12. Вы тоже их видите?

Иногда "странных" людей принято сторониться, ведь они, в большинстве своём, не видят истинной картины действительности.

Они словно застряли в своём воображённом мирке, не понимая, где находятся и что вообще происходит.

Для них "странно", это и есть действительность.

Но иногда, именно эти люди видят мир таким, какой он есть на самом деле, нежели в глазах других, веки которых открыты, но слепы.

Фрорк был далеко не идеален. С неидеальными городами, неидеальными улицами, домами и, конечно же, людьми. Ничто в этом королевстве, как и во всём мире, было не идеально и люди это прекрасно понимали. С течением времени они находили всё больше изъянов в своей жизни, пытаясь скрыть их, но чем больше они пытались, тем более безуспешно у них выходило. И среди этого неидеального общества прекрасно чувствовал себя один человек, мир которого был очень даже идеальным.

Его звали Эрн Миллер. Человек, имя которого прохожие постоянно путали с Эст, выкрикивая его ему в след. Он проживал в стареньком и очень страшном с виду доме, который все так и называли — Страшный дом по Хьюгуей. Дом выглядел явно дряхлым: с торчащими острыми досками, разбитыми окнами и пугающе кривыми, вечно голыми деревьями, что будто охраняли дом от чужаков. Внутри обстановка была не лучше, но Эрна это не беспокоило, ведь в его глазах дом смотрелся красивым и не по годам обустроенным, хоть интерьер и отдавал безвкусицей. Помимо Эрна в доме проживали и его друзья — грязная тёмно-зелёная жаба по кличке Стрит, которая любила хвастаться своим небольшим мухомором на спине и Мистер Гатибор, который всегда неожиданно появлялся и также неожиданно пропадал из виду, постоянно читая одну и ту же книгу, только иногда отвлекаясь, чтобы обменяться с Эрном парой слов.

Любимым занятием Эрна была прогулка. Молодой парень с особым энтузиазмом выходил на улицу, улыбаясь всем на пути, хоть и половина бетонных блоков на тоненьких ножках, которых Эрн встречал, не обращали на него внимания. Они никогда не обращали внимания, просто проходили рядом. Перед собой они видели лишь путь, видимо, такой же серый, как и бетон их тел, которому нужно было следовать, несмотря ни на что. Эрн их не понимал, а любая попытка понять всегда срывалась с крючка. Его мир был наполнен красками самой яркой палитры. Мир, несовместимый с жизнью бетонных блоков. Но на улице парень встречал и множество других интересных вещей, помимо десятков движущихся блоков. В особенности, в тёплые деньки, когда солнце своими нежными, но острыми лучами подогревало тело Эрна. Тогда он любил лежать на площади, откуда открывался замечательный вид на все окрестности и их мельчайшие детали, за которыми парень с любопытством наблюдал.

Полузакрытыми от солнца глазами он глядел в слегка красноватое небо, где среди чёрных пташек в воздухе парили настенные часы. Встречаясь друг с другом, они отталкивались, словно заново запуская отсчёт, из-за чего стрелки никогда не останавливались, неумолимо двигаясь в одном направлении. Свежий и влажный воздух полностью насыщал собою Эрна, так как исходил прямиком из фонтана, на котором он сидел, свесив ноги и посвистывая. Густо населённую площадь также разбавляли и иные формы жизни: люди, облачённые в тёмные одежды, что будто пристыли к их телам; слюнявые, чихающие, заразные гусеницы, еле ползущие по дорожному камню; осьминоги с золотыми щупальцами, которые стоят за деревянными ограждениями, выполняя столько дел за раз, сколько Эрну и не снилось. Площадь была самым настоящим сказочным зоопарком, за которым наблюдать было одно удовольствие, так бы парень и продолжил сидеть с изумлённым лицом, смотреть на жителей славного Фрорка, но каждый раз солнце медленно закрывало своё око, напоминая Эрну, что пора идти домой.

Под угасающие тёплые тона Эрн топал домой, а если быть точнее, вприпрыжку пытался не наступать на трещины в дороге, тут же напевая какую-то детскую песенку. Вечера во Фрорке были холодными, одинокими и тёмными. Без сомнения можно было сказать, что день и ночь в королевстве идеально противоположны. Тихие улочки плавно освещала белоснежная луна, похожая на большой и круглый кусочек сахара. Она как-будто временами мигала, отчего её поверхность становилась только ярче и ближе. Иногда, взглянув вверх, Эрн замечал эту небесную красоту. Огромный белый комок в окружении тысячи неугасающих фонариков, до которого парень словно мог дотянуться, потрогать и попробовать. Попутно с детской песней, луна источала свою, почти не слышимую, но невероятно гармоничную, успокаивающую, наполненную светом и нотками завываний песню. Поэтому, вслушиваясь в лунную песнь, Эрн словно застывал на дороге, погружённый в раздумья, в темницу собственных мыслей. Его слух был одурманен и завлечён звучной мелодией настолько, что окружающий мир попросту пропадал. Более он не слышал ни пищания крыс, ни бьющегося стекла, ни кричащих в тёмных переулках людей, которые задыхаются с каждой секундой, не в силах даже встать, оказываясь под гнётом ярости безумцев. Эти вонючие, страшные дикари, источающие кислоту из своих смердящих ртов, избивают бедолаг ногами до потери как сознания, так и жизни. Их скрывающаяся токсичность не знает границ. Пусть днём они маскируются под массы, но внимательно посмотрев, без труда отличишь смердящего дикаря, погрязшего в своей кислоте. Их жизнь не отличается от жизни глубоководной рыбы, что слепо двигается, полагаясь только на природные инстинкты и удовлетворяя лишь свои низшие потребности. Такие люди, как и рыбы, всегда оказываются на дне, тёмном, холодном, без шансов выбраться обратно. Но когда крики утихали, а луна оканчивала своё пение, Эрна отпускало, после чего он продолжил возвращаться домой.

