Поход

Знаете, бывают такие дни, когда все вроде, как и обычно, но что-то не так, что-то тянет и тревожит. Так и было с маленькой мышкой-полевкой. Проснулась она однажды и почувствовала, что что-то изменилось. Но вот что? Не понятно. Словно грустно немного и чего-то ждется. Мышка пересчитала все зернышки в кладовке, зернышек было мало, но все были на месте. В норке прибралась, хотя и так порядок. Пробежала по натоптанной тропке в снежном тоннеле к любимой кочке — тут тоже все было, как и прежде. Но все же, что-то изменилось. И мышка решила даже на поверхность выйти, может там что-то прояснится?

Рыжая белка-огневка печалилась — на дворе зима, снег кругом, холодно, а в запасном дупле совсем мало желудей осталось. Что делать? Кушать хочется, а скоро есть будет нечего. Ну, не совсем уж нечего, у каждой порядочной белки не одно секретное дупло с припасами, но то совсем неприкосновенный запас. И белка решила поискать шишек, не все же съели.

Маленькая коричневая птичка с чудным носом, словно клещи, сидела на еловой ветке и пыталась распотрошить очередную шишку. Чешуйки дождем сыпались вниз. Очень ловко птичка управлялась своим клювом, доставая еловые семена, но их почти не было. Нет семян, поесть нечего, потому и сердилась птаха. А тут еще и рыжая белка прискакала, тоже решила шишки полущить.

— Зря ты это затеяла, — проворчал клест, а это именно он тут с шишкой расправлялся. — Нет больше еды.

— Как это зря? Почему это зря? — протараторила белка.

— А потому, что все съели, — ответил пернатый и почесал лапкой нос, — зима длинная очень, не хватило урожая, а едоков полно, — и осуждающе покосился на пышный беличий хвост.

— А что я? Я-то тут причем? — рыжая как всегда торопилась, слова у нее вылетали быстро и непрерывно, — Я вообще тут так, мимо пробегала, погоду вот вышла посмотреть.

— Ну, смотри, — согласился клест.

Белка побегала по ветке туда-сюда, поглядела вниз-вверх. Погода смотрелась плохо. Вернее все было, как и вчера: снег внизу под еловыми лапами, снег вверху на лапах тех же елей, серое небо, грозившее опять же снегом. Скучно и безрадостно. А хотелось чего-то яркого, вкусного, теплого. И вдруг внизу под елкой снег зашевелился, появилась маленькая дырочка, и из нее на белку уставились два глаза-бусинки. Это была та самая полевка, что решила посмотреть, что же на белом свете делается. Рыжая и серая посмотрели некоторое время друг на друга, решили, что можно пообщаться, и почти одновременно проговорили:

— Прииивет! — это мышка пропищала.

— Привет, привет! — а это белка прочастила. — Что это ты погулять вышла? Зачем? Почему? — вопросы сыпались, как зернышки с созревшего колоска.

Мышка даже немного опешила и растерялась от такого натиска.

— Да, вот грустно что-то, — все же решилась ответить она и полностью вылезла на поверхность.

— Ой, а мне тоже так грустно, так грустно, что есть сильно хочется, — болтая, белка спустилась вниз и теперь сидела на нижней ветке елки совсем рядом с мышкой. Та отступила было снова в снежный тоннель за спиной, но потом все же вернулась.

— Белки мышей не едят, — подбодрил мышку клест. Он был тут же, но не в его характере было просто так вмешиваться в чужие разговоры.

— Я?! — воскликнула рыжая, возмущенно распушив хвост, — Я, да чтобы мышей ела?! Да, где это видано?! Да, кто это сказал?!

От переполнявших ее чувств белка даже не могла усидеть на месте и пробежалась по ветке туда-сюда. А мышка так снова попятилась назад.

— Не мельтеши, — вновь подал голос клест, — в глазах уже рябит от рыжего.

