Глава 5

Было немного странно самой управлять машиной, но Ната все-таки получила навыки во время гиперсна, а потому уже не надо было ни парней беспокоить, ни такси нанимать. Новым было также то, что рядом с ней застыл статуей Ленньер, глядя на дорогу своими умными карими глазами и не задавая глупых вопросов.

В прежние времена, особенно будучи студенткой, Наталия проделывала этот путь на перекладных, общественный транспорт начала XXI века был намного хуже, чем в середине века ХХ, слишком уж сильно сказался на окружающей действительности распад великого государства, но, пусть СССР и почил, он остался в легендах. Беззаботное время юности темпоралы всегда проводили в той эпохе, в которой они родились, не миновала сия участь и ее, хотя, казалось бы, дочь одного лидера и племянница другого должна быть на особом счету; в действительности Горьков, как основатель, строго все подобное пресекал.

Институт находился в захудалом городишке, базируясь во вшивеньком здании старого детского сада, но зато являлся филиалом московской академии, а потому учили там как следует. Уставая на работе как собака, девушка корпела над заданиями, сидела на лекциях, умудряясь еще прибегать на стажировку в Спецтайм и писать заметки в местные газеты. Дней не хватало, занята была по самые уши, и потому сумела выжить…

Поворот в довольно пустынную местность, кромка не дремучего, но весьма очевидного леса, в рабочие дни тут никого нет кроме ворон и белок, и, как следствие, тих и спокойно, потому что тем, кто тут находится постоянно, уже ничего не нужно. Ната бывала тут регулярно с самого совершеннолетия, во время сессий в институте особенно часто, пусть денег было только-только на дорогу, а значит, приходилось идти пешком сюда, а потом к ближайшей остановке.

Заглушив двигатель, Ната выпустила Ленньера (ему следовало изображать тут обычную, пусть и очень умную, собаку), затем вылезла сама, поправляя на ходу черную куртку (волосы она уже давно не покрывала). Каблук провалился в мягкую землю, но она не обратила на это внимания, доставая из багажника охапку алых роз и — отдельно — двенадцать белых цветов, которые назывались калы.

Пройдя до места назначения, Ната тихо сказала:

— Я не забываю, и не забуду никогда…

С памятника смотрело симпатичное лицо молодого человека с белокурыми волосами, но неожиданно темными бровями и ресницами; он обаятельно улыбался, блестя темными глазами и, казалось, вот-вот подмигнет и спросит: «Ну что, мы отправляемся назад в будущее?». Ната пристроила цветы и провела рукой по надписи «Мэттью Джонатан Кавано», чуть ниже стояли даты, врезавшиеся в память навсегда.

Мэтт, Мэтти, человек, что когда-то наполнил светом ее унылые будни.

Стажерами Спецтама становятся в двенадцать, а иногда в четырнадцать лет, самой Нате было ни то, ни се — тринадцать, зато почти сразу она встретила на занятиях красивого мальчика с белокурыми кудрями и бархатными карими глазами. Он был высок для своих пятнадцати лет, на физподготовке (от которой ее по состоянию здоровья освободили) демонстрировал практически рекорды, заодно покоряя девчонок своей фигурой и уже тогда рельефными мышцами рук, плеч и торса. Сидя на скамейке запасных, Ната любовалась на него и мечтала, что он пригласит ее танцевать на вечеринке в честь музыки 70-х, которую любила просто до безумия, но, увы, она была стеснительна и неуклюжа, хотя уже тогда прочитала намного больше, чем все одноклассники в обычной школе и многие стажеры Спецтайма. Красавец казался девочке воплощением капитана Сорвиголова, когда она в четырнадцать лет прочитала книгу, а Мэтту было как раз шестнадцать.

Она снова перечитывала романчик, обернутый матерью в мелиметровую бумагу, когда кто-то неожиданно подсел и сказал:

— А можно посмотреть твою книгу?

Вышеупомянутая тотчас полетела на пол из ослабевших рук, потому что это оказался Мэтт, отбегавший стометровку и решивший передохнуть. Он обаятельно улыбнулся, поскольку успел поймать хрупкий томик в мягкой обложке. затем раскрыл его и выразил восхищение тем, что там описано начало ХХ века, а девочка-девушка тем временем сидела не жива. не мертва. Она вдруг страшно застыдилась своего простенького джинсового сарафанчика (почти без выреза ввиду отсутствия груди, а ей уже четырнадцать!), а так же простеньких замшевых туфелек с ремешком и широкими каблучками на пять сантиметров (выше не разрешали); но больше всего было стыдно за распущенные по плечам мышиного цвета волосики, сколотые на затылке пластмассовой заколочкой. Ната как-то забыла, что ей идет такой наряд, что у нее пусть и не накрашены ногти, но они аккуратно наманикюрены, а брови уже имеют четкую форму, тогда как другие девчонки уже неумело малюются, а брови у них — Вий Гоголя.

Со временем они все-таки разговорились, как только Ната перестала дичится словно капитанская дочка, и оказалось, что Мэтту нравится, что она такая скромная, что он устал от тощих девчонок с дурной кожей, а у нее такие нежные белые щечки, замечательные красивые руки и совершенно невероятные глаза (девочка краснела и бледнела, но молчала). Он без конца убеждал ее, что убьет любого, кто назовет ее неуклюжей коровой, потому что русские девушки очень красивые, а она из них самая красивая, как в сказке: брови соболиные, очи соколиные и далее все как у Василисы Прекрасной. Осмелевшая Ната стала отвечать ему, причем довольно остроумно, говорила даже, что он красивее Дольфа Лундгрена и мог бы тоже играть таких суперменов.

