13.

Профессора возле дома не оказалось.

— Аркадий Аркадьевич! — крикнул Валерий.

— Я здесь, в огороде. Идите сюда! — отозвался хозяин дома.

Профессор генетики тягал редьку.

— Дед Сом нашел мой рюкзак и сумку, и в них очень кстати завалялись два яблока. — Валерий протянул одно. — Второе Лида съела, но семена я принес.

— Вот, молодец, — обрадовался Аркадий Аркадьевич. Он ополоснул руки в корыте, взял яблоко и семена. — Пойдемте в дом, с редькой я потом разберусь.

В горнице у профессора было очень чисто. По стенам развешаны пучки трав, их аромат чувствовался с порога. Окна украшали занавесочки, сплетенные из какого-то непонятного материала.

— Из крапивы, — горделиво похвастался Аркадий Аркадьевич, заметив, с каким интересом смотрит гость на эти занавески. — Я читал, что в старину крапиву теребили и ткали, как лен, а здесь удалось с этим промыслом ознакомиться воочию и даже попробовать самому. Присаживайтесь, что же вы стоите? — Профессор еще раз помыл руки и, усевшись на табурет, стал внимательно изучать яблоко. — Не южное? — спросил осторожно.

— Нет. Из сада друзей. Сорт местный, северо-западный. Зимний. Лежат почти до лета. Только название не помню.

— Название — бог с ним, но очень хорошо, что не южные. Они в наших краях ненадежны. — Хозяин достал нож. — Давайте это яблоко вместе съедим. Пополам.

— Не надо. Я только что из дому, а вы — сколько лет таких не ели?

— Ничего, боюсь, вам тоже не скоро придется. Так что берите половину. — Аркадий Аркадьевич аккуратно, так, чтобы не повредить семена, разрезал яблоко. — Я их под зиму и посею. Прямо сегодня. Возможно, вырастет что-то приличное. Будем надеяться… Я тут даже из лесных экземпляров отобрал не столь вопиюще кислые, а теперь… можно настоящей селекцией заняться.

Валерий присматривался к профессору. Еще вчера это был совсем другой человек. Даже разговаривал по-другому. Странная метаморфоза.

— Обедать будете? — спросил хозяин дома.

— Да что вы, спасибо.

— Ели уже?

— Нет еще, но неудобно же…

— Здесь такого понятия не существует. Все ходят друг к другу и все друг у друга завтракают, обедают, ужинают. — Профессор полез в печку и достал глиняный горшок, — Вот картошка. С мясом. Николай птиц в силки ловит. Угостил. А вот грибочки соленые. Ассорти. Люблю, знаете ли, во время еды определять их принадлежность к тому или иному виду. Вот груздь, а вот волнушечка, а этот красавчик — молоденький моховичок. — Аркадий Аркадьевич подцепил ложкой пару грибов и кинул в рот. — М-м-м… Прелесть!

— У меня есть вопросы, — сказал Валерий.

— Пожалуйста, слушаю… — Профессор оставался все таким же радушным, но явно насторожился.

— Откуда у вас соль, если вы отрезаны от мира вашими чарусами?

— О, это интересный вопрос. Ее Мисосу лоси приносят.

— Вот как. Приносят?

— Он так говорит, а я его не пытал. Куски такие круглые, тяжелые. Мы их в ступе толчем.

— Да, читал. Лесники, чтобы лосей привлечь, раскладывают в лесу лизуны — большие круглые глыбы соли.

— Вот-вот, круглые. Их, наверное, лоси и приносят.

— В зубах?

— Я не видел, знаете ли. В зубах, или на рогах, как слышал, так и вам излагаю.

— Они что, разумные?

— Кто?

— Лоси.

— Наверное, просто приручены. Мисос их хлебом угощает.

— Ладно. Ответ никакой, но факт интересный. — Валерий перестал жевать. В его глазах появилась надежда. — Совершенно очевидна связь этого лесного следопыта — Мисоса с цивилизацией. Даже если он сам об этом не подозревает.

Профессор поднял голову. Слушал он внимательно, но без интереса.

— Итак, выстраиваем цепочку: Мисос-лоси-соль-лесники. Улавливаете, что это значит?

— Что?

— Это дорога. Вернее сказать — путь. Если проследить за передвижениями Мисоса, то из болот можно выйти… Лоси по топям не ходят. Я не знаю этого точно, но почему-то уверен.

