Память о прошлом (Вербовая Ольга)

Я помню! Я всё помню! Помню, как обнимал её тонкий стан, как целовал её сладкие, словно ионийский мёд, губы, как шептал ей, что она прекраснее, чем сама Афродита.

— Не говори так, Птолемей! — испуганно проговорила она. — Боги услышат — разгневаются и накажут тебя!

Только наказали нас не боги. Я сам наказал и себя, и ту, которую любил больше жизни. Я помню тот вечер, когда Елена пришла в нашу беседку вся в слезах.

— Отец хочет меня выдать замуж за царя Тиринфа!

И хотя умом я понимал, что рано или поздно что-нибудь подобное произойдёт, мной овладело такое отчаяние, что я не смог сдержать крика. Конечно же, отец Елены царь и свою единственную дочь ни за что не согласится выдать за скульптора — выберет ей жениха из их круга. Но я даже подумать не мог, что это случится так скоро.

— Но клянусь Зевсом и всеми богами Олимпа, я люблю только тебя! — шептала Елена, горячо обнимая меня. — Я не смогу без тебя жить! Умоляю, давай сбежим!

Если бы я тогда послушал, что говорит моё сердце! Тогда я, подобно троянскому Парису, схватил бы свою возлюбленную и увёз бы… Куда? Да хоть на самый край Ойкумены, хоть даже за край! И все демоны из царства Аида не смогли бы помешать нам быть вместе!

Но я смалодушничал. Побоялся расстаться со сложившейся благополучной жизнью и бежать в неизвестность. Да и удастся ли нам с Еленой далеко убежать? Царь наверняка, узнав о пропаже дочери, отправит за нами погоню. Вдруг нас поймают?

— Нет, Елена, — я покачал головой. — Побег — это не выход! Видимо, не судьба нам быть вместе!

Елена, ни слова не говоря, гневно сверкнула глазами и убежала прочь. Я так и не смог её остановить, удержать.

Сколько раз я потом корил себя за эти слова! Сколько раз тщетно молил Кроноса повернуть время вспять! Но что титанам за дело до молитв смертных?

Предсказание Елены исполнилось — прожила она недолго. После нашей разлуки отец, как и обещал, выдал её замуж за тиринфского царя. Года через три она умерла родами. Наследник, которого она ценой своей жизни подарила нелюбимому супругу, тоже прожил недолго — скончался на третий день после рождения. Конечно, я понимал, что смерти рожениц и младенцев в то время случались нередко, но мне казалось, что если бы Елена была со мной, она бы осталась жива. И ребёнок наш с ней тоже был бы жив.

Сам я женился на женщине, которую не любил. Однако через пять лет оставил её вдовой. Умирая от укуса змеи, я признался своей жене, что так и не смог забыть Елену. Я хотел, чтобы она меня возненавидела и не сильно печалилась, когда я уйду в мир мёртвых.

Помню, как Харон перевозил меня вместе с другими умершими через реку Стинкс, помню Лету, воды которой должен был испить каждый, кто попадал в царство Аида. Я не стал её пить — только сделал вид, будто пригубил. Ибо надеялся встретить здесь Елену и боялся, что при встрече её не вспомню. Теперь я понимаю, почему боги велят умершим испить воды из реки забвения! Это придумано для нас же — чтобы там, в царстве теней наши души не страдали. За все века, что я находился в царстве Аида, я так и не увидел своей Елены. Она была в другой пещере, и Цербер зорко следил, чтобы наши тени не покидали места своего обитания.

Я помню, как страдал без любимой, как пытался обмануть Цербера и покинуть пещеру, но всё было бесполезно. Страж мира мёртвых словно предугадывал каждый мой шаг и все мои попытки выбраться жёстко пресекал. Тогда я, лишившись последней надежды, впадал в отчаяние, и чёрные тени, злые и голодные, набрасывались на меня. Они жадно пили мою печаль и боль и, хрюкая от наслаждения, всякий раз разрывали меня на части.

Потом пришёл иерусалимский праведник, которого озверевшие римляне распяли на кресте, как преступника. Хотя никакого зла он людям не сделал, напротив, пытался склонить их сердца к добру, ещё всякие чудеса им устраивал типа превращения воды в вино или исцеления прокажённых. Кому и чем он помешал, что с ним так жестоко расправились, было для меня загадкой.

