Глава 5

— Пап, может не надо? — я остановилась перед дверью в подъезд.

— Донь, я хочу познакомить вас с Инной. Что здесь плохого? — папа уверенно сжал моё плечо и поднес ключ от домофона к замку.

— Я боюсь, — честно выдохнула я. Слова повисли теплым облачком пара на морозе.

— Она не такая уж и страшная, — наиграно обиделся он, а потом, усмехаясь, подтолкнул меня в уже открытую железную дверь, — Давай не дрейфь. Кузнецова ты, в конце-то концов, или нет?

Последние слова задели, и я шагнула в убаюкивающее тепло. Отец остановился у лифта и приглашающим жестом пропустил меня в его пасть. В последнем ужастике, который я посмотрела, человека разломило напополам таким лифтом — теперь я дергаюсь и по этому поводу. Какая же я всё-таки впечатлительная особа.

— Приехали, — известил меня родной голос, и я опять последовала за папой. Он достал из кармана куртки связку ключей. На ней я заметила желтоватый ключ — ключ от нашей старой квартиры. Где мы жили все вместе. Он еще его хранит. Зачем? Неужели, он скучает по нам? По всем нам — четверым.

— Инночка, солнышко, у нас гости! — крикнул папа, переступая порог и расстегивая молнию на верхней одежде.

Из комнаты вынырнула женщина. Рыжие волосы свободно скользили по шелковому халату. Острый, как у мышки носик, дернулся, будто учуял аппетитный ломоть сыра. Наверное, не хорошо сравнивать человека с мышью, но именно такое впечатление произвела на меня мачеха.

— Здравствуй, — произнесла женщина и, улыбнувшись, протянула мне руку. А потом затараторила: — Саш, ты почему не предупредил, я бы что-нибудь вкусненькое приготовила.

— Не суетись, — смахнул папа рыжую прядь с лица своей новой жены, — Я думаю, ты поняла, что это моя дочь — Виктория. Поверь, суета ни к чему, — он с нежностью глянул в мою сторону.

— Как скажешь, — Инна бросила на меня взгляд. — Суетится или не суетится, но покормить я вас просто обязана. Так что мыть руки и за стол.

Обреченный вздох двух людей был ей ответом.

А уже через минут десять я уплетала еще теплое жаркое и с интересом слушала армейские рассказы отца. Инна усмехалась и поглядывала на меня из-под постоянно падающей на глаза челки.

— Вик, может добавки? — поинтересовалась она, когда у папы пересохло в горле, и он восстанавливал себя стаканом холодной воды.

— Нет, спасибо. Очень вкусно, но я объелась, — ответила я, а женщина вздрогнула от того что мой телефон, лежащий рядом на столе, завибрировал.

— Да, мам, — приняла я вызов, зная, что если не отвечу, получу скандал. И хорошо если он будет один.

— Привет, малая, ты где?

— Я у Ярки, — скрестив пальцы, соврала я самой родной женщине.

Инна подняла брови, но ничего не сказала до тех пор, пока я не положила мобильник обратно на кухонный стол.

— Лилия запрещает нам видеться, — пояснил своей жене отец, — Она считает, что я буду настраивать дочку против нее.

— Тогда удачи, — подмигнула мне рыжая.

— Спасибо. — Я вскочила, глянув на часы, — Я на самом деле с Ярой хотела встретиться. Папуль, побежала я. Инна я была очень рада с вами познакомиться.

— На «ты» — поправила меня женщина.

А, уже выйдя на лестничную клетку с отцом, я задала ему вопрос, который мучил меня давно.

— Ты так резко опять ворвался в мою жизнь.… Скажи, а Ксюшу ты не хочешь увидеть?

— В каком смысле?

— Пап, у тебя две дочери, — возмущенно прошептала я, заглядывая ему в серые глаза.

— Я это помню, — как-то неохотно отозвался он, — Викуль, ты, кажется, опаздывала к Славе?

