8.

Левая тропа уходила чуть вверх, причем в место столь красивое, что осадок от приключившихся недоразумений начал понемногу растворяться в памяти. Над ландшафтом, похоже, здесь потрудился грамотный дизайнер. Родник, из которого бежал тоненький ручеек, был обложен белыми, розовыми и зеленоватыми валунами полупрозрачного полевого шпата и обсажен дикими грушами, не старыми, высотой метра по три-четыре. На них еще сохранились желто-оранжевая листва и некоторое количество мелких в крапинку груш. Далее, по обеим сторонам тропы, в виде аллеи, шли посадки вишневых деревьев с кое-где вклинившимися молодыми рябинками. Еще выше, под кронами огромных лип приютился крохотный домик, похожий на теремок из сказки. В таком домике не мог жить человек, демонстрирующий кулаки, и новоявленный следопыт смело зашагал по тропинке вверх. Испорченное после первых знакомств с жителями настроение сменилось любопытством. А что?! Отпуск пройдет не зря. Дивная деревенька полная чудаков. Домой он, конечно, вернется, но стоит ли так спешить? Что его ждет дома? Телевизор с опостылевшей рекламой женских прокладок с крылышками и без оных, да призывающими «сникерснуть» дебилами. Что еще? Даже не вспомнить. А тут, возможно, главное приключение жизни. Будем в него углубляться…

— Молодой человек, вы ко мне? — раздался чей-то приятный баритон. Из густого кустарника, напоминавшего своей формой сливы, вышел пожилой мужчина очень благообразной наружности, весь такой чистенький и аккуратный. Небольшая тщательно ухоженная бородка украшала его лицо. Как и другие жители деревеньки, он не скрывал своего интереса к зашедшему гостю и, хотя не так настырно, как Пелагия и, вроде бы стараясь утаить это, оглядел Валерия весьма тщательно и даже как-то подробно. Задержал взгляд на одежде, обуви, отметил еще некоторые детали, попытался всмотреться в глаза. Растерялся, натолкнувшись в них на неприкрытую иронию, и озадаченно покряхтел.

— Аркадий Аркадьевич, — чинно представился мужчина и протянул руку.

— Валерий, временно заблудившийся в ваших болотах… А вы, по-видимому, тот самый профессор? — спросил, но, заметив удивление собеседника, добавил: Лида говорила. Мне показалось, это вы…

— Ах, Лида! — Лицо хозяина дома посветлело. — Моль, — добавил он невпопад.

— Где? — удивился Валерий.

— Фамилия у меня такая. Смешная, правда? А у местных фамилий нет. Они их забыли. Но я действительно профессор. И не чего-нибудь такого, а генетики. Вернее, был им когда-то. Хотя все помню. Многое забыл, а вот как устроен ген — помню превосходно. Странно это, вы не находите? Кстати, здесь совсем нет моли.

— Надо же! А вы?

— Действительно. Я — Моль. Смешно. И мышей в нашей деревне нет. Здорово? А ваша фамилия не Мышкин? Было бы еще смешнее.

— Нет, моя фамилия Кошкин, — соврал зачем-то Валерий. Его начал раздражать этот глуповатый разговор.

— Ха-ха. Кошки тоже не входят в местный ареал живности. К сожалению. Раньше я обожал кошек. У меня был такой… пушистый. А вот кличку забыл. И породу забыл. Кот-кот… Бегемот, что ли?

— Нет такой породы. Это из Булгакова. Хотя, может быть, вы его так звали?

— Возможно. А что это мы стоим? Идемте, присядем. Я напою вас квасом.

Они подошли ближе к дому и расположились в густо опутанной полусухим хмелем беседке сделанной из стволов молодых берез и с крытой соломой крышей. Внутри было душисто и уютно.

— Заблудились? — после затянувшейся паузы спросил хозяин дома таким тоном, будто подозревал Валерия во лжи.

— Я — да. А вы — профессор генетики — что здесь делаете? В деревеньке этой болотной…

Аркадий Аркадьевич смешался, растерялся, щипнул себя за бородку.

