Глава 16

Глава 16

Дверь за Чармейн и Тейлом захлопнулась, Дэмиен остался в комнате один, c ребенком на руках. Он смотрел через окно на прямую спину жены, на гордо поднятую голову. Остро кольнуло осознание — они расстаются на долгий срок. Только бы она не узнала, чего стоило ему отпустить ее, такую красивую и родную, к сопернику, в которого она была когда-то влюблена.

«Может я ее больше никогда не увижу. Или придет проститься, опустив глаза, мучаясь от вины. Уйти к отцу собственного ребенка проще простого. Зачем ей нужен я?»

Не выдержал, вышел проводить во двор, увидеть ее в последний раз.

Главное не показать слабину, пусть уходит со спокойным сердцем, раз уж другого выхода не осталось.

А он останется с подменышем. На мгновение показалось правильным окликнуть Чармейн, отдать ей Кукушонка, но Дэмиен остановился. Ее уводят в неизвестность, ребенок фейри единственный залог благополучия Ветерка. Отдать фейри все карты в руки?

Нет, подкидыша возвращать нельзя. Придется Дэмиену самому позаботиться о нем, как и обещал.

Когда Дэмиен вернулся в опустевшую хижину, воздух показался застоявшимся и затхлым, стало трудно дышать. Дэмиена злило то, что ситуация разыгралась как по нотам, все усилия предотвратить кражу Ветерка канули в лету, а сейчас фейри заполучили и Чармейн.

Ночью подкидыш спал очень беспокойно, а Дэмиен и вовсе не сомкнул глаз. Сидел в темноте, сплетя пальцы, отсчитывал минуты по стуку сердца. Ближе к полуночи ребенок стал просыпаться чаще, плач стал настойчивым и безутешным. Дэмиен понял, что тот очень голоден.

Дэмиен ходил с Кукушонком на руках как зверь в клетке. Старался очистить мысли от истошного крика, чтобы обдумать как лучше всего поступить. Дал Кукушонку напиться воды из чайной ложки. Затем завернул в тряпицу хлеба и дал пососать. Это успокоило подкидыша, он заснул всхлипывая и вздрагивая всем тельцем. Достать для него молока самое важное дело. Затем нужно отправиться на поиски Чармейн. Лишь бы не поступило нового задания от Хозяина леса, тогда все планы нарушаться.

С самым рассветом Дэмиен вызвал Милисент и принялся ждать. Хлеб и вода больше не удовлетворяли подкидыша, он истошно требовал более насыщенной пищи. Нужно где-то достать пропитание для грудного ребенка. Начнем с Вирхольма. Там больше шансов, что найдется кормилица, к которой можно будет приходить за бутылкой. Со временем попросит, чтобы приносили к самой опушке и все может наладиться. Правда Дэмиену придется соврать, сказать, что Чармейн нездоровится и у нее ушло молоко. У него никогда не получалось складно врать.

Милисент появилась быстрее, чем он ожидал. Она научилась бегать быстрее ветра, окрепла, уже не так бледна и испугана. Подкидыша приняла без колебания.

— Я продержусь с ним. Не беспокойся. Сварю кашу, постараюсь накормить, чем смогу.

Дэмиен проверил, что у Милисент есть все нужное и обернулся соколом. Так намного быстрее добраться до опушки. По дороге не удержался, сделал один круг над знакомой частью леса. Следов Чармейн не было. Не думать об этом сейчас, как только у Подменыша будет еда он вновь займется поисками жены.

До Вирхольма Дэмиен бежал. Направился прямиком к дому мэра, чтобы тот первый узнал о новостях. Перед дверью глубоко вздохнул, перед кем как постучать.

— Дэмиен! — удивился тесть. — Мне еще не успели доложить о тебе. Заходи скорее, расскажи, что случилось.

— Чармейн приболела, у нее нет молока. Ребенок голоден.

Дэмиен говорил рубленными фразами, не поднимая глаз. Мэр кашлянул, завел Дэмиена в гостиную. Тут всегда царил полумрак и было идеально убрано. Дощатый пол украшал ковер тонкой работы. На столе лежала белая вязанная салфетка, на ней ваза с горкой леденцов для посетителей.