— Так это и есть твой ответ? — презрительно фыркнула я и, не дожидаясь лифта, метнулась вниз по лестнице.

Александр вздохнул и вернулся домой. К себе домой.

Дверь и в квартиру и в подъезд — хлопнули в унисон. На ходу надевая перчатки, я проклинала себя за глупость. Кто знает, зачем он опять с тобой захотел видеться. Может за всем этим стоит корысть. А что он может потребовать от малышки? Ничего. Зато есть Вика, которая скоро станет совершеннолетней, и с нее можно будет тянуть алименты. Или как это правильно называется? Мама что-то говорила по этому поводу, когда предлагала лишить его родительских прав! Дура! Почему я тогда отказалась? Он бы тогда ни за что не позвонил мне и не предложил встретиться. А что теперь? Он за какие-то две недели смог вернуть моё расположение к себе. И всё чаще я начинаю задумываться, что в разводе виновата мама. Если бы они не утаивали истинную причину…. Я затормозила у самого бордюра, а мимо меня пронеслась на полной скорости машина. На светофоре красный. Еще не хватало попасть в аварию. Мне нужна Слава, мне срочно нужна Слава. Уж она точно сможет вправить мне мозги и сказать в чем именно я не права.

Девушка поймала меня возле супермаркета. Ярослава как всегда была без шапки в такой-то мороз и ее русые волос беспощадно трепал ветер, завязывая из прядей морские узлы.

— Что-то ты рано, подруга, — улыбнулась мне Яра, перекладывая тяжелый пакет из одной руки в другую.

— Мне очень надо с тобой поговорить.

— Идем, — предложила она, — Дома всё равно никого. Так что выскажешь всё. Можно в матах.

Я улыбнулась и попыталась отобрать у Славы пакет с продуктами, но Лебедева была в своём репертуаре и послала меня далеко и надолго, когда я попробовала разжать ее пальцы.

— А где твои? — Хмыкнула я, стряхивая снег с сумки.

— Мама на работу умчалась. Папа уже вторую неделю в командировке — послезавтра приезжает. Славка с друзьями где-то.

Бешеная у ее родителей фантазия, конечно. Назвать дочь Ярославой, а сына — Вячеславом. Точнее наоборот, вначале назвали брата. Он, если мне не изменяет память, лет на пять старше Яру.

— Ускоряйся, — фыркнула девушка, придерживая для меня дверь в подъезд. Скользнув во внутрь, я блаженно прикрыла глаза от укутавшего меня тепла.

— Ты целый день так тормозишь? — Слава уже вызвала лифт и сверлила меня тяжелым взглядом черных глаз.

Через минуту я уже прикрывала за собой дверь в Славкину квартиру. Она доползла с пакетом до кухонного стола и рухнула на мягкий уголок.

— Топай сюда. Я встать не могу — прохрипела девушка, помахав мне рукой из-под столешницы.

***

— Ты хочешь сказать, что в квартире что-то водиться? — скептично хмыкнула Яра.

— Я сказала лишь то, что видела. — Мне стало не по себе от пристального взгляда подруги. Так обычно смотрят на насекомых, которые выжили при атомном взрыве.

— А мама что?

— Не верит, — опустила я глаза, продолжая постукивать чайной ложкой по бортикам опустевшей чашки.

— Но ведь она в один из таких моментов была дома, — протянула Лебедева, непонятно на что намекая.

— Середина ночи. — Пожала я плечами.

— Но ты то услышала, — ткнула меня носом в неоспоримый факт подруга.

— Нет, — я, наконец, смогла взглянуть на Лебедеву, — Это была не я. Это была Ксюша. А у детей сон чуткий.

— Давай так, — вздохнула она, словно смирившись с неизбежностью, — Если еще происходит нечто мистическое — ты сообщаешь мне. Помнишь, я тебе говорила, что у меня дед знахарством занимался, когда в деревне жил? ПГТ не деревня, но люди к нему еще ходят. Спрошу у него совета, может, скажет что делать. Думаю, это лишним не будет. Как тебе идея?

