил он президента, — Сбрил бы ты её что ли? Ходишь как обезьяна.

— А…- протянул тот, — Очухался уже. Шутишь. Ты поговори мне!

Такер не боялся Бродски. Конечно тот волен был сделать с ним всё, что угодно, но только он не дурак. И не маньяк к тому же. Одержим манией величия, ну что-ж, бывает. Хочет поставить свою организацию над всеми. Ну так все не без греха. Конечно Бродски с приветом, но за годы своего отсутствия в Хазаме, Такер насмотрелся много такого, что теперь он ему казался чуть ли не святым. Расслабляться, конечно тоже не стоило. Сожрёт с потрохами и не подавится.

— Начнём сначала. — Заявил виновник размышлений Такера в своей обычной манере, руки на коленях, глаза исподлобья буравят собеседника насквозь. Бродски никогда не был дипломатом, для этого существовала его система с миллиардами крутящихся внутри денег. Он был Генералом этой армии, — Тебя изловило Хоккайдо, для того, чтобы ты что-то для них сделал. Не спрашиваю как они тебя поймали, видимо это было сделано и правда грамотно. После этого, наш человек в Городе передал информацию о том, что ты просишь помощи и пропал.

— Он умер, — сказал Такер, — его убили.

Да, да, я уже знаю, — перебил президент, — Если бы не ты, мы бы вообще профукали всё на свете, мы и о… — он обернулся к технику-врачу, — Пойди, погуляй.

Тот пожал плечами, забрал со стола бумаги и вышел, постукивая папкой по ноге. Бродски обернулся к Такеру:

— Про Ящик Пандоры мы тоже узнали только от тебя. Конечно ходили слухи, но в Городе всегда полно всяких сказок. А вот когда я услышал, что Хоккайдо заинтересовалось этим ящичком — сразу почуял, что дело тут нечисто. Ну — выкладывай!

Джон с трудом сдерживал, грозящий вырваться наружу истерический смех. Сейчас это было бы совсем некстати.

— Не поверите, Шеф, — сказал он дурным голосом, — Да только я сам об этом ничего не знаю…

— Конечно не поверю! — загрохотал «Шеф», — Потому что это — чушь собачья!

— Но это чистая правда. В Хоккайдо так тряслись, что об этом кто нибудь узнает, что даже мне ничего не сказали. А то что я смог выяснить — жалкие крохи! Я даже не знаю что это такое!

— Чёрт с тобой…- устало проворчал Бродски. Видимо всё это время он глаз не сомкнул, — Похоже на правду. Мы наблюдали за всеми известными нам агентами Хоккайдо, и все они, как один топчутся на месте. Чёрт знает что. Не понимаю!

Когда Бродски что либо не понимал, это невыносимо бесило его. Он должен был понимать всё и всегда (как в большинстве случаев и было, иначе бы он не удержался у руля такой мощной организации). Но теперь ситуация была абсолютно непонятной и это выводило его из себя.

Такер, правда и сам понимал очень мало, и ему это тоже не доставляло никакого удовольствия. Президент сидел перед ним, но смотрел куда то на стену и нервно массировал переносицу. Это означало в его случае крайнюю степень недоумения.

— Шеф, — сказал он задумчиво, — Вы что нибудь знаете об Апостолах?

— Что? — Бродски вернулся на землю и в глазах зажёгся огонёк интереса, — Апостолы? Это какие то религиозные фанатики? Как эти придурки, из Церкви новой эпохи? Слышал мельком. Но они меня не заинтересовали.

— А следовало бы заинтересоваться. — сказал охотник.