— Садись, успокойся. Расскажи, что с Чармейн?

Дэмиен сглотнул. Он считал правду важной частью общения между людьми. Гордился тем, что не выбирает легких путей лжи. Поэтому не хотел придумывать для Чармейн несуществующих симптомов. Тем более, что при каждом упоминании жены болезненно сжималось сердце.

— Уважаемый мэр, тесть мой. Не знаете ли вы в каком доме недавно появился ребенок, где я могу отыскать молоко для вашего внука. Увы, я спешу, он голоден и не хочу оставлять его одного.

— Говори прямо, Дэмиен. Не утаивай. Что с Чармейн?

— Простите, что потревожил вас. Уверен, матушка направит меня к нужному дому.

— О, нет, Дэмиен. Я не отпущу тебя, пока не узнаю о состоянии дочери. Ты сам отец и можешь понять меня.

В комнату вошла мать Чармейн. Расспросила у мужа о причине визита Дэмиена, затем присоединилась к мэру единым фронтом, напротив Дэмиена, сидящего на диване подле вазы с леденцами.

После бессонной ночи, потери Чармейн и Ветерка, Дэмиен растерял терпение и укоризненные взгляды вызвали раздражение. Да что-ж такое, помогать не хотят да еще нервы треплют!

— Всего хорошего, — заявил он, вставая с дивана.

— Дэмиен, — сказал мэр города на тон тише обычного, обманчиво мягким голосом. — Я позабочусь о молоке, обещаю. Не стоит кипятиться. Я только хочу узнать о здоровье дочери и внука, разве это так много?

— Они в безопасности, — процедил Дэмиен.

Высокий рост позволил ему возвышаться над мэром, но в сухопаром седом человеке было столько внутренней силы, что даже глядя снизу вверх, он источал угрозу.

— И все же настою на желании узнать больше.

Дэмиен оказался в безвыходной ситуации. Его тошнило от одной мысли, что придется врать. Внутренние часы отчаянно торопили вернуться в лес к голодному ребенку, а уход Чармейн подкосил и забрал последние силы.

— Я не знаю, что с ней, — наконец выдавил Дэмиен. — Она ушла в лес с Ветерком.

Жена мэра ахнула, сам старик побледнел. Они злым шепотом перебросились репликами, в которых Дэмиен явственно услышал, к своему огорчению «он лжет».

Мэр наморщил лоб, прижал пальцами переносицу, будто попробовал кислейшую ягоду. У Дэмиена лопнуло терпение, он хлопнул ладонями по бедрам и направился мимо мэра на улицу.

— Стой! — хлесткий окрик настиг Дэмиена у самой двери.

— Я отдал мою дочь, чтобы ты любил и оберегал ее. Не знаю, Дэмиен, какую игру ты затеял, но я еще не совсем выжил из ума. Не вздумай пробовать меня надуть. Если это правда, и Чармейн действительно ушла от тебя, почему не пришла в родной дом? И для какого ребенка тебе нужно молоко, если она забрала Ветерка?

Дэмиен покачал головой. Действительно, сморозил глупость. Не объяснять же им сейчас весь клубок интриг с лесными фейри и их подкидышем. Да и нельзя городских посвящать в дела леса.

— У меня нет на это времени. Вы все узнаете от своей дочери, когда придет срок. А пока, прощайте. Мне нужно бежать по делам.

— О, нет, Дэмиен, я не могу тебя отпустить.

Мэр выбежал на улицу, где уже начала собираться толпа. Горожане обычно старались посмотреть на лесничего, поприветствовать, услышать обрывки сплетен или показать свое уважение лесному смотрителю. Но на сей раз мэр воспользовался народом, чтобы закричать:

— Остановите его! Хозяин леса недоволен Дэмиеном. На нас надвигается большая беда. Не дайте ему уйти от справедливого возмездия.

Да что ж такое! Дэмиен поправил лямки котомки и направился прямиком сквозь толпу в сторону дома матери. Она уж точно сразу поможет, а не будет донимать дикими допросами.

