Сколько угодно раз

— Горский Денис Васильевич?

Он кивнул и шагнул к столу. Преддверие Того Света оказалось офисом, а ангел — модно постриженным молодым человеком перед экраном компа. Отщелкав что-то по клаве, он кивнул.

— Вам в Рай. — И указал на возникшую ниоткуда серую стальную дверь с тремя замками.

Горский был немного разочарован, хотя и рад, что обошлось без разбора грехов, коих у него, как у любого автора, было море. Гнев, сквернословие, даже зависть. Разве что плагиата нет.

— Спасибо, — сказал он и шагнул к двери.

— Постойте.

Денис Васильевич огляделся.

— Помните, вы всегда можете уйти из Рая, — сказал ангел и улыбнулся странной улыбкой. — Сколько угодно раз.

Горский кивнул, успев подумать, что из Рая можно уйти только в Ад, а туда ему точно не захочется, отворил дверь и шагнул в жизнь после жизни.

Его Рай выглядел как хорошая, чистая квартира с мощным компом, тихими соседями и полным холодильником. И чистота, и полный холодильник, и даже не скандальные соседи оказались вещью неизменной, никаких усилий не требующей. Продукты появлялись сами, чистота тоже наводила себя сама, соседи, молодая пара с ребенком, вежливо здоровались и не напрягали семейными скандалами или воплями младенца по ночам. К дому, в котором жил теперь Горский, примыкал уютный дворик, подходящий для прогулок, но Денису Васильевичу было некогда гулять. Он писал. В обстановке, где бытовые заботы не мешали творить, сюжеты возникали один за другим, и времени довести каждый рассказ до ума наконец-то хватало. Новый приходил сразу, как только автор заканчивал работу со старым. Горский был по-настоящему счастлив.

… Неделю или две. Потом он начал уставать. Привычка все делать хорошо не позволяла бросить работу, отдыхать он никогда толком не умел. Да в общем-то и не хотел. Просто не было особой нужды — перерывы случались сами собой, когда приходилось отвлекаться от сочинения. Теперь же ничто не отвлекало, и дать себе отдых Горский не мог, чувствуя ответственность непонятно перед кем. Может быть, перед Ним. Как будто Всевышний мог не одобрить халтуры или обидеться, что новый обитатель Рая не пользуется всеми его благами. Эта ответственность жгла изнутри, заставляя снова и снова садиться за работу. Но поток идей не прекращался и работы не становилось меньше.

Через месяц Горский понял что больше так не может. Сюжеты не толпились в очереди, а покорно ждали, но при этом неподспудно давили, требовали — закончи поскорей. Он заканчивал, но это ничего не меняло.

Горский окончательно выдохся в тот день, когда, поставив очередную точку, услышал словно нашептанную со стороны новую идею и взвыл — идея была хороша, сил отказаться и не писать не было, но и сил для работы с ней уже не осталось. Денис Васильевич закрыл сначала глаза, а потом крышку ноутбука.

— Я хочу уйти из Рая, — сказал Горский очень тихо. — Куда угодно. Хоть в Пекло.

— Как пожелаете, — ответил приятный голос.

Денис Васильевич открыл глаза. Он снова стоял перед столом в преддверии Того Света, только, кажется, тот, кто сидел в этот раз перед компом, больше не был ангелом. Он изменился едва заметно — чуть резче обозначились скулы и поменялась на менее строгую прическа, но хватило и этого.

— Туда, — тонкая чуть смуглая рука указала на столь же внушительную, как в первый раз, и тоже серую дверь. Разве что на этой не было замков.

Горский едва ли не прыжком преодолел расстояние до нее и вошел.

Ад имел странный вид. Та же хата, только грязнее, с виснущим ноутом и соседом — любителем слушать рок заполночь. Обычные отвлекающие вещи. И это почему-то помогало творить, а не мешало. Горский потратил на новый рассказ целый месяц, потому что приходилось убираться, ругаться с соседом, вечно щурящимся и небритым мужиком лет сорока, и даже ходить за продуктами. Благо, деньги в кармане не кончались. Поставив точку, он вышел, наконец, и просто прогуляться, отметил удачный финал, купив себе темного пива в киоске возле дома. И стал ждать новых идей уже на следующие сутки, потому что успел отдохнуть за это короткое время. Но идеи не спешили и жажда творения жгла все сильнее.

Он стал часто гулять и научился не ругаться с соседом, а порой даже беседовал с ним о музыке, стараясь отвлечься от своей жажды. Часто готовил и убирался каждый день. Но помогало слабо. Даже готовя и убираясь, и в разговоре с соседом он продолжал думать о своем — о новых историях — и ждать озарения, которого не было. За два месяца Денис Васильевич так и не смог написать нового, и подумал вдруг, что зря ушел из Рая, и что это место, хоть и не страшное с виду — настоящее Пекло. Пускай в Раю припекало сильнее… В очередном разговоре с соседом-меломаном, он произнес это вслух.

Сосед не зло усмехнулся:

— Ну ушел и ушел. Это все тоже Рай, — он ткнул пальцем в сто лет не мытое мутное окно.

— Как так? — удивился Горский. — Разве из Рая спускаются не в Ад?

— Ну тебе же, наверное, сказали — ты можешь уйти сколько угодно раз, — напомнил меломан. — Кто бы пустил тебя обратно в Рай из Пекла, чтоб ты смог опять из него сбежать? Думается мне, что другого Ада и не существует. Или его нет вообще. В самом первом Раю у тебя было все, но этого не хватило, и ты ушел в этот. Тут для тебя есть то, чего не нашел в первом, но зато нет чего-то иного. Можешь уйти в следующий и поискать его там. Может, даже найдешь. Но все равно чего-то не хватит. Это и будет твой адский огонь.

Горский вздрогнул. Он отчетливо увидел это — бесконечный путь куда-то, все ниже и ниже — или выше и выше, кто знает? — в поисках полного удовлетворения. Представил героя, который идет таким путем. И тут же подхватился бежать к себе, даже не попрощавшись.

Следующие три недели он снова был счастлив, пока не закончил очередной рассказ. И как только поставил точку, тут же отправился к соседу в гости, прихватив пиво и закуску. В благодарность. И с надеждой получить еще один толчок, еще одну идею. Пустота и пекельный огонь жажды творения больше не пугали его. Горский понял: то, чего не хочет дать ему Бог, дадут люди.

А когда перестанут — он всегда сможет спуститься на новый уровень Рая и поискать там то, чего нет здесь. Сколько угодно раз.

24.11.15