В детстве оба смотрели «Капитан Пауэр и солдаты будущего», и Ната в шутку стала называть Мэтта Ястребом, хотя тот смеялся и говорил, что он не такой старый (майору было лет пятьдесят, и был он весьма симпатичный). Они без конца смотрели вместе «Назад в будущее», и она порой спрашивала Мэтта об Америке, но тот говорил обычно, что родители давно уехали, он был слишком маленьким и ничего не запомнил. Зато он хотел бы такую машину, чтобы катать свою Наташу на ней, ведь она намного красивее Дженнифер, а он явно ловчее Марти.

Когда Нате сравнялось пятнадцать, она расцвела по-девичьи, и теперь Мэтт и вовсе обмирал на нее, даже осмелился поцеловать… в щечку. Тогда-то они и дали друг другу клятву, что поженятся как только наступит ее совершеннолетие. Побывав в Португалии, Мэтт привез девушке серебряный перстень с огромным голубым топазом, который обвивал канат, и рассказал о короле Педру I и прекрасной Инеш де Каштро (Инессы де Кастро), португальских Ромэо и Джульетте. Ребята решили в будущем съездить туда вместе, а пока собрались в Питер после того, как Ната закончит школу, что и осуществили, пусть даже с матерью девушки в качестве дуэньи.

Если молодых людей и связывало что-то. помимо искренних чувств, то только несколько поцелуев, сначала похожих на прикосновение принесенного ветром цветка, а потом на легкое, кружащее голову опьянение. Дальше ребята сознательно не заходили, поскольку оба были в высшей степени порядочными, и потому Мэтт только и позволил себе, что надеть девушке золотое колечко с бриллиантом перед тем, как отбыть на задание. Случилось это сразу после ее восемнадцатого дня рождения, и юноша был уверен, что вернется он очень скоро.

Вернулся он и правда очень скоро, но облаченный в деревянный костюм…

Увы, иногда и темпоралы погибают, а в той группе, что отбыла во вновь открытый мир, уцелело — и то каким-то чудом — всего три человека, один из которых навсегда остался калекой. Мэтт не дожил до помощи буквально несколько минут, но вернули хотя бы тело, а ведь двенадцать человек из двадцати так и остались в том мире навсегда. Разумеется, все это было слабым утешением как для Кавано, так и для Наты.

Родители погибшего юноши разорвали все отношения со структурой, чуть было даже не возненавидев несостоявшуюся невесту, но вовремя одумались, ведь девушка же не виновата. Гнать прорыдавшую сутки напролет и до сих пор безутешную Наталию никто не стал, но и общаться после всего желания не было у обоих сторон. Кавано даже вернулись в Америку, и теперь бывали здесь лишь наездами…

…Когда цветы заняли свои места, губы девушки в черном скривила горькая усмешка: говорит народная мудрость, что загад не бывает богат, но зачем же так? Никто не виноват, кроме тех, кто тогда напал на отряд Проникателей, но отомстить им невозможно, Ната даже не знает имен. Впрочем, Мэтт был истовым католиком, и месть бы не одобрил.

Она гладила фотографию, вспоминая, каким необыкновенным был тот, кто унес весь жар ее сердца. так и оставшись единственной любовью на всю жизнь. Они с братом однолюбы, это очевидно.

— Видишь — я не плачу, — тихо обратилась она к нему, — все, как ты хотел…

«Эта надпись на памятнике, это ведь стихи?»

Она вздрогнула, но Ленньеру ответила: «Мой первый опыт».

«Красивый, если я правильно понял»

«Наверное, правильно», — девушка опустила руку ему на голову и снова пробежалась глазами по строкам.

Меня ты в будущее звал,

Любили мы и не страдали,

Но кто же путь навек прервал?

Зачем тебя у нас забрали?

Не плакать ты меня просил,

И обещаю, что не буду

Хоть было б лучше, если б был

Со мной, но я не верю в чудо.

Прощай, но буду помнить век

О том, что был и что смеялся.

Ты был мой лучший человек —

В других не стоит мне влюбляться.

Ленньер поднял морду и посмотрел ей в глаза, касаясь разума: «А если ты не права?»

«Права, — покачала головой девушка, — однолюбы всегда одиночки, если не получают то, что хотели. Я уже не умею что-либо чувствовать»

«Скажи это родным», — пес был скептичен.

«Это другое»

Расправив плечи, девушка двинулась прочь, Ленньер тотчас потрусил за ней. Верность он понимал, не понимал только, зачем ей себя так истязать… хотя нет, напарница живет с удовольствием, умеет смеяться и смотрит в будущее с оптимизмом, значит, она жива. Она выкарабкалась тогда, найдет правильный путь и сейчас.

Ленньер молча уселся в машину, Ната как раз так же молча заводила мотор. Повинуясь странному внутреннему порыву, она щелкнула кнопкой включения радио — ворвался звук:

— Может, не совсем я забыл

Время, когда радость меня любила?

Может быть, один взгляд назад

Мне откроет в будущее глаза?

А ведь жена Лота обернулась и превратилась в соляной столп… так что же правильно? Агент Мысль принялась аккуратно выруливать на шоссе, набирая скорость — нырять тут в перпендикулярное пространство небезопасно.

Советоваться с матерью не тянуло, хотя более мудрой женщины она не знала. Похоже, из подобной ситуации каждый выплывает сам.

Взрослые должны быть взрослыми и знать правильные ответы.

«Надеюсь, я не въеду на «Трассу 60», — подумала она уже весело.