— Ах, вы опять о толстушках, — отмахнулся профессор. — Извините, шучу. Вынужден огорчить вас. — Хозяин дома, не глядя на гостя, стал копаться в грибах, выискивая какой-то особенный. — Не удастся вам проследить за Мисосом. По болотам он не ходит — бегает. Это для него среда родная. К тому же он вас сразу заметит, а, заметив, поверьте, никуда выводить не станет. В болотах он живет неделями. Когда уходит, куда направляется и когда вернется, не знает никто. Нет, Мисос, как проводник, дело безнадежное…

— А Николай?

— Николай? — Аркадий Аркадьевич хмыкнул. — Попробуйте. Но очень-очень сомневаюсь.

— А вы?

— Я? — Профессор подавился грибами. — Ну, уж, увольте. Я по болотам не ходок. Я их боюсь, как черт ладана.

— И домой не хочется?

— Абсолютно.

— Странно.

— Ничего странного. Что меня ждет дома? Толстая, ленивая, глупая, да еще и не в меру болтливая жена. Взрослые дети, которых всегда интересовали только мои деньги и наследство.

— А работа?

— Работа была интересная. Но коллектив, знаете ли… Гадюшник. Каждому подавай звание… Эта постоянная кража и продажа идей. Кроме того, нарастали проблемы с властями. Мы занимались клонированием, а это… заманчивый путь к легким деньгам. Можно продавать органы, да и сами исследования — товар прибыльный. А сейчас я счастлив. Здесь я самоценен сам по себе. Кроме того, здесь я действительно улучшаю мир, а не переполняю его все большей и большей грязью.

— Но этот мир убог.

— Это на первый взгляд так кажется. Ведь счастье оно не в мебели и не в дорогом автомобиле. Разве у вас никогда не возникало желания пожить вне цивилизации? Создать вокруг себя собственный мир. Управлять им. Не иметь над собой хозяев?

— А их точно нет? — спросил Валерий.

Профессор помрачнел и даже как-то растерялся.

— Ну… не сказать, чтобы здесь не существовало своих условностей, — Аркадий Аркадьевич говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово, — но я приспособился. Ведь, когда ты нужен другим, с тобой считаются…

— Вряд ли я кому-нибудь здесь смогу быть полезным.

— Неправда. Начните просто жить, а не искать вопросы и ответы, и уверен, что вскоре вы с удовольствием погрузитесь в местные заботы.

— Пожить, как Робинзон, это весьма любопытно, но вспомните, как мечтал он вернуться.

— Робинзон. Это?..

— Человек, оказавшийся на необитаемом острове.

— Да-да. Вспомнил! Писатель… Дефо. Робинзон Крузо! Он там… так старательно и со знанием дела обустраивал свой быт…

— И еще прилагал массу усилий, чтобы вернуться домой.

— Помилуйте! Дэфо просто не написал продолжения. Уверен, что в последующие годы, Робинзон тосковал о своем острове. Впрочем, ему пришлось труднее — ведь у него был только этот… Пятница.

— Вас тут тоже немного.

— Немного. Отсюда, пожалуй, и возник местный обычай не отпускать заблудившихся, все эти таинственные намеки, наивные угрозы.

— Наивные?

— Х-м-м. Ну, а чему вы удивляетесь? Для нас появление нового человека большая радость. Нас действительно мало. И поэтому все мы здесь, понимаете ли… с некоторым сдвигом.

— Я подходил тут к одному дому, в котором вашим хваленым радушием и не пахло.

Профессор насторожился. Он явно вспоминал что-то давнее, потаенное, но посвящать гостя в свои мысли не хотел.

— Я думаю, то был дом некоего Прошки, — добавил гость.

— Не исключено. Но вряд ли. Прокофий человек справедливый, хотя возможно несколько и прямолинейный.

Валерий описал Аркадию Аркадьевичу, как выглядело строение, в которое его не пустили, упомянул о любвеобильных козах и тот вынужден был согласиться, что это действительно дом таинственного Прокофия.

— Так почему же мне грозили оттуда кулаком?

— Вы уверены, что это был Прокофий?

— А кто же?

— Мисос. Если кулаком грозил, то только он. Очень необычный экземпляр рода человеческого. Ведет себя временами крайне неадекватно. Так что встретите его — не удивляйтесь.

