Часть вторая. Глава первая

Андрей пришел взволнованный, даже на меня по-человечьи глянул. Выдохнул с порога.

— Романов приезжает!

— Когда ждать?

— Завтра.

В тот вечер я еще не поняла, что в моей жизни наступает переломный момент. Просто обрадовалась хорошим новостям. Но больше все-таки радовал мирный настрой Березина. Не могу вспомнить, когда мы с ним вместе ужинали вот так, по-семейному, и трещали на кухне полночи, не переставая.

Серега проучился год на худграфе в нашем пединституте, бросил его и двинул покорять северную столицу. Этот год ему не засчитался. Начал с нуля. Он экономил деньги и домой все пять лет не ездил. Копил на краски, кисточки и остальную художественную дребедень.

Мы с умилением вспоминали смешные эпизоды из детства, курьезы юности. Соскучились, ведь росли вместе, будто родственники. И сильно нуждались друг в друге. Как его, оказывается, не хватало. Нашего эрудита, нашего молчуна.

— Он жениться собирается. Уедет теперь в Питер навсегда.

— Как он выживает-то там?

— Подработки всякие рисовальные.

— Боже, вся страна торгует, а бедный художник рисует! — меня аж рассердила такая неприспособленность. — Педант с голой жопой, прости господи!

В аэропорту толпа подумала, что встречают не менее как министра. Мы с Березиным, наши мамки, папки и «другие официальные лица» проявляли явное нетерпение и недовольство работой российских авиалиний. «Как у вас тут все медленно!»

И вот узкий коридор явил нам долгожданное чудо.

— Ура! Нашелся недостающий отрок с манежа! — это Березин.

— Ирка! Ты еще красивее стала! Расцвела! — это Романов.

Шутит, что ли? Это я-то красивая? С чего? Униженная нелюбовью, с чего мне расцветать? Как часто на работе слышу в спину: вся дерганная и стервозная. Я и не спорю. Хочется быть мягкой и пушистой, но климатические условия в квартире не позволяют быть таковой.

Я прижалась к нему, родному, забытому. Боже, от Романова идет тепло! Душевное, человеческое. А я привыкла к внутреннему холоду Березина. Я зарылась в него по-бабьи, меня оттащили другие желающие.

Перед нами стоял настоящий аристократ. Гений наш ненаглядный.

Многие считали его высокомерным. А он просто такой по натуре. Гордый, молчаливый, аристократичный. Педант с г.ж.

Веселый галдеж «во сто ртов сразу» не смолкал на Березинской кухне до позднего вечера. Терзали Серегу взрослые, соседи и «другие официальные лица». Он смущался, краснел, молчал. А никому и не надо, чтобы он говорил. И без него болтающих ртов хватало. Его дело — кивать в нужных местах. Он скромно сидел на краешке табуретки, как бедный родственник, и светил всем милой улыбкой. Отвык, бедолага, от датского королевства.

Берёза, гад, утащил его на крышу. Мальчишечьи секреты, видите ли, у них.

Это до пяти утра, точно. А мне ведь тоже хочется с ним рядышком подышать. Прижаться к нему, согреться. Чисто по-человечьи.

Ладно, завтра у всех рабочий день. А у меня график скользящий.