Часть первая Глава первая

В тот период я относилась ко второму эшелону раздачи, когда Господь сказал, счастье на всех не хватает, довольствуйтесь тем, что живете. А, может даже и к третьему, когда высыпались разом на грешную Землю человеческие семена и проросли полынью. И уже кто-то из сообразительных крикнул, любви на всех тоже не хватает, воруй у ближнего — и будет тебе счастье!

Ни у кого я ничего не воровала, но ни счастья, ни любви у меня не было. Не досталось. А чью-то порцию унижения, оскорбления и обид точно прихватила с собой.

Жуткие мысли, правда? Особенно для двадцатитрехлетней девушки, закончившей престижный институт и имеющей хорошо оплачиваемую работу. На самом деле жутко то, что я в это верила и к этому привыкла.

И не знала, что страшнее.

Вот говорят, есть женщины-вамп, все из себя коварные и роковые. Не верю! Просто, стервозные, им тоже несладко пришлось. Зато знаю точно, что есть роковые мужчины. Их любят все бабы, поголовно. Все, что может сотворить богатое женское воображение касательно своей мечты об идеальном принце, есть в красавце, о котором я и хочу рассказать.

Надо иметь недюжинную силу духа, чтобы описать это правдиво. Но мой морок закончился. Я уже свободна и счастлива. У меня все прекрасно, есть муж и сын…

А пока на семь лет назад, в 1993 год.

Моя скромная персона носит унылое имя и пользуется безликой фамилией. Я — Ира Зуева, ничем особо не прославилась, чтобы о себе мемуары сочинять. Все у меня скучно и обыденно, кроме одного. Живу с человеком, которого безумно люблю.

Его зовут Андрей Березин, личность в нашем городе знаменитая. Очень красиво поет и виртуозно играет на гитаре. Умудрился поработать во всех приличных кабаках нашего города. Свои песни он исполняет в узком кругу друзей, а в ресторанах бацает только шансоновские шлягеры. Но это не основной его плюс. Многие считают его баловнем судьбы. Кто-то говорит, что он мистический, кто-то неординарный. Сколько на него эпитетов не навешай, все ему подходят.

Дал же ему господь такую глянцевую внешность. Все девчонки с ума сходят от его глаз и улыбки. Магический взгляд будоражит кровь абсолютно всему женскому населению планеты. Это правда, я не преувеличиваю. Учительница по географии как-то сказала: «На него хочется смотреть и не отводить глаза». Он это знает и чувствует. Я слышала, он кичился: «Любая, от пятнадцати до пятидесяти будет моей, если захочу!» Избалованный эгоист. От таких бежать надо не оглядываясь. А я завязла.

Меня он не видит, не замечает, просто терпит. А все дело в квартире.

Нет, мы не муж и жена. И квартира эта не наша. Съемная. Какого-то знаменитого профессора каких-то замечательных наук. Судя по библиотеке, науку зовут психология, хотя там и по медицине брошюр навалом. Сам профессор с семьей уехал в Австралию. Жилье продавать не стали, здесь еще внучка растет, я имею в виду, в нашем городе.

Пять комнат требуют ухода. Цветочки, книжки и белый рояль ужасно не любят пыль. А еще ее не любят тяжелые портьеры, язык не поворачивается назвать их шторами, окна, ну и, естественно, полы. Так что наша задача — содержать квартиру в чистоте и вовремя оплачивать коммунальные услуги. Березина устраивают рояль и книги, а меня он сам. Так и живем.

Андрей большей частью находится в каком-то непостижимом мире, куда никого не пускает. Мне не хочется об этом распространяться. Потому что здесь начинается мистика, причем в самом непотребном варианте, в который с трудом верится. Я чуть позже про потустороннее расскажу, да и вы созреете, может быть, чтобы воспринять это не как сказку, а как факт, имеющий место быть. Поймите меня правильно. Умолчу лишь для того, чтобы не путать перец молотый с перцем фаршированным. А пока только самое главное.

Березин уже давно не спит по ночам. До пяти утра мается, потом забывается, а к десяти уже на ногах. Это длится с детства, точно не скажу с каких лет. В их семье эту тему не любят. Мама его, тетя Шура, всегда отмалчивается и лихо уводит разговор в сторону. И я никогда не узнала бы, если бы мы не переехали с ним в профессорские хоромы.

У Андрея должна была быть свадьба, месяц назад. Почему событие не состоялось — непонятно. И не только для меня, для всех близких тоже.

***

Он очень любил свою Марину. Выглядел счастливым, окрыленным. Без нее себя уже и не мыслил. Я как-то быстро смирилась с этим фактом и сдружилась с этой девочкой. Она догадывалась о моих чувствах, вернее, понимала, что я не просто близкая подруга по школе. Мы все равно нашли общий язык и неплохо ладили.