Но пройти ему не дали. Чья то рука дернула за рубашку. Кто-то другой толкнул в плечо. А мэр все кричал о том, что Дэмиен крупно ошибся в лесу и его следует призвать к правосудию. Люди впереди сперва толкались, не зная как поступить, но вот один заступил Дэмиену дорогу, за ним второй, и вот горожане встали сплошной стеной.

Дэмиен развернулся к мэру.

— Зачем все это? Разве после двадцати лет верной службы нет мне веры?

— Нет веры никому, — ответил мэр. — Любой может оступиться. Только помни, Дэмиен, за свои поступки нужно отвечать. Ты не сберег мою дочь, вызвал недовольство леса, а значит и беду на нашу голову.

— Вы прекрасно знаете, что это…

Дэмиену договорить не дали. Мэр сделал повелительное движение рукой и Дэмиена умело скрутили мускулистые молодчики. В Вирхольме частенько разнимали драки, чтобы ненароком драчуны не причинили друг другу вреда и не вызвали дикую охоту. Опыта усмирения горячей крови у молодежи было не занимать. В первую секунду Дэмиен ошалел от подобной наглости и позволил Сверу, давнему знакомому, заломить себе руки за спину. Видимо не верил до последнего, что тот осмелится.

А потом разозлился. Одно дело беспокойство отца за дочь, это еще можно понять, но как целый город, ради которого он двадцать лет ставил свои нужды на второй план, посмел по первому слову, без всяких доказательств, ополчится на Дэмиена будто он их злейший враг? Воистину можно понять фейри и их неприязнь к человеческому роду.

Хватит играть в игры. Маг он на самом деле или кто?

Дэмиен уперся ногами в каменную кладку, приподнялся и откинул, вцепившихся в него мужчин. Начертил вокруг себя черту, налившуюся зеленым светом, обернулся в сокола, захлопал крыльями, обдав ветром изумленных горожан и мэра, затем поднялся ввысь к перистым облакам.

Молока для подкидыша тут не найти. Придется возвращаться к Милисент, искать другой путь. Нельзя терять время, но как же хочется проучить напоследок отца Чармейн.

Дэмиен на лету обрел вновь человеческий облик, мягко приземлился на карниз островерхой крыши, прямиком над глазеющей толпой. Не отказал себе в тяжеловесной паузе для усиления эффекта. Выпрямился во весь рост, указал на мэра, а затем рассказал правду, о том, что тот его оклеветал.

— Сюда я в ближайшее время не вернусь, — заключил он. — И если гнев Хозяина леса заденет вас, в том моей вины не будет.

***

Милисент нравился, смахивающий на лягушонка, ребенок фейри. Ее не смущала зеленая кожа, широкая улыбка вызывала умиление, а любопытное выражение огромных синих глаз покорило. Милисент всегда питала слабость к изгоям, а маленький ребенок, от которого отказались родители нуждался в каждой капле любви.

Но одно дело помогать Чармейн пока она занята домашними делами, и совсем другое, присматривать за очень голодным и злым ребенком. У Милисент нервы не выдерживали слушать резкий плач, видеть сморщенную мордочку и то, как Кукушонок бьется всем телом в ее руках.

Каждая минута растягивалась в вечность. Из хижины Милисент ушла почти сразу, уж слишком громким крик подменыша был в четырех стенах.

Теплое озеро манило искупаться и Милисент подумала, что малышу-лягушонку может быть привольней в родной стихии. Во время купания он действительно успокоился и даже некоторое время довольно жмурился. Потом опять расплакался.

И тут поступило задание. Сначала Милисент пыталась игнорировать жжение под ребрами.

«Сейчас не время, может оно подождет возвращение Дэмиена?» — Милисент мысленно обратилась к Хозяину леса, обтирая расстроенного Кукушонка.

Нет, оно не ждало, оно тянуло вперед и подталкивало в спину. Милисент расстроенно оглянулась в поисках своей котомки. Взгляд наткнулся на длинный отрез ткани. Чармейн привязывала им ребенка к животу. Может попробовать, все равно подкидыша одного оставлять нельзя.

С горем пополам она смогла его устроить так, чтобы держался крепко и руки были свободными. На спину одела котомку, со вздохом поправила лямки, ощутив себя сильно нагруженным носильщиком. Жжение под ребрами усиливалось, задание не терпело отлагательств.