— Я?.. Живу просто.

— Ну и ну! А как вы сюда попали?

Профессор задумался. Казалось, он озадачен неожиданным вопросом.

— На вертолете, — ответил не сразу и не совсем уверенно.

— Вот как! И где же он, вертолет этот?

— Утонул в трясине. Бесследно утонул…

— А вы спаслись, значит?

— Как видите. — К профессору, кажется, стала возвращаться уверенность. — Жив и даже очень здоров. Вы в шахматы играете?

— А летчик?

— Что летчик?

— Летчик спасся?

— Летчик? — хозяин беседки опять впал в ступор. Хотя через некоторое время вроде бы вспомнил. — Летчик тоже утонул. Хотите квасу?

— Погодите. Вы летели вдвоем?

— Нет. С нами корреспондент был. Из газеты. Он потом утонул. Вы…

— Нет-нет. Расскажите подробнее. Странно все как-то. Профессор. Один. В этих болотах...

— В Чарусах.

— Не понял. В каких чарусах?

— Местные жители называют окружающие болота Чарусами. Старинное слово, я полагаю.

— Да какая разница, как их называть.

— Я просто поправил. Что вы обижаетесь, ей-богу.

— Хорошо-хорошо. Не буду. А из какой газеты был корреспондент?

— Не помню. — Аркадий Аркадьевич наморщил лоб. — Здесь все как-то… Не помню.

— Давно это случилось?

— Что?

— Авария ваша. — Валерий готов был разозлиться. — «Дебил какой-то, а не профессор», — подумал раздраженно, стараясь впрочем, никак своих чувств не показывать.

— Около… десяти лет назад. Точно не помню, да и не считал я этих лет специально.

— То есть вы их не считали принципиально?

Профессор посмотрел на Валерия очень внимательно. Исчезла неприятная заторможенность в его взгляде. Зато появилась ирония и полное осмысление разговора.

— Нет, вы меня не понимаете, — заговорил Аркадий Аркадьевич четко. — Даты, как таковые, меня не интересуют. Какая разница, сколько лет назад упал наш вертолет? Мне это безразлично. А уж вам, должно быть, тем более…

— Извините, но мне… интересно. Тему вертолета можно и прикрыть, поскольку он все равно утонул, а вот о том, что случилось с корреспондентом, давайте продолжим.

— Он уйти хотел, — сказал хозяин дома, — но не смог. Все время возвращался. А потом… потом… — На лице профессора вдруг появился ужас. Он снова как-то обмяк, глаза затуманились. — Нет, не помню, забыл. Да и вспоминать неприятно. Давайте о чем-нибудь другом поговорим…

— Хорошо. Поговорим о дорогах. Вы тоже считаете, что отсюда нет выхода?

— Выхода? В каком смысле? Стен тут нет, куда хочешь туда и иди. Правда, трясины кругом, но — они проходимы.

— Значит, дороги отсюда не существует?

— Дороги? Какой дороги?

— Обычной. По которой ездят. Или ходят, хотя бы. Чтобы домой уйти.

— Уйти? Нет такой дороги.

— Сюда есть, а отсюда нет?

— И сюда нет.

— А вездеход? Как он сюда попал. По воздуху?

— На вездеходе Николай приехал. Я полагаю, лучше всего его самого спросить об этом.

— Действительно. И чего это я к вам привязался? Что-то непотребное спрашиваю. Домой хочу вернуться.

— Да-да. Вы с Николаем на эту тему побеседуйте. А я вам лучше свой сад покажу. Хотите?

— Хорошо, покажите.

Аркадий Аркадьевич сразу повеселел, вскочил, и тут же повел гостя за дом.

— Солнышко, — профессор поднял голову, подставляя лицо теплым осенним лучам.

— Значит юг там? — обрадовался Валерий. — Отсюда можно выйти в обычный солнечный день!

Аркадий Аркадьевич посмотрел на гостя с укоризной, словно на несмышленыша.