— Он сегодня ко мне в гости заходил. Чудной тип.

— Точно. Местный дурачок. Какой с него спрос? Он и меня пугал когда-то. Смешно…

— Возможно, — проговорил Валерий. — Я почему-то об этом не подумал.

— Вот так-то, прежде чем осуждать кого-то огломя, следует хорошенько все обдумать и взвесить, — сказал профессор строго.

— Что за словечко такое — огломя?

— Х-м-м. Действительно. Услышал, наверное, от кого-то. Привязалось.

Валерий посмотрел на хозяина дома. «Профессор называется, — подумал невесело. — Ведет себя то серьезно, то, как ребенок, то, как настоящий недоумок». Он собрался с мыслями и сказал веско:

— Итак, господин профессор, я жду от вас хотя бы совета, раз о помощи вы заикаться не желаете. Приключение со мной произошло увлекательное, оно достойно даже основательного исследования, будь я человеком более любознательным. Но всякое приключение, когда оно затягивается, в конце концов — надоедает. Я хотел бы вернуться домой. Пусть не завтра и не через неделю. Я потерплю, сколько смогу. Что мне делать? Кто поможет мне выбраться из этих болот?

— Да никто, я думаю, — сказал Аркадий Аркадьевич беспечно. Он как будто и не заметил в голосе собеседника отчаяния.

— Но почему? Да, вас здесь мало и вам, надо полагать, бывает скучновато, но ведь это не повод, чтобы удерживать человека. Проявите сострадание.

— Я готов. Но других не просите. Очень не советую. — В голосе профессора прозвучали далеко не сочувственные нотки. И Валерию это не понравилось.

— Я так понимаю, что самая лучшая линия поведения здесь — вообще помалкивать о своем намерении уйти? Как-то странно на это естественное желание местные жители реагируют.

— Вы совершенно правы.

— Я даже думаю, что чем большей это будет тайной, тем больше шансов у меня возникнет на успех.

— Не знаю, что вам сказать насчет шансов. Никто вас силой держать не станет, но запутать в болотах, как-то испугать — это здесь умеют. А осерчают, так и спасать не станут, если в трясину провалитесь. Возможно, и подтолкнут. Наслышан…

— Значит, полагаться можно только на себя?

— Полагаю, ни на кого и на себя в первую очередь. Галлюцинации не дадут вам выйти. И миражи. Вы видели наше солнце?

— Видел. — Валерий опустил голову. Разговор огорчал его. Он вдруг ощутил себя в захлопнувшейся ловушке, а не в свободном для творчества мире, о котором недавно толковал этот потрясающе нелепый профессор.

— Скажу без хитрины, — хозяин теремка почему-то заговорил громким шепотом, — я не знаю реального способа выбраться из наших болот. И еще уверен, что любой житель, кроме меня, Лиды и, пожалуй, Николая, спокойно смог бы выйти отсюда куда угодно. У них не бывает наваждений, и ориентируются они в окружающей местности, как я у себя в огороде. — Профессор подлил в кружку квасу, удивился, что гость еще не сделал ни одного глотка. — Попробуйте. Это вкусно, — Аркадий Аркадьевич пододвинул кружку поближе к окончательно озадаченному посетителю.

Валерий поежился, потряс головой, выгоняя мрачные мысли. Потом спросил:

— А как эта деревня возникла?

— О, целая куча легенд. Но самая правдоподобная из них о раскольниках. Еще во времена патриарха Никона несколько семей староверов, преследуемых властями, ушли в болота. Принесли с собой инструмент, скарб, семена, некоторых животных.

— Что-то не похожи эти люди на истово верующих.

— Так сколько веков прошло…

— А другие версии?

— Другие? Есть и другие…

В окно кто-то резко постучал. Похоже условным стуком. Аркадий Аркадьевич вскочил, опрокинул скамейку, метнулся к окну. Приоткрыл его чуть-чуть.

— Чего тебе? — спросил удивленно, но с явным облегчением.

— Не хочешь? — Голос был явно женским.

— У меня гость.

Профессор поспешно закрыл окно. Вернулся к столу с легким смущением на лице.

— Пелагия. Рыбу предлагала. Вы в шахматы играете?

— Играю.