Когда я узнала о расторжении свадьбы, натурально была в шоке. Поверьте, никакого злорадства. По-настоящему расстроилась за них и искренне переживала. Тетя Шура убивалась: «Андрюша мой не виноват, это Марина категорично сказала «нет»! Он уговаривал ее! Все впустую!»

Что, скажите на милость, сбрендило в голову этой серой мышки? Ведь она любила его преданно, как кошка. Уж я-то видела. Ну, случился у нее выкидыш. Бывает. Так это черте когда было, еще до подачи заявления. Что могло произойти такого страшного, чтобы разбежаться навсегда? На этот вопрос ответа не было. Марина просто ушла из его жизни, тем самым, уступив место мне. Я не была виновницей их разлада. Так что воровкой чужого счастья себя не считала.

***

Я ни о чем не задумывалась, когда тащила его в профессорские хоромы. Была глупа и безумно довольна собой, благодарила тетю Шуру. Это ведь она помогла. «Ирочка, лапушка, постарайся от него родить! Так хочется внуков понянчить!» Она жаловалась, что любимый сыночек стал нервозным, неспокойным, в сердце у него заноза, в глазах вселенская тоска. «Эта Марина, такая с виду добрая, хорошая, а принесла ему только горе». Ну и далее, весь материнский бубнежь с причитаниями: теперь ее «ангельский ребенок» опять пустится во все тяжкие, и некому его остановить…

Ну, вы поняли, откуда ветер дул.

Я, естественно, не возражала. Мне вообще казалось, что сама судьба в руки сует долгожданный подарок. Ведь я его знаю как никто другой. Короче, мы с ней решили его «лечить».

С квартирой напрягли моего отца.

На тот момент папик мой наконец-то определился, легализовался и открыл контору по продаже недвижимости. Он — риелтор, а я работаю в его фирме. Задачу поставили легкую, чтобы близко к дому и подешевле. А тут подвернулась удача — профессорские хоромы. По великому знакомству, с рекомендациями от уважаемых людей… Целая история!

— Вам пора пожить отдельно, сынок. Тут Ира квартиру сняла недалеко.

— Хорошо, мама! — схватил свою сумку и вылетел пулей из дома.

Мы пока добирались до места, думала, он себе зубы раскрошит от злости.

— Надеюсь, ты понимаешь, на что идешь? — процедил еще в подъезде, не разжимая губ. И всю дорогу упорно молчал. А когда оглядел апартаменты, впечатлился, подобрел и первое, что сказал:

— Я отсюда никуда не уйду. Меня устраивает.

Ему вообще редко в каком помещении бывает хорошо. Принюхается и ляпнет: «Здесь энергетического хлама много. Грязно». А тут, надо же, по нутру пришлось. Засчитаем за плюс.

Сразу обозначил, какие комнаты его, какие мои. Квартплату взял на себя. Да, он и до сих пор живет в той квартире. Вот уже семь лет. Хочет выкупить.

Мы зажили «семейной» жизнью. Два месяца прошли сносно. У нас даже был секс. Как я поняла, в целях зачатия. Не удалось, и он полностью потерял ко мне интерес. Хотя, два месяца — это не показатель. Пары годами живут, не все сразу заводят потомство. Но он, видимо, просмотрел свои версионные линии и сделал соответствующий вывод.

Он никогда не докладывал куда уходит, когда придет. Но я и так прекрасно знала его распорядок. Демонстративно перестал есть то, что я готовлю. Начался кошмар.

Надо ли объяснять, как я возненавидела эту квартиру. В ней было холодно, одиноко и невыносимо грустно. Сделанный чужими руками уют не приносил радость, наоборот, угнетал. Огромное пространство давило на психику; оно меня не принимало, но и не отторгало. Казалось, этот дом способен меня терпеть исключительно с тряпкой в руке. Надменная тишина дышала во всех комнатах.

Пахло разрухой. Наверное, я схожу с ума. Как в таком идеально выстроенном уюте может пахнуть разрухой, где нет и намека на запустение? Стойкое чувство, что вокруг меня сплошной, пыльный реквизит, пусть богатый, но давно не актуальный, не выветривалось. И я вместе с этой обстановкой приговорена ветшать и дряхлеть до конца своих дней. Я отгоняла от себя мрачные мысли, гасила их шумным вдохом и дальше драила каждый уголок не своей собственности.

Белый рояль занимал внушительную часть залы. Ему-то больше всех и доставалось тряпкой. Любила я его протирать. Старинный, полированный, он притягивал, завораживал. Андрей вызвал настройщика на следующий день после переезда, но при мне ни разу не играл. Как странно, поступил в училище искусств по классу фортепиано, а не закончил. Увлекся гитарой.

Березин из одной комнаты соорудил себе мастерскую. Захламил красками, холстами, купил здоровенный мольберт. Рисовал он изумительно, почему-то только природу. Пейзажи на полотнах нерадостные, под стать моему настроению. Я невольно залюбовалась.

«За что ни возьмется — все делает красиво!» — в школе так говорили про него.