— Согласна. Но всё же я надеюсь, что такое больше не повторится.

Слава улыбнулась:

— Когда Козин приезжает?

— Второго января. Спокойной жизни пришел конец.

— Может еще не всё так плохо? — постаралась подбодрить меня Яра, — Ты ведь его почти не знаешь. А там еще неизвестно, как он к тебе отнесется.

— Наверное, ты права, — я спустила вниз затекшую ногу, — Но мне хватает того, что он кинул маму и уехал не сообщив.

— Оставив деньги на квартиру, а потом вернулся, — закончила за меня подруга, — Вик, я понимаю, что родной отец ближе. Но если он на самом деле объявился из-за выгоды, то не надо строить воздушные замки. Они рухнут в любой момент. Попробуй приглядеться к тому, кто сейчас ближе. Я не заставляю тебя признать в нем близкого родственника, но попробовать то можно.

— Я тогда не понимаю, зачем отец меня знакомил со своей Инной. Неужели только для того, чтоб я ничего не заподозрила? Слав, я запуталась, — мой лоб встретился со столешницей, и я закрыла голову руками.

— Разберешься. Ты у меня сильная, — шепнула Лебедева, проведя рукой по моим волосам.

От подруги я ушла спустя два часа. Мы посмотрели фильм, который давно посоветовала мне бабушка — «Пролетая над гнездом кукушки». Насмеялись, обрыдались, и вот теперь по темному переулку я шагала в гордом одиночестве домой. На ветках деревьев застыли сосульки, заключив их в импровизированные стеклянные коконы. От тяжести ветви тянуло к земле и казалось, что к тебе протягивают руки-лапы неземные создания. То, выныривая из зимней ночи в желтый свет фонарей, то ныряя обратно, я, наконец, добрела до дома и с неохотой поднялась в квартиру.

— Мам, я дома! — крикнула я, вешая куртку на крючок.

— Иди ужинать! — вторила мне она.

— Я не голодна, — нашла я маму с Ксюхой в их комнате. Сестренка пыталась учить алфавит. Водила пальчиком по страничке цветного учебника и пыталась прочитать слово.

— Вы у врача были? — я села рядом с дитем на пол, обращаясь к маме.

— Да, сказали что ничего страшного. У деток часто темнеют глазки из-за накопления меланина. Теперь она у нас больше не голубоглазая, — вздохнула она.

— Но фиолетовый довольно необычный цвет…

— Может это ненадолго, и потом он опять поменяется, — пожала мама плечами, — Главное, что никаких заболеваний не обнаружено. А то я столько вычитала в интернете — ужас.

— Как успехи? — потрепала я сестру по черным кудряшкам?

— Тузик, — довольно ткнул ребенок пальцем в книгу. Я с замиранием сердца перевела взгляд на рисунок собачки, а перед внутренним взором всплыло воспоминание о самом страшном дне. Летящая игрушка, которая на секунду замирает в воздухе и наконец, определившись с целью, летит ко мне. А Ксюха в это время сидит на кровати с отсутствующим взглядом и протягивает мне руку, приглашая поиграть.

— Вик, всё хорошо? — мама дернула меня за руку, а я от неожиданности отшатнулась и повлекла за собой малышку, и лишь потом осознала, что сжала ее ручонку слишком крепко. Но девочка не проронила и звука, сверля меня взглядом. На левой ручке проступали красные отпечатки от моих пальцев, а по щечкам скатывались слезки.

— Прости, — это было скорее адресовано маме, чем сестре. Вскочив с пола, я в мгновение ока оказалась в своей комнате и закрыла дверь. Да что же со мной происходит?

***

На следующее утро мама сделал вид, что ничего не случилось. А ведь на нежной коже малышки остались синяки от моих прикосновений. Но она даже не заплакала! Почему? Почувствовала мой страх? Или просто постаралась выглядеть взрослее? Взрослые же не плачут.

