Глава 3

Когда открылась входная дверь, мелкая уже спала, а я читала заданное нам «Преступление и Наказание». Кажется, моё наказание уже близко. То, что мама могла быть в хорошем расположении духа, даже не закралось в мою головенку. И я сделала единственное, на что была способна в тот момент — притворилась спящей, положив рядом раскрытую книгу.

Но мою мать совершенно не смутила моя спящая тушка и она довольно громко, чтоб разбудить меня, а не Ксюху, начала:

— Виктория Александровна, хватит притворяться. Я же вижу, как у вас двигаются веки!

На «вы»! Черт! На «ВЫ»! Всё! Время умирать! Что же эй такого наплели? Неужели её географичка поймала?

— Вика! — с нажимом она позвала меня по имени.

— Что? — я открыла глаза, ломая весь спектакль на корню.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — нависла она надо мной.

— Например?

— Например, почему вы с Ярославой срываете уроки, и ты прогуливаешь географию?

— Мам, ну понимаешь…, — начала выдумывать я правдоподобную ложь.

— Понимаю, — улыбнулась она мне, как садист перед пытками пленнику, — Ты под домашним арестом. После школы сразу домой. На выходных дома. Учишь и рассказываешь мне всю географию, начиная с пятого класса.

— Мама. — Попыталась я возмутиться, но наткнулась всё на ту же милую улыбочку.

— Спать, — ответила она мне, вводя еще и комендантский час.

***

Лилия, отчитав дочь, вышла из её комнаты, плотно прикрыв дверь. Не думала она, что старшая будет такой оторвой. Зачем она портит отношения с учителями, заведомо зная, что от них будет зависеть её аттестат. А от него — дальнейшая жизнь. И эти её постоянные отговорки и огрызания.… Надоело. Она ведь хочет, чтоб Вика выросла Человеком с большой буквы. А не тынялась по работам, как сама Лилия. Ведь в своё время женщина ушла после восьмого класса и пошла работать на завод, так и не получив высшего или хотя бы технического образования. А куда сейчас без него? Вот и приходиться объяснять это дочке. А она, как упрямый баран, гнет своё.

Сумочка, лежащая на полке в коридоре, вздрогнула. Лилия выхватила мобильник и поспешила на кухню, чтоб не разбудить Ксюшу. Она очень чутко спит.

— Слушаю, — ответила она, поправляя светлые волосы, которые за целый день выпрямились и вновь щекотали шею и плечи женщины.

— Привет, Лил, — так её называл только один человек. И этот голос. Не может быть.

— Ты же уехал, — ошарашено прошептала Кузнецова.

— Я обещал, что позвоню, — с насмешкой прозвучало из телефона.

— Три месяца, — укорила его Лиля.

— Ну, Лил, золотце, не злись. Замотался я. Дел было по горло. Ты же это прекрасно понимаешь. Как вы там с Окси без меня.

У мужчины был на редкость приятный голос и дурацкая привычка переделывать чужие имена на свой вкус. Вначале женщина даже не сразу поняла, что речь пошла о её дочери.

— Хорошо.

— Лил, солнышко, я безумно за вами соскучился. После Нового Года я возвращаюсь из этой длительной и утомительной командировки.

— Ты лучше мне скажи, зачем перечислил огромную сумму денег мне на банковский счет.

— Ты ведь хотела себе квартиру, — фыркнул её бывший сожитель, — И ты купила её. Я в этом просто уверен. Ведь так?

— Да, — Кузнецова улыбнулась. Всё же, как хорошо, когда тебя понимают с полуслова и выполняют любой каприз. За это можно простить даже длительно отсутствие.

— Вот видишь. А еще спрашиваешь «зачем». Чтоб вы с Окси не тынялись по съемным квартирам. Я позвоню, как буду в городе.

— Хорошо, буду ждать.

Лилия до сих пор не могла поверить, что этот звонок — реальность. Она уже и не рассчитывала вновь услышать его голос. А он и не собирался обманывать женщину, у Гены просто не было времени и возможности. Она улыбнулась своему отражению в зеркале в ванной, по привычке прикрывая бровь волосами.