Время от времени, некоторыми ночами сон ускользал от Эрна, заставляя его бесцельно барахтаться в кровати с открытыми глазами. Но у парня всегда было лекарство — выход на крышу. Через лестницу он залезал на чердак, а оттуда уже на крышу. Его усталый взгляд любил рассматривать виды ночного Фрорка, они помогали Эрну уснуть. Сотни горящих столбов прилежно освещали сотни таких же маленьких домиков, где в центре выделялся самый огромный домик с золотой короной на макушке башни. Никаких фонарей, кроме луны, конечно же, не хватило бы, чтобы осветить весь королевский замок и добиться настолько мягкого отражения от короны света, плавно прилегающего ко всем землям. Но не только за этим любил наблюдать Эрн. Ведь только такими ночами можно было увидеть пришествие чёрных дыр. Метровые дыры прилетали из пустоты и, кружась, оседали по всему городу. Потом с утра можно было заметить проходящих людей, за которыми по пятам следовала такая дыра, словно дожидающаяся, когда ты сдашься, чтобы с концами поглотить тебя. Частенько такие дыры попадали в лечебницы, засасывая в себя тяжелобольных и стариков, а иногда и всех вместе. Такая дыра никогда не приходила к Эрну, а ведь каждую ночь он ждал её на чай, но всегда возвращался в кровать один, зато полностью готовый уснуть.

Однажды утром Эрн проснулся на своих грязных портках, как всегда в окружении типичных друзей. Сегодня у него было довольно игривое настроение, ведь посмотрев на улицу, он заметил, что дорога превратилась в огромное шахматное поле. Шахматы Эрн любил, хоть и не умел играть. С задорной жабой Стрит и очень натянутой улыбкой парень вышел на площадь, понаблюдать за миром. Все казались такими думающими, с умными лицами, а некоторые и вовсе с лошадиными рожами. Такие люди напоминали шахматные пешки, которые передвигаются прыжками и только по назначенным им полям, словно играя, но не по своим правилам. Такие пешки казались потерянными, будто у них нет своего игрока, ведь ими уже кто-то играет. Эрну стало интересно и он побежал прыгать за этими пешками. Весело прыгая с одного поля на другое, он расталкивал всех прохожих, которым, видимо, и дела не было до парня. Он прыгал до момента, пока в лёгких совсем не закончится воздух, а когда и он закончился, Эрн присел на одну из лавочек, поглаживая свою мерзко квакающую жабу. В это же время, прямо над Эрном, на крыше, продолжал свою работу один из строителей с золотыми клешнями, но сквозным отверстием в груди. Он аккуратно укладывал кирпич за кирпичом, ни на секунду не прерываясь. Но всё больше уставая, он позволял себе отвести взгляд на дорогу, где тут же заметил девушку с золотыми лапами, огненными косами и такой же сквозной дырой в груди, как у него. Сердце строителя дрогнуло, он отвлёкся, следил за дорогой, а точнее, за девушкой. Из его дыры начали вылетать самые разноцветные бабочки. Они так красиво взмахивали крылышками, кружась в своём воздушном танце, что строитель совсем позабыл о работе и нечаянно дёрнув рукой, отпустил один из кирпичей в свободное падение прямиком вниз. Эрн, уже отдохнувший, принялся скакать дальше, чтобы не упустить пешек из виду, как на его голову упал кирпич, мгновенно расколовшийся на десятки маленьких осколков. Эрн хладным айсбергом упал на дорогу, мгновенно потеряв сознание.

Через время парень проснулся, но что-то было уже не так. Чувство, будто головой кололи самые прочные орехи. В воздухе летал не самый приятный запах грязи и мусора. Потихоньку открывая глаза, Эрн приходил в себя, поднимаясь на ноги. Но где он находится, он сказать не мог, ведь это было абсолютно чужое место. Стрит засосало в грязную и мокрую дорогу, шахматное поле превратилось в квадратные тротуарные плитки, прыгающие пешки отрастили себе ноги и нормальные лица, становясь… людьми. Толпы сказочных существ в одно мгновение стали серыми людьми, вечно спешащими куда-то. Эрн в безумном порыве вертелся, чтобы понять, что произошло и где тот мир. Где его мир… Но чем больше он пытался искать, напрягаться и вертеться, тем сильнее раскалывалась и без того больная голова, с неё уже скапывала кровь. Он кричал, бил дорогу, но будто в пустоту… Проходящие люди лишь с призрением смотрели на Эрна, обходя того стороной.

И лишь одна бабочка с чёрными квадратными крыльями подлетела к парню, присев ему на нос. Она взмыла в воздух и полетела в направлении полей, за ней тут же побежал Эрн.

Новый мир стал для него скучен, сер, и лишь в той бабочке он видел отголосок прошлого…

Чего-то столь близкого и родного.

И пусть более пешки не окружали парня, в глубине души он боялся больше всего, что для кого-то он уже стал шахматной пешкой.