— Я не боюсь, — отозвалась полевка, и тихо добавила — ну, совсем немножко боюсь.

Белочка немного успокоилась, вновь устраиваясь поближе и снова спрашивая:

— А почему грустно?

— Не знаю, — ответила мышка, — чего-то хочется, а чего не понятно…

— А мне вот очень понятно, — неожиданно вплелся в разговор чей-то низкий голос.

Мышка юркнула в снег, от белки только взмах рыжего хвоста остался, даже клест встрепенулся. Бесшумно ухнулся вниз снег, да взмахнула освобожденной лапой елка. А у белого сугроба под ее соседкой вдруг выросли длинные уши, и появились раскосые глаза. Это разговор троицы разбудил зайца. Он немного поворочался, повздыхал и позвал:

— Ну, чего всполошились-то? Я вроде не страшный.

— Но сильно неожиданный, — отозвалась из-за ствола белка, мышка тихо выглядывала из снежного укрытия.

— А что ты знаешь? А нам скажешь? — к пышнохвостой вернулось любопытство. И сама носительница хвоста тоже возвратилась на прежнее место.

Заяц подергал ухом, смешно фыркнул и ответил:

— Тепла хочется, весны, потому и грустно. — Покосился на собеседников и продолжил, — и еды тогда много будет, и солнышко каждый день.

— А когда весна будет? — подала голос мышка. Она уже не боялась, и ей было интересно.

— Когда-когда? Когда придет весеннее время! — белка не могла не вмешаться.

Клест щелкнул клювом, а мышка снова спросила:

— А когда будет весеннее время?

Белка вдруг озаботилась красотой своего наряда и принялась деловито чистить шерстку на боках и проверять мохнатые кисточки на кончиках ушей. Но искоса все-таки наблюдала за зайцем. Тот молчал.

— Эх, вы, молодежь! — клест оглядел притихших зверей, — ничего-то вы не знаете.

— А ты знаешь что ли? И чего молчишь? Подумаешь, какой образованный, — сразу же отозвалась белка, — Говори уж давай, всем интересно!

И три пары глаз в ожидании уставились на птицу. Клест еще немного подумал, помолчал, но потом рассказал:

— Эту историю мне и моим братьям и сестрам рассказала мама, когда мы были совсем маленькими и жили в гнезде. Много времени прошло с тех пор, я даже и подзабыл кое-что. Но главное помню. Так вот на свете бывает четыре времени года: лето, когда тепло и день длинный-длинный, а ночь совсем короткая, еды кругом — ешь не хочу; осень, когда днем тепло, а ночью холодно, да день и ночь почти равны, но много разных вкусностей, и в это время наполняются все кладовые запасами; зима, тут уж ночь властвует, холодно, а обед не всегда и найдешь, если все запасы уже съедены. Вот сейчас у нас зима. И длится она долго-долго. Но есть еще и весна. Это когда становится теплее и теплее, снег тает, день начинает расти, а вместе с ним растет новая трава, на деревьях появляются листочки, просыпаются разные букашки и прочая мелкая живность. И всем становится хорошо. А за весной приходит опять лето. И так по кругу, и круг этот называется год. Но самое главное, что можно эту весну поторопить, чтобы быстрее стало тепло.

— Как?! Как поторопить? — рыжая торопыга выразила общее мнение мохнатых слушателей.

— Чтобы поторопить весну, нужно ее разбудить. А она спит в подснежнике. Но где тот цветок растет, я не знаю, забыл, — клест смущенно встопорщил перышки и виновато посмотрел на троицу.

— Забыл, — охнула мышка-полевка.

— Совсем не помнишь? — усомнился заяц и добавил еще раз, — совсем, совсем забыл?

— Как это забыл?! Да что же это такое делается?! Тут вопрос жизни и смерти, а он забыл! — рыжая была возмущена до предела. — А ну, вспоминай, быстро!

Клест потоптался по ветке, перелетел пониже к вопрошающим и проговорил:

— Я только помню, что этот цветок прячется в самом надежном и тайном месте. Но где? Не ведомо.