***

Я слышала, что у мамы зазвенел телефон, и она ушла разговаривать в кухню. Кто это интересно ей в столь позднее время наяривает? Я перегнулась через изголовье кровати и опустила книгу на письменный стол. Зайдя в интернет с телефона, прочитала сообщение от Ярославы: «Ты уже свой втык получила?». «Да. Еще какой» — настрочила я ей ответ и кинула мобильник под подушку, предварительно выключив будильник. Завтра суббота и я под арестом — спешить некуда. Я вздрогнула, вспомнив сегодняшнюю игру с Ксюшей. Девочка меня уверяла, что просидела там максимум минут пять, а потом я ее нашла. Да и того, что я звала ее по имени — она тоже не слышала. Либо она врёт, либо я слетаю с катушек.

Проснулась я от того, что кто-то толкал меня в бедро. Свет в комнате был выключен. Но увидеть фигурку сестры мне помог свет с улицы.

— Ксюха, ты чего? — спросонья пробормотала я, пытаясь разлепить глаза.

— Ты это слышишь? — пробормотал сестренка, забираясь ко мне в кровать.

Я прислушалась. Щелчок. Шипение. Щелчок. Шипение.

— Да. Где мама?

— Спит. Наверное, — пробормотала сестра, прижимаясь ко мне.

— Ты почему её не разбудила? — ну почему, если страшно — бегут ко мне, а не к маме.

— Я толкнула — она не проснулась, — честным голоском известила меня Ксюха. А я могу руку на отсечение отдать и утверждать, что к маминой кровати она даже не подходила — сразу ко мне ломанулась.

— Ладно, пусть спит, — погладила я бесплатное приложение к кровати рукой по голове, — Пойду тогда я гляну, что шумит.

— Не ходи! — вцепилось в меня дитё обеими ручками.

— Ты можешь остаться тут, — отдирая от своей ночнушки по пальчику, предложила я, — Ты ведь меня разбудила. Теперь я обязана пойти проверить.

Ксюха вроде бы смирилась и отпустила меня, подобрав колени к подбородку.

— Давай я свет включу, — предложила я, обращаясь к мелкой.

— Нет. Что шумит?

Я уже несколько раз пожалела, что поддалась на провокацию сестры и встала с тёплой кровати в расцвет ночи, когда из шкафов и отдушин выползают все бяки-буки и кушают тех, кто не спит. Мало ли что шуметь будет. Кто знает, может соседи стиралку включили на ночь, вот и шум такой из-за тишины в доме.

«Главное чтоб посторонних не было» — мысленно твердила я себе и старалась не шлепать ногами по полу, пробираясь к выключателю.

Щелчок. Шипение. Щелчок. Шипение. Тёмный коридор, казалось, удлинялся с каждым шагом. Звук расходился по квартире, как круги по воде. Шипение. Щелчок. Шипение.

Глубоко вдохнув, я зажгла свет. Пустая кухня. Кран закрыт — не вода. Окно закрыто — не воры. Взгляд метнулся к холодильнику — тишина. Щелчок. Я подпрыгнула на месте, встретившись с собственным взглядом в выпуклом отполированном боку электрического чайника. Щелчок — зажглась зеленая лампочка. Шипение — вода на самом донышке мгновенно закипела и лампочка погасла. Щелчок — огонек опять подмигнул мне. Шипение. Я всего секунду наблюдала за тем, как техника начинает жить собственной жизнью, а потом заорала.

Мама выползла из-под одеяла почти сразу. Нашла она меня в кухне. Я сидела на полу и, вцепившись рукой в косяк, смотрела на чайник, из носика которого шел пар.

— Вик, ты всех соседей перебудила. Что случилось?

— Чайник, — дрожащей рукой ткнула я в названный предмет.

— Чайник, — подтвердила мама, пытаясь понять, что происходит, — И?

— Он сам кипятил воду…

— Чайники для того и придумали. Иди спать.

— Нет, ты не поняла, — мотнула я головой, переведя на нее взгляд, — Он кипятил воду, когда я спала.

— И как же ты услышала? — начала закипать мама, как та вода на донышке — моментально.

— Меня Ксюха разбудила. Это она услышала.

— Ксюха всё это время проспала у меня под боком, — так что не выдумывай и иди спать.

— Но она же…

— Я спать, а ты, если хочешь, сиди тут, — махнула она на меня рукой и вернулась обратно в спальню.

Проводив ее до угла взглядом, я опять глянула на чайник. Мигнула лампочка. Щелчок. Шипение. Щелчок. Шипения. У меня не хватило смелости выдернуть его из розетки, я просто вскочила на ноги и ломанулась к себе в комнату. Включила свет и захлопнула дверь. Одеяло на кровати было смято, будто в центре этого «гнезда» сидел ребенок. До утра я пролежала без сна с включенным светом под звуки закипающего чайника.

