Ловушка. Стоящий перед Стиксом.

Спустя некоторое время ему стало плохо от такой кромешной темноты в доме. Конечно, там не было настолько сильно темно, что Норман просто сидел и пялился в черноту. Посередине комнаты у него стояла огромная люстра, в которую вкручивалось шесть лампочек, тесно прижатых друг к дружке и отделённых зелёными пластмассовыми "цветками", которые смотрели в разные стороны. Но всё же, без солнца человек чувствует себя более одиноким и подавленным. В его же случае эта давка была просто невыносимой. Но этих лампочек хватало, чтобы освещать пол. По-крайней мере, теперь он не споткнётся в темноте об очередную груду мусора и не свернёт себе шею или, того хуже, откусит себе язык, ударившись подбородком о тумбочку.

Несмотря на этот образ жизни, к которому он себя привёл, Норман всё равно старался держать самообладание.

Единственное, что и было благое в этом поступке, так это, то что он стал чувствовать себя менее зависимым. Бывало, что он выходил на балкон и курил свои любимые шоколадные сигары и при этом улыбался. Он дымил шоколадом и просто наблюдал за тем, как Мир живёт. Мир словно улыбался ему в ответ, завидев его улыбку. Точнее было бы сказать, что Норман начал ценить свободу и свежий воздух.

Но за днём всегда приходит ночь.

Солнце садилось, сигарета гасла, а он уставал улыбаться. Всю основную часть своего утра и дня он проводил здесь, на балконе, думая и чувствуя не как обычный человек. Он чувствовал то, что заставляло душу петь. Мне трудно описать его чувства, но, думаю, каждый понимает его хотя бы приблизительно. Он бросал сигарету и уходил с балкона — его ждало жилище. Он с тяжёлой головой входил в тёмный-претёмный дом. Включал тусклую люстру и просто сидел за столом. О чём он думал?

О ней...

О той, ради чего всё это и заварилось. О той, которая даже и подумать не могла, что произошло. Она даже и не думала о нём вовсе, но если сказать это ему в тот момент — он бы умер на месте.

Норман всё так же свято верил, что у них всё наладится. Но, знаете, он думал уже об этом отдалённо. Его сердце словно постепенно становилось хрупким, но холодным — оно становилось мраморным.

Отсидев за столом некоторое количество времени, он резко поднялся со стула, и его вновь потянуло к сигаретам. Он стал зависим от них. Норман не знал, сколько времени он уже тут торчит, так как перестал отсчитывать дни после того, как закрывал шторы.

Хорошо живём.

От этих мыслей ему стало худо, ему ещё больше захотелось прикурить. Запас шоколадных сигарет иссякал, а свет тускнел с каждой минутой из-за того, что он давно не менял лампочки в доме. К счастью, где-то в подсобке у него завалялась пара лишних ламп. Кажется, Норман нашёл, чем занять себя в этот вечер.

Дойдя до двери подсобки, он затушил сигарету об стену и бросил бычок на пол. Он открыл дверь — на него вывалилась куча хлама, что был бесполезен, но где-то применим. Отскочив от двери, он невольно улыбнулся этому бардаку, средь которых лежали гирлянды, сломанные наушники, кот-копилка и прочая ненужная ересь. Среди них лампочки не было. Старые воспоминания, что спали мёртвым сном на грязном полу, средь которых дымился одинокий коричневый бычок.

Взглянув на нижнюю полку подсобки, он не увидел ничего кроме темноты; просунув руку вперёд, он нащупал лишь паутину и громоздкую старую коробку. Приподнявшись, он взялся за вторую полку, на которой он хранил ненужные подарки и прочий хлам: кружки, пакеты, вёдра, тазы.

У каждого свои скелеты в шкафу...

Добравшись до третьей полки, чтобы та была перед глазами, он вновь просунул грязную от пыли руку и нащупал там две картонных упаковки, в которых были лампочки. На этом он не успокоился, так как нащупал там кое-что более интересное, что скоротало бы его дни, заменило бы ему огонь и воду. Это был маленький телевизор с небольшой встроенной антенной, что ловил так немного каналов. Его не интересовало количество каналов. И размер телевизора тоже.

К чему нам мелочи когда и столько хватит?

Он, обрадовавшись, понёс телевизор к ближайшей розетке и, подключив его к сети, вскрикнул от радости.

Огонь горит! Льется вода!

Он побежал за тряпкой, чтобы протереть телевизор от пыли. В тот момент Норман совершенно забыл про лампочки и чем так и занимался в ближайший час, так это протирал свою находку до дыр, выдувая каждую пылинку с микросхем, по которым, впервые за многие годы, гордо прошёлся ток.

Наконец, он подставил к телевизору стул и смотрел в экран всю ночь. Даже после того, как каналы отключило. Он просто сидел и слушал белый шум. Зато теперь он не слышал ни шагов, ни звяканья ключей, ни людских голосов — всё это началось казаться ему простыми галлюцинациями.