И стало всем грустно. Весну хотел каждый. И побыстрее, от зимы уже устали.

— Так, давайте думать! — белка не могла не действовать, не в ее беспокойной натуре было сидеть и ничего не делать.

— А как мы будем думать, если не знаем? — вопросила мышка.

— Но мы все же что-то знаем, — поддержал белку заяц, — знаем, что нужно искать цветок и даже его название знаем…

— А нужно еще тайное место знать, — продолжила серая, — ты вот знаешь хоть одно такое секретное и надежное место?

И заяц отозвался:

— Надежное — точно знаю! Но секретное ли оно?

— Ну, говори, где? — обрадовалась белочка, — если мы не знаем, то точно секретное.

— Сейчас расскажу, — согласился ушастый, — вот знаете еловую чащу за болотцем? Там такие елки растут большие и древние, что ого-го! Там всегда темно, и хмуро, и страшно…

— Ой! А что это я забыла про тот лес?! — перебила рассказчика рыжая непоседа, — шишек-то там сколько должно быть — тьма!

— Нет там шишек, — вклинился в рассказ уже клест, — я проверял. Не перебивай!

Белка хотела возразить, но только молча попрыгала по ветке. И заяц продолжил.

— Так вот. А помните, какая сильная была гроза летом? Страшенная, я думал, что все — от страха умру. Ну, и побежал прятаться, а грохотало-то везде, а я все бежал, бежал и сам не знаю как в эту чащу и попал. А там полянка. Ну, не совсем полянка, но редколесье: почти по центру большущая ель — громадная, толстая, а вокруг молодняк, детки ее, наверное. Но я туда не пошел. Затаился на опушке, забился под еловые ветки, сижу дрожу. Ветер, деревья стонут и скрипят, дождище, молнии сверкают одна за одной, гром грохочет не переставая! Страшно-ооо! И вдруг как осветило все кругом, как бабахнет совсем рядом. Как побежал огонь прямо с неба по еловым ветвям и стволу на землю. Ох, я думал, что сейчас пожар начнется. А тут еще и ветер пляски устроил, молодые елочки то согнет почти до земли, то вверх за собой тащит, большие деревья качаются сильно-сильно! Страшно-ооо! А потом уж и вообще как рванет, я прижался к земле, думал, что все сейчас полечу. И большая ель не выдержала. Медленно-медленно накренилась, прочертила макушкой темное небо и все быстрее и быстрее стала падать, прямо на меня. Я и бежать не мог, только глядел и слушал, а потом и глаза закрыл. Страшно-ооо!

Заяц перевел дух и немного помолчал, воспоминания о той летней грозе вновь испугали его. Мохнатые слушатели тоже помнили ту непогоду и не торопили, всем тогда было страшно. Но история продолжалась.

— А дерево падало и падало почти беззвучно сначала, только с каким-то шелестом, а потом как ухнет, как земля задрожит, закачается, что меня аж подбросило. И стало тихо совсем. Только капает где-то совсем рядом кап-кап-кап. В общем, через некоторое время открыл я глаза и увидел, что сижу уже не под одной елкой, а под двумя. Старая большая ель упала точно рядом с моей елкой, но до земли не долетела, свои же ветви остановили. И замечательное такое укрытие получилось, я долго потом вылезал из переплетения веток. А дождь кончился, и ветер стих, и гроза ушла дальше. Так вот, когда я вылез из-под елок, то увидел большущую яму там, где дерево стояло. Я из любопытства еще туда слазил потом, хорошо там, прямо дом. Но для меня великоват.

Напряжение рассказа спало, а потому белка не могла не вмешаться:

— Ну, что ты тянешь-то? Тайна-то где? Место-то секретное и надежное?

— А вот в той яме и есть самое надежное место в лесу! — ответил косой.

