Напрямик

— Пусти, — сказал мужчина в драной куртке и сделал шаг к капитану.

Корабль скользил по волнам, паруса вздувались под ветром и синее небо смотрело сверху без злобы и осуждения. Правда, и без Любви.

— Вы не доплывете, — заметил капитан, продолжая закрывать собой рулевого и штурвал.

— Среди нас есть моряки, — усмехнулся бунтовщик.

Да, были — матросы с того же Корабля.

— И мы поплывем напрямик, — добавил почти с гордостью говоривший.

Капитан устало прикрыл глаза.

— В Небо нет прямых путей, — произнес из-за его спины рулевой. Капитан огляделся — синеглазый мужчина смотрел на толпу… можно было подумать, что смотрит.

— А как же Книга Кормчего? — спросил с вызовом бунтовщик, и процитировал: — «И настанет час, спрямляющий все пути. Останется между землей и водой, между Бывшим и Будущим лишь воздух да вера. По вере, как по тонкому лучу, корабли и люди поднимутся в Небо, по пути короткому». Где твоя вера?

— Со мной, — усмехнулся синеглазый рулевой. Улыбка вышла странной, словно адресованной самому себе. — Но пересилит ли моя вера ваше неверие?

— Еретик! — крикнул кто-то из толпы. — За борт его!

… Почему все и сразу следуют такому крику? — думал капитан, плывя и стараясь экономить силы — на всякий случай. Почему все верят, когда им говорят, что вот это и есть Конец Всего, и единственная возможность спастись — сесть на корабль в любой гавани? Почему никто не пытается спастись сам?

— Потому что они верят в Конец больше, чем в себя. А тот, кто мало верит в себя, старается кричать громко и поступать вызывающе, — ответил плывущий рядом синеглазый рулевой. — Но смотри, что выходит, когда они все же пытаются спастись сами. — Он кивнул на уплывающий корабль. Так, с воды, создавалось ощущение, что судно постепенно уходит в воду, проваливается куда-то за четкую, темную кромку, отделяющую море от неба. — Это почему-то всегда за чей-то счет.

— Значит… не надо пытаться? — спросил капитан. Он начал задыхаться и терять силы. И переставал верить, что хоть куда-то доплывет и что все это имеет смысл. — Или просто… делать все иначе?

— Я не знаю, как надо. Я прихожу, чтобы вести корабли.

Капитан не видел других кормчих, просто знал, что они есть. И другие суда исчезали сразу же, как только отходили от пристани. Каждый в этом путешествии был один на один с небом и морем.

Но если корабль уплыл без рулевого — куда он доплывет? И если на всех кораблях поступили так же — тогда зачем все?

— Ты готов? — спросил синеглазый.

Капитан кивнул, зная что тот не увидит, но все равно как-то узнает об этом кивке-согласии. Как узнавал и все остальное. Например, в какой день появиться на корабле и предложить свои услуги рулевого.

Синеглазый замер в воде — она словно выталкивала его на поверхность. Несколько минут — и вот он уже стоит, покачиваясь, на волне, и протягивает руку капитану:

— Пойдем.

Капитан видел и потому верил. А может причина была в другом: силы — свои — закончились, и оставалось положиться на чужие. Поверить.

Он закрыл глаза и перестал сопротивляться воде. Опустил руки, ожидая, как пойдет на дно. Но вместо этого словно мягкая ладонь подняла его над волнистой поверхностью и поставила на нее.

Миг — и бывший капитан одного из Последних Кораблей встал рядом с синеглазым.

Волны оказались скользкими, и приходилось быть осторожным. Но очень скоро они шли уже по воздуху, поднимаясь выше и выше. Синеглазый наклонялся вперед, словно шел против сильного ветра; глаза не отрывались от Неба, хотя и не видели его. Но бывший капитан видел, пусть и не понимал, почему вере, ведущей в небеса, обязательно быть слепой. Или почему вера должна ослеплять.

Синева начала раскрываться, распахиваться как два крыла. Но из-за спин уходящих долетел многоголосый крик и звон разбитого стекла.

— Не оглядывайся, — предупредил синеглазый.

Но бывший капитан и не собирался.

До самого последнего мгновения оба слышали шелест падающих в воду осколков, осколков неба, расколотого теми, кто слишком мало верил в себя и слишком много — в Конец Всего. И шел к нему — напрямик.

23.10.15