В общем, с появлением этого праведника наше пребывание в мире теней закончилось. Мы получили шанс вернуться на землю. После этого, сказал наш освободитель, те из нас, кто будет вести праведную жизнь: не убивать, не воровать, не прелюбодействовать, не причинять другим зла, попадут в рай. Те же, кто погрязнет в пороках, погубит свои души и отправятся в ад.

Это, пожалуй, последнее, что я помню из той, прошлой жизни.

Теперь моё имя Анатолий. Мне тридцать лет, живу в Москве, по профессии адвокат. Почему не скульптор, как в прошлой своей жизни? Хотел, но отец настоял, чтобы я поступил на юридический.

— Скульпторы — они в основном нищеброды, — говорил он. — А я хочу, чтобы ты хорошо зарабатывал.

И я послушался. Хотя скульптурой тоже занимаюсь, но это в свободное от основной работы время — в качестве подработки. Ну, и как хобби.

Однако, к слову сказать, профессия адвоката не приносит мне миллионов. Всё же я в выборе клиентуры довольно разборчив. Например, я в жизни не взялся бы защищать какого-то толстосума, который на своей машине сбил ребёнка и ещё пытается доказать, что этот ребёнок был пьяным и сам бросился ему под колёса, а его родители теперь должны заплатить ему за вмятину и моральный ущерб. Или бандита, который замочил десяток человек и настаивает, что жертвы либо сами в массовом порядке покончили с собой, либо погибли в результате несчастного случая. Но отцу я об этом не говорю, а то скажет: дурак ты Толька! вырастил, на свою голову, такого никчёмного!

Толька… Птолемей… Даже не думал, что моё новое имя окажется созвучным прежнему. И ведь мог даже не вспомнить про свою прошлую жизнь, если бы в тринадцать лет не поехал с родителями в Элладу (называть мою бывшую родину Грецией как-то язык не поворачивается). Афины, Парфенон… Развалины храма, такого родного, знакомого с детства… Воспоминания навалились на меня с такой силой, что я громко вскрикнул и потерял сознание. Мама потом говорила, что я звал её в бреду, но как-то странно: вместо «мама» мои губы шептали «Елена». Но я звал не её — я звал ту, которую не смог забыть спустя столько веков. Это имя и раньше было моим самым любимым из всех. Но прежде я думал: это потому, что так зовут мою маму. Изменился ли я после той поездки? Эллинской мифологией и культурой я живо интересовался и раньше. И порой увлекался настолько, что сама себе казался древним афинянином. Лепка также была моей страстью с детства. Помню, как на уроке труда слепил из пластилина голову учительницы. Анна Дмитриевна была растрогана и сказала, что у меня талант. Тогда я ещё не помнил, что занимался этим в прошлой жизни.

Но всё-таки какой я дурак! Надо было мне тогда, в царстве Аида, выпить воды из Реки Забвения! Что толку от моего освобождения из мира теней, если я понятия не имею, где искать мою Елену? Может, судьба забросила её в Мексику, и она сейчас откликается на Кончиту или на Марию-Исабель и танцует танго с каким-то мулатом, начисто забыв про скульптора Птолемея?

Однако надежда на то, что Фортуна не могла поступить так жестоко, побуждала меня искать свою любовь рядом со мной. Ещё в институте я встречался с однокурсницей. Её тоже звали Еленой. Но Ленка очень скоро познакомилась на дискотеке с Аликом, а у него папа крутой бизнесмен, и Алик единственный наследник. Так что, сказала мне Ленка, чао, Толик! Нет, это была не она — не моя Елена! Ту никогда не интересовало богатство. Напротив, она готова была отказаться от дворцовой роскоши ради любви. Потом я встречался с Ларисой, думал: вот, наконец, нашёл её! Но оказалось, для Ларисы любовь была лишь развлечением, и одновременно со мной она крутила ещё с двумя. Моя Елена точно бы так не поступила.

— Завязывай с этим, Толян! — говорил мне Пашка, мой друг ещё с института. — Дохлое это дело! У той Ленки уже, наверное, своя жизнь, и она всё равно ничего не вспомнит. Лучше глянь вокруг — столько классных девчонок, выбирай любую!

Я долго сопротивлялся, пока в моей жизни не появилась Ксюша. Люблю ли я её? Скажу прямо: она мне нравится. И чем-то даже похожа на мою Елену, лицо которой прочно запечатлелось в моей памяти и на глиняных скульптурах. Ещё она очень нравится моему отцу — потому что её папа владелец сети магазинов.