Обычно Милисент бежала легкой ланью весь путь до своего леса. Но когда в переноске ребенок, не побегаешь, а шагом дорога казалось бесконечной. Одно хорошо — укачанный мерными шагами Кукушонок заснул. Милисент вздохнула с облегчением, будто камень упал с плеч. Невероятно, как детский плач способен свести взрослого с ума. Ничего, сейчас она быстренько справится с заданием, потом уже Дэмиен подоспеет и все наладится.

Через час она привыкла к добавочному весу и ускорила шаг. С легкостью прыгала с кочки на кочку, придерживая ношу у груди. Проносилась мимо деревьев легким ветерком. Лес сменился красной пустыней с деревьями-канделябрами, после них шли изумрудные холмы. Ее родная пещера давно осталась позади, а зов все звал вперед.

Впереди показались крыши Ахтхольма. Милисент замедлила шаг, заозиралась. Ошибки нет, огонек в груди направляет ее прямо к вратам города. Что могла там случится?

Милисент поправила ткань на груди так, чтобы ребенка видно не было. Вздохнула, заправила выбившуюся прядь за ухо и решительно направилась вперед. Из Ахтхольма уже спешили навстречу пара мужчин во главе с мэром — Ричардом смелым. Каштановая борода развевалась на ветру, полы пурпурного плаща трепетали за спиной.

После приветствия Милисент коротко объяснила:

— У меня срочное дело в городе. По заданию Хозяина леса.

— Тогда не смеем препятствовать, — поклонился Ричард. — Позвольте проводить вас и предоставить людей для помощи.

— Людей не требуется, хотя… Есть ли в Ахтхольме сейчас кормящая мать?

— Хм-м, Матильда недавно родила девочку.

— Отлично, тогда мне требуется бутылка молока для ребенка Дэмиена. Они поручили мне проследить за ним.

— Конечно же, сейчас будет сделано.

Ричард сделал знак одному из сопровождающих и тот сорвался на бег. Милисент тем временем отправилась навстречу ноющему зову. Что бы ни звало ее, оно уже было близко. Идти прямо, затем повернуть направо после третьего дома.

Милисент понюхала воздух. Пожара нет, уже хорошо. Вот бы быстрее разделаться с заданием и обратно в лес.

Ноги сами принесли ее к дому Альфреда. Это было одно из самых красивых зданий Ахтхольма: Ступеньки вели к широкому крыльцу, колоны у входа поддерживали балкон второго этажа. По две стороны высились два крыла здания, украшенные зеленой росписью. Над тяжелой двойной главной дверью сиял причудливый витраж. Этот дом Милисент ни за что не хотела посещать и именно туда гнало задание.

Она выдохнула, гордо подняла голову и направилась к двери. Обычно Альфред был заранее предупрежден о ее приходе и заранее встречал у входа. Но на сей рас Милисент пришлось настойчиво стучать, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Она горела от близости цели и вся измучилась пока послышались шаркающие шаги.

«Он будто специально заставляет меня ждать как попрошайку.»

Альфред медленно открыл дверь, сонно протер глаза, будто она вытащила почтенного мужа из постели.

— В чем дело, Милисент?

— Мне нужно на минуточку с вами поговорить. По заданию Хозяина леса, естественно.

— В другой раз, если не затруднит. Мое самочувствие оставляет желать лучшего.

Милисент сжала зубы, потом улыбнулась самой милой и приветливой улыбкой, которая на ее бледном лице всегда смотрелась жутко.

— Боюсь, в таком случае Хозяин леса будет недоволен.

— В последнее время он говорит со мною напрямую, поэтому я способен ощутить фальшь в твоих словах.

— Посторонись!

Милисент надоело пререкаться. У нее кости скоро загорятся от внутреннего жара, цель за спиной старика, пусть только отойдет в сторону. Теперь она не сомневалась, что лес послал ее в этот дом не спроста.

