Искушение

— Это уже все? — спросила она, почти жалобно, хотя такой, как она, полагалось не жаловаться, а радоваться Концу.

Он посмотрел вокруг. Ничего не изменилось. Дома стояли, машины ехали, и даже солнце не собиралось падать на Землю. И все же это было Конец — именно потому, что с тех пор, как миру был предложен выбор, так ничего и не изменилось.

— Да, к сожалению, — ответил он. И спросил зачем-то — может быть, потому что такова была его сущность: — Страшно?

— Не очень, — она помялась, тоже огляделась и пожала плечами. — Все как обычно. Просто для нас с тобой и таких как мы тут больше нет работы.

— Именно! — он обрадовался пониманию. — Представляешь? Мы теперь можем делать все, что захотим.

— Но недолго… А что это — все?

— Все, что захотим, — повторил он настойчиво. — Главное захотеть.

Она поджала тонкие красивые губы. Подумала, хмурясь. И сказала:

— Я хочу работать. Хочу быть нужной.

Теперь нахмурился уже он, почти сердясь:

— Мы никогда не были им особенно нужны! Ни ты со своими искушениями, ни я со спасением. Пожелай чего-то для себя!

— Я не умею, — призналась она. И вперила в него синие глаза, которые сами по себе — искушение, испытание. — А ты? Разве ты не хочешь работать? Спасать?

Он собирался врать ей — или себе — но глядя в эти глаза, не смог.

— Больше всего на свете. Но кого?

Она подумала и вдруг словно осветилась изнутри новой мыслью, которую тут же и высказала:

— Например — меня. А я… я буду тебя искушать. Хочешь?

Это показалось сначала глупым. Потом смешным… Потом горьким и сладко-щемящим — одновременно.

— Да, — сказал он. — Хочу.

И она тут же начала меняться — исчезла пресловутая чернота и все атрибуты того, что приписывают подобным созданиям — и превратилась в девочку в простом платье с коробочкой цветных мелков.

— Смотри, — сказал она, склонилась к асфальту, серому как непонимание, и начала рисовать.

Глупо было стоять рядом гордо и величественно, глупо и мести крыльями землю. Поэтому он тоже превратился в ребенка, мальчишку в сандалиях на босу ногу. И тут же склонился над рисунком. Что там?

…А там было все, чего они могли, но не успели. Все, что Он замыслил, но почему-то отверг. Вся так и не увиденная никем красота. Все возможности. Все стихи, ненаписанные и даже не начатые. Все не упавшие и не пойманные звезды. И он боролся с искушением прямо сейчас вмешаться в Его промысел и начать делать то, для чего был рожден — спасать. Против Его воли даже воли тех, кому все равно, будут ли он спасены. Или нет — он все же пытался спасти — ту, которая его искушала, предлагая ей почти то же самое — возможности, надежду и свет. От земли к небу тянулись сияющие нити, от каждого рисунка и каждого слова. И может быть, это было последнее, что держало этот мир на самом краешке Конца.

16.10.15