— Погодите немного, — сказал он. — Наше солнце полно сюрпризов.

— Оно, что, у вас — особенное? Не такое, как у всех на планете?

— Сами увидите. Туманы тут странные. Иногда этакое можно увидеть! До сих пор не пойму, миражи это или своеобразные галлюцинации, но солнце здесь можно увидеть с любой стороны.

— Вы верите в подобную чушь?

— Верить не требуется. Мне случалось наблюдать данное явление. Причины его мне неведомы, но я всегда стараюсь объяснить подобные вещи с научной точки зрения. Или психологии. Надеюсь, все-таки, что это не мистика. Вот только местные кол… — Профессор неожиданно запнулся, как будто испугался чего-то, осмотрел окружающие кусты, прислушался.

— Продолжайте, нас не подслушивают, — Валерий решил приободрить хозяина дома.

— Нет-нет, глупости. Никто этого не может...

Они подошли к грядкам.

— Это яблони. — Аркадий Аркадьевич присел к крохотным деревцам и любовно погладил один из саженцев. — Николай в лесу огрызок нашел. Мне принес. Так что возможно скоро у нас не только представители лесных видов произрастать будут. Видите… целых шесть штук.

— Я слышал, что из семян только дички вырастают. — Валерию почему-то захотелось досадить этому странному блаженному профессору, который совершенно не хотел помочь заблудившемуся человеку.

— Не всегда, молодой человек, далеко не всегда. Полукультурные — да, а дички вовсе необязательно. Обратите внимание, какие ветви. Толстые, с опушкой. И листья, видите, не очень зазубренные. Все признаки культурности.

— Я не разбираюсь в садоводстве.

— А я в институте изучал. Наследственность. Естественный отбор. Гибридизация. Вот сколько всего помню! Я вам говорил, что я — генетик? Конечно, говорил. Хотя моя специальность — клоны.

— Это тоже яблоня? — спросил Валерий, указав на деревце, стоящее в сторонке.

— А-а-а, листьев нет, так вы и растерялись. Смотрите, кора более светлая. Это груша. Сом принес из лесу. И как ни странно, у нее тоже наличествуют признаки культурности.

— Отлично, — согласился Валерий.

— А вот здесь я малину развожу и ежевику. Скрещиваю их. Селекцией, так сказать, занимаюсь. Х-м-м… Костянику в прошлом году высадил. Ели когда-нибудь?

— Не приходилось.

— Очень приятные ягоды. Косточка великовата, но из мякоти можно сварить настоящий мармелад. А вот — вишни. Они тут с незапамятных времен. Я только окультуриваю их. Отбираю лучшие, те, которые слаще, крупнее…

— Скажите, сколько всего здесь жителей?

Вдохновение тут же спорхнуло с лица профессора. Он опять съежился, помрачнел.

— Не считал я…

— Так много?

— Да, нет, наоборот, мало. Но вспоминать всех, мне… м-м-м… как-то затруднительно.

— Странно...

— Действительно странно. Вот вижу человека и прекрасно знаю, кто передо мной, а не вижу, то его как бы и нет.

— А Николая вспоминали. И Сома.

— Точно. Обращу ваше внимание на следующее обстоятельство… Когда передо мной предмет, связанный с кем-то из жителей, я помню все, что нужно. Увидел саженцы — прекрасно помню, благодаря кому они у меня появились. И все, что знаю об этом человеке, тоже отчетливо помню.

— Удивительно!

— Ну и пусть. Мне это не мешает.

— Со всеми здесь так, или только с вами?

— Не интересовался. Меня это не заботило, представьте. Если вам любопытно, сами и расспросите.

— Лида о вас говорила без трудностей. Просто говорила, и никак это не связывалось с какими-то предметами.

— Замечательно. Ну и что? У нее так, у меня по-другому. Вас это тревожит? Не понимаю.

— Странная деревня. Невероятно странная. Хотелось бы узнать о ее обычаях побольше.