На многих картинах осень. Печальная и торжественная. «Передать эмоцию красками — вот в чем искусство!»

Я аккуратно переставила полотна. О, господи! Старинный Замок. Уродливое здание попадалось редко, но лучше бы вообще не попадалось. По спине пробежали мурашки. В детстве этот Замок он рисовал в конце любой тетради. Ему намекнули, негоже, мол, чудовищ рисовать, вроде перестал. Я засунула этого ужасающего монстра обратно. Огляделась.

Здесь нам с тряпкой работы не было. Чистоту он поддерживал сам. В его комнатах мне, понятное дело, убираться не разрешалось. Но я все равно ходила с подружкой, в смысле, с тряпкой по всему дому.

В библиотеке я нашла несколько дамских романов в мягкой обложке. Уровень их относился больше к обувной полке, чем к книжной. Но я с удовольствием читала про любовь и женское счастье. Рыдала над сюжетами и завидовала героиням. Они обязательно находили своего единственного. А перипетии, которые выпадали на их голову, казались мизерными и больше захватывающими, чем тяжелыми. Закрывая очередную книжицу, я умилялась. Как все просто на бумаге и почему так не бывает в жизни.

Моя ситуация была намного сложнее. Пришла мысль описать свои чувства. Но тогда наружу они выливаться не захотели. Лишь два вымученных предложения черканула в блокноте. «Я обделена женским счастьем, похоже, навсегда. Перспектив нет!»

Живу с человеком, который не любит, не замечает. Придумываю всякие «серьезные» мотивы, почему терплю. Как заставить себя уйти? Где она, эта гордость? Когда я потеряла ее? Что во мне не так? Вопросы жмут голову.

В ушах звенят его вчерашние слова.

— Зачем напросилась в мою жизнь? Я не хочу тебе делать больно! Сама лезешь в петлю!

— Такова моя судьба!

Он не слышит, просто уходит.

Все, я вновь одна в пустой пятикомнатной квартире. «Моя участь — это страдать рядом с тобой!» Раз десять повторяю эту дурость входной двери, пинаю с диким остервенением стальную крепость, которая отгородила меня от внешнего мира и от любви. Лью слезы на ее дорогую обшивку и жалуюсь на свою перекошенную жизнь. «Моя судьба — это страдать рядом с ним, понимаешь?» Заставляю дверь в это поверить. Ей по фиг, она такая же непробиваемая и равнодушная, как Березин.

На работе делаю вид счастливой женщины. Получается. Особенно удается томный образ уставшей от семейных проблем замужней дамы.

«Я живу в насыщенном мире! Столько забот, хлопот! Не расспрашивайте ни о чем!»

Примерно такое читали люди с моего лица. Ни папа, ни коллеги не должны знать, что творится в моем сердце. Вечером бегу к тете Шуре, мне больше некому плакаться. «Что я наделала? Я ему не нужна! Поговорите с ним!» «Ему никто не нужен, деточка. Я ему не указ. Толку от разговоров тех. Наверное, он волк-одиночка. Если кого и ищет, то не стаю собратьев, а своего вожака!» Я не понимала смысла этих слов, тем более что они ни капельки не утешали.

Мою маму тоже удавалось держать в неведении. А вообще, ее обмануть сложно. Поэтому контакты с ней только по телефону. Хорошо, что технический прогресс не шагнул так далеко, чтобы передавать настоящие эмоции через трубку. Она все равно не верит в мое счастье с Андреем. Рвется в гости.

На выходных Березин, артист хренов, успешно разыгрывает заботу обо мне. Такого хозяйственного из себя демонстрирует. Наши родители довольны. Я тоже. Откуда-то пробиваются хиленькие росточки надежды: а вдруг слюбится, а вдруг стерпится? Ведь меня не выгоняет и сам не уходит. Но здравый разум повторяет написанное в блокноте: «перспектив нет!»

Уже третью сигарету закуриваю и упиваюсь жалостью к себе. Вляпалась. Вот он, доступный, хотела его заполучить — пожалуйста. Счастья не прибавилось. Сижу и остро ощущаю свое несовершенство. Может, я некрасивая? Самооценка себя уперлась в плинтус.

Поговори со мною, умоляю в который раз. Он избаловал меня целой фразой: «Не заморачивайся, родилась — живи, по возможности гедонистически!» Вот и весь разговор.

Меня душат глухие рыдания. Это когда крик, обиду и слезы ты наружу не выпускаешь в надежде, что они сами как-то растворятся внутри. Но чуда не происходит. Боль не притупляется и чтением не подавляется. Хочется от души разреветься. Сижу на кухне, всхлипываю и вспоминаю.

Мои глаза вывернуты в прошлое, в безмятежное совковое детство. Память законспектировала те события несмываемыми чернилами, а сердце законсервировало те эмоции надежно до герметичности. Они всегда свежи, доступ к ним в любое время дня и ночи.