ТОТАЛЬНЫЕ КИБЕРЫ

Часть 10.

Темный экран.

Темное пространство— это не надоевшая темнота, это просто сумеречное ноябрьское небо.

На фоне темноты торопливо пролетают две вороны. Из правого угла экрана в левый. Птичьи мозги /или их шестое чувство/ подсказывает им /и зрителям/, что из этого сектора пространства сейчас лучше убраться как можно быстрее.

Время около 19.00.

Идет серый снег, он различим на фоне неба только благодаря освещению моста.

Камера съезжает вниз, и зрители видят четыре громадные полукруглые фермы, разделенные четырьмя ажурными башнями. Старинные клепанные проржавевшие конструкции освещены редкими фонарями. Их свет тускло-белый, холодный и с трудом, словно нехотя, пробивается сквозь снежную пелену.

Кадр перемещается к дорожному полотну, и зрители видят два железнодорожных пути, камера скользит по рельсам и шпалам до появления эффекта головокружения. Из снежных сумерек выползает товарный поезд. Его груз — токсичные отходы. За счетверенным локомотивом начинают мелькать ржавые контейнеры с паукообразным знаком био-угрозы. Состав похож на бесконечную вереницу зловещих членистоногих, спешащих их из ниоткуда в никуда. Цель их не ясна, важно только непрекращающееся движение. Снег усиливается, словно спешит скрыть угнетающую картину от зрителя.

Раздается звук, похожий на щелчок затвора фотоаппарата. В кадре на секунду застывает, а затем вновь оживает картинка моста из неопознанного видоискателя. Ракурс съемки выбран с одной из высоток правого берега. В видоискателе мелькают показатели дальномера, скорости ветра, маркеры переключения на экраны целеуказания двух беспилотников.

— Первый готов, — произносит неодушевленно некто в черном камуфляже, вжавшись глазом в видоискатель дальнобойного скорчера, — Цель не вижу.

Становится ясно, что это не профессиональная или, тем более, не любительская съемка сомнительных индустриальных красот Мегаполиса, а просто вид из снайперского прицела. Все очень серьезно. Рыцари обставляют встречу.

Новый кадр. В узком темном переулке рядом с мостом припаркован большой черный фургон.

Камера дает крупный план его кузова. Зритель видит, как нанокраска покрытия мимикрирует под тающие хлопья снега. Это казенный супер — хай-тек. /Изделие тоже закуплено у мониканцев/.

Крыша ховера обросла множеством «бородавок» — радиопрозрачных колпаков для антенн. Между «бородавок» густо растет «щетина» штыревых антенн.

Камера ныряет внутрь.

А внутри сидит Максимыч.

И на его физиономии нарисована зловещая целеустремленность, приправленная каплей героического мужского страдания. Глазки слегка запали.

Если зритель предполагал, что жестоко травмированная легенда льет скупую мужскую слезу в рыцарском лазарете, то он ошибся. Легенде уже прихерачили новое супер-хай-тек предплечье. И пока Максимыч сосредоточенно просматривает десяток мониторов слежения, два спец-медика колдуют над его новой конечностью, проводя последние точные настройки и тестирования. Вид не для слабонервных барышень. А может даже наоборот — интересно рассмотреть, как матовые стилитовые конструкции сопрягяются с живым суставом, торчащим из разорванного рукава гимнастерки.

Легенда рулит ситуацией.

МалОй снаружи. В плащ-палатке. Мокнет. Под снегом.

Это что-то вроде обязательного тренинга, или психологической адаптации или ловли тонких потоков цы.

Короче, он «лыйтинант», и его дело «лыйтинантское» — торчать у начала моста на природе. В конце концов — «стрелу» то ему «забили».

Ракурс меняется. Съемка ведется «с рук» с противоположного конца моста. Точнее, с другого берега.

В кадре мельтешат колеса проезжающих авто, изредка мелькают черные бронированные «юбки» казенных ховеров. Из общего гула выделяется скрип тормозов, невидимый автомобиль останавливается у грязной обочины. Кто-то выходит. Машина отъезжает. В кадре видны только тяжелые армейские башмаки и оборванные штанины джинс. Некто карабкается на крутую железнодорожную насыпь. Карабкается не торопясь. Время есть. Сейчас всего лишь 18.54.02…

Снова в кадре ботинки. Но уже не армейские, а винтажные лакированные штиблеты. Такие штиблеты, наверное, принято укрывать в бричке накидкой из медвежьей шкуры. Давящие грязный, припорошенный угольной пылью снег они выглядят более чем нелепо. Ноги в этих штиблетах тоже поднимаются по насыпи. Время 18.56.14… /В левом нижнем углу экрана идет «отбивка» таймера. Дата «забита» пикселями. Это закос под оперативную съемку. А может и не закос/.

Новый кадр. И опять башмаки! Но уже третьи! Некоторые называют этот вид обуви — «гады».

И третьи ноги тоже поднимаются по заснеженной насыпи.

Новая череда кадров — зрителю последовательно показывают все три пары ног. Ноги от футболивают старые ржавые металлические листы, ноги продираются сквозь обросшие мусором клубки колючей проволоки, ноги перелезают через прутья железной ограды… и

…Вид сверху. Съемка ведется вдоль опустевших железнодорожных путей.

На мост поднимаются трое. Один на десяток шагов впереди. Два других поодаль.

Первый.

Это Рыжая./А кто же еще?/.

Она в черном бушлате. Воротник поднят. Зеленая вязаная шапка натянута по самые глаза. Руки в карманах. Лицо каменное.

Чуть подробнее о ее спутниках /Зритель видит их, наверное, впервые. А может и нет/

Второй.

Мужчина неопределенного возраста, среднего роста. Одет весьма не по погоде — на ногах лаковые штиблеты, далее только темная тройка из тонкой шерстяной ткани, ослепительно белая сорочка с узким черным галстуком. Далее— короткая бородка, лицо в белом гриме и неимоверных размеров ярко-оранжевый «ирокез». Большие пальцы рук «вдеты» в карманы жилетки. /Где-то это уже было. Может это «Вилы»?/

Третий.

Долговязый мужчина. В широких флотских клешах. Поверх тельника красуется гусарский ментик. На длинной перевязи болтается деревянная кобура Маузера / или Стечкина. Издалека не видно/. На макушке еле держится бескозырка с золотистой надписью арт-нуво «Смѣлый». Лицо все сплошь покрыто татуировками.

Троица шагает по шпалам к середине моста. Время 18.59.10.

С другой стороны моста к центру движется другая троица. Впереди замерзший МалOй. Он уже не в плащ-палатке, а в казенной парке. За ним идет Максимыч в кожаном реглане. В рукаве вместо живой правой руки тускло отсвечивает трансплант. Чуть дальше сразу через две шпалы вышагивает безликий двухметровый акромегал из рыцарских подвалов.

/Рыцари конечно могли всех превентивно завалить еще на подходе к мосту, но после случаев с Голднефтью и Устьшуйскгазом Максимыч такие ходы не практикует/.

Камера поднимается еще выше, и зрители с высоты птичьего полета видят две группы людей, идущих навстречу друг другу.

Слышен «Firestarter» от Prodigy.

Ту би континьюед.