Глава пятая

Дело за малым — обставить таким образом, будто все устаканилось само собой. Сереженька у нас из породы гордых. Это надо брать в расчет. Тут уж без Березина никак. Какой бы он ни был «такой, сякой», а с ситуативным рядом дружит. Многие хают его теории, а что случись, бегут только к нему. Я вот тоже.

— Андрей, сложи события, уровняй причину и следствие!

Уровнял.

Бил в основном по идейным соображениям. В крае, понимаешь ли, катастрофическая нехватка художников, а гениальных так вообще нет. Кстати, мысль о создании своей детской студии тоже подсказал Березин.

Сергей призадумался о долге интеллигенции, морально проникся, но целый день колебался, смущенно поглядывая на меня:

— Я тебе в тягость буду. Моя профессия неприбыльная.

Понятно, давило на него наличие недешевой машины, шикарной родительской квартиры и процветающего бизнеса. Я знала правильный аргумент.

— На Березина ничего не давит! Пользуется моей тачкой, живет в снятой моим папиком квартире — и чувствует себя спокойно! Ни копейки не платит, альфонс чертов!

Прости, Андрюха, потом отмоешься, обязательно расскажу про твои дорогие подарки. Я все равно не смогу вас поссорить. А в качестве компенсации тебе — профессорские хоромы, хоть все стены и потолки там изрисуй своими замками-монстрами.

Романов вякнул в конце.

— Мне надо съездить в Питер и забрать зимние вещи.

— Какие?! Шапку из дохлого кролика, цигейковую шубейку да чуни на рыбьем меху? Не будь жмотом — подари городу на Неве!

Вообще-то я ему предложила слетать вместе, отказался. Вывод — были там отношения, и не только коммунально-подвальные, а вполне человеческие. Может, не жгуче страстные, но взаимное притяжение присутствовало однозначно. Этого вполне хватило бы для создания крепкой ячейки общества. Так что, если бы я ушла в обиду, сидела на профессорской кухне и мусолила «какая я нелюбимая», проворонила бы свое женское счастье.

А Лена та еще месяца два названивала к родителям Сергея, вплоть до свадьбы.

Теперь я в состоянии общаться со своими подругами, школьными и институтскими. Как долго я избегала встреч. Элементарно боялась, вычислят по грустным глазам, что я глубоко несчастна и в жизни моей все безрадостно.

Да, кстати, то утро на работе началось чудесно. Девчонка у нас молоденькая работает, уже полгода. Так эта Анечка заявила с ходу:

— Вы, Ирина Владимировна, какая-то беззащитная сегодня.

Я ей мило улыбнулась и от души расхохоталась. А мне больше не от кого защищаться, значит и в панцирь не нужно одеваться. У любви есть то ли плюс, то ли минус: человек влюбленный не просто добреет, он размягчается и кажется беззащитным.

Легко и непринужденно прошел день. Если вкратце, то именно в то утро напряженная обстановка ушла из нашей конторы навсегда. И это было ощутимо для всех. Я поддерживала шутливые интонации в общих разговорах, прислушивалась к их бытовым и семейным проблемам, я ведь никогда не интересовалась жизнью персонала. Что там и как у них, раньше все это проходило мимо меня. Да они и не особо болтали «о своем, о девичьем» в моем присутствии. Теперь все будет по-другому.

Я отпустила «боевую команду» домой пораньше и принялась готовиться к вечеру.

Выставив на стол в нашем потеплевшем офисе ликеры, конфеты, другой достойный закусон, я наконец-то объявила подружкам интригующим голосом:

— Девочки, мой морок закончился! Я не живу теперь с Березиным! Скажу больше! Я выхожу замуж за Романова!

— Это за художника, что ли?

— Так он же в Питере!

— Уже нет!

— Ну, ты, мать, даешь. Твоя вселенная замкнулась на детском манеже, только вокруг него и вертится. — это моя одноклассница отфилософствовала.

— Ну что ли, за женское счастье?

— За любовь! Единственную и неповторимую!

Я не услышала от мужа ни одного плохого слова в сторону этой авангардной Лены. Она вся замечательная, талантливая и далее по списку превосходных прилагательных. Даже знаю, что они общаются по Интернету. Ну и пусть. Спорят про новые течения в живописи, про какие-то тенденции и остальную художественную дребедень. В чувствах любимого я уверена.

Многие знакомые смачно злословили:

— Эта стерва женила на себе художника!

Пусть базарят. Да, я свое счастье выстрадала сама. Можете меня упрекать, можете жалеть. Как вам будет угодно. Я больше не больна Березиным, я безумно люблю Романова. Вот оно мое — родное, единственное, ненаглядное.

Будь он порешительнее, а я повнимательнее, все было бы по-другому. Но, увы, чертово «бы» мешает.

Я ни о чем не жалею. Березин преподал мне хорошую школу. Я уяснила на всю жизнь, каково это, быть нелюбимой. Я уже давно не помню тех эмоций отчаяния, унижения, одиночества. А решилась это написать, после того как губернатор нашего края похвастался перед всем городом, какой Березин гениальный, мистический, распрекрасный и т.д и т.п.

Может, я где-то предвзято отнеслась к нему. Это мой опыт общения с ним, что испытала, то и описала.

Эпилог.

Кстати, я долго не могла въехать в нашу новую квартиру. Чувство реквизита, дряхлости, что посещали меня в профессорских хоромах, неожиданно накатывали, как только я переступала порог теперь уже своего жилища. Солнечная квартира вмиг темнела и становилась холодной. Я начинала резко задыхаться от пыли. Эта проблема разрешилась после того, как я собственноручно переклеила обои и переставила мебель. Вот ведь как бывает!

Намного позже, когда у меня родится сын, наши отношения войдут в обычное русло, и мы сможем спокойно общаться, как раньше, я спрошу Березина насчет Марины. «Марья — это милый, уютный, но маленький домик. Я же ищу свой Замок!»

Самое удивительное, что он найдет свой Замок «о четырех глазах». Это произойдет через шесть лет после моей «печальной» истории. Но об этом в романе «Ревиталь».

writercenter.ru/library/mistika/roman/revital1/165284.html