К утру, мама даже не вспомнила о ночном инциденте, а меня передергивало каждый раз от резких звуков. Ксюшка тоже молчала. Наверное, я все-таки схожу с ума. Позавтракав, эта женщина коварно мне улыбнулась и, напомнив о домашнем аресте, сообщила, что собирается сегодня встретиться с подругами и пройтись по магазинам. Стараясь не скрипеть зубами, я лишь мило ей улыбалась и давилась пережаренной яичницей.

— Поиграем сегодня в прятки? — мило улыбнулось мне дитя, сидя напротив за белым кухонным столом.

— Может лучше в куклы? — предложила я, надеясь, что пластмассовые игрушки не начнут вести себя как техника.

— Можно и в куклы, — согласилась она, погрустнев.

— По-моему кто-то пересмотрел телевизор, — хмыкнула мама, узрев полопавшиеся сосудики в глазах Ксении.

— Она не смотрела вчера телевизор, — вступилась я за малышку, хотя тоже увидела покраснения. Да и голубые радужки избороздили фиолетовые зигзаги.

— А что тогда с глазами?

— Может, мыло попало, когда умывалась…

Сама же Ксенька всё это время, молча, наблюдала за нами, пытаясь уловить суть разговора. Мама скептически изогнула бровь. Хотя это движение я, скорее всего, надумала, так как видеть этого нельзя было из-за челки. Не могу понять, почему она скрывает от посторонних глаз эту родинку. У меня вон на щеке и ничего. А она даже дома маскирует свой, как она считает, недостаток.

— Так ладно, — подскочила она, глянув на время, — Меня уже Ирка заждалась. Побежала я. — И, чмокнув нас поочередно в макушки — выполнила эту угрозу.

— Что мама про телевизор говорила? — спросила меня сестра, проглатывая свой завтрак.

— Глаза у тебя красные, — объяснила я, — У тебя голова не болит?

— Нет.

— А горло?

— Нет. Идем уже играть, — откинул ребенок вилку и соскользнул с табурета на пол.

— Иди, начинай играть. А я подойду чуть позже. Кофе хочу выпить, — объяснила я сестрёнке. Бессонная ночь сказывалась. Глаза слипались, и настойчиво тянуло к кровати. Опасливо косясь на электрический, с виду безопасный, чайник, я поставила на газовую плиту обычный. Закипит в нем вода конечно не так быстро, но он хотя бы выбрыки мне показывать не будет,… надеюсь. Я подошла к окну и, отмахнувшись от воздушной розоватой занавески, оперлась руками о подоконник. На улице перепархивал снег. Он целовал прохожих ледяными прикосновениями в лицо и руки. А они отмахивались от него, прячась за капюшонами и шарфами лица и запихивая окоченевшие руки в карманы. Спирт, окрашенный в красный цвет, сполз до отметки в минус пятнадцать градусов по Цельсию.

От дыхания запотело окно. Проведя по нему пальцем, я оставила пустой след. Вскоре большая часть стекла была в узорах. А потом закипела вода для кофе. На скорую руку плеснув в чашку с растворимым порошком кипятка и сливок, я, обжигаясь, глотала бодрящий напиток, всё еще бросая взгляды на улицу. Вчерашнее происшествие постепенно стиралось рациональностью дневного мышления. Может из-за перепадов напряжения его так клинило? Дом то старый, так что и с проводкой немудрены проблемы. Вкинув опустевшую чашку в рукомойник и пополнив гору немытой посуды, поспешила к мелкой.

Она уже вывалила на пол все свои игрушки из большого сундучка. Ей его купил еще папа на каком-то аукционе. Он словно вышел из-под пера средневекового художника. Деревянный с причудливым узором и массивным железным засовом. Ксюха его немедленно обклеила яркими наклейками, возмущаясь, что он старый. Папа улыбался и гладил ее по голове, приговаривая, что это раритет. Что такое «раритет» ребенок не знал, но выражать недовольство перестал.

— Во что играть будем? — поинтересовалась я, опускаясь на пол и поджимая под себя ноги.

— В дочки-матери, — обрадовала меня малышка, протягивая барби в ярко-желтом платье. — Это будет дочка.