— Мама, мама, а когда мы будем наряжать ёлку? — услышала я возглас Ксюни из коридора, когда сама пыталась еще раз заснуть, спрятав лицо в подушку.

— Вечером.

— Нет, я хочу сейчас! — заканючила сестра.

— Тогда иди, буди Вику, — хмыкнула мама.

Ну как всегда! Зачем я им там? Сами что ли не справятся? Но малая уже с громким стуком распахнула дверь в мою комнату и прыгнула на меня сверху с криками:

— Вика, просыпайся! Просыпайся, Вика!

— Я не сплю, — буркнула я, все еще уткнувшись носом в подушку и чувствуя, как хрустит позвоночник под весом ребенка.

— А почему тогда лежишь? — удивилась девочка и соскользнула на пол, пяткой оставив мне на память синяк на боку.

— Уже встаю, — неохотно отозвалась я, свешиваясь с кровати.

— Завтракать будешь? — в дверном проеме нарисовалась мама, жуя бутерброд.

Я пробурчала в знак отказа, безуспешно пытаясь втиснуться в старые спортивные штаны.

— Я ёлку уже достала, — отчиталась мама, — Давай быстрее.

— Опять искусственная? — уныло пробормотала я под нос.

— В следующем году сама будешь тащить настоящую, — пообещала мне она, ловя на лету кусок колбасы.

— Хорошо. Я, кстати, во второй половине дня убегаю к Славке.

— Нет.

— Что значит, нет? — я вошла в мамину комнату как раз тогда, когда она размещала треугольную подставку возле батареи, пытаясь разместить ее так, чтоб, в скором времени, собранная елка не мешала Ксюше доставать игрушки из ящика, а маме выходить на балкон.

— То и значит, — ответила она, так и не повернувшись ко мне своей лучшей стороной, — Ты мне сегодня нужна дома. С Ксюней поиграешь. А я пока по магазинам пробегусь. Еда, подарки, сама понимаешь.

— Я уже договорилась, — попыталась отнекаться я от грозящей перспективы.

— Я не ясно выразилась? — меня пронзили злым взглядом голубых глаз. Они напоминали Ксюшины.… Совсем недавно у сестренки были такие же.

— Но мама!

— Мне повторить вопрос? — а потом уже более мягким тоном добавила, — Тащи игрушки. Коробка в коридоре на полу.

Не ответив, я развернулась и потопала за игрушками. Помню свой седьмой новый год. Папа накупил блестящих игрушек, в доме пахло свежей хвоей. Мама спекла торт в форме елочки, и я посыпала его зеленой кокосовой стружкой. Часть просыпалась, но меня даже не ругали. Наверное, это был самый счастливый праздник за всё мою жизнь. Я приподняла, примеряясь, красный картонный коробок. Он был почти невесомым. Странно, ведь стекло должно много весить.

— Вот, — я поставила игрушки перед мамой, когда та напяливала на стержень пушистые пластмассовые «ветви».

— Открывай, — повелела она.

Я распахнула и ахнула, уставившись на легкие игрушки из папье-маше:

— А где наши? Стеклянные?

— Так я их отцу твоему отдала, — фыркнула она, надевая верхушку, на которой должна красоваться красная звезда.

— Зачем? Он просил? — не верящим взглядом я продолжала сверлить поредевшие ряды игрушек.

— Нет. Я подумала, что так будет правильно, — отозвалась мама, — А что? Они тебе были нужны?

— Но это же воспоминания, — упавшим голосом объяснила я.

— Ой, Вик, — отмахнулась она от меня, — будут еще воспоминания, которые нужно хранить. А те можешь выкинуть из своей головы. Прошлое было не самым радужным, или ты со мной не согласна?

— Не согласна! Это ведь были мои игрушки! Папа подарил мне их на новый год! Мне было семь лет!

— Ты еще это помнишь? — удивилась она.