— Что?! Под елкой?! — возмутилась белка, — да ты что нам тут рассказываешь сказки-то?! А мы-то уши развесили, слушаем!

От разочарования рыжехвостая красавица даже бегать по ветке перестала, застыла столбиком и только пыхтела. Мышка с клестом тоже недоуменно смотрели на зайца. А рассказчик продолжил:

— Там в этой ямине сейчас медведь спит. Он осенью ее под берлогу приспособил. Вот! Вы думаете это место не надежное?

Заяц самодовольно оглядел слушателей. Было видно, что надежность медвежьей охраны не подлежала никакому сомнению.

— Да, место серьезно охраняемое… — только и произнес клест.

— И других мы не знаем, — добавила мышка.

— Вот! И я говорю! — руководящая роль опять перешла к белке, и она подытожила:

— Пошли!

— Прямо сейчас? — засомневалась полевка.

— А чего тянуть? Быстрее узнаем, быстрее найдем, быстрее весна наступит!

С этим заявлением трудно было не согласиться, а потому и пошли. Вернее кто-то полетел, кто-то поскакал, кто-то побежал, а кто-то и поехал. Серая мышка, как самая маленькая, и чтобы не задерживать всю компанию, устроилась у зайца на спинке.

Лисица проснулась поздно утром, можно даже сказать днем, но день был такой серенький, что и не понятно — встало солнышко или только собирается. Снаружи в нору задувало холодным и каким-то сырым воздухом. Вылезать совершенно не желалось, но и спать тоже не хотелось. Лиса лежала, свернувшись калачиком, и думала про жизнь. Как-то плоховато стало жить. Скучно, серо, холодно опять же. И кушать хочется. Чтобы отвлечься от мыслей о еде, она решила заняться туалетом, почистить шубку. Но осмотр меха не радовал, пышная рыжая шерсть — краса и гордость, вылезала клочьями. «Этак я скоро в пугало превращусь» — запечалилась лиса: « Вон от хвоста какая-то серая палка осталась. Стыдоба. А все от чего? От недоедания. Эх, витаминов не хватает!» Так поговорив сама с собою и горестно повздыхав, она для приличия еще пару раз пригладила языком изрядно поредевший хвост и хотела было уже снова поспать, как вдруг услышала какой-то шум. Странный и непонятный. Ухо четко различало заячий топоток, более тихий шелест веток и шуршание сыплющегося снега — то белка скакала, и совсем тихий звук, почти неслышный от взмахов крыльев какой-то птицы. Эта тройка двигалась, причем явно вместе и целенаправленно, переговариваясь и не таясь, как обычно. «Хм, и куда это они направляются? И зачем? Интересненько!» — подумала лиса и вылезла из норы. «Может, и пообедаю сегодня,» — мысли о еде никак не хотели исчезать. Она постояла немножко, склонив голову, послушала удаляющийся звук бегущей компании и, не торопясь, двинулась за ними.

Клест летел впереди, высматривая дорогу получше и передавая белке куда и как свернуть. А рыжехвостая уже делилась с зайцем, и двигались все они слаженно и достаточно быстро. Именно клест и заметил лису, идущую по их следам, и всполошился. Самому-то ему ничего не грозило, а вот друзьям внизу лисий интерес не сулил ничего хорошего. Главный навигатор быстро спустился вниз, оповещая об опасности. Нужно было решать, что делать.

— Все, попал, — от страха заяц мог только шептать, — съест и не подавится.

Мышка так та вообще онемела. Спрятаться или убежать от лисы в незнакомом месте, у них с зайцем шансов не было.

— Ой! Что же делать-то?! Ой! Пропадут ведь! — белка, наоборот, голосила и металась по веткам.

— Тихо, ты! — приструнил ее клест, — без паники! Идем, как и шли, только быстрее. Нам нужно скорее берлогу найти. До того как лиса нас догонит.

— Так не успеем же, — не унималась рыжая торопыга, — далеко еще.