— Отлично. Х-м-м. И вы еще хотите, чтобы я дорогу указал. Лишил себя партнера! — Аркадий Аркадьевич деланно рассмеялся. — Извините, наверное, не к месту пошутил.

— Да, ничего, валяйте…

— Партийку? Я так соскучился. Никто из местных жителей играть не хочет.

— Давайте.

Профессор ловко расставил шахматы.

— Из глины вылепил. Как вам?

— Нормально.

— Догадайтесь, чем красил?

— Не буду и пытаться.

— Соком черники.

Валерий, сначала почти разгромив противника, неожиданно начал поддаваться, подсовывая профессору под бой фигуру за фигурой.

— Зачем вы так делаете? — огорчился Аркадий Аркадьевич. — Вы же неплохой игрок.

— Я что, прибыл сюда кого-то развлекать? Не получится!

— Извините. — Профессор собрал шахматы. — Пожалуй, я действительно бестактен. Да поймите же, наконец: я бы рад вам оказать добрую услугу, но в том аспекте, который вас интересует, она ни в коем случае не будет доброй.

— Эк вы завернули. Ничего не понял.

— Поясню. Ни одна, понимаете, ни одна попытка уйти из этой деревни не закончилась успешно. А уходить пытались люди не слабее вас физически и не менее целеустремленные. Если я позволю себе дать вам какие-нибудь советы, то невольно обнадежу и фактически подтолкну к гибели. Так что, извините. Как бы вы это не воспринимали, я не стану соучастником вашего самоубийства. Да и нет у меня вразумительных советов, честно говоря.

— А в чем, собственно говоря, опасность? Если кто нападет, постоять за себя сумею. Кроме того, я уверен, что угрозы местных жителей дальше слов не пойдут. Да и вы, кажется, так считаете…

— Я думаю, что не идут, я надеюсь, что не идут, но назвать этот факт непреложным, пожалуй, не осмелюсь. Да и не люди страшны, я полагаю. Топи. Они кругом на десятки километров.

— Я же не утонул. Как-то сюда притопал.

— Вот именно, сюда. И вряд ли вы сами притопали.

— Вот даже как! Может быть, я и не заблудился?

— Очень может быть, что вас просто заблудили.

— Кто? И как?

— Не знаю я приемлемых ответов.

— Мистика?

— Чарусы. Зачарованные болота. Так, вроде бы говорил человек, который летел с нами в вертолете. У него была рукопись. На старославянском. И он ее перевел.

— Ваш корреспондент?

Профессор сморщился, как от зубной боли. Какие-то воспоминания всколыхнулись в нем, и они были неприятны.

— Может, все-таки расскажете? — попросил Валерий.

— Хорошо, попробую. Сейчас посижу, и, Бог даст, все вспомню. Питаю надежду, что это вас вразумит. — Аркадий Аркадьевич подлил квасу, глотнул и, помассировав лоб пальцами, начал свое повествование: — …Его звали Алексей. Прожил он в этой деревне почти год. Предпринимал много попыток уйти. Несколько раз тонул. Иногда вылезал сам, иногда его спасали. Его постоянно преследовали наваждения. Он видел на небе три солнца, слышал жуткие голоса, в трясину его толкал невидимка. Однажды на него напали лягушки и отложили у него под одеждой икру. Потом из нее вылупились головастики, которые терзали его целую неделю. У него все время исчезали припасы, хотя рядом никого не было. В воде он видел живых утопленников. Однажды его кто-то пытался утащить под мох. Но после всех неудач, Алексей не сдался. Ведь он нашел эти свои проклятые Чарусы, и ему так хотелось о них написать. Для этого требовалось только одно, нужно было уйти. В последний раз он готовился долго, тщательно, продуманно. Он изобрел ветряной компас и в день, когда подул сильный ветер, ушел. И… пропал. Бесследно. Прокофий с Мисосом ходили его искать, но безуспешно.

— Так он, надо полагать, вышел?

— Если бы вышел, то обязательно вскоре вернулся бы. С экспедицией. На вертолетах, вездеходах. Я не знаю, как, но вернулся бы. Для любого журналиста эта деревня — мечта всей жизни. Книга. Мировая слава. Понимаете? — Профессор подошел к печи. — Давайте чаю попьем. С вареньем.

— Сахар вам тоже лоси приносят?

— Нет, вместо сахара мы используем мед. Ели когда-нибудь малиновое варенье с медом?