Ей удалось проскочить мимо Альфреда и стрелой помчаться по коридору. Огонек гнал ее по винтовой лестнице на второй этаж. Там через просторную комнату с высоким куполом в дверь направо. Вперед по длинному коридору, через анфиладу комнат, пока не настиг топот торопливых шагов сзади. В самой последней комнате спуститься через незаметную лестницу в закрытый внутренний садик.

Олененок. Маленький, тонконогий, весь в белую крапинку, с огромными влажными глазами и ушами торчок. Что он тут делает?

Позади с пыхтением по лестнице спускался Альфред.

Олененок подбежал к Милисент, потерся о подол платья и она поняла, что именно его должна была спасти. Диким зверям нечего искать в городе. Его следовало вернуть к матери под сень деревьев.

— Где ты его взял? — Милисент приложила не мало усилий, чтобы в голосе не чувствовалось раздражение.

— Мне не нужно тебе ничего объяснять, — насупился Альфред и принялся обходить Милисент, чтобы протянуть руки и забрать олененка к себе.

Лесничая предупредительно протянула вперед ладонь, останавливая старика.

— Я беру его обратно, туда где ему место. Ты преступил договор, за это поплатится город, и я ничего сделать для вас не смогу.

— Конечно, тебе легче свалить собственные проступки на меня, — прошипел Альфред. — Хозяин леса собирается вернуть мне должность. Поэтому я пришел в лес и мне посчастливилось спасти этого олененка, которым должна была заняться ты!

Теперь ситуация прояснилась. Альфред заходил в лес, там наткнулся на беднягу и уволок в Ахтхольм. Лес пустил его по старой памяти, а Альфред, как всегда, преступил свои полномочия.

Олененок между тем слепо тыкался в колени Милисент, вдыхая знакомый запах, как бы умоляя ее взять его с собой. Она попробовала отступить к двери, звереныш последовал за ней.

— Хорошо, Альфред, — миролюбиво сказала она. — Как только Хозяин леса даст знать, что в моих услугах не нуждается, я сразу вернусь домой.

Милисент до последнего надеялась, что прошлый лесничий не пойдет на конфликт. Да, она мозолит ему глаза, да, он чувствует себя оскорбленным. Наверное, как бы он не старался выгородить себя, но сплетни остановить невозможно. В Ахтхольме стало жить привольней, на полях урожай, это уже сейчас можно увидеть. Люди шепчутся, это их природа.

— Уважаемая госпожа! — раздался за ее спиной голос мэра. — Мы принесли две бутылки с молоком. Вам нужно что либо еще? Мы собрали мешок с отборным душистым чаем из-за завесы да еще мучного на выбор.

— Огромное спасибо, — от души поблагодарила Милисент. — Я как раз ухожу. Пойдем, маленький.

Она приняла из рук мэра увесистую корзину, в которой две бутылки лежали бережно обернутые в теплую ткань. Пол корзины занимал холщовый увесистый мешок с кокетливо открытой горловиной, из которой виднелись разноцветные мешочки и свертки со сладким запахом ванили. Видимо городские потихоньку выбирали сторону, не в пользу Альфреда. До сих пор подобные подношения Милисент не получала.

Альфред это, видимо, понял, насупился и сказал:

— Олененок еще должен окрепнуть. Я за ним поухаживаю.

Милисент сглотнула. Прямые отказы злили старика, а тут ссору наблюдают городские, значит он будет упрямиться до конца. Ей придется смягчить, как только можно смягчить ситуацию.

— Как вам будет угодно, — поклонилась она, крепко сжав кулаки, стараясь подавить порыв придушить старика. — Если такова сама воля животного. Напомню, что по договору, мы не можем его заставлять.

Она надеялась на то, что звереныш сам последует за нею. Так и было первые несколько шагов. А потом Альфред достал из кармана вонючую тряпицу и поднес к губам свистульку. Послушно ковыляющий олененок замер, а потом поскакал к довольному Альфреду. Тот опустился на одно колено и любовно погладил зверюшку по шее.

Тряпица пропитана запахом его матери, а свисток издает ее клич. Бедняга не может противиться столь сильному зову. А Милисент не может позволить Альфреду одержать верх.