— Лиса тоже далеко, — ответил пернатый, — может и успеем. А если догонит, то у меня есть план. И чтоб слушались меня, понятно?!

Ушастик кивал головой, соглашаясь на все что угодно, лишь бы не попасть на лисий обед. Полевка закопалась в заячий мех и, казалось, что ее и вовсе тут нет.

— Ладно, быстрее так быстрее! Чего стоим?! Время теряем! — командование опять перешло к белке. — Побежали!

Далеко они, конечно, не ушли. Лисица ускорила погоню, словно поняв, что нужно торопиться. А может просто время обеда настало, или ей надоело тащиться в хвосте компании, и она решила познакомиться лично и поближе с каждым. И в результате расстояние между ними сократилось до нескольких лисьих прыжков. Движение остановилось. Четверо смотрели на одну с тревогой и страхом. Одна разглядывала четверых с любопытством и предвкушением.

— Ну, и куда же это мы так торопимся? — поинтересовалась лиса, — И надо же какая компания собралась… интересная, — продолжила, демонстративно облизываясь.

Заяц, замерший под кустом, закрыл глаза и превратился в белый холмик. Клест сидел на верхушке и нервно щелкал клювом, а белка металась по веткам, засыпая снегом, длинноухого товарища. Лиса сделала шаг вперед.

— Чего молчим-то? — продолжила она разговор, — мне может быть поговорить хочется? А то все одна, да одна…

И снова шагнула. Белка замерла на мгновение, а потом медленно сползла на снег к зайцу, клест тоже слетел пониже на последнюю ветку.

— Ты рыжая нас не задерживай! — наконец, проговорил птиц, — нам с тобой некогда разговоры разговаривать.

И для убедительности щелкнул клювом. От такой наглости лиса даже смутилась немного, а потому, возмутившись наглостью, уточнила:

— Это ты мне говоришь, пучок перьев? Ты куда летел? Вот туда и лети!

А у меня тут свои интересы есть, более существенные. — и снова облизнулась.

— Свои интересы оставь при себе — не могла не встрять белка, но в ответ получила только фырканье и хитрую ухмылку.

— Ты рыжая не понимаешь, что говоришь, — продолжил клест, — ты думаешь, мы просто так гуляем? Воздухом свежим дышим?

— А что не так?

— Не так! Совсем не так! А если ты нам помешаешь, то у тебя будут проблемы!

— У меня проблемы?! Да это от кого у меня могут быть проблемы? Ежели, только подавлюсь косточкой, — плутовка откровенно смеялась, — ну, насмешили! Ладно, вы двое с хвостом и перьями идите с миром, а с остальными мы еще пообщаемся более тесно.

И снова шагнула вперед. Белка не двинулась с места, только распушенный хвост взмыл свечкой. Маленькая серая мышка выбралась из заячьего меха и приготовилась к прыжку. Клест был невозмутим. И именно это и задержало лису от последнего шага. Она остановилась. И услышала.

— А тебе не интересно, куда мы идем? И к кому? И зачем? Мы, между прочим, к медведю в гости идем. И он нас ждет! Всех!

Лисица глупой никогда не была. И то, что эту компанию пригласил в гости хозяин леса, меняло все планы.

— А зачем вы ему понадобились? — все же спросила рыжая у бывшей добычи. На что получила подробный ответ про то, что все уже устали от зимы, про подснежник, который можно найти только всем вместе и разбудить спящую весну. Медведь в птичьем рассказе уже все знал и был согласен на обследование своего жилища. И ждал их.

Рыжая хитрюга жила на свете уже не первый год и сильно сомневалась в том, что весну можно разбудить этаким способом. Но все же было любопытно, а вдруг? Да и ссориться с медведем не хотелось, не тот это зверь кем можно пренебрегать. А если поразмыслить, то обед от нее никуда не денется. Потом. И тоже так хочется весны. А потому подумав, лиса решила тоже поучаствовать в этой компании. О чем и сообщила своим теперь уже сообщникам:

— Я тоже с вами пойду! — и добавила после небольшой паузы, — есть не буду. Я — сытая.