— Женись на ней, Толька, не прогадаешь, — сказал он после знакомства с моей девушкой. — Заживёшь, наконец, как человек! Не то что мы с мамкой — всю жизнь нищенствуем!

Пашка одновременно и рад за меня и завидует:

— Да, Толян, подфартило тебе! Такая девчонка на тебя запала!

Я тогда подумал: может, это и вправду моя судьба? В конце концов, прошлого уже не вернёшь — пора жить настоящим. Елену я едва ли найду. И я сделал Ксюше предложение.

И вот сейчас, сидя в кафешке в ожидании родственников клиента, я так некстати вспоминаю свою прошлую жизнь. Зачем? Может, прозвучавшая по радио песня Анциферовой так растревожила мою душу. Всегда быть рядом не могут люди… Зачем же тогда мы любим? Хороший вопрос! Снова и снова я тихонько напевал слова, которые так врезались мне в память:

«Скажи, нам сколько пришлось скитаться!

Пришлось в туманных мирах скитаться

Затем, чтоб мы, с тобою мы друг друга нашли.

А вдруг прикажет судьба расстаться?

Опять прикажет судьба расстаться

При свете звёзд, у края земли.

Не счесть разлук во Вселенной этой,

Не счесть потерь во Вселенной этой,

А вновь найти любовь найти всегда нелегко.

И всё ж тебя я ищу по свету,

Тебя всё время ищу по свету,

Ищу тебя среди чужих пространств и веков».

Может, зря я поторопился с женитьбой? Вдруг моя Елена где-то рядом? Вдруг она тоже не стала пить воду реки забвения и сейчас помнит меня и ждёт?

«Толька, ну, на что ты надеешься? — оборвал я себя в следующую минуту. — Если и есть шанс встретиться с твоей Еленой, то он один на миллион».

Больше я ничего подумать не успел, ибо появились жена и мать моего клиента, и мы, заказав по чашечке кофе, сразу перешли к делу. Совершенно очевидно, что наркотики моему клиенту подбросили полицейские. И что дело политическое — месть оппозиционному журналисту за критику властей. Отец мой всегда был против, чтобы я брался за такие дела, говорит: много на этом не заработаешь, а ещё и неприятностей можешь нажить на свою задницу! Но если уж я адвокат, мой долг — защищать тех, кто больше всего нуждается в защите, против которых ополчились сильные мира сего.

Уладив дела, мы распрощались, и я вышел из кафе. Двинулся было к метро, чтобы ехать домой, как вдруг на моих глазах девушка в салатовой ветровке споткнулась на бордюре, отделяющим тротуар от проезжей части, и упала на коленку. Я кинулся к ней, подал руку, помогая подняться. Она не сразу за неё ухватилась, с минуту ещё сидела на корточках, пытаясь справиться с болью. Наконец, её ладонь оказалась в моей. Так же, как в далёком прошлом в моих руках лежала ладонь моей Елены… Господи, что за наваждение? Причём здесь Елена?

— Спасибо Вам! — приговорила девушка.

Она всё ещё кривилась от боли. И неудивительно. Колготки были разодраны, а сама коленка разбита в кровь.

— Вы в порядке? — спросил я.

— Почти. Есть ли тут аптека? А то надо перекисью обработать?

К счастью, аптека оказалась поблизости. Взяв её под руки, я препроводил хромающую девушку до здания с вывеской в виде зелёного плюсика. Там она взяла перекись, ватные диски и стала лить первую на разбитое колено.

— Может, Вас проводить? Вы к метро? — предложил я, когда она вытерла шипящую жидкость ватным диском.

— Да нет, я в Головинский суд, — ответила она. — Собираюсь своё дело сфоткать, чтобы в ЕСПЧ жалобу подать.

— Что ж это за дело такое? — мне вдруг стало любопытно. — Если это, конечно, не секрет?

— Да это административка. За митинг. Составили протокол и выписали штраф. Собираюсь это оспаривать.

— И правильно! — согласился я. — Мне, кстати, приходилось составлять такие жалобы.

— Круто! А Вы юрист?

— Да, я адвокат. Хотя в прошлой жизни был скульптором.

Я сам не знаю, зачем я ей это сказал. Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы эта девушка побыла со мной ещё.

— Так Вы помните свою прошлую жизнь?

— Помню. Давайте, я Вас провожу до суда. Я как раз знаю, где это.

Та с благодарностью приняла предложение, и через минуту я, в одну руку взяв её сумку, а другой держа под руку, брёл вместе с ней вдоль трамвайных путей.

— Может, познакомимся? Меня зовут Анатолий.