— Абсолютно ничего странного. И обычаев каких-то специальных здесь нет.

— Для вас — возможно. Я же в них прямо захлебываюсь. Кстати, по поводу вашей особенности, связанной с местными жителями. Попробуйте осмотреть все, что вас окружает.

Профессор недоуменно огляделся.

— Не вспомнили никого?

— Ах, вот вы о чем? — засмеялся Аркадий Аркадьевич. — Действительно вспомнил… Лида, Сом, Николай, Пелагия… Прокофий дом этот ставил. Еще Василий с Герасимом с Лозиного острова. Вот и все, кажется.

— И никто из них не поможет мне?

— У нас все друг другу помогают. Причем не словом, а делом.

— Я имею в виду — уйти отсюда.

— Ах, вы опять об этом? Не советовал бы я вам вообще на эту тему заговаривать.

— Почему же?

— Не любят этого местные жители. Особенно коренные.

— Кто-кто?

— Те, кто родились здесь. Хотя вот Прокофий, хоть и пришлый, как мы, но такой ортодокс, знаете ли… Сом по сравнению с ним…

— Вы все время не договариваете.

— Путаюсь я. Хочу сказать что-то, и… не получается. Местные особенности.

— Вы только что говорили, что никаких особенностей здесь нет.

— Я? Здесь полно особенностей. Но ничего необычного в них я не замечаю.

— У вас галлюцинации были?

Хозяин беседки наморщил лоб.

— Мерещилось вам что-нибудь?

— Не помню. Сны всякие снились когда-то. Неприятные. Скорее смешные.

— А кошмары?

— Кажется, что-то было такое. Поначалу. Хотя нет, кошмары мне снились, когда я профессором был. Смотрите: солнце…

Валерий глянул на небо. Надо же, светило переместилось не на запад, как следовало бы по законам природы, а скорее на восток, если предположить, что первоначально оно находилось на юге. Хозяин теремка привычно осекся и забормотал:

— Местность здесь такая. Болотные газы, туманы… Особенный сорт дурманящего багульника… Редкий сорт. Его в еду свиньям добавляют. Чтобы морс…

— Да-да, туманы, багульник, миражи, кошмары посреди бела дня, — поддакнул Валерий. — Весь набор, чтобы появилось неодолимое желание как можно скорее сделать отсюда ноги.

— Сделать ноги? — переспросил Аркадий Аркадьевич. — Выражайтесь яснее. Я не понимаю вашего фразеологизма.

— Сделать ноги — означает: как можно быстрее покинуть эти места.

Профессор не ответил. Ответило его лицо. Гримасой, в которой слились усмешка, неверие и сильное разочарование в собеседнике.

— Пойду я, пожалуй. — Валерий решительно направился к тропинке.

— Постойте, куда вы? Я вас и квасом не угостил, — забеспокоился Аркадий Аркадьевич.

— В другой раз как-нибудь. Значит, на вездеходе сюда Николай приехал?

— Да… Он… Николай… Вы с ним еще не встречались?

— Нет. Только собираюсь. — Гость уходил вниз. Профессор пристально смотрел ему в след. Потом закричал визгливо, в манере свойственной гостеприимным деревенским хозяюшкам:

— Вы приходите. Кваску попьем. Яблочного. Или с вишнями. В шахматы поиграем. Жду… в любое время… Х-м-м… До скорого!..

— До свидания! — Валерий обернулся и помахал рукой. Аркадий Аркадьевич тоже помахал, да очень уж усердно, неестественно. В ответ Валерий сложил ладони вместе и изобразил жест солидарности. Профессор с готовностью скопировал движения. Пришлось послать ему воздушный поцелуй. Аркадий Аркадьевич поднес руку к губам, но вовремя опомнился, отвернулся и зашагал к дому.

Внизу уже сгущался туман. Ветра не было. Белое марево, более похожее на неведомую живую субстанцию, стекаясь со всех сторон, окружало холм. Оно тащило с собой таинственный запах багульника и чего-то приятно дурманящего.