Про пока лиса благоразумно промолчала, то детали были по ее мнению. А вот согласия на общий поход от нее не ожидал никто, да что делать? Пошли.

Полянок в еловой чащобе оказалось несколько, и все они были одинаково засыпаны снегом. И если бы не клест, заметивший сверху парок над одним из сугробов, так еще долго бы бродили по лесу всей компанией. Берлогу было совершенно не видно, так снежный холмик.

Заяц всю дорогу, несмотря на обещание не есть, стремился держаться как можно дальше от лисы, а потому предупреждение птицы о том, что вот она берлога-то здесь под носом, вернее под лапами, пропустил и продолжал бежать. И ввалился прямо в медвежье жилище. Вот был тут и уххх!!! — уже и нету.

Бурый медведь дремал. Сон еще властвовал над ним, но звуки и запахи, проникающие в берлогу, уже тревожили, не давали крепко заснуть, мешали и будили. Вроде и просыпаться рано, но и не спалось уже по-настоящему. Тревожилось и ждалось чего-то. И вдруг это что-то упало сверху в охапке снега, вопя и пища одновременно. Проморгавшись от снега и привыкнув к свету, медведь разглядел наконец-то своих гостей. Прямо у него на животе съежился лопоухий и косоглазый от страха заяц, а уже на нем, вцепившись мертвой хваткой в заячью шерсть, сидела мышка-полевка. Вся троица молчала и не шевелилась некоторое время. А потом мышка вдруг пропищала:

— С добрым утром! — разжала лапки и съехала по заячьей голове на медведя.

Заяц зажмурился. А медведю вдруг стало так смешно, что он ответил:

— Ну, здравствуйте, гости дорогие!

Мышка, ободренная ответом, важно прошествовала поближе к голове хозяина и доложила:

— А мы к вам! За весной!

И изумленному хозяину всего леса была поведана история про спящую в подснежнике весну, ну и про лису, конечно, рассказано — не забыто. Выслушав крошечного героя, медведь не стал смеяться, не сказал, что это все сказки и выдумки, а просто подтвердил, что видел он тут когда-то подснежники, правда, те или нет не знает. Но попробовать-то стоит. И начал выбираться из берлоги на поверхность.

А там снаружи ожидание уже почти перешло в панику у белки и усмешку у лисы. И как была она поражена, когда увидела вылезающего медведя, а за ним целого и невредимого зайца.

— Ну, ищите! — разрешил медведь, — Я тоже весну хочу, выспался уже.

И побежала маленькая серая тень по туннелям и переходам в подтаявшем, но не осевшем еще снегу. Долго пришлось искать, не такое это уж и простое дело. Где-то пришлось протискиваться через завалы, где-то и новые ходы рыть. Но маленькая мышка справилась. И нашла. В крошечной снежной пещерке на южной стороне берлоги спали росточки подснежника. Листочки его распластались по земле, а бутончики были крепко-крепко сжаты, как кулачки. От радости полевка запищала и запрыгала. И настало время лисы. Услышав писк, та подошла и стала осторожно-осторожно раскапывать снег, чтобы кой-кого не задеть, кое-что не сломать. А потом пришел черед и мишке потрудиться. Он лежал и дышал на росточек, делился жаром, чтобы цветочные ладошки раскрылись побыстрее и выпустили на волю весну. И откликнулся на живое тепло подснежник, поднял головку, развернулись лепесточки, и поплыл по воздуху тоненький нежный аромат. Полетела весна. Солнце выглянуло из облаков, пробежались золотые лучи по заснеженным веткам, ярко вспыхнул и заиграл, заискрился снег. И, кажется, даже стало теплее. Точно стало, солнечное тепло собралось на кончиках иголок, расплавило снежинки и понеслось вниз на землю, отогревать и ее, часто-часто: «Кап-кап-кап».