— Очень приятно. Любовь. Можно просто Люба.

Кто-то, возможно, упрекнёт меня в легкомыслии: мол, сделал предложение одной девушке и тут же кадрится к другой. Но когда Люба посмотрела мне в глаза, когда улыбнулась мне, когда поправила рукой прямые тёмные волосы… Эти жесты, эти интонации… Мне казалось, что я снова в Афинах, в нашей беседке, смотрю в глаза Елене, любуюсь ею — и словно не было этих бесконечно долгих веков в царстве Аида, следующей жизни на земле, когда я понятия не имел, где её искать. Она как будто снова была рядом.

— Ты когда-нибудь была в Элладе? — спросил я. — То есть, в Греции. Ничего, что я на ты?

— Да нормально. В Греции не была, к сожалению. Но мифы Античности читала ещё в школе. Даже иногда представляла себя греческой принцессой.

— А может, ты была ею в прошлой жизни? — спросил я с надеждой.

— Не знаю, может, и была. Я ж свою прошлую жизнь не помню.

— Так в Древней Греции, когда умираешь, должен выпить воды из Леты, и про свою земную жизнь забываешь. Я вот взял и не выпил.

— И что, теперь всё помнишь?

— Ещё и как. Как будто это было только вчера.

— Круто! Я бы тоже не отказалась вспомнить, кем я была до рождения. Может, правда, гречанкой? Вот проходили в школе Древний Египет, Древний Рим — как-то не зацепило. А в Древнюю Грецию сразу влюбилась.

— Кстати, ты мне сильно напоминаешь Елену.

— Какую? Надеюсь, не ту, из-за которой Троянская война началась?

— Нет, не её. Афинскую принцессу, которую я любил в прошлой жизни. Когда был скульптором.

— Это интересно! Наверное, это была красивая и трагическая история?

— Не скажут, чтобы такая уж красивая. Мифы про богов и героев куда более захватывающие. Вот так просто-таки мексиканские страсти — Санта-Барбара отдыхает!

Весь оставшийся путь до Головинского суда мы вспоминали богов и героев Древней Эллады. В здании суда мы, показав на вахте паспорта, дали проверить сумки и поднялись на лифте на четвёртый этаж. Я настоял на том, что мне желательно присутствовать при ознакомлении с делом, поскольку я адвокат, могу, если что, подсказать что-то дельное. Но на самом деле я просто не хотел отпускать Любу. Хотя дельное подсказать мне всё же довелось. Когда тётки в канцелярии стали требовать у неё оригинал квитанции о том, что она оплатила штраф, я сказал: оригинал не отдавай, а то потом поди докажи, что штраф оплачен, копии будет вполне достаточно. Ох и косились на меня эти тётеньки — Медуза Горгона на Персея и то смотрела ласковее!

Обратно мы ехали на автобусе до метро, а на метро добирались до её дома. Каждая минута рядом с Любой наполняла моё сердце счастьем.

— Спасибо, что проводил меня до дома! — сказала мне Люба на прощание, и моё сердце тревожно сжалось: неужели снова разлука?

— Да не за что, — ответил я. — Слушай, Люба, может, ещё встретимся? Дашь мне свой телефон?..

Вот так после многовековой разлуки я снова обрёл свою Любовь. Ксюше я в тот же вечер сказал, что полюбил другую.

— Ну, и пошёл ты! — услышал я в ответ. — У меня таких, как ты, ещё знаешь сколько будет!

Я от души пожелал ей найти ещё и лучше, чем я. А сам стал с нетерпением ждать, когда я снова увижу свою возлюбленную.

Мы увиделись на следующий день. И ещё через день тоже… Вчера я сделал ей предложение, и она согласилась. Через месяц у нас свадьба. Словами не передать, как я счастлив! Поистине высшие силы проявили ко мне величайшую милость — дали этот один шанс на миллион! И теперь, что бы ни случилось, я его ни за что не упущу, даже если всё мировое зло ополчится против нас, чтобы разлучить. Второй раз я свою Елену так глупо не потеряю!

Люба так ничего о своей прошлой жизни и не вспомнила, хотя я рассказывал во всех подробностях. Воды Леты, лишь коснувшись её губ, бесследно стёрли память. Может, оно даже и к лучшему? Она не помнит своей обиды на моё тогдашнее малодушие. В мире теней не страдала по скульптору Птолемею и не томилась думами о нём в своём новом воплощении. Она просто заново в меня влюбилась.