Казалось, время тянулось вечно, пока я выполняла все поручения «мамы». Ксюшку было не остановить. То я должна была отправить свою куклу в школу, то в магазин, то послушать сказку от куклы-мамы. Фантазия ребенка придумывала всё новые и новые сюжеты, а я наблюдала, как медленно ползет часовая стрелка по циферблату. И как только она оказалась на двенадцати, я радостно подскочила, чуть не споткнувшись об сундук с игрушками, и донесла до сестры, что пришло время сна.

Она даже не возмущалась и забралась в кровать, пообещав, что как проснется, обязательно уберет игрушки. Я, конечно, сделала вид что поверила, поставив себе мысленно «галочку» сложить их, когда ребенок уснет.

Тихо прикрыв дверь в их с мамой комнату, зашла к себе и включила компьютер. В соц. сети висело несколько непрочитанных сообщений, но в онлайне почти никого не было. Ярослава вообще заходила последний раз после собрания. Интересно ей отрубили доступ к интернету или у девушки просто не было времени. Надо будет ей сегодня позвонить. Включив музыку, я бессмысленно ползала по просторам интернета. Очнувшись лишь, когда на часах была половина второго, и я читала статью на тему «Почему чеченские мужчины не делают уборку?» Оторвавшись от экрана, я потопала в соседнюю комнату, чтоб убрать разбросанные нами игрушки.

Тихо приоткрыв дверь, чтоб не разбудить Ксюху, я заглянула вовнутрь. Завешенные мною шторы были чуть распахнуты и пропускали тонкий луч света, который разрывал комнату на две части. Пол был усеян содержимым сундука, а его хозяйка сидела на своей кровати и смотрела на одеяло, свернутое у ее ног.

— Оксана, ты почему не спишь?! — грозным тоном окликнула я сестру.

Она перевела на меня затуманенный взгляд покрасневших глаз:

— Они хотят играть. Давай поиграй с нами. Тут весело. Они предложили новую игру, но нужно соблюдать правила. Если нарушишь — тебя накажут.

Кожа на руках мгновенно усеялась крупными мурашками. Девочка продолжала сверлить меня невидящим взглядом и протянула руку навстречу.

— Ксю, кто они? — голос дал петуха.

— Присоединяйся. Тут весело, — как завороженная повторила она.

Сил у меня хватило лишь на то, чтоб наклонится к полу и поднять мягкую игрушку — собаку.

— Х-хорошо, давай поиграем, — пробормотала я, делая шаг к ее кровати. — Очнись! — заорала я, швыряя в девочку Тузиком.

***

— Лиль, а ты Ксюшку саму оставила? — спросила Ира, отрезая кусочек от заказанной лазаньи.

— С ней Вика, — улыбнулась женщина, бросая взгляд на официанта, который до сих пор не принес её заказ.

— Хорошо, когда есть на кого ребенка оставить, — улыбнулась подруга с легкой завистью. У Ирины был сын — Лёшка. Но спустя двадцать лет после своего рождения он уехал в Канаду, оставив мать одну, но помогая ей финансово.

— И не говори, — усмехнулась Кузнецова, — Вчера старшая перебудила всю квартиру своим визгом. Ей какой-то кошмар приснился. Хуже Ксеньки, честное слово.

Ира улыбнулась красными губами:

— Это ей уже шестнадцать? — уточнила женщина.

— Да, — грустно усмехнулась Лилия, — Скоро уже улетит из гнезда, оставив нас одних. Кстати, Генка объявился.

— Да ладно! — округлила глаза Ирина.

— Ага, я сама в шоке. Позвонил вчера, сказал, что скоро вернется из длительной командировки. Сказал, что скучал и по мне и по Окси.

— Эта его привычка коверкать имена, — скривилась собеседница.

— Да знаю, — фыркнула Кузнецова, — На самом деле это даже мило. Я привыкла.

— А как Виктория твоя отреагировала?

— Она еще не знает, — призналась Лилия, — Сегодня собиралась ей сказать. Думаю примет нормально. Как-никак это моя жизнь и такие подробности должны волновать её меньше всего. Года через два она выйдет замуж, а я с кем останусь. Одна с маленьким ребенком на руках? Не самое ли это ужасное?

Ирина промолчала. Она знала, что самое страшное для нее — это одиночество. И в чем-то понимала лучшую подругу, остаться одной с ребенком — равносильно проклятию.

Зазвенел телефон.

— Вот и старшая. Только вспомнили, — усмехнулась Кузнецова.

Она подняла трубку и оторопела, даже Ира услышала то, что кричала Виктория.

— Мама срочно домой! Мама! Ксюха, я не знаю что делать! Быстрее!