Она колебалась лишь мгновение, а потом решительно зашагала к старому лесничему и выхватила животное из его рук. Альфред вцепился в задние ноги олененка, потянул на себя. Звереныш жалобно запищал, боднулся и головой задел спящего подкидыша.

К меканью оленя присоединился возмущенный ор голодного и злого ребенка, возмущенного нежданным тычком. От неожиданности Альфред отпустил животное. Милисент с победным возгласом направилась к двери, балансируя в одной руке ушастого звереныша, во второй тяжелую корзину. Ребенок на груди орал как резаный.

Мэр и сопровождающие застыли на пороге. Они колебались, не зная помочь ли Милисент или подождать, чтобы не навлечь гнев Альфреда. Что ж, ей бы поскорее добраться до леса, как-нибудь донесет своим ходом.

И тут ее нагнал зычный голос бывшего лесничего:

— Что это за урод у нее в переноске?

Милисент как раз проходила мимо мэра города. Тот сорвал ткань у нее на груди и все увидели зеленое лицо с широким ртом Кукушонка, сморщенное в диком крике.

И тут все завертелось как в калейдоскопе. Альфред кричал «ведьма, ведьма!», олень извернулся из рук Милисент, скакнул галопом и скрылся сквозь арочный проход куда-то вглубь сада. Мэр и мужчины кинулись на Милисент, но та подобрала юбки, сиганула вслед испуганному животному, а уж ей в скорости они уступали.

Олененка она чувствовала, могла следовать за ним без труда, но не хотелось разбить банки с молоком в корзине, да ребенка трясти особо не следовало.

Милисент упрямо сжала зубы, поудобней перехватила корзину и направилась вперед быстрым шагом. Впереди была калитка, через которую объятый ужасом олень с легкостью перескочил. Милисент тоже поспешила на безлюдную улицу. За спиною все ближе слышался топот, ее догоняли с дикими криками и улюлюканьем. Будто она дичь на охоте.

Да они и инсценируют дикую охоту, поняла Милисент. Чтобы показать, что они ее изгоняют на законных основаниях. Дело плохо, она сглотнула ком в горле. Милисент стало по настоящему страшно. Она увидела как вживую, что будет, когда настигнет толпа раздраженных мужчин и ее подкосила слабость.

Ноги перестали слушаться. Милисент споткнулась и чуть не грохнулась о мостовую.

— Держите ее! — крикнули за спиной совсем близко.

Милисент подобрала юбки и ринулась бегом, стараясь придержать бутылки и малыша на груди. Между тем олень лихорадочно метался стремясь убежать от шума. Сперва он по дурости направился в сторону рыночной площади, но потом, унюхав толпу, повернул назад, и Милисент поняла, что угодила прямиком в ловушку.

С обоих сторон ее настигали преследователи. Сердце билось в бешенном темпе, она в панике огляделась, не зная, что делать дальше. Всей душой Милисент хотела оказаться подальше отсюда.

Незнакомый бородач кинулся к ней с одной стороны, высокий и нескладный юноша с другой. Милисент зажмурилась и представила себя маленькой птичкой, легкой в полете, способной вознестись над домами.

Через мгновение она услышала настойчивое чириканье, открыла глаза, но все вокруг было как в тумане, только птенец рядом напряженно махал крыльями и звал ее за собой. Милисент сама не поняла, заснула ли она, или воображение перенесло далеко от опасности, но на душе стало спокойно. Она тоже стала махать крыльями, последовала за птенцом.

Внизу отчетливо виделись Ахтхольмцы, с задранными к небу лицами. Казалось, будто все они смотрят на нее, разинув рот. Милисент так же отчетливо чувствовала олененка, ему повезло найти выходи из города и на данный момент он улепетывал что было ног обратно к холмам.

«Я превратилась в птицу, как чудесно!»

Оставаться в городе не хотелось ни на минуту. Милисент наслаждалась свежим ветром и легкостью своего нового тела. Как она испугалась там внизу! И будто навек освободилась от застарелого страха. Теперь она сможет улететь ввысь от опасности и ничего ее не настигнет.

«Это чудесно,» — напомнил ей сухой внутренний голос. — «Но хорошо бы научиться не бежать от своего страха